Рассвет эры ведьм. Глава 5

Медальон реагировал на наличие неподалеку колдовской силы, но указать ее точного местоположения не мог, пока ведьма или колдун не воспользуется ею. Судя по поведению медальона, в городе была значительная концентрация магической энергии. Это могло свидетельствовать о том, что в ближайшее время должен был состояться какой-то важный ведьминский обряд. А это в свою очередь могло быть доказательством правоты осведомителя Рене, и невиновности самого Рене в предательстве.

Скоро появился и сам Рене. Свое отсутствие он объяснил тем, что провел день в магистраторских архивах и выяснил, что недалеко от города находится древнее языческое капище, разрушенное, когда в эти края пришли христиане. Переодевшиеся в обычную одежду братья несколько раз незаметно бывали на том капище, и видели там каких-то женщин, которых можно было бы принять за обычных крестьянок, если бы они не водили хороводы, не совершали диких танцев и не произносили заклинания. Там же они варили в котлах какие-то зелья. Было не понятно только одно – почему они так явно проводят свои обряды, ведь мимо мог кто-нибудь пройти и увидеть, а потом сбегать в ближайшую деревню и привести людей, чтобы схватить их. Впрочем, в психологии ведьм даже инквизиция разбиралась плохо. А Братству не нужно было, чтобы кто-то им помешал. Намечался большой шабаш, и на капище велась только подготовка к нему. Франсуа решил подождать, пока начнется главное действо, чтобы разом всех уничтожить.

Рамон занимался подготовкой к венчанию графа де Буси и его невесты Изабеллы Парсье. Сам обряд, должен был совершиться в церкви Архангела Михаила, в соседней провинции, поскольку она была больше и богаче церкви при монастыре Святой Девы Марии. Граф считал, что его невеста была достойна только самого лучшего. Настоятель церкви Архангела Михаила удивился, что обряд будет совершать Рамон, ведь у них было много своих священников, но епископ Арнидинский его убедил. Молодой инквизитор старался показать все свое старание и всю радость за жениха и невесту, хотя его самого тошнило от всего этого. Наконец, день бракосочетания настал.

В церкви было полно народа. Прибыли знатные люди из города Изабеллы и некоторых других городов. Здесь были и герцог, и епископ, благословивший графа на женитьбу, а Рамона на совершение обряда. Граф распорядился сшить для своей невесты самое прекрасное платье специально для церемонии. И в нем Изабелла действительно была прекрасна, от нее как будто исходило золотое сияние, хотя платье действительно было расшито золотыми нитями и драгоценными камнями. Изабелла упрашивала графа не стараться так ради нее, но он был непреклонен. Граф сказал ей в ответ, что ему и так с большим трудом удалось организовать эту церемонию, и будет лучше, если хотя бы в церкви она покажет себя как настоящая графиня, и ей это удалось.

Она шла между рядами гостей, с восторгом взиравших на нее, ее лицо выражало спокойствие, а глаза уверенность. У многих создалось впечатление, что она не шла, а парила над полом. Она встала рядом со своим будущим супругом перед Рамоном, и они оба взглянули на него. Некоторое время он не мог вымолвить ни слова, и все присутствовавшие решили, что это от волнения, ведь он в первый раз участвовал в церемонии. Изабелла, желая поддержать его, улыбнулась и слегка кивнула головой. Однако монаха передернуло, он с силой, до боли в пальцах, сжал библию. Но потом глубоко вдохнул и начал обряд.

