ДЕЖА ВЮ

                ***
- Помогите! Помогите! – с грохотом распахнулась дверь, и в районное  отделение милиции вломился высокий лохматый парень, в глазах которого метался страх, переходящий в ужас.
 - Спасите меня! – непослушным языком повторил он, доковылял до ближайшего стула и, рухнув на него, уткнулся лицом в ладони и глухо зарыдал. Его плечи сотрясала крупная дрожь.
Дежурившие милиционеры недоумённо переглянулись:
- Эй, парень! Ты в порядке? – спросил один.
- Что случилось-то? – склонившись к нему, поинтересовался второй, постарше.

- Я же говорю: спасите! – истерически выкрикнул парень, подняв лицо, залитое слезами.
- Да от кого спасать-то?! – начал терять терпение первый милиционер. – Объясни толком!
- От детей!- прошептал парень и с ужасом оглянулся на закрытую дверь.
- Так, гражданин, - старший уселся за стол и кивнул напарнику. Тот взял бумагу, ручку и приготовился записывать.

- Давайте по порядку и подробно, - продолжил старший. – Кто вы, что случилось, что за дети, откуда взялись. Серж, ты записывай! – он налил в высокий стакан воды, добавил туда сильно пахнущих капель и протянул парню. – Выпей, успокоишься!
Он дрожащей рукой схватил стакан и, стуча зубами о стекло, торопливо отхлебнул; рука его так тряслась, что он пролил лекарство на брюки, и вода расплылась тёмным пятном с неровными очертаниями.


- Меня зовут Андрей, - клацая зубами, начал он. – Андрей Никонов, я учитель истории в четвёртой гимназии… Всё началось сегодня утром, - он прерывисто вздохнул и опять с тоской оглянулся на дверь.
Лекарство, по всей видимости, начало действовать: он стал ровнее дышать и уже не содрогался каждую секунду, но голос по-прежнему звучал сдавленно, уходя на высокие ноты.
- Хотя это я только сейчас понял, что всё началось утром, а тогда я об этом и не догадывался…

                ***
- Началось всё с того, что у меня почему-то не прозвонил будильник, хотя я каждый вечер завожу его, чтобы не проспать (это у меня уже на уровне рефлекса), но я решил, что просто не услышал звонка. Знаете, иногда засидишься допоздна, к урокам готовишься, а потом засыпаешь так крепко, что вообще  ничего не слышишь. Я открыл глаза и понял, что проспал.
- А как вы поняли, что проспали? – спросил младший милиционер, которого звали Серж.
Его левая рука с зажатой в ней флуоресцентной ручкой так и порхала над листом бумаги. Андрей невольно засмотрелся на неё.

- Как понял? – переспросил он. – Привычка, наверное. Каждый учитель так привыкает работать по звонку, что день для нас делится не на часы, а на уроки и перемены, и вот я почувствовал, что моя большая перемена давно закончилась, а я ещё сплю. Я быстро вскочил с кровати, наступил на что-то скользкое и упал, больно стукнувшись локтем о стул.
- И что же это было?
- Это была кость, которую притащил мой кот. Он любит грызть кости, поэтому я специально покупаю для него суповые наборы.
- А с кем вы живёте?

- Я живу один, у меня однокомнатная квартира, на том берегу. В хорошем тихом районе.
- Вы живёте один и у вас кот? – ухмыльнулся Серж, скользнув взглядом  по его длинным, беспорядочно спутанным волосам.
- Нет-нет, не подумайте ничего такого! – спохватился Андрей. – Кота мне принесли соседские дети: подобрали на улице, а родители не разрешили оставить, поэтому они пришли с ним ко мне. Так он и остался у меня жить…  Так вот, я расшиб локоть, и от боли у меня перед глазами звёздочки заплясали. Но страдать было некогда, и я заметался по квартире: у нас директор очень не любит, когда учителя опаздывают, - схватил сумку и выскочил на лестничную клетку, захлопнув дверь. Тут я понял, что забыл ключи дома…

- Вот чёрт! – пробормотал я.
Вдобавок  лифт не работал; я потыкал пальцем в кнопку, и меня ударило током. Засунув обожжённый палец в рот, я помчался вниз по лестнице, вылетел на улицу и… угодил правой ногой в лужу.
- Да что же это такое! – с отчаянием воскликнул я, топая ботинком, в который залилась вода вперемежку со снегом. – Январь, чтоб тебя!

