Кровь предков

Кровь предков
Бледное бездонное небо. Палящее солнце. Тающая в бесконечности плоская безжизненная степь. Крохотный геологический поселок из трех-четырех бараков посреди этой желтой безнадеги… Вот таким  запомнился мне восток Оренбуржья, куда я, уроженец северной тайги, когда-то угодил на преддипломную практику.
Наш основной транспорт - ГАЗ-66. По утрам он увозил в степь буровые бригады. Иногда за десятки километров. К вечеру он же собирал по степи буровиков и возвращал их в поселок. Но однажды в назначенный срок бригады не вернулись. Стали ждать утра. Утром вызвали из соседнего поселка УАЗик, поехали искать. Буровиков, голодных и злых, обнаружили легко, но «66-й» будто сквозь землю провалился. Исчез. Вместе с водилой.
Притащили его через четверо суток на буксире. Натужно завывая, его тянул за трос  древний, как степь, газон. Машину обнаружили в 150 километрах от места дислокации, на территории Казахстана. Водила прятал в землю узкие глаза и что-то лепетал, трясясь от страха. Его в буквальном смысле приперли к стенке барака и заставили рассказывать все начистоту.
…По пути на буровую он увидел стадо сайгаков и погнался за ним. Сайгакам дороги ни к чему, но и вездеходный «66-й» в них тоже не особенно нуждается. Тем более степь. Он преследовал степных антилоп три часа, покуда не сжег коробку передач. Где очутился, не понимал. Ни воды, ни еды с собой не было. Сайгаки убежали. Присутствия людей не наблюдалось. Не было даже намека на цивилизацию. Только степь. И солнце над степью. И жаркий ветер.
Первые сутки он провел возле машины, пытаясь ее починить. За все время лишь однажды далеко в стороне протарахтел АН-2, но отчаянно машущего руками сухопутного робинзона, он, конечно, не заметил, а поджечь машину тот не успел.
Затем отправился в путь, и вторые сутки шел строго на юг, ориентируясь по солнцу. Почему именно на юг, он объяснить не мог. К исходу суток он набрел на ораву совершенно голых диких татарчат, купающихся в почти высохшей речке, и от радости едва не расцеловал черные чумазые физиономии. Но они не понимали по-русски, а он по-татарски. Объяснялись знаками. Он показывал, что хочет есть: двигал челюстями и тыкал пальцев в рот. Аборигены привели его в татарскую деревушку.
Транспорта с двигателем внутреннего сгорания, чтобы забрать «66-й», у татар не было никакого, только гужевой. Но конь грузовик не утащит. Поэтому робинзона накормили конской колбасой и лошадью же доставили в казахское селение. Там ему снова дали конской колбасы и пересадили на ишака, поскольку у казахов с автотранспортом тоже была напряженка. Старый казах ему сказал: «Ишак дорогу знает. Когда привезет, поверни его мордой к деревне и пни под зад. Вот как я сейчас». И пнул ишака под зад. Тот промолчал и покорно потрусил. Но затаил злобу.
Когда молчаливый ишак привез водилу в райцентр, он сделал, как учили: повернул тягловое средство в нужном направлении и пнул в районе хвоста. Но ишак почему-то закричал нечеловеческим голосом и дал сдачи сразу двумя задними копытами. С этими словами водила задрал штанину и показал нам огромную ссадину ниже колена.
К тому времени минуло уже трое суток. Мучимый дурными предчувствиями от грядущей встречи с буровиками и начальством, водила направил стопы в райком. Что он там наврал, покрыто мраком, но машину дали. Остальное известно: старый газон припер куда более тяжелый ГАЗ-66 на базу. Из одной советской социалистической республики в другую. Государственных границ тогда не было, поэтому обошлось без стрельбы и таможни.
К концу рассказа ржала вся база. А когда человек смеется, пушки молчат: смех и агрессия несовместимы. Кулаки у мстительных буровиков разжались.
Но остался один неразрешимый и мучительный вопрос: что собирался делать со стремительными, как ветер, сайгаками наш азартный служитель баранки, если у него не было с собой ружья? Этот вопрос вогнал водилу в глухой ступор. За все трое суток он о ружье не подумал ни разу. Но он на три четверти был казахом. При виде исконной убегающей добычи в нем взыграла кровь диких степных предков, кровь джигита. Будь под ним конь, результат был бы тем же. С одним отличием: у лошадей нет коробки передач.