падение

   Падение королевского дома Магнусов произошло стремительно и трагично, и вовсе не по тому сценарию, что написала ему демократическая чернь.

   В середине двадцать первого века в сильной европейской стране жизнь древнего королевского рода была превращена в недостойное шоу из сферы туристического бизнеса. Жители назывались подданными ее величества лишь из чувства глумления над опустившейся монархией. Распустившийся охлос мог ожидать от своей декоративной королевы максимум - истерической выходки со скандальным отречением от престола. Замечательное было бы представление, наверняка с привкусом интимной истории, где средства массовой информации блестяще доказали бы любознательной публике, что королевская семья - такие же свиньи, как и самые простые люди. Но вышло иначе.

   Внук шутействующей королевы, молодой кронпринц, по традиции получивший военное образование в кадетском корпусе, собрал в старом замке Лис золотую молодежь королевства: офицеров гвардейских корпусов, потомков аристократических семейств. Всех значимых представителей дворянских родов, согласившихся явиться по его приказу, и объявил о монархическом заговоре с целью отмены республики, устранения парламента, низложения престарелой королевы и возведении на трон самого кронпринца.

   Возражавших оказалось на удивление мало. Поднявшие на смех заговорщиков двое членов верхней палаты парламента были немедленно лишены всех титулов и, хихикая себе под ноги, удалились при полной тишине в зале. В старинном соборе замка архиепископ дрожащими от волнения руками возложил на голову молодого короля похищенный из музея золотой венец, после чего присутствующие офицеры были возведены в рыцарское достоинство вновь учрежденного ордена замка Лис и принесли клятву верности монарху.

   Все произошедшее было настолько неожиданно, выглядело так несерьезно, но при этом так соответствовало настроениям присутствующих, что при выходе из замка новоявленные рыцари шли молча, не обмениваясь мнениями о только что случившемся событии.

   Тем не менее, заранее проигрышный заговор стал неожиданно бурно развиваться. У монархического восстания, о котором на следующий день написали во всех газетах, оказалось на удивление много сочувствующих. Три гвардейских полка полным составом заявили о переходе на сторону мятежников. Некоторые офицеры армейских корпусов в открытую примкнули к заговору. Старая королева уединилась в летней резиденции и не смотря на требования премьер-министра хранила молчание.

   Премьер и силовые министры правительства не знали что делать - не начинать же гражданскую войну из-за мальчишеской выходки избалованного юнца. Демократические подданные наслаждались скандалом в благородном семействе. Никто не верил в серьезность происходящего предполагая, что происходит очередное костюмированное представление разыгранное для удовольствия народа, пока недели через две низложенная старая королева не приехала в замок Лис, где под охраной лейбгренадеров пребывал ее внук.

   Крепостные стены древнего замка давно растрескались, обвалились, и были превращены в туристическую достопримечательность, лишь цитадель с королевским штандартом на флагштоке выглядела по прежнему грозно и внушительно. Кортеж остановился перед подъемным мостом. Пожилая королева вышла из сверкающего лаком стилизованного кабриолета на газонную траву. Ее обступила небольшая свита. К ним толпой устремились корреспонденты с телекамерами и фотоаппаратурой.

   Не обошлось без обязательного в таких случаях идиота, желающего попасть в теленовости. Некий эксцентричный хам вдруг сорвал с себя одежду и в голом виде устремившись к королевскому шествию попытался растолкать сопровождающих и плюнуть королеве в лицо. За это по демократическим законам полагалось два месяца исправительных работ на благо местного муниципалитета. Но тут один из охраняющих мост гвардейцев с расстояния полсотни метров выстрелил и попал идиоту в бок, так что из выходного отверстия на траву вылетели обрывки сочащихся кровью внутренностей. Тот упал и проскользив по газону затрепетал в конвульсиях. И тут лейбгренадеры на мосту открыли огонь из карабинов по толпе журналистов.

   За стенами замка запела труба. Десяток гвардейцев в старинных черных мундирах и киверах выбежали из ворот и присоединились к часовым ведущим огонь на мосту. Оставшиеся в живых корреспонденты бросая телекамеры помчались к разворачивающимся на парковочной стоянке автомобилям.

   Так восстание перешло в решительную стадию.
   В столице батальон мятежников захватил парламент. Расстрельная команда десятками выводила народных избранников во внутренний дворик за библиотекой, ставила к стенке и казнила именем короля без зачтения приговора. Еще один штурмовой отряд захватил левое крыло здания адмиралтейства, но в центральный корпус проникнуть не смог, получив отпор со стороны частей столичного гарнизона. На центральной площади демонстрация республиканцев, возглавляемая несколькими спасшимися членами парламента, была рассеяна пулеметным огнем из бронетранспортера мятежников.

   Премьер-министр, бежавший из столицы и укрывшийся в подземном бункере стратегического командного пункта, вызывал все возможные подкрепления из частей расквартированных на военных базах.
   - Авиацию! Дайте нам авиацию! - кричал он по телефона начальнику генерального штаба, требуя поднять в небо все военно-воздушные силы страны.

   Впрочем, заговорщиков оказалось гораздо меньше, чем представлялось вначале. К вечеру очаги восстания были локализованы верными республике войсками и подавлялись один за другим. Небольшая бронированная колонна мятежников, которую молодой король вел из замка Лис на столицу, была разгромлена мощным ударом стратегической авиации. Захваченная часть адмиралтейства превращена в руины огнем танковых орудий. Здание парламента стерто с лица земли. Так что утро следующего дня страна встречала свободной от  монархической заразы.

   Что же касается ничтожных, но как оказалось весьма опасных остатков самодержавия в лице престарелой низвергнутой королевы обвиняемой в причастности к заговору, то приговором военного трибунала с ней решено было покончить в духе старинного ритуала: с эшафотом посреди городской площади, плахой с топором, командой палачей и толпой любопытных.

   Те зрители, кто из первых рядов мог рассмотреть лицо старушки перед казнью, утверждали, что она презрительно оглядывала толпу и самодовольно улыбалась.