После завершения церемонии граф и его невеста сели в карету и направились в замок герцога, где вечером должен был состояться пир в его честь. Гости также разъехались. Епископ горячо поблагодарил Рамона за превосходно проведенную церемонию, и сказал, что он всегда может рассчитывать на помощь, и что епископ позаботится, чтобы при продвижении по церковной иерархии Рамону ничего не мешало. Монах практически не слушал. Он еще некоторое время стоял на ступенях церкви и думал. Потом медленно пошел прочь.
В монастыре Святой Девы Марии ждало известие. При изучении архива Рене наткнулся на любопытную информацию. Обряды на капище проводились в один и тот же день, и этот день должен был наступить завтра. Франсуа предположил, что ведьмы будут следовать традиции, и завтра приступят к совершению того обряда, для которого и собрались в городе. На вопрос о том, откуда в архиве городского магистрата есть сведения о том, когда язычники проводили свои обряды, Рене не нашелся что ответить, и только с явной неприязнью уставился на Рамона. Однако Франсуа все эти детали не интересовали. Ему достаточно было фактов, а именно наличия ведьм в городе, и их присутствия на капище.

Правда Рамон не успокаивался, и следующим его вопросом было, почему горожане до сих пор не придали значения появлению в их городе нескольких десятков женщин, и где они собственно проживают. Франсуа ответил, что у некоторых ведьм в этом городе есть родственники, а остальные остановились на постоялых дворах, видимо подвергнув их владельцам внушению. Он понял, что это бесполезно и ушел к себе в келью. Не смотря на то, что он догадывался, к чему все это ведет, не стал прямо говорить о своих догадках Франсуа, он был зол на главу Братства, к тому же это вписывалось в его план. В келье он сел за стол, достал лист бумаги, перо и чернила и принялся писать. Писал он долго, иногда откидываясь на спинку стула, закусив кончик пера, словно придумывал стихи, или целую поэму. Когда закончил, то запечатал листок бумаги воском, надписал, и лег спать.
На следующий день, рано утром, он пришел к воротам особняка графа. Стражники впустили его без всякой удостоверяющей грамоты, правда, предупредив, что хозяин еще не вернулся из замка герцога. Рамон ответил, что подождет. Однако спустя полчаса уже вышел за ворота. Он еще постоял за деревьями, дождавшись, когда карета графа проедет за ворота, и только потом вернулся в монастырь.

В монастыре царила суматоха. Члены Братства снова переносили предметы из подземелий монастыря в повозки и быстро куда-то уезжали. Обитатели монастыря Святой Девы Марии уже привыкли к своим странным гостям и не обращали на это внимания. Прибытие членов Братства, конечно, было для них неожиданностью, но они решили, что это очередная, правда, многочисленная, партия инквизиторов, а потому старались лишний раз на глаза им не попадаться.

Братство готовилось к предстоящей операции и вооружалось. Франсуа спросил его, не присоединится ли он к ним, но он ответил, что для поддержания достоверности цели их пребывания в монастыре, ему лучше остаться здесь и прикрывать их. К тому же надо было зайти к герцогу с очередным отчетом, потом к графу, еще раз поздравить его, ну и так далее. Франсуа спорить не стал. Рамон спросил, будет ли Рене участвовать в нападении на шабаш, и Франсуа сказал, что Рене, как молодому и неопытному в боевых действиях, лучше остаться в монастыре и вместе с ним поддерживать прикрытие. К вечеру в монастыре стало тихо, все братья уехали.

