Испытание. Глава 8-9

================================
Глава 8. Витиеватая судьбы
================================

***
(М а р и я)

По насыпи в сторону поезда.
Как же хочется визжать, орать от боли!
А-а-а!!! Спасите меня! Вырвете мне сердце – пусть станет легче…

Пыталась не смотреть под ноги, не слушать окружающих, пыталась…
… пыталась провалиться сквозь землю. Но, видимо, и там такие не нужны.

***
(Л у и)

Я все еще стоял на месте, всматривался вслед…
… вслед той, которая непонятным образом сорвала во мне замки, цепи, запреты на чувства.
А затем отвергнула мое прямодушие.
Бросила всё, растоптав.

А что ей мои слова?
Что мои поступки?

Она решила. Она придумала. Она ЗНАЕТ, что, видишь ли, Матуа, ты слишком быстро получить все это захотел. Нет ни измождения часами, сутками, годами…
Нет борьбы и доказывания ей своих чувств, искренности намерений.

ОНА ЗНАЕТ.
ЗНАЕТ.
И потому у тебя нет шансов.
Ведь все пошло не так, как она представляла, как понимает, как ДОЛЖНО быть, в ее представлении!
Нет, вы слышали?
ОНА, малое дитя, не больше двадцати лет отроду, ЗНАЕТ, как должно происходить всё в этой чертовой жизни!
…Как строятся отношения.

ДА НИЧЕРТА ТЫ НЕ ЗНАЕШЬ!

***
(М а р и я)

И почему никто не едет нас спасать?
Почему? Почему, я спрашиваю!
Как долго еще будут умирать люди вокруг, как долго еще будет существовать этот ад?

Стоп! А, может, потому я и не могу провалиться под землю? Может, я уже там?
Может, я все-таки спрыгнула тогда с поезда?
И всё…
…умерла?
Теперь я в аду? В параллельной реальности.

Испуганно застыла. Замерла.
Что это? Что ЭТО?

Я не могла разобрать: не то ужасный, леденящий крик, не то визг скоростного поезда, не то детский писк…
Обернулась.

Волнами звук накатывал на меня, заставляя каждый раз испуганно ежиться.
- Эй… ау… АУ!

…человек?
Короткие, быстрые шаги на «зов».
Из вагона.

Тихие рыдания… и вновь прилив визга.
- Я иду! Иду, ДЕРЖИТЕСЬ!!!

Вагон перекошен до безобразия. Трудно вообразить, что его еще удерживает в таком положении, что не дает целиком рухнуть на землю.
Забраться через двери в тамбур просто невозможно: слишком высоко ступеньки от земли…
Я стояла под этим огромным железным чудовищем, разорванной гигантской гусеницей, всматривалась в замысловатый механизм адской машины, и перебирала в голове осколочные мысли, суждения, как поступить, что сделать. Безумие играло в злую шутку. Холодный разум стругал трезвые приказы, но вдруг вихрь, срыв – и снова хаос беспредела… Волнами, набегами, взрывами.
Короткие, спешные шаги вдоль уродца. Наваждением ощущение, что едва трону – тут же все рухнет на меня. НЕ СДАВАТЬСЯ!
Дерзкие, смелые шаги наперебой с приступами трусости…
Ступор. Сомнения.
ЭЙ! ХВАТИТ! СОБЕРИСЬ!
А что если попытаться обойти с другой стороны? Попытаться забраться через окно? Подалась через рельсы. Всматриваюсь в серую пелену ночи, в темень, разорванную Луной и габаритными огнями этой железяки, пытаюсь пробраться через покореженные сцепления вагонов.
Глупое чувство, что втискиваюсь в тонкий проход между двумя карточными домиками. Хоть одно неправильное движение – и больше не жить. Рухнет всё – паду и я…
Карабкаюсь, силюсь, не обращая внимания на свою неуклюжесть, слабость. Вот, вот… очередная, последняя попытка перепрыгнуть железные балки…
А-а-а!!! Пропащая штанина! Зацепившись за какой-то прут, я грохнулась вниз, как мешок с песком, прокладывая две неглубокие борозды среди холодного, колкого щебня голыми руками. Нелепое торможение коленями, едва ли не рожей в камни.
Предательская, гадкая боль… нервно дернулась. Мерзкая, предательская кровь. НЕКОГДА НЫТЬ!
Жадно сцепив зубы, спешно поднялась с земли и побежала на звук. Громкий плач… он звал меня, манил, редко прерываясь на короткие, жалобные всхлипы.

Осознание, представление того, что это могло быть, ужасом накатывало на меня, разрывая прибоями. Каждый раз пронзало током, разрушая все барьеры, прогоняя хаотичные, пустые, мелочные мысли. Прогоняя страх… и рассудок.

- Я иду! Иду. Потерпи. Слышишь? Я ИДУ!

Резкий рывок. Глупые попытки заползти под навес многотонного железного гроба… На четвереньках, я протискивалась через устрашающий, пугающий своею безвыходностью, смертельной опасностью туннель.
Страшно даже дышать…

- Ау, ты где? – попытка отвлечься, попытка воззвать к разуму.

