Неисповедимы пути...

            Предложение «озвучки» было таким неожиданным, что у меня глаза выпучились сами собой и рот открылся, как у голодной собаки. Кто-то может сказать, что сравнения неприятные, но на самом деле, не шучу, глаза мои, и без того немаленькие, буквально выкатились, а рот открылся сам собой, я даже усилий к этому не приложила. Видимо, аналогия с голодной собакой так была мне близка, что и  слюни могли бы появиться, как у собаки Павлова, но что-то меня остановило. Я просто застыла, как в детской игре «Замри!» и не могла пошевелиться. И всё от шока,  а не от нехватки ума, как вы подумали.

           Что значит «озвучить» фильм? Что это такое монтажные листы? И как это сидеть в будке киномеханика и произносить текст по этим загадочным листам, чтобы он был синхронным с тем, что говорили артисты на экране.

        Мое молчание Ирина Петровна сразу определила, как страх перед неизвестностью. Я была знакома с этой неуёмной активисткой уже давно, но Слава Богу, все её бурные мероприятия на ниве крепкой советско-болгарской дружбы проходили мимо меня. Я тихо, мирно стучала себе на пишущей машинке всякие переводы и никого не трогала. И меня никто не трогал. До сегодняшнего дня.

        Ирина Петровна взяла меня за локоть и слегка его пожала, чтобы, значит, я расслабилась. Да, ладно, говорит, не бойтесь ничего. На всех фестивалях сидят себе переводчики в теплом месте, где мухи не кусают,  и читают текст, одним глазом смотрят – в монтажный лист, другим – на экран. Желательно, чтобы перевод  не очень отставал от того, что артист говорит на экране. Ну а если даже и будет небольшое несовпадение – не страшно, главное свою автобиографию не рассказывайте, т.е. не путайте одно с другим.
Я всё еще продолжала стоять, как ледяная статуя. Глаза не закрывались, только что слезы не текли от напряжения.
         
             Ирина Петровна, которая во время войны в свои восемнадцать лет была шофером и возила на хлипком грузовике по льду Ладожского озера хлеб в блокадный Ленинград, смотрела на меня уже с сожалением. Этот страх был ей непонятен. Она, конечно же,  знала, что я в конце концов сломаюсь и соглашусь. Что потом буду всем рассказывать, как это было здорово переводить фестивальные фильмы, и как директор кинотеатра жал мне руку и благодарил, ну и всякие другие подробности, о которых я пока еще не знала. Но сейчас моя застывшая фигура и испуг, и сказанное в запальчивости «Нет!!!!»  вызывали в ней досаду. Ну что за детский сад. Это же так интересно и другая бы схватилась за такую возможность руками и ногами, а я – "девушка за тридцать", с опытом работы переводчиком (правда письменным) более 8 лет и тут – на тебе! Стою и чуть ли в обморок не хлопаюсь.

         - Я в Вас верю, сказала она мягко, даже как-то вкрадчиво,
- Вы – очень умная и смелая. Нисколько не сомневаюсь, что  Вы с этим справитесь, как говорится, одной левой. К тому же,  добавила она,  уже окончательно добивший меня аргумент: Вам заплатят!
             Лесть и денежки на меня повлияли  волшебно, глаза, наконец-то, смогли моргнуть, рот закрылся, даже какое-то подобие улыбки появилось. Кому не приятно, когда в глаза начинают подхваливать, особенно, когда утверждают, что ты умный не по годам, а если еще и добавят слова про звон золотых…. так любой  станет бесстрашным и захочет на самом деле доказать, что ум присутствует и даже авантюрные предложения уже не кажутся такими пугающими.

            И потом, хоть я по жизни и бояка, то есть всё неожиданное меня пугает, но если вспомнить трусишку зайца, то в минуту опасности он так может лапами отбиться, что  вашему  кенгуру и не снилось!
         
            - Значит так – сказала она, видя уже, что страх почти прошел, - кинотеатр находится на Большом, на Петроградской, директору я уже позвонила (!), рассказала про всё и он Вас ждет. Придете пораньше, пошуршите листами, определитесь с сеансами, в общем – вперед!
               Конечно, ноги подгибались и руки были холодными, на лице, подготовленном по случаю как на праздник, т.е. -  с длинными ресницами, нежным румянцем и с красивой английской помадой на губах – как говорят поэты,  мелькала тень  сомнения. Тем не менее, я быстро нашла и кинотеатр, и кабинет директора.
             Как и было предсказано Ириной Петровной, мы тепло пожали друг другу руки, и он отправил меня на третий этаж, к киномеханику.  Киномеханик не обратил на меня никакого мужского внимания. Видимо, ему было не впервой обращаться с такими девушками боязливыми, как я, поэтому он без всяких церемоний вручил мне эти загадочные «монтажные листы» больше похожие на партитуру, в которую непрерывно заглядывают дирижеры, когда машут своей палкой перед носом очумевших оркестрантов.

