Тарантул

Тарантул
На сусликов в степи не обращают внимания – они элемент пейзажа, повсюду торчат, как столбики. Сурки похожи на сусликов, они тоже торчат возле нор, но уже – как столбы, точнее, как толстые древесные чурки - гораздо крупнее и жирнее тощих сусликов. Греются на солнце. Говорят, вкусные. Не знаю, не ел. Ловят их так: засовывают в нору шланг от цистерны водовозки и заливают водой. Естественно, сурок выползает наружу, с него быстренько сдирают шкуру и жарят шашлыки. Но с этими животными я почти не знаком. Правда, однажды приволокли на базу сурка-подростка, чем-то похожего на жёлтого медвежонка, хотели съесть, но я его отстоял и присвоил, поселив в своей комнате. Когти у сурков огромные, как у муравьеда, загнутые внутрь и напоминают остро отточенные ножи, полоснёт – мало не покажется. Сразу, как я его притащил, он полез на стенку. Конечно, ничего приятного нет, когда тебе норовит свалиться на голову животное весом полпуда, но когда оно ещё и непрестанно и пронзительно верещит, это становится невыносимым. Я оглох и выгнал его в степь – пусть роет новую нору и больше не маячит перед глазами кровожадных буровиков.
Гораздо более тесное знакомство свёл я с другим, совершенно необычным животным.
Дело было в соседнем посёлке. Маленький домик на краю степи, и я в этом домике совершенно один. Тихая июльская ночь. Злобный вражеский голос только что сообщил, что умер Володя Высоцкий. Сижу под впечатлением. Раздается лёгкий стук в дверь. У меня волосы на голове дыбом. Спрашиваю – молчат. Открываю – никого. Опускаю взгляд – на пороге огромный лохматый паук, каких я в жизни не видел. Смотрит на меня бесчисленными глазами и шевелит бородой. А в голове вертится дурацкая фраза «Степь пришла к тебе в гости». Никогда не верил ни в чёрта, ни в Бога, мистике, вроде, не подвержен. Но поставьте себя на моё место.
Я топнул. Паук не уходил. Тогда я посадил его в литровую банку и начал воспитывать. Пытался кормить хлебом, тараканами, жуками и червяками, но он ел только живых мух. Набрасывался на них, как тигр из засады, хватал всеми восемью волосатыми лапами, высасывал из них жизненные соки, при этом наблюдая восемью жадными глазами, когда я дам очередную муху. Одной мухи ему хватало на три минуты, а за день он съедал мух 15-20. Съедал бы и больше, но больше я наловить не мог. К концу дня дно банки устилали сухие мушиные останки. Недаром второе название тарантула – «паук-волк». К тому же ядовитый, вот не знаю, насколько.
Жизнь моя превратилась в кошмар, потому что мух в степи мало, а  нужны только живые, бодрые мухи, иначе тарантул их жрать не будет. Так я научился молниеносно хватать мух рукой прямо в воздухе и ещё долго после этого, увидев где-нибудь муху, машинально лишал её свободы. Ты чё машешь руками, спрашивали меня, а что я мог ответить? Привычка…
Потом привёз паука домой. Наступала осень, и странный степной гость становился всё более вялым – то ли не хватало мух, то ли засыпал. Был на исходе уже четвёртый месяц, как жил у меня этот степной нахлебник (хотя скорее уж намушник). Но однажды окончательно замер, и я подвесил его на нитке над столом. Наверное, он и по сей день продолжал бы висеть, кабы не кошка – однажды хватила тарантула лапой, и тот… рассыпался.