Принцесса и веретено

Давно это было. В те времена, когда женщины носили необъятные платья на фижмах,  кавалеры примеряли ещё иногда рыцарские доспехи, а монархи исключительно фей звали в крёстные к своим отпрыскам.

Итак, в некотором царстве в тридесятом государстве родилась принцесса. Отец её, король, как водится, созвал всех окрестных фей на крестины и приготовил им королевский подарок – волшебные палочки слоновой кости, оправленные в золото, уложенные на бархатные подушки в ларцы из ароматного сандалового дерева, на котором перламутром, яшмой и сердоликами были инкрустированы цветы и бабочки. Ровно семь палочек в семи ларцах приготовил король. И вот семь прелестных фей исключительно в розовых и голубых кисейных  нарядах слетелись к колыбельке принцессы и принесли с собой чудесные дары. Первая подарила ей красоту, вторая –грацию движений и лёгкость в танцах, третья – крепкое здоровье, четвёртая – быстрый ум и здравый смысл, пятая – превосходные манеры,  шестая – изысканный вкус, седьмая – совершенный слух и чарующий голос. И всех семерых отблагодарил счастливый отец.

Но тут из толпы гостей вышла восьмая фея. Она давно не показывалась в свете, так что все и забыли, что она ещё жива. Одета она была в простое платье с белым фартуком, и была так стара, что кожа на лице её стала розовой, а веки – молочно-голубыми, точно у младенца.

- Прости Нас, - сказал король, - мы не приготовили тебе достойного подарка. Видишь ли, Мы совсем забыли о твоём существовании. В самом деле, ну нельзя же быть такой домоседкой. Впрочем, кажется, в Нашей сокровищнице найдётся кое-что.

И точно: слуги мигом принесли ещё одну волшебную палочку. Правда, была она сделана из ивовой веточки, оправлена в серебро не самой высокой пробы и уложена на серое сукно в ящичек из простой сосны. Однако фея не отказалась от подарка.

- Что же, - сказала она, выступая вперёд, чтоб получше разглядеть малютку-принцессу. – Хоть я и пришла последней, я награжу твою дочь не меньше, чем эти вертихвостки. Отныне и во всю свою жизнь, какие бы неприятности не случились с принцессой, она на следующий же день забудет свою обиду и боль и снова будет весела, как прежде.

Тут все остальные феи задрожали и переглянулись в волнении. Король, впрочем, этого не заметил.

- А что, - сказал он, - неплохой дар. Нам нравится, что Наша дочь не будет знать горя и тоски.

Старуха посмотрела на короля повнимательней и продолжила.

- Но всё же, - сказала она наконец, - если когда-нибудь твоя дочь уколет палец о веретено, едва покажется первая капля крови, способность эта покинет её и она вмиг вспомнит обо всех несчастьях своей жизни. А мне пора. Ваши олени да кабаны, зажаренные целиком и сахарные замки не так хороши для моего желудка, как в юные годы. Пойду-ка я сосну.

Подумал-подумал король да и запретил веретёна во всём своём королевстве.

- Помилуйте, Ваше Величество, - предупреждал его Первый Министр, - без пряжи заглохнет суконная промышленность и ковроткачество придёт в упадок. А ведь от экспорта наших шпалер зависит не менее 10% доходов бюджета.

Но король ни о чём таком думать не желал.

- Должен же быть какой-то способ делать нитки без веретена, - заявил он и отправился на охоту.

И в самом деле способ нашли, правда такие нитки были много дороже, к тому не такие крепкие и тонкие, как надо, ну да народ привык обходиться такими, а придворные одевались в иноземные ткани, так что никаких неудобств и не заметили.