            Всего фильмов было три. Один – детский. Вообще не помню про что. Другой – комедия с необычным названием «Адьё, Рио», про болгарских ребят, которые были похожи на американских ребят из фильма «Отпетые мошенники». Сюжет тоже забылся. Абсолютно.
Третий фильм, название которого осталось в истории, был то что называется полочным-перестроечным. То есть он лежал бы себе на полке, но тут грянули перемены. Стало очень модно говорить про ужасы социализма и болгары тоже не отстали и сняли вот такой фильм. Тогда он мне показался занудным. А теперь я вспоминаю его, как очень сильный, философски умный и серьезный фильм. Сюжет такой почти библейский. Жили два друга и всё между ними было хорошо, пока не начались гонения – типа наших сталинских. Одного из них вынудили написать на другого донос, и этого другого отправили в лагеря. Причем тот, который оказался в лагере не знал, что его верный и преданный друг и есть тот самый виновник его несчастий. Интересная аналогия – преданный –  и предатель!
         
           Прошли годы, как писали раньше в романах, наш несчастный герой возвращается. Идет, конечно же, к своему старому другу. Бросается к нему, обнимает. А тот просто стоит, руки опустив, в глаза не смотрит. Все эти годы мучила его совесть, не давала ни пить, ни есть.
         И глядя на них, не знаешь точно, кто из них более несчастен в этой жизни.
         Так наш «лагерник» понял, что к чему и ушел, тоже с поникшей головой.
На этом фильм кончается.
               
           Текста, как вы понимаете, было немного. Так что с этим фильмом я справилась отлично. Точно так же, как и говорила мудрая Ирина Петровна, одной левой я забацала и другие болгарские фестивальные картины. Получила неплохой гонорар и зауважала себя еще больше. Во-первых, что не струсила, во-вторых – что спасла фестиваль. Потому что, оказывается, не было в городе переводчиков кроме меня, которые бы пришли на помощь так вот сразу, не раздумывая, за пять, можно сказать, минут! Во как!

             Единственное, что омрачило мою радость и гордость, это то, что народу на эти фестивальные фильмы пришло мало. В основном, так называемые активисты Дома дружбы, дети-школьники и ветераны, которые были награждены за свои подвиги во время войны болгарскими наградами и которых позвали посмотреть  бесплатное болгарское кино.
После первого сеанса я вышла из кинотеатра, переполненная впечатлениями от  своей необычной роли, с улыбкой до ушей и распиравшей душу гордости...
            
            Чего я ждала? Толпы поклонников и благодарных зрителей? Однако вместе со мной вышло только человек десять-двенадцать. Шли они с какими-то застегнутыми лицами, не скажу что хмуро, но и не весело. Никто не бросился ко мне пожимать руку, обнимать и целовать, спрашивая телефончик. Никто не поинтересовался, несмотря на мою английскую помаду, что я делаю сегодня вечером... Так что эйфория быстро испарилась. Последующие сеансы прошли уже на автомате. Дети, правда, бесились от радости после своего веселого фильма. Но и это не согрело меня. Приключения не получилось, а так хотелось именно приключения. Ведь не каждый день тебе предлагают побыть переводчиком на фестивале.
Так брела я тихо по Большому. Как всегда рассуждая на тему превратностей судьбы и моего фатального невезения на почве любви и счастья. Как вдруг...

