Лента Мебиуса. 5

- Смотри-ка, он приходит в себя!
Я попытался почувствовать смысл сказанного и понял, что действительно прихожу в себя. Муть в глазах рассеялась, мозг начал, хоть и со скрипом пока, но работать. Но самое главное - тело вновь обрело способность двигаться. Я поднял руку и провел ею по лицу. непередаваемое ощещуение. В голове, окончательно приводя меня в чувство, защелкало. Это вставали на место сегменты памяти. И я наконец стал самим собой. Даже не тем, кем был, когда Доктор и Копер забирали меня с тюремных задворок. Ко мне возвращалась память всех моих жизней. А я и подумать не мог, что их было так много.
- Как себя чувствуешь, Кудесник? - раздался тот же голос.
- Пока не пойму, - я посмотрел в ту сторону, где находился говоривший, и увидел Леонида.
Воин сидел, вытянув в разные стороны ноги и свесив меж ними руки. Голый, как прибрежная скала. Его тело покрывали лишь многочисленные шрамы, рубцы и ссадины. Выглядел он очень внушительно. Не особенно высок - чуть выше среднего роста, но с потрясающим телом, закаленным в бесчисленных схватках и жизненных невзгодах. Собственно, мускулистым тело Леонида назвать было нельзя - мышцы его почти не создавали рельефа. Но они были везде, оплетая его с ног до головы толстым покрывалом. Кости под гожей проступали лишь на локтях, коленях, костяшках пальцев и ступнях. Ну и, само собой, на голове - я еще не видел ни одного человека с мускулистой головой, и Леонид не стал первым. Но все остальное в нем буквально дышало мощью - он был абсолютный самец, вожак стаи, способных разорвать любого соперника посредством одного лишь авторитета. Хотя он все равно предпочел бы драку. У него был такой вид, что казалось - возьми он в руки палку, и палка станет мечом. Возьми он ложку - и ложка обратится в дротик. Щита и доспехов его менталитет явно не признавал.
- Мы на тебя уже полчаса смотрим, все гадаем, чего это Доктор с тобой так долго возился, - снова подал голос Леонид.
- Голова, - объяснил я. - Меня расстреляли. Шесть пуль в голову. Доктору пришлось часть ткани менять.
- Серьезно? - удивился Леонид. - Мне проще. Меня зарезали. Несколько ударов - и все. - Он потер свежий шрам на груди, чуть ниже левого соска и усмехнулся: - Со мной вообще обычно поступают без особой выдумки - чем проще, тем быстрее, чем быстрее, тем безопаснее. Боятся. Я ведь, если выживу после первого удара - порву на тряпочки.
- Перед тобой вообще сидит образчик человеческой доблести, возведенной в высшую степень и приравненной к идиотизму, - раздался второй голос. - Слыхивал я, что он один на один против двух тысяч персов стоял и нарубал их, что крестьянин - дров.
- Дурак, - беззлобно усмехнулся Леонид. - Все б тебе болтать. Это не я один против двух тысяч бился, это у меня под началом столько было. Фермопильское ущелье от сорокатысячной армии персов защищали. - Он вздохнул и, как я с удивлением отметил, облизнулся. - Да мы бы тогда выстояли. Мы персов накрошили - аккурат половину ущелья трупами завалило. А у нас - ну, человек сто полегло. Если бы не тот пастух, Эфиальт, что их к нам в тыл вывел... Жалко! Сойтись бы на том же месте с теми же силами, только в честной сече - доблесть против доблести, меч против меча, посмотрел бы я еще, чья взяла! А то - с тылу навалились... Но какие воины у меня были! Один к одному, спартанцы, моя школа! никто не отступил, все на месте полегли.
- И ты тоже, - докончил Игрок. И, повернувшись ко мне, добавил: - И вот с этим человеком мне уже полтора часа общаться приходится. А он ни о чем, кроме войны, говорить не хочет. Прямо тоска берет.