Плач не прекращался.
Плач… Визг… Писк…
И ни единого слова.

Открытый, доступный проем. Битые стекла, торчащие гвозди, прутья, осколки…
Давай, Мария, давай!
Ты сможешь, сможешь!

Эй, какого… какого лешего?!
Едва я ступила на боковую стену вагона, как вдруг нога соскользнула и я рухнула внутрь. Дура… СОБЕРИСЬ!

- Ау, - едва слышно прошептала из-за боли в горле. - Ты где? ОТЗОВИСЬ!
Жадно, неосознанно обхватила руками свою голову, желая выдушить из нее страх, выгнать безумие, трусость.
- НУ ЖЕ, не молчи!!! – казалось, звук был повсюду… и одновременно нигде.

Немного проползла вперед по салону. Я пыталась переставлять ноги, перепрыгивать косые, острые преграды, но не всегда это удавалось: то и дело зацеплялась, ударялась, ранилась. Казалось, мое тело было уже всюду изодрано. И боль, она была везде. Остается лишь принимать ее как должное, как что-то нормальное. Как обычное или приятное…

Перегородки купе раскурочены, выломаны или выбиты. Всюду куски пластика, ДСП, грязные, мятые, в бурых пятнах лоскуты, скомканные пакеты, пустые битые бутылки, газеты, выдранные страницы из книг. Чей-то кроссовок, детские игрушки, разбитые, выкрученные в нелепую форму очки… Робкий шаг, не глядя – невольно поехала по устойчивой поверхности, рухнула в эту свалку.

И снова боль… Новая боль, отменяя предыдущую. Нервно отдернулась я в сторону, спасая свои руки от разбитого стекла. Слезы сорвались с глаз. Испуганно прижала ладони к груди. Кровь. ВСЮДУ КРОВЬ. Моя кровь…
Вдруг что-то шевельнулось.
Дрогнуло.
- Эй, ты тут?

Руки машинально жадно рванули вперед, не жалея, не чувствуя уже ничего, кроме как приказа РЫТЬ. Маленькая, детская ножка… Розовый башмачок. Белый цветочек на застежке, яркий, разноцветный мишка. Ошеломленная, я замерла.
Передо мной… зажатая в тиски кукла.
Кукла… КУКЛА!
Что-то нереальное…
…придуманное.

Но вдруг ножка вновь дернулась, дрогнула, руша отрицания, предположения, оправдания. Сердце испуганно сжалось, ёкнуло, предательски кольнув… волной дикой, тупой боли разлетаясь по всей груди.
Током бил ужас, заставляя дрожать, визжать, стонать от душевных пыток.
- Потерпи, солнышко. Я сейчас тебя вытащу. ПОТЕРПИ!!!
НЕУЖЕЛИ ЭТО ПРАВДА?
Я пыталась вырвать глупую, нелепую распорку, упрямую палку, мешающую снять тяжелую плиту перегородки, придавившую ребенка к полу, мешающую разгрести завал.
Резкий, жадный рывок, как вдруг… что-то завизжало, зашипело, зарычало, загудело.
ХЛОПОК. Яркая вспышка в глазах – и приговорено стемнело.


========================
Глава 9. Вертихвостка
========================

***
(Л у и)

Навязчивая мысль просто исчезнуть, уйти, убежать отсюда. Отправиться дальше по своему пути, забыв всё и… ВСЕХ. Как прежде…

Но глупое чувство. Чувство ответственности, заботы, опеки…
Глупое сердце, спеваясь с разумом, приказывали оставаться здесь. Я просто удостоверюсь, что Она успешно добралась до города, до больницы. Что с ней всё в порядке. На сегодняшний день. А дальше, дальше - её жизнь в её руках. Пусть хоть с моста спрыгнет, хоть за своего Рене выйдет замуж, нарожает ему кучу детей... и будут они жить долго и счастливо.

ГЛУПЕЦ! Сопли развесил. Фу! Ей-богу, глупец!

Не нужен – ну и ПЛЕВАТЬ! НЕ НУЖНА И ОНА МНЕ!

Понятно?
…Луи-Батист.

А вот уже и МЧС, пожарные, скорая, полиция.

Пищалки, мигалки. Целый бал-маскарад под рев сирен. Какофония истерии. Словно здесь и так не хватает криков, стонов, визга…

Я прошелся вдоль насыпи с обеих сторон поезда, но Марии нигде не нашел. Гадкая, предательская кровь. Если бы не она, я бы отыскал нужный мне запах. Я бы нашел эту дрянную вертихвостку и насильно отпер в больницу. Оттащил и покончил бы со всем этим абсурдом, что ворвался в мою спокойную, размеренную жизнь.

Вдруг пронзающий, жалобный крик, плач пронзил все мое тело. Невольно обернулся. В вагонах еще кто-то остался?

Резкий рывок, и пока пытливые взгляды сосредоточены на полуживых калеках, я, не сдерживаясь в рамках человечности, рванул на звук…

***
Я все еще не мог поверить, что это окровавленное, полуживое, бьющееся в предсмертной агонии, существо – моя Мария…