               Сквозь стеклянную витрину  кафе  я неожиданно увидела  огромное блюдо с разнообразными  пирожными, которые чуть ли не подмигивали мне своими шоколадными розочками и безешками. Ну как можно пройти мимо такого откровенного нахального приглашения. И потом в кармане так приятно шуршат денежки гонорарные. Куда же их тратить, как только не на свои слабости и капризы. Короче, я влетела в кафе. Накупила штук пять сразу, взяла, как говорила моя знакомая дореволюционная старушка, кофию. И принялась уминать после тяжелого трудового дня всю эту красоту и вкусноту. Не заметила, как напротив за соседний столик сел мальчик в осеннем пальтеце и шарфике лиловом. Увидела я его, когда облизав запачканный кремом палец, потянулась уже за четвертым бисквитом. На его столике стояла одинокая чашка чая. Он как бы смотрел в окно, но в то же время взгляд ненароком скользил и по моей тарелке с пирожными. На меня он не глядел. Видно не хотел смущать. Надо ли говорить, что четвертый шоколадный бисквит не полез мне в горло. Я закашлялась. Стала большими глотками пить кофе. Кашель не переставал. Пришлось ему встать и хлопнуть пару раз меня по спине. Легонько. Чтобы девушка не свалилась со стула. Еще не в состоянии говорить, я показал ему рукой, чтобы он забрал свою чашку с пустым чаем и подсел ко мне. Не могу сказать, что он сделал это «с живостью», но всё-таки пересел. Голос ко мне еще не вернулся, я молча подвинула к нему свое блюдце с пирожными. Какой-то сип-хрип вырвался из моего измученного горла, типа – ешьте, товарищ, не стесняйтесь. Всё для Вас,  ну и что-то еще пыталась я прошептать. Он на меня взглянул не могу сказать, чтобы робко, но как-то стеснительно. Студент, наверное, подумал Штирлиц. А может, актер молодой. Вишь, какое пальто интересное на нем, да и шарфик такого цвета непривычного. Ладно, дорогой друг, считайте, что повезло Вам нынче, налегайте на бесплатное угощенье. Я девушка нежадная, опять же хочется всёж-таки какого-никакого приключения. Мальчик наш съел пирожные быстро и аккуратно. Крошек почти не осталось. Нежно мне улыбнулся и сказал: Меня зовут Антон, а Вас?
         Какое-то смутное подозрение мелькнуло у меня. Что-то во взгляде молодого человека меня не то что испугало, но немного насторожило. Я придвинула сумочку к себе поближе (мало ли что) и сипло ответила: «Вера». Почему вдруг я назвалась чужим именем и сама не знаю. То нежное очарование, которое  появилось в душе, когда я увидела его профиль и руку, легко поддерживающую большую чашку с чаем, потихоньку улетучивалось.
                - Вы здесь часто бываете? - спросила я, стараясь поддержать беседу и всё еще надеясь на приключение.
                - Да, я здесь недалеко живу. Иногда позволяю себе съесть пару пирожных, но сегодня просто деньги забыл дома. Пришлось только чайком побаловаться. Спасибо Вам. Честно говоря, не ожидал, что Вы так легко расстанетесь с бисквитами. Вы с таким удовольствием лакомились.  Любите сладкое?

                Мне почему-то захотелось взять его за руку и внимательно рассмотреть ладонь. Вся эта история каким-то странным образом  вызывала  легкую дрожь внутри. Даже и не в сердце, а  где-то в животе. Я сама ничего не понимала, но зная что интуиция у меня просто бешеная, решила эту ситуацию пробить, что называется, до конца.
                - Люблю сладкое. Но редко себе это позволяю, не хочу себя раскармливать (чего это я про себя так жестоко вру?)
                - А с кем Вы живете? Большая у Вас семья?  - спросила я невпопад.
Он вроде не удивился моему вопросу.
                - Да нет, папаша престарелый и мамаша – учительница. Я у них поздний ребенок. Наверное, поэтому, такой нежный.

                Он посмотрел на меня  с усмешкой. Мой вопрос про семью был необычен. Какая девушка при первом знакомстве начнет расспрашивать про семью. Обычно  ведь про себя рассказывают. Чем-то хвастаются, говорят о путешествиях, друзьях, институте-работе, но о семье?… а мне вдруг страшно захотелось узнать и про папашу, и про мамашу и вообще побольше про жизнь этого прозрачного мальчика.
                - А  Вашего папу как зовут?
                - Иван Семенович Розанов, - ответил он, опять же без большого удивления. Видно, решил, что приключение такого рода еще никому не помешало. 
                На моем лице он увидел смятение.
                - Моего  папу тоже звали Иван Семенович Розанов, - сказала я. Но я о нем ничего не знаю. Мама ушла от него, когда мне было два года. Даже и фотографии не  осталось.  Вроде бы он влюбился в молодую учительницу, хотя я уже и не помню, что там на самом деле случилось.  Мама не любила про это вспоминать.

            … наступила долгая пауза. Я смотрела в окно, там на большой скорости бежали автомобили, и почти так же быстро неслись люди. У всех свои дела, свои приключения, свои радости, свои неожиданные открытия.
                Антон потрогал нижнюю губу. Потом медленно произнес: Ну вряд ли мы родственники. Папа говорил, что его дочку звали Галя.  Бывают всякие совпадения…. Честно говоря, мне бы не хотелось, чтобы мы были брат и сестра.
Вы мне на самом деле очень нравитесь….