Я посмотрел на него. Невыразительное лицо, невыразительная фигура. С виду - лет под сорок. Хотя, собственно, нам всем с виду лет под сорок. сухощавый, даже стройный. Абсолютно среднего роста. Только глаза под не в меру густыми бровями горели весело и выжидающе. Прозвучи рядом "Делайте ставки, господа", и он сорвется с места и побежит искать, где тут рулетка, чтобы сделать ставку. И глаза его при этом воспылают огнем азарта. Одно слово - Игрок.
- Что-то долго Доктор с Мудрецом возится, - рокотнул Леонид. - Наверное, что-то серьезное.
- Слышал, что его к пушке привязали и выстрелили, - подсказал я.
- Скажи, а? - удивился экс-спартанец. - Видно, крепко он кому-то насолил. Меня вот ни разу к пушке не привязывали.
- Пророков нынче всерьез не воспринимают, - заметил Лонгви. А если воспринимают, то в обратном смысле. А к пушке меня тоже как-то привязывали. Португальцы, лет пятьсот назад. Я тогда мавром был, пиратствовал потихоньку. И на их корабль нарвался. Если бы в бейдевинд не стал свою "Розу Алжира" класть, мы бы их одолели, хоть у них и пятьдесят пушек против наших двадцати восьми было. Я сглупил - нужно было по правому борту и держаться, у них там только три орудия живых оставалось. Дать пару залпов, разворотить все - и на абордаж. А я, дурень, решил и с другого борта их артиллерию потрепать. Уж больно у меня канониры хорошие были, как на подбор. А они, гады, в клинч вошли и всех моих канониров, как лук в салат, пошинковали. Меня, как хозяина корабля, к моей же пушке привязали и салют кишками сделали. Доктор мне потом половину внутренностей менял.
Я подумал, что этот бы, пожалуй, тоже остался в Фермопильском проходе с парой тысяч воинов - не ради того, чтобы свою воинскую доблесть испытать или крепость руки, как Леонид. Его в подобной ситуации привлек бы риск - две тысячи бойцов против сорока, как двадцать восемь орудий против пятидесяти. Это тоже азарт, это тоже - игра, только на кону не деньги, а жизнь. Но ведь интересно, чья возьмет, и ради того, чтобы выяснить это, Игрок будет стоять до конца. Но не так, как Воин, - по всем правилам боевого искусства, грудь на грудь, отвага на отвагу, заход с тыла почитая за бесчестье. Игрок и сам будет не прочь с тыла зайти, да еще и другие каверзы выдумает - две тысячи против сорока, уж больно силы неравны. И он будет равнять их хитростью.
Время тянулось невыносимо медленно. Не смотря на то, что нам, как я понял, предстояло выступать в связке, на данный момент разговаривать нам было не о чем. Потому что друг друга мы если и знали, то только в той мере, какую между делом, в разговорах, позволили себе Доктор и его большеголовый помощник. А потому беседа затухла сама собой, как костер, в который не подбрасывают дров, и никто из нас троих не прилагал никаких усилий, чтобы поддержать ее.
Каждый занимался своими делами. Хотя, если разобраться, какие могут быть дела в такой маленькой комнатушке? Леонид время от времени задумчиво ковырялся в носу, но большей частью разглядывал свои ногти. При этом, нахмурив брови, что-то бормотал себе под нос, словно был недоволен их формой или темпами роста.
Лонгви раздобыл где-то монетку, - что, признаться, было удивительно, потому что мы, все трое, были абсолютно голые, и, следовательно, держать монеты нам было негде. Ни кожанных карманов, ни других приспособлений для этого природа не предусмотрела. Не предусмотрела, а вот монетку Лонгви где-то раздобыл. И теперь играл ею в орлянку. Сам с собой. Безбожно мухлюя при этом.
Я от нечего делать вытянулся на лежанке, закрыл глаза и принялся повторять основные вводные в магию заклятий и заклинаний.