Черт усатый

Суровый у меня был дед. Чуть что - расписной деревянной ложкой по лбу. За то, что положил в чай лишний кусок сахару - к старости дед стал невообразимо скуп. Гроза для городского нежного пацаненка, приехавшего в деревню на каникулы. Хотя какая старость - он умер от фронтовых ран в пятьдесят четыре. Последний полковой комиссар в Челябинской области. Своеобразная легенда озерного края. Зычный командирский голосище. Самокрутка. Лупил бабку за то, что забывала снять горчичники, и его спина к утру покрывалась волдырями. Он даже в гробу на кого-то недовольно топорщил свои развесистые чапаевские усищи. Дед Петя. М-да…
Но суровая внешность не могла скрыть его ехидного юмора, природного или въевшегося вместе с пороховой гарью в окопах Великой Отечественной. Правда, дедов юмор у меня почему-то ассоциируется исключительно со свиньями. Как-то они с моим дядей, а его, выходит, сыном на покос поехали. На «козле», были тогда в моде такие голенастые мотоциклы. За рулем - дядя Саша. Дед крикнул ему что-то в ухо. Тот не расслышал, обернулся. А поперек дороги, как назло, здоровущая свинья лежала. Нежилась в дорожной пыли. И вот на это толстостенное животное на огромной скорости налетает ревущее чудовище с двумя седоками. Последствия представить несложно. Это ж не на кочку наехать. На свинью. Обоих - в больницу с переломами. Покореженную технику - в ремонт. Свинья отряхнулась, почесалась и отправилась искать место поспокойнее.
А что же дед? Дед потом, как только где свинью увидит, тычет моего дядю в бок:
- Санька, гли! Свинья…
И еще вспоминается, как переполошилась бабка, однажды обнаружив на сеновале откормленного борова. Она туда-сюда, нет борова на дворе! А он на нее с неба похрюкивает. Бедная бабка! Ей сначала плохо стало. Ох, и охала она на всю деревню, ох, и причитала, чертей вспоминая. На сеновал-то только по приставной деревянной лестнице подняться можно. Так кто же еще занес туда свинью, как не черти? Свиньи вообще-то по земле ходят. И черт, точно, был. В единственном числе. Усатый такой. Дрых - там же, на сеновале. По игривости душевной, напившись самогонки, зачем-то втащил за собой борова. Наверное, чтобы не было скучно. Затем, обессилев, уснул. Я пытался представить, как дед пихал возмущенную свинью в зад, чтобы она взбиралась по вертикальной лестнице, но воображения не хватило. Ну а дед ничего не помнил. Говорил, это она сама. Ну, вот захотелось, и все тут. А может, дед не врал?