А вот с принцессой случилось странное. По началу вроде как хорошо всё было. Не даст её кормилица игрушку какую – раскапризится, расшумится, а через полчаса, смотришь, снова весела и довольна. Упадёт с лестницы, поранит ручку о колкий позумент на  одежде родительской, молочный зубик во рту расшатается и выпадет – только заплачет, кулачонками глаза натирать начнёт, как тут же и остановится и бежит себе дальше играть с фрейлинами. Птичку напоить забудет, найдёт в клетке холодный трупик – огорчится, а чуть  взглянет на себя в зеркало, тряхнёт золотистыми кудряшками и сама поёт как птичка. Дальше – больше. Фрейлину возлюбленный бросит – пожалеет её, а к вечеру отошлёт в дальний замок, чтоб не видеть, как та куксится. У горничной ребёнок умер, посмотрит на неё, взгрустнёт, а вечером, глядишь, уж отчитывает за плохо проглаженные кружева да по щекам бьёт. А когда у кормилицы мужа на войне убили, только носик сморщила и сказала:

- Фи! Я не понимаю, как можно до такой степени не владеть собой, чтобы плакать два дня подряд. Ведь есть же приличия! – и прогнала ту со двора.

В общем, выросла принцесса взбалмошной, капризной и не способной к состраданию. Но не было в том королевстве глухой старушонки, что не слышала указа короля и сохранила старые веретёна. Зато появился принц.

Пришёл он во дворец пешком, в латаной одежде, однако с верительными грамотами, так что пришлось его королю принять.

- Я сын короля Красного королевства, - сказал он. – В моём королевстве цветут самые прекрасные цветы на земле и я принёс в подарок прекрасной принцессе прекраснейшую розу из своих садов. – И он протянул девушке алый цветок о сотне лепестков, каждый из которых был нежнее самого тонкого атласа, цветом был ярче и прихотливей летнего заката и пах своим особым оттенком, которые сливались в запах тоньше и изысканней ароматов Аравии.

- Пусть Вас не смущает мой костюм, принцесса, - продолжил он. – Это от того, что в дороге я наблюдал множество достойных людей, одетых в штопанные камзолы, а в замках видел шпалеры, рваные и блёклые, словно траченные молью. Из всего этого я вынес суждение, что таковы здешние моды, а в чужой монастырь, как известно, со своим уставом не ходят. Позвольте мне удалиться, а завтра я предстану перед Вами в подобающем виде.

Принцессу так очаровала красота подаренной розы, что она весь день и весь вечер провела, любуясь на цветок и вдыхая его аромат.  Но на завтра принц не явился, даже следов было не сыскать, будто и не приходил он вовсе. В ярости вбежала принцесса в свою опочивальню, схватила розу и хотела сломать её пополам, да уколола руку о шипы так сильно, что закапала кровь. Ещё больше осердилась принцесса, бросила розу на пол и потоптала своими изящными ножками, которые так грациозно танцевали менуэт.
 
И стали гнести принцессу тревожные мысли. И как ни старалась она, никак не могла забыть нахального принца и его улыбку. Все книги по географии и истории перечитала она, но так и не нашла упоминания о Красном королевстве. И не могла есть принцесса, и потеряла она покой и сон, и только бродила по дворцу, прижимала к сердцу давно засохшую потоптанную розу, мечтала о чём-то да тихо плакала.

- Наверное, то был злой колдун и он наложил страшное заклятье на цветок, - решил про себя король.

- Наверное, роза эта ядовита, и принцесса отравлена, - задумалась королева.
 
И только фрейлины по углам перешёптывались: «принцесса влюблена», - да старая гофмейстерина, закатывая к небу выцветшие глаза и прижимая батистовый платочек к иссохшей груди, вздыхала: «О, это любовь».

Ну да король был не глуп. Повелел он сыскать древнюю фею, и на его счастье та оказалась ещё жива. Доставили её во дворец, привели пред королёвы светлые очи и спросил он её грозно:

- Что ж ты, старая перечница, Нам напророчила, что принцесса о веретено уколется. А она вовсе о розу пальчик поранила. Знал бы – все бы кусты по королевству пожёг.

- Эх, Ваше величество, Ваше величество, - прошамкала в ответ фея. – Умён ты, а не знаешь. Коли кому суждено уколоться о веретено судьбы, никакие опаски не помогут.