Рамон решил поискать Рене. Сначала заглянул к нему в келью, потом нашел его в скриптории. Тот сидел за одним из длинных столов, склонившись над большой книгой с желтыми страницами. Рене был увлечен чтением и не заметил чужого присутствия.
-Что читаешь? – осведомился он. Рене вздрогнул и уставился на него.
-Так ведь нельзя, - возмутился Рене. – Ты мог до смерти меня напугать.
-До смерти, говоришь? – со странной интонацией произнес Рамон. – У меня к тебе есть один вопрос, очень важный для меня. Только разговаривать лучше нам не здесь, а на заднем дворе.
- Почему там?
-Просто вопрос касается нашего дела, а ты ведь понимаешь, что чужим знать о Братстве не надо. Да и не плохо бы нам подышать свежим воздухом.
-Все монахи уже наверно спят.
-Мало ли, может кто-нибудь из них тоже любит почитать по ночам. Мы же братья, неужели ты боишься меня?
-Н-нет, конечно. Если это для тебя важно, тогда пойдем.
Они, стараясь не шуметь, прошли по гулким монастырским коридорам, вышли на задний двор, где был разбит небольшой садик, за которым ухаживали монахи. Садик освещала луна. До полнолуния оставалась неделя.
Они присели на низкую каменную скамейку под вязом.
-Ну, и какой важный вопрос ты хотел мне задать во дворе монастыря? – осведомился Рене.
-Простой вопрос. Что задумал герцог?
-Что?! – лицо Рене выражало искреннее удивление.
-Брось, брат, я же знаю, что ты предал Братство, и что вся эта история с ведьмами – ловушка. Франсуа слишком глуп, или слишком самонадеян, не знаю. Только очевидно, что там его ждут далеко не ведьмы, верно?
-Ты – безумец! – вскричал Рене и попытался встать со скамейки, Рамон размахнулся, и ударил его по голове отломанной от стула ножкой, которую прятал в складках рясы. Он старался бить не сильно, ему не нужно было, чтобы Рене потерял сознание. Тот схватился за голову и сполз под скамью.
-Что ты делаешь?! – простонал Рене.
-Я хочу сохранить себе жизнь и здоровье, – спокойно ответил Рамон, возвышаясь над ним и поигрывая импровизированной дубинкой, – и если мне для этого придется нарушить заповедь «Не убий», я это сделаю. К тому же убить такую тварь, как ты, равно, что червяка задавить. Ты предал своих братьев, и сейчас они в опасности. Ты немедленно расскажешь о плане герцога, или не выйдешь из этого садика живым.
-Будь ты проклят! – прокричал Рене, и тут же град ударов обрушился на него. Он вдруг заплакал, и стал молить о пощаде. Рамону стало мерзко даже глядеть на него, но он хотел знать ответ на свой вопрос.
-Что задумал герцог? – с расстановкой спросил он снова.
-Это не герцог, это не его идея, – прохрипел Рене. – Это граф. Но я знаю не много, только то, что слышал.
-Ну что ж, рассказывай, что слышал. Главное, чтобы это была правда, – угрожающе произнес Рамон.
И Рене рассказал...

Члены Братства окружили капище и ждали ведьм. Постепенно поляна перед руинами стала наполняться женщинами. Они развели костры и что-то тихонько пели. Франсуа сидел в кустах с отрядом братьев, с защитными амулетами и освященным оружием. Он предполагал уничтожить большую часть ведьм, остальных захватить и затем допросить, или сдать инквизиции. Когда время приблизилось к полуночи и собравшиеся на поляне начали танцы вокруг костров, Франсуа решил, что время настало. Осталось дождаться, когда они приступят к заключительной и самой мерзкой фазе шабаша – оргии. Тогда они будут совершенно беспомощны. Они начали раздеваться, и он поднял руку, чтобы дать знак к наступлению. Тогда бы в небо взлетела горящая стрела, призывающая к одновременной атаке.
Но тут кусты за его спиной зашуршали, он обернулся и увидел Рамона.
-Что ты делаешь здесь? – прошипел Франсуа.
-Спасаю вам жизнь, – спокойно произнес Рамон и протянул руку. На его ладони лежал перстень с огромным рубином.
-Что это такое?
-Это плата, которую получил Рене от герцога.
-Что?!
-Тише. Я заставил его признаться. Теперь, если вы будете делать то, что я скажу вам, вы спасете Братство. Вы наверняка не знаете, что поляна окружена солдатами герцога.
-Что?!!
-Я же сказал, тише. Пусть все братья передадут друг другу, чтобы они сняли амулеты и остальные магические артефакты и спрячут их подальше, а лучше закопают. Пусть оставят только оружие. Затем я скажу, когда можно начинать атаку. Вы поняли меня?
Франсуа насупился, хотел что-то возразить, но передумал и кивнул головой ближайшему брату, чтобы он исполнял приказание. Рамон внимательно смотрел на поляну, словно кого-то искал. Потом невесело усмехнулся и взглянул на Франсуа. Помедлив,  кивнул, давая знак начинать, и в ночное небо взлетел огонь.

Наутро городок облетела грандиозная весть – недалеко от него инквизиция напала на самый настоящий шабаш ведьм. Никто толком ничего не знал, но по слухам, это были совместные действия инквизиции и армии герцога. Но более всего, горожан поразило известие, что одной из ведьм оказалась невеста графа де Буси. Многие, кто знал ее, утверждали, что и раньше усматривали за ней странные повадки, а ее поведение всегда было крайне неприличным и вызывающим. У лавки Луи Парсье толпились люди, желавшие поглядеть на отца ведьмы. Кто-то бросал в окна дома камни и выкрикивал оскорбления. Отец благоразумно не выходил из дома, заперся у себя в комнате и рыдал.

Всех захваченных на поляне ведьм упрятали в подземелья монастыря Святой Девы Марии. Поскольку в городе присутствовали и епископ, и высокопоставленные члены инквизиции, в том числе монахи главного орудия инквизиции – ордена доминиканцев, то суд над ведьмами решено было провести здесь же. Если преступление или подозрение в ереси было доказано на предварительном следствии, то оговоренного арестовывали и сажали в церковную тюрьму, в случае если в городе не было доминиканского монастыря, который обыкновенно заменял ее. После ареста подсудимый подвергался допросу, и против него тотчас же начиналось дело согласно правилам, причем делалось сравнение его ответов с показаниями предварительного следствия.Так как дело касалось и невесты представителя знати, на слушании должен был присутствовать и сам герцог, и его вассалы-наместники. И ни одного слова о Братстве.

План Рамона исполнился блестяще. Члены Братства, вооруженные арбалетами, мечами и факелами, по знаку Франсуа атаковали ведьм и колдунов. Почти в то же время из леса выбежали вооруженные люди. Но, они окружили не магов, а братьев. Из леса также вышли с торжествующим видом герцог Себастьян де Моруа, глава французской инквизиции Имберт, по совместительству исповедник короля, и граф Грегуар де Буси. Они остановились перед захваченными братьями, и представитель инквизиции объявил им, что они арестованы по обвинению в ереси. Но тут перед ними предстал Рамон с грамотой в руке, удостоверяющей, что он является специально уполномоченным инквизицией, и сказал, что он и эти монахи находились в городе с целью обнаружить место шабаша и захватить его участников, чтобы затем передать на справедливый суд. Герцог заметил, что инквизиторы прибыли в город, чтобы обнаружить еретические течения в стенах  монастыря Святой Девы Марии. На это Рамон ответил, что расследование в монастыре было прикрытием, дабы подозреваемые ни о чем не догадались. А о шабаше они узнали от своего агента.

Граф потребовал, чтобы братьев обыскали, поскольку у них могут с собой быть магические предметы, на что монах сделал широкий приглашающий жест. Действительно, у монахов кроме оружия и распятий ничего не было. Тогда совершенно сбитый с толку граф спросил, откуда у монахов оружие и что-то по поводу заповедей. На что Рамон объявил, что существуют ордена, специально созданные для охраны интересов Церкви с помощью оружия. И его братья одни из них. Потом он указал на растерянных ведьм  и провозгласил, что вот кто является истинным врагом человечества, а не эти беззаветно преданные ему церковные служители. Затем, он как бы случайно заметил среди женщин Изабеллу, о чем не преминул сообщить во всеуслышание. Неподвижно стоявшая до этого момента, видимо из-за шока, Изабелла с яростным криком бросилась на него, но ее тут же схватили солдаты. Граф, было, бросился к ней, но инквизиторы остановили его, пригрозив применить оружие. На де Буси было жалко смотреть, он казался раздавленным. Рамон сглотнул, и, стараясь не смотреть в сторону Изабеллы, поблагодарил всех присутствующих за большое богоугодное деяние.

