Колодец раздора

               
     Ивановы и Петровы были соседями старыми.  Когда-то рядом стояли хаты их родителей, а между огородами не то что забора, а даже на какое-то разделение и намёка не было. И Кузьма Петрович Иванов, и Алексей Васильевич Петров были в своих семьях единственными сыновьями. Так что, когда вышли замуж сестра Кузьмы и две сестры Алексея, а потом состарились и умерли родители, то хозяевами усадеб стали они. Хаты снесли ещё в советские времена, а поставили дома с двумя спальнями, залой, прихожей и капитальной застеклённой верандой. Как у всех в их краях. Строились тяжело, долго, помогая друг другу, кто чем мог. Но основную работу делали сами. Научились всему, когда остались в войну старшими в семьях, пока отцы били фашиста.
       Став хозяевами, они, как и их отцы, ставить изгородь между усадьбами и не подумали. Наоборот, даже на меже вырыли общий колодец. Вода была очень глубоко, и обошёлся им колодец в копеечку. Но всё же вдвоём это легче было сделать, нежели  каждому свой копать. Да и что делить? Жили они дружно, так как женились на двух закадычных подружках, а сами дружили по соседству, и многое было общим. Вместе играли их дети, а потом, когда они разлетелись по городам и весям, на каникулах так же дружно проводили время их внуки.
       В то лето, когда всё и произошло, жара стояла страшенная. Полив огородов занимал массу времени. Но время у стариков не та категория, о которой уж больно пекутся. Хоть и ворчали на жару жёны Кузьмы Петровича да Алексея Васильевича, хоть и болели у них руки от того, что часто приходилось таскать шланги, а всё ж, управившись с работай, они довольные, с чувством исполненного долга обсуждали на лавочке, что могут собрать на своих ухоженных грядках. Было им за семьдесят, но по имени-отчеству соседки друг друга не звали. И то сказать, сколько лет друг друга знали! И только если немного поскандалят, то уже после этого: «Евдокия», «Настасья». А так всё больше «Дуся»  да  «Настя». А спорить, конечно, приходилось, иногда по пустякам: «Рассада у тебя нынче не очень» или «Ты гляди, как твои цыплята поднялись, а мои…»  Этого было достаточно, чтобы пошуметь и подуться малость. А то дети, бывало, подерутся, позже – внуки. Но потом встретятся у колодца, и опять как ни в чём не бывало. Мужья в эти споры не влезали и между собой ладили. Конечно, не без того, иногда и перемоют друг другу косточки с жёнами, но не более.
      Но этим летом что-то случилось с колодцем. Одни польют, а другим нечем: вода то ли уходит, то ли не успевает прибывать, и жди потом до следующего дня, а то и больше. А в огороде всё млеет, скукоживается, листья тряпками висят на огурцах да помидорах. Случалось это и раньше, когда лето жарким выдавалось, но раз-два за сезон. А здесь каждую неделю такое. Сначала соседи договорились об очереди и строго её соблюдали. Потом Ивановы, видя, что Петровы что-то не выходят на полив, спрашивать не стали и опустили в колодец свою «Каму». Кузьма Петрович наладил полив и пошёл заниматься своими делами, - любил он с деревом повозиться на досуге, а здесь пообещал бабке в погребе полки подремонтировать, пока не началась большая  купорка. Евдокия едва успела полить недополитые в прошлый раз кабачки, как в огород выскочила Настасья.
      -Ишь, чего удумали, - закричала она от самой калитки. – Нельзя людям у детей задержаться, как они тут как тут. Вы в прошлый раз почти всё полили, а у нас вон – все огурцы погорели!
      - Дак мы думали, не будете поливать, кто вас знает, что у вас на уме, - не менее резко ответила соседка. – Вы что ли никогда не лезли не в свои дни?
      -Мы-ы?!  Да за вами полезешь, вы всю жизнь наглеете!
      - Мы наглеем? – Евдокия даже про шланг забыла. – А  кто стройматериалы на дома доставал? Может твой Алёшка? Он трёх слов не свяжет, только и знал, что баранку крутил.
      -Я так и знала, что  ты этим попрекнёшь когда-нибудь. Знала, сучка ты эдакая! – закипела баба Настя. – Я говорила Алёшке: не связывайся с начальниками, не рви пуп, всё равно наплюют на нас.
      - Это мы-то…
      - Это вы-то…
      - Ах ты хамка!
      - От такой слышу!
      - Гляди-ко, Кузьма мой ставит из себя. А твой бы ставил, да гордиться нечем.
      - Мы всё горбом заработали, руками вот этими, а вы… Скажешь твой взяток не брал?
      -А ты…
      -А твой…
      И пошло – поехал. А из шланга всё бежала и бежала вода. На шум вышли мужья. Ругались бабы и раньше. Но такого, чтобы их задевали в своих скандалах, ещё не бывало. Тут уже и данные  в доисторические времена в долг на бутылку Алексею деньги выплыли, и баба, которую, якобы, Кузьма куда-то возил на своей служебной машине. Слово за слово, в скандал втянулись мужья, и уже пошли они полоскать друг друга, вспоминая напрочь забытое. Остановились только тогда, когда в пылу скандала бывший начальник средней руки Кузьма Петрович огрел по голове черенком лопаты бывшего водителя «ЗИЛа» Алексея Васильевича. И когда у того образовалась рана, из которой пошла кровь, наступила тишина. И в этой тишине раздался вопль Анастасии: «Убили-и-и, люди, убили моего Алексея Васильевича! Убили!» От этого вопля или от вида пробитой головы соседа у Кузьмы Петровича резануло в левом подреберье. Да так резануло, что он пошевелиться не мог. Через полчаса мужиков увозила «скорая помощь». Один попал в хирургию с сотрясением мозга, другой – в терапию с инфарктом.
       Алексей Васильевич, как сторона потерпевшая, никаких угрызений совести по поводу скандала не испытывал. Отлежав положенное время для такой, как у него, травмы, он ещё взялся подлечить свою старую язву – результат жизни на колёсах. А вот Кузьма Петрович изболелся душой: за что долбанул по голове старого товарища? Порывался даже пойти повиниться перед Алёшкой. Но вставать врачи категорически запретили. И когда однажды к нему в палату заглянул пораненный им сосед, он чуть не вскочил с кровати вместе с капельницей.
      - Да ладно, чего уж там, - успокаивал его Алексей Васильевич. – Ты, Кузьма, ещё больше меня пострадал от этого бабского базара. Ну их, этих баб, ввязались старые дураки в свару.
      - Ты уж прости меня, дурака старого, - боясь смотреть другу в глаза, говорил Кузьма Петрович. – Я не знаю, как это получилось.
       И договорились друзья, что когда выйдут из больницы, сядут у колодца и вместе с жёнами посмеются над тем, что произошло, и больше никогда-никогда не откликнутся на провокацию своих благоверных. Отсутствовали они три недели. Но когда вернулись домой, то увидели, что их разлюбезные жёны, когда-то близкие подруги, соседки с полувековым стажем, умудрились колодец раздора засыпать и пробить каждая на своём участке собственную, индивидуальную скважину.
        Но скважины их надежды не оправдали. Вода в них то не шла совсем, то шла мутная. На полив она ещё как-то годилась, а вот пить… За водой для питья приходилось ездить к источнику в соседнее село.