Молодость Кобы. Питер. Тифлис. Баку. 1 сцена

                на фото Л.Б.Красин. 1908


 1  СЦЕНА
               
27 мая (9 июня) 1907 года.  09-15.

Санкт-Петербург. Угол Коломенской и Свечного переулка. В полутёмной прохладе булочной стоит высокий, статный господин в дорогом костюме и бриллиантовой заколкой в галстуке под цвет сорочке. Это – Леонид Красин*, он же – Никитич, он же – Винтер, он же – Зимин, опытнейший конспиратор, единственный, кто не попал в засаду охранки, когда в феврале 1905-го накрыли поголовно всё ЦэКа и отправили в Таганскую тюрьму. Красин, вроде бы, разглядывает развешенные в витрине кренделя и баранки из папье-маше, а сам внимательно изучает улицу. Напротив наискосок – парадное доходного дома №18.  Во втором этаже – конспиративная квартира.

На тротуаре появился молодой, тоже элегантный, бородатый армянин с восторженными глазами, известный кое-кому в Петербурге и Финляндии под именем «грузинский князь Дадиани»**. Он прошёл, озираясь, мимо дома №18, возвратился и нырнул в соседний магазин готового платья. Через минуту кто-то на него отдалённо прохожий, но без бороды, в другом пиджаке и иной осанкой, быстро перебежал улицу и скрылся в парадном. На лице Красина довольная усмешка. Он выжидает пару минут и следует за ним.

– Здравствуйте, князь, – сказал Красин, догнав армянина на лестнице перед дверью в квартиру. – А вы – молодец, грамотно проверились. Заходите, не заперто.

– Здравствуйте, товарищ Винтер! У вас, «человека без тени», учимся. Как я рад вас снова видеть. Где пиджак бросить? Давно ли из Лондона? Как там, заткнули меньшевиков?

– Да позавчера приехал. Вот, на стул повесьте. Нового не много. Устав. ЦК избрали, смешанный опять, как и надо. Не дали мы Ленину Плеханова и меньшевиков закопать. Скоро все материалы для типографии пришлю, изучите. Но Ленин со своим  Большевистским комитетом не угомонился. 

– Вы уж с ним не деритесь теперь. Наши его тоже уважают. Боевой товарищ. А Коба, вообще, все уши о нём прожужжал. А я вас всех троих люблю, помирить мечтаю.

– Ну, а как там Баку? Три года, как я уехал оттуда. Скучаю по товарищам, хотя климат ваш меня чуть не угробил. Стоит ещё электростанция?

– Что ей будет! Ещё триста лет простоит. Что вашим гением построено – на века.

– Так и вы не лаптем щи хлебаете. Как чётко в феврале в Кутаиси сработали!*** Как по нотам. Безупречно… практически.

– Что-то всё же не так, Леонид Борисыч? Скажите, мне надо знать. Вы же для нас Господь Бог. И руководитель боевой группы при ЦэКа. На прошлой встрече разбор нам не успели сделать. Я подумал – всё без ошибок. Наши все целы, ушли чисто. Даже случайных жертв не было. Только три конвоира и кассир. Правда, денег не густо, но что взяли, всё до копейки сразу вам передали.

– Ну, вот, Симон-джан, уже обиделись… А зря. Я же сказал: всё отлично прошло. Примите моё восхищение. Хотя латыши в Гельсингфорсе, за две недели до вас, из банка 175 тысяч для партии добыли.**** Тоже по моему плану. Вот был подарок к съезду. А, что ваш экс всего 15 тысяч принёс, вы никак не виноваты… Была другая, ма-а-аленькая заминка. Снаряд у вас один не взорвался. Не тот ли, что с моим усовершенствованием бомбы Кибальчича? Где трубка запала перед броском вставляется?

– Ах, это… Ну, простите, товарищ Винтер. Сами знаете: текучка кадров. Кузьмина за два дня до операции жандармы загребли, барышней одной пришлось заменить. Бесстрашная она, просто опыта пока нет. Эту новую-то бомбу вовремя метателю передала, а про запал забыла. Что он отдельно…

– И теперь эта бомба, где? В лаборатории охранного отделения, так?.. Но пустяки это, товарищ Камо… Ну, что вы, батенька, так расстроились… Ерунда, забудьте. Нате вам мой платок, он чистый.

– Ах, дорогой Леонид Борисыч… Я так чувствителен к своим промахам, когда касается революции… Я не подумал, что это им зацепка… Похвалил всех, и Софочку… А хотите, мы отобьем бомбу? Узнаем, где её ковыряют, и налёт сварганим, а?

– Полно, друг мой. Забудьте. За тот экс пятёрка вам. Хоть и без плюса.

– Правда? Спасибо. Это впервые со мной. Не было ещё в моей жизни пятёрок.

– Это просто оттого, батенька, что вы мало учились… Ну, пора к делу. Партийная касса срочно нуждается в деньгах…

– Уже!?

– Так время-то какое! Гляньте на улицу. Реакция свирепствует. Затраты на конспирацию утроились. А на контрабанду литературы, людей, оружия? И говорить нечего! И добровольные источники совершенно иссякли: то ли я вытряс уже всех, то ли темнят, не хотят платить. Опять же Савва Морозов застрелился… А тут ещё этот съезд в Лондоне. Такие траты! Кстати, из тех 175-ти тысяч, пятьдесят финские жандармы нашли, а сто на оружие потрачено, чтоб вам на Кавказ отправить...  Вы что, товарищ Камо, сомневаетесь в чём?

