Полярная радуга. Рассказ

Север показался Марине враждебным. Эти колючие ветра и жгучие морозы, новые люди, отсутствие старых друзей, недостаток знакомой среды... Но более всего не хотелось мириться с тем, что пришлось поменять хореографическое училище на обыкновенную студию художественного танца. Однако родители пытались внушить девочке: это временно, человек обязательно должен менять время от времени обстановку, чтобы не стать ограниченным. К тому же Север своего рода испытание, потому что укрепляет характер. А ещё край этот полон неповторимой белоснежной красоты и удивительных явлений природы. И они так живописно описали северное сияние, что Марине очень захотелось его увидеть.
- А что до уровня в танце, Марин… - произнесла напоследок мама, - знаешь, если есть талант, он раскроется и здесь, на Севере. Ты уж мне поверь...

Марина была великолепно сложена, хорошо подготовлена, поэтому педагоги очень быстро обратили на неё внимание и выдвинули её сольный танец на этнофестиваль.
Это был не «Лебедь» Сен-Санса, а всего лишь Чайка в небольшой миниатюре по мотивам ненецких мифов. Но образ показался ей удивительно светлым, одухотворенным, и Марина вышла на сцену без тени волнения. Полная желания показать зрителю как прекрасна история о неутомимой чайке, которая среди необъятного водного мира создала целый остров, щепотку за щепоткой вынося со дна моря землю в клюве. Как красива была эта птица с её размахом сильных крыльев, как подчинялись ей силы природы.
Заворожённые зрители с замиранием сердца ловили каждое движение этих дивных рук, стройных ног, длинной шеи. Казалось, на сцене не девушка, а настоящая чайка. Сейчас закричит и вывернет наизнанку всю душу. Это было не хуже Сен-Санса!..

Никто не знает откуда взялся тот нелепый собачий хвост, который открылся на всеобщее обозрение при повороте Марины спиной к зрителю. Не то это чужая жестокая шутка, не то хвост случайно прицепился к её одежде в раздевалке. Он мотался как огрызок, репейником вцепившийся в свою жертву, сводя на нет все душевные усилия танцовщицы и превращая прекрасную миниатюру в фарс.
По залу пробежал еле слышный ропот. Что это? Может, так задумано и надо уже смеяться? Но в выражении лица девочки, её пластике, в которой не было ни тени кривлянья, что отличает пародию от настоящего танца, в каждом движении танцовщицы по-прежнему чувствовалась высота душевного полёта и красота плавных изогнутых линий. Нет, ей просто не повезло.

Никто не проронил ни слова. Ни одного ехидного смешка не донеслось из зала, и Марина допела свой танец. Она поклонилась и неуверенно посмотрела в зал. Зрители молчали. «Провал», - подумала она, и этот испуг отразился у неё на лице.
Напротив, шквал аплодисментов! Даже тот лопоухий конопатый парень, что бросил ей вдогонку за кулисами «гус-сыня!» изо всех сил хлопал сейчас в ладоши и кричал что было сил:
- Молодец! Молодец!

- Умница, - обняла Марину уже за кулисами Анна Сергеевна, её педагог, - Вторая Уланова, - и попыталась украдкой оторвать проклятый хвост, изрядно намозоливший всем глаза. Но сделать это незаметно не получилось. Марина обернулась и…

Никогда ей не было так холодно, как сейчас. Не потому, что здесь, за кулисами было прохладно, а потому что в душе стало пусто. Погас тот всепоглощающий огонь, который согревал её изнутри всё это время, и Север снова показался ей неуютным, колючим, враждебным. Заледеневшие руки дрожали, зубы стучали о стакан с водой, которой её пытались отпоить, на теле выступила «гусиная кожа». Действительно, гусыня.

Марине дали чаю, но горячий напиток её не согрел. Накинули на плечи шубку. Зябко, постыло… И тогда к ней подошел Митя, её одногруппник.
- Помнишь, я обещал показать тебе чудо? - тихо, чтоб не вызвать новый приступ плача, спросил он.
- Какое? – всхлипывая, пролепетала Марина.
- Я обещал подарить тебе северное сияние.
- Я радугу хочу увидеть! - вновь зарыдала девочка, - Тёплую, летнюю, радостную!
- Пойдём, - взял её за руку Митя.
И он тёмными коридорами и холодными лестницами провёл девочку на крышу.
Здесь небо всё, до единой звёздочки, принадлежало им двоим. И это непонятное свечение… Ослепительное, меняющееся на глазах, переливающееся всеми цветами радуги.
Марина уже не чувствовала холода, хотя шубки на ней уже не было (она соскользнула с её плеч, когда они с Митей пробирались на крышу). Напротив, ощущала тепло. Тепло руки друга, который открыл ей глаза на красоту могучего Севера.
- Лучше радуги! - восхищенно произнесла Марина, сжимая в ответ руку Мити.