Рене рассказал, что на собрании наместников в замке герцога, когда Рамон приходил к нему с отчетом, решалось, стоит ли присоединяться к королю в его стремлении ограничить власть Церкви и бороться против папы. Подобные сходы феодалов созывались в разных частях страны по инициативе посланников короля, в его стремлении найти союзников[10].  В тот день многие присутствовавшие высказывали сомнения по этому поводу, указывая, что церковь могущественна и богата. И что они все зависят от нее. Тогда герцог попросил высказаться по этому поводу графа де Буси. Граф когда-то был коннетаблем – главой королевской конницы, потому и говорить он стал, как стратег:

- Все присутствующие здесь могли бы иметь гораздо больше земель, крестьян и денег, если бы им не приходилось делиться с Церковью. Однако она далеко не так едина, как кажется, и по моим сведениям внутри нее существует мистическое течение, выполняющее функции инквизиции, но использующее для этого магические средства, а это дискредитирует Церковь, особенно учитывая, как яростно она борется с еретиками, которых, как оказывается, и внутри нее предостаточно. Это может привести к расколу ее, угрожающему существованию самого христианского мира. Более страшному, чем тот, что произошел в 1054 году, когда она разделилась на Западную и Восточную, ибо речь идет о процветании язычества на христианской почве. Вы  были здесь собраны потому, что представители этого течения сейчас находятся в городе. Недалеко от города есть языческое капище, которое можно использовать как приманку, но для этого нужны ведьмы, причем настоящие, поскольку у членов этого Братства имеются средства для обнаружения настоящих ведьм. С помощью некоторых средств, полученных с помощью информатора из так называемого Братства, и присутствующих здесь представителей инквизиции, желающих сотрудничать со светской властью, эти ведьмы были обнаружены, и с ними удалось договориться. В обмен на их помощь, они получат свободу и прощение от церкви, естественно, поклявшись никогда больше не заниматься своим греховным ремеслом.
- А не похоже ли все это на сделку с дьяволом? – спросил кто-то из баронов. – Почему мы должны рисковать собственной бессмертной душой?
- Что лучше, дьявол в преисподней, которого мы не видим или дьявол на папском престоле, который указывает вам как жить, не соотносясь с нашими коренными обычаями и укладом жизни. Я уверен, что Папе известно об этом Братстве, иначе как бы его деятельность оставалась тайной все это время? Разве можем мы позволить еретику, и, возможно, колдуну оставаться во главе Святой Церкви? Вам предлагают не воевать против веры, но встать на ее защиту. Ибо мы Псы Господа [11], и нам вверено охранять народ от зла, от волков в овечьей шкуре. И эта страна принадлежит нам, а не проклятому еретику! – и зал разразился восторженными и одобрительными криками.


10. - Подобные собрания феодалов в разных частях страны станут впоследствии прообразами Генеральных штатов, которые Филипп созовет в 1302 году, после того как Папа в декабре 1301 года в ответ королю на арест Епископа Памьерского обвинит его самого в посягательстве на духовную власть и потребует его к своему суду. В то же время он отправит к королю буллу Ausculta fili, в которой подчеркивал всю полноту папской власти и преимущество её над всякой (без исключений) светской властью. Король, сжегши предварительно буллу, и созовет в апреле 1302 года Генеральные штаты, которые будут состоять из дворян и представителей городов. Они выразят безусловное сочувствие королевской политике, а духовные лица постановят просить Папу позволить им не ездить в Рим, куда он звал их на собор, готовившийся против Филиппа. Бонифаций не согласится, но духовные лица все же в Рим не поедут, ибо король категорически им это воспретит.

11. - В соответствии с основными сословиями: духовенство – пастыри; рыцарство и светская власть – псы, охраняющие паству; народ  - паства или стадо.