– Да вы что, товарищ Винтер! Как вы могли подумать! Вы – кумир, кристальной честности человек. Как и Ленин. Сами последнюю копейку на революцию отдадите… Но, может, завёлся где-нибудь в Германии какой прощелыга?..

– Знаю, на кого вы, князь, намекаете. Этот говнюк, Парвус, и правда, кучу партийных денег прокутил.***** Спустил на какую-то красотку. Мы его уже приговорить хотели, да он в Персию сбежал... Но там не наши, не боевые деньги. Те Горький заработал в Берлине своей пьесой. А расход наших денег я лично контролирую.

– Тогда вопрос снят совершенно. Извините, перебил. Так о чём вы начали?

– Короче, нужен новый супер-экс. По типу, как эсеры на Фонтанке 14-го октября устроили, но не так бездарно.

– Говорят, там бомбочки тоже ваши были…

– А я и не скрываю. Деньги в кассе-то не лишние. И по царизму очередной удар… Место будущей операции вам хорошо известно – Тифлис. Недели через две там с почты повезут в банк треть миллиона. Я сейчас вам всю известную информацию дам, на карте покажу, а дальше уж вы сами. Напрягите свою сеть.  Я пару опытных питерских бойцов дам в помощь.

– А нельзя нам гранаты Тюфекчиева раздобыть?

– «Македонцев»? Нельзя. Мастерскую в Коломягах пришлось пока прикрыть – ищейки на хвост конкретно сели. Поедете завтра за оружием в Гельсингфорс. Заодно с Лениным повидаетесь. Ваш дружок Коба с ним в Германии уже встречался на днях. Должен был. По этой же теме… А теперь за дело, князь.

* Красин Леонид Борисович (15.7.1870, Курган, — 24.11.1926, Лондон) Родился в семье чиновника. С 1887 студент Петербургского технологического института. Член РСДРП с 1890. В 1891 исключен из института и выслан. Работал техником, инженером (без диплома) на строительстве Сибирской ж.д. С 1900, по окончании Харьковского технологического института, возглавил в Баку строительство электростанции "Биби-Эйбатская" и электрификацию нефтяных промыслов. Собрал ядро бакинской социал-демократической организации. Поддерживал регулярную связь с "Искрой", организовал для неё транспорт через Иран и Батуми. С Кецховели организовал нелегальную типографию "Нина".
На II, III и IV съездах РСДРП - член ЦК. Был против деятельности Ленина по расколу партии. Пользуясь служебным положением, ездил по стране для установления связи с местными организациями, налаживания партийных финансов, транспортировки и распределения литературы, переправки членов партии за границу и обратно. Случайно избежав ареста, перешёл на нелегальное положение.
Во время Революции 1905—07 член Петербургского совета; по предложению В. И. Ленина — "ответственный техник, финансист и транспортер..." партии (Ленинский сборник V, 1929, с. 279), возглавлял боевую техническую группу при ЦК, руководил снабжением боевых дружин. (Большая советская энциклопедия)

** Симон Аршакович Тер-Петросян, партийные клички Камо и Косой. В 1906-07 жил в Петербурге по документам сиятельного грузинского князя Додиани, носил офицерский мундир. (15(27) мая 1882, Гори — 14 июля 1922, Тифлис) — профессиональный революционер, один из боевиков большевистской партии.

*** 24 февраля (9 марта) 1907 года, днем, Камо с группой боевиков напал в Кутаиси на карету казначейства. Убив четырех человек и похитив 15 тысяч рублей, боевики бесследно растворились в городе. Всю выручку до последнего рубля Камо привез в Петербург и сдал Красину.

**** 13 (26) февраля 1906 года латышские боевики впервые реализовали оригинальный проект инженера Красина, взяв филиал Государственного банка России в Гельсингфорсе (Хельсинки). Из награбленных 175 тысяч рублей финская полиция сумела вернуть государству 50 тысяч. В кассе Боевой технической группы осели десять тысяч рублей золотом. Около ста тысяч рублей потратили в Западной Европе на закупку оружия, боеприпасов и динамита, а потом — на транспортировку груза на Кавказское побережье.

***** Подробнее см. М.Горький "В.И.Ленин".
И. П. Ладыжников сообщает дополнительные подробности: "Парвус растратил деньги, которые он присвоил от постановки пьесы "На дне" в Германии, около 130 тысяч марок. Деньги эти должны были быть переведены в партийную кассу... Парвуса отстранили от редактирования с.-д. газеты, а растрату денег он не покрыл". (Горький М. Полн. собр. соч. Художств. произв. В 25 т. М., 1974. Т.20. С. 539.)
В 1907 Парвуса судил "партийный суд" в составе Каутского, Бебеля и К.Цеткин. Согласно устным воспоминаниям Л.Г.Дейча, членами "суда" были и русские социал-демократы, в частности сам Дейч. В качестве "не то обвинителя, не то свидетеля" выступал будто бы Горький. По единодушному решению "суда" Парвусу возбранялось участие в русском и германском социал-демократическом движении. Вот почему он переехал на жительство в Константинополь. (Шуб. Ленин и Вильгельм II)