С неба сплошной стеной лил дождь, под ногами была снежная каша, словом, ничто не напоминало, что идёт самый морозный зимний месяц. Я, как лягушка, по редким ледяным кочкам  запрыгал на остановку, которая находилась рядом с моим домом.
Но неприятности продолжались: все маршрутки, набитые до отказа, шли мимо, ни одна не останавливалась. Я посмотрел на часы и увидел, что через полчаса у меня начинается первый урок, а в классе мне надо быть за пятнадцать минут до звонка, и с тоской понял, что головомойки не избежать: наш директор, как злобный монстр, ходит по школе и всех опоздавших берёт на карандаш, чтобы потом как следует пропесочить на совещании.

И тут мне показалось, что судьба наконец-то смилостивилась и послала мне помощь: я увидел призывный огонёк такси, замахал рукой и, когда машина остановилась, насквозь промокший плюхнулся на заднее сиденье.
- Куда? – буркнул шофёр.
Я сказал адрес, и мы поехали. Потоки воды заливали лобовое стекло, и дворники не справлялись с ней.
- Да что это за погода такая! – раздражённо проворчал водитель. – Январь, называется! Видать, бог совсем с ума сошёл: времена года перепутал!

- Глобальное потепление,- попытался поддержать я беседу, но неудачно: таксист начал ещё больше ругаться и в конце концов не заметил лежачего полицейского. Нас тряхнуло с такой силой, что я взлетел над сиденьем, а когда приземлился, то прикусил язык.
- Приехали! – всё так же недовольно сообщил шофёр.
Я расплатился, вышел из такси и тут же угодил в лужу, причём, конечно, ещё не промокшей ногой. Чертыхнувшись пару раз, я побежал к школе в надежде, что успею на рабочее место раньше директора, которого давно и надолго прозвали Цербером.
Открыв дверь, я увидел наших техничек и по совместительству вахтёрш (вы же знаете, какая у них зарплата – приходится совмещать), они сидели за конторкой, стоявшей около стены и что-то ели.

«Не успели прийти на работу, как уже проголодались!» - удивился я,  а вслух сказал:
- Здрасьте, тёть Кать, привет, Марина! Приятного аппетита!
Они посмотрели на меня, и тут мне впервые стало страшно…
- Почему? – перегнувшись через стол, спросил старший милиционер. – Объясните подробнее!
- Их глаза… в них промелькнуло что-то нечеловеческое, что-то такое, чего не должно быть в человеческих глазах… Их губы и подбородки были перепачканы чем-то липким серо-жёлтого цвета, тётя Катя с набитым ртом что-то нечленораздельно проворчала мне, при этом с её губы на конторку шлёпнулся серый с кровяными прожилками кусок, и она, почти не наклонившись, слизнула его длинным языком…  Очень длинным, понимаете? – парень загнанно взглянул на служителей закона, и в глазах его испуганной птицей опять метнулся   страх.

-  У людей не может быть такого длинного языка, понимаете? А он был очень длинным! – истерически взвизгнул Андрей. – И  раздвоен на конце, как у змеи! Она слизнула кусок, а потом ещё похлопала своим языком по столу, словно проверяя, нет ли ещё чего съедобного! – он часто задышал, пытаясь успокоиться, потом продолжил:
- Марина же помахала мне в знак приветствия, и я увидел, что у неё в ладони зажато что-то такого же серого цвета, а между пальцами свисают длинные влажные нити, и с них капают кровянистые капли. Потом она широко открыла рот и засунула туда всё то, что держала в руке! Длинные нити не поместились, и она со свистом втянула их внутрь, знаете, как дети, балуясь, всасывают спагетти! Щёки её раздулись, и Марина, чавкая, принялась пережёвывать это. Я почувствовал, что меня сейчас вырвет, схватил ключи и побежал в свой кабинет на второй этаж!
Открыл дверь и начал торопливо готовиться к уроку.

- А детей в кабинете не было? – подал голос Серж.
- Нет, - покачал головой Андрей. – У нас, знаете ли, такой порядок: во время перемены ученики не должны находиться в классе, только в рекреации, иначе увидит Цербер, и будут большие неприятности!
- У кого? – не понял Серж.
- У меня, конечно! – совершенно безумными глазами взглянул на него учитель. – Поэтому я стоял и спокойно писал на доске, благодаря бога, что директор меня не заметил. Но вдруг краем глаза я уловил какое-то движение в классе и обернулся: мне показалось, что кто-то пробежал по кабинету и спрятался под последнюю парту. Я отложил мел и направился туда с намерением выгнать озорника в коридор. Тихо подошёл, резко наклонился и заглянул под стол: там никого не было!

- Странно! – пробормотал я.- Я же чётко видел чей-то силуэт!
- Учитель! – внезапно раздался за моей спиной пронзительный детский голосок, и я вздрогнул от неожиданности, почувствовав, как на мгновенье замерло, а потом суматошно забилось сердце.
- Учитель! – повторил он. – Что вы ищете?
Я повернулся и увидел самого противного мальчишку из пятого класса,  Димку Желтоухова, от которого у меня были одни только неприятности: он то кошку в портфеле притащит и тянет её за хвост, то стреляется жвачкой в волосы девчонок, то драку на уроке устроит… И вот сейчас этот самый Димка стоял передо мной, сложив руки на животе и спрашивал:
- Что вы ищете, учитель?

Я открыл было рот, чтобы отчитать его, за то, что он во время перемены находится в классе, я собирался основательно отругать его, но взглянул на его руки, и слова замерли у меня на языке!
- А что не так было с его руками?
- У него было шесть пальцев на одной руке, и они были соединены перепонками! – Андрей поднёс стакан ко рту и залпом осушил его.
- Но ведь подобное случается, - осторожно сказал старший милиционер. – Это атавизм, я помню, в школьном учебнике по биологии была такая картинка: хвостатый мальчик…
- У этого мальчика раньше руки были в порядке! – нервно перебил его учитель.
- А вы не подумали, что это могут быть такие перчатки для прикола? – предположил Серж.
- Я в первую очередь подумал именно об этом и хотел отругать его и за это, но… - Андрей остановился, судорожно вцепившись в стакан. Серж аккуратно разжал его стиснутые пальцы, вынул стакан и поставил его  на стол.
- Но потом я взглянул на его лицо, и мне стало совсем плохо!- руки Андрея дрожали, он не знал, куда их деть, и в конце концов уселся на них. – Его рот растянулся до ушей, как у Гуинплена, а глаза разбежались в разные стороны! «Ква!» - сказал он.
- Андрей, - подозрительно глядя на него, поинтересовался Серж. – А вы, часом, вчера не… - и он пощёлкал себя по горлу.

- Что? – растерялся учитель.-  Нет, что вы! В субботу иногда позволяю себе, а в будние дни – никогда! Нарвёшься на директора – и всё!
- А как насчёт травки? – спросил другой милиционер.- Кокс?
- Вряд ли, Некит, - ответил Серж.- Он учитель, этим всё сказано… продолжайте, Андрей! Что вы сделали?
- Я сморгнул,- подавленно пробормотал парень.- И всё исчезло! Передо мной опять стоял Димка Желтоухов, самый противный мальчишка в классе! Дрожащим голосом я велел ему выйти в коридор, и он побежал к двери… Как-то странно:  прогнув поясницу и приволакивая полусогнутые ноги…
- А вы? – спросил Некит.
- Продолжил готовиться к уроку, но всё равно не успел: прозвенел звонок, и пятый Г ворвался в кабинет в полном составе. Я успокоил их, усадил и склонился к журналу, чтобы отметить отсутствующих, и вот тут началось…- Андрея опять стало трясти. – Внезапно я услышал тихое шипенье, в котором через мгновенье разобрал слова: «Ты наш-ш-ш! Наш-ш-ш! Ты наш-ш-ш!» Я поднял голову: дети сидели по-другому, не так, как секунду назад.

- А ну-ка, все по местам! – приказал я. – И не сметь пересаживаться!
Они беспрекословно повиновались, и я опять наклонился над журналом и опять услышал: «Дрюня, ты наш-ш-ш!»
- Немедленно прекратите!- закричал я.
- А кто это - Дрюня? – поинтересовался Некит.
- Это я, - смутился Андрей. – Они так меня прозвали!
- Понятно.

- Так вот, я попытался привести их к порядку и взглянул на класс исподлобья… И что я тут увидел!- задохнулся он.- Это были не дети, а сборище чудовищ! У одной миленькой девочки были крылья, как у стрекозы и такие же выпученные глаза, у Сашеньки, моего отличника, выросли ослиные уши и мощные челюсти с огромными клыками, за спиной старосты класса развевались перепончатые крылья, лицо вытянулось вперёд, а изо рта густой щёткой торчало множество треугольных зубов! – Андрей остановился, бездумно уставившись перед собой.
- Эй, вы в порядке? – Серж помахал рукой перед его носом, учитель вздрогнул и стряхнул с себя оцепенение:
- Но стоило мне сморгнуть, как всё пропало и передо мной опять сидели знакомые, привычные дети! Я начал урок и снова наклонился к журналу, чтобы выбрать, кто будет отвечать домашнее задание, и снова по кабинету поползло шипенье. Я поднял взгляд: они опять уселись по-другому, причём мне показалось, что намного ближе ко мне и кучнее. Мне, знаете, стало страшно: они так плотоядно смотрели на меня и улыбались…  Но я выбрал отвечающего и отвернулся за указкой, когда же я повернулся, то… - Андрей опять замолчал.

- То что?
- То увидел, что они плотной стеной стояли около стола, плечом к плечу, смотрели на меня и улыбались.
- Немедленно по местам! – рявкнул я, но они только улыбнулись и качнулись ближе ко мне. «Ты наш-ш-ш!» - опять услышал я и, странное дело, теперь эта мысль не показалась мне такой страшной…  Но тут я увидел, как их руки прямо через стол  протянулись ко мне, и, чёрт меня подери, что это были за руки!! Перепончатые, с когтями, как у тигра, куриные лапы, клешни и даже мохнатые, как лапки шмеля! Рты их разверзлись, будто красные мокрые  щели, и оттуда показались длинные языки, щупальцами потянувшиеся ко мне!

- И что же вы сделали? – с жадным любопытством спросил молодой милиционер.
- Я сделал единственное, что мне оставалось в такой ситуации,- пожал плечами Андрей.- Я убежал! Я трусливо выскочил в дверь и помчался в учительскую, слыша за собой всё то же шипенье… Или мне казалось, что оно раздаётся прямо у меня в голове? – он с силой потёр лоб и помотал головой.
- Я думаю, что они каким-то образом загипнотизировали меня, потому что эти слова стали казаться мне вполне приятными, мне захотелось, чтобы я был их, хотя я и не понял, что это значит…
- А что произошло потом? – нетерпеливо спросил Серж.
- Потом…- задумался Андрей. – Потом я ворвался в учительскую, как будто за мной гналась стая голодных волков, и с треском закрыл дверь, привалившись к ней спиной. Шипенье сразу же стихло.
- Слушайте, - нервно сказал я, пытаясь удержать трясущиеся губы. – С пятым Г что-то не так!
- А кому вы это сказали? – прервал его Некит.
- А я  разве не говорил, что прибежал в учительскую? – удивлённо взглянул на него парень.
- Говорили, - согласился милиционер.- Но ведь шёл урок, значит, учителя были по кабинетам?
- Нет, что вы! – улыбнулся Андрей (он, видимо, окончательно пришёл в себя). – Учительская – это такое место, где всегда кто-то есть: журналы заполняют, проверяют тетради, разговаривают – это самое  уютное место в школе!

- И кто там был на тот момент?
- Так… учительница английского языка, Инна Николаевна, только что после института, учитель по ОБЖ Владимир Вадимович, химичка Татьяна Павловна и Ольга Николаевна Ларина, учитель русского языка и литературы.
- Ларина? – переспросил Серж.- Это как у Пушкина?
- Да, - кивнул Андрей. – Мы её иногда так и зовём – Ольга Пушкина, а она сердится. Так вот, я стоял и пытался отдышаться, а они повернулись ко мне и с любопытством смотрели.
- А что случилось, Андрей Петрович? – спросила Пушкина.
- Я… я не знаю, как это объяснить… - забормотал я. – Дети вдруг превратились в настоящих монстров и хотели напасть на меня!

Они весело расхохотались.
- Вы что, Андрей,- смеясь, сказала химичка. – Стивена Кинга на ночь начитались?
- А надо вам сказать, - отвлёкся от повествования Андрей, - что я действительно очень люблю Кинга, и тут внезапно вспомнил, что у него, на самом деле, есть рассказ о том, как дети превратились в чудовищ и убили учителей, а одна учительница поняла это и переубивала детей, но ей никто не поверил! И я подумал, что если мне тоже никто не поверит, то что же мне делать?!
- Пятый Г, - добавил обежешник.- Это и так настоящие монстры, им не в кого превращаться!
Все учителя одобрительно засмеялись и вернулись к своим делам.
- Послушайте! – истерически завопил я. – Это правда! Они хотели на меня напасть и тянулись ко мне своими лапами!

- Время пришло? – обратилась англичанка к обежешнику.
- Видимо, да,- пожал тот плечами.
- Андрей Петрович, - обернулась она ко мне. – Поверьте, ничего не было, вам всё померещилось!
Она мило улыбалась, а я вдруг осознал, что сидит-то она ко мне спиной, а смотрит мне в глаза!!
- Вы понимаете?! – вцепившись в край стола, закричал Андрей, так что милиционеры, напряжённо его слушавшие, вздрогнули. – Её голова повернулась на сто восемьдесят градусов, и она не испытывала никакого неудобства! Она улыбалась и хлопала глазами, как сова! И глаза у неё были совиные – круглые, жёлтые, выпученные!

Серж опять налил в стакан воды с лекарством и протянул парню.
- Спасибо, - нервно поблагодарил он и, не отрываясь, осушил стакан. Вытер губы ладонью и осторожно поставил его на стол.
- А потом началось самое страшное: они все встали напротив меня полукругом, взялись за руки и, бормоча что-то, стали двигаться ко мне. Я даже запомнил, что они говорили, хотя это была совершеннейшая белиберда!
- И что же это было?
- Сейчас, дайте вспомнить! – Андрей наморщил лоб, потом поднял глаза к потолку и забормотал:
Семь в четвёртом, пять к шести,
у последнего спроси,
три – начало и конец,
а кто слушал – молодец!

- Как же вы это запомнили?! – удивился Серж.- Ведь это чепуха какая-то!
- Да погоди ты! – прикрикнул на него Некит.- Продолжайте дальше, гражданин!
- Дальше… дальше я увидел, как они начали меняться… Причём если дети менялись только когда я видел их периферийным зрением, то эти превращались в монстров прямо на моих глазах! Милейший Владимир Вадимович оброс грязно-серой клочковатой шерстью, шея его вытянулась, а вместо головы появилась собачья морда с оскаленными зубами и кровавым языком. Химичка опустилась на четвереньки, причём руки и ноги стали у неё одинаковой длины, нижняя губа волочилась по полу, а глаза заволокло красным дымом. Молоденькая Инна Николаевна шла на меня, элегантно цокая копытