Почти библейская история

На фотографии она вторая слева,
А этот хмырь пристроился за ней,
Еленой звать, но я нарек бы Евой,
Ну, а хмыря б назвал библейский змей.
Да, снимок сделан там же. в Шармаль-Шейхе,
Отель у моря, с пляжем …красота,
И шведский стол за сущие копейки,
Короче, те же райские места.
И вот он начал: Пушкин, да Есенин…
Я думаю: «Подвинулся либо?
Читает на пляжу про лист осенний,
Про первые весенние капели..»
И тут смекнул: « да он ее к постели
Склоняет, намекая на любовь».
И вижу я - труды его не даром,
В капкане Ева выследила сыр.
Уж называет жизнь свою кошмаром,
А этот, мол, Орфей, ей мир открыл.
-Да,- думаю. – Неплохо ж быть поэтом
Красотки вон как тянутся к богам.
Ну, ладно те хоть боги, ну а этот
Каким таким принадлежит кругам.
Быть может, он и сам не прочь на лире,
Имея слух Орфея, побренчать,
А я с медвежьим слухом, вдруг узырил
В душе Орфея пошлую кровать.
Нет , я не против, если он блаженный,
То пусть себе, на то он и Орфей,
Но как узнать насколько откровенный
Любитель он поэзии своей.
И я придумал. Я сказал однажды,
Что сам когда-то тоже был поэт,
И зачитал ценителю отважно
Из сборника Есенина куплет:
«О красном вечере задумалась дорога,
Кусты рябин туманней глубины.
Изба-старуха челюстью порога
Жует пахучий мякиш тишины».
Он рассмеялся, не узнав подвоха:
- Как говоришь ты? Мякиш тишины?
Дорога, значит, понимает много,
И челюсть щучит жертву у порога…
Ха-ха. Да сударь это очень плохо.
Смешнее я не слышал от иных.
И с тем сменилась шкура злого духа,
Я вспомнил разом. Я читал о том.
Что змеи вовсе не имеют слуха,
А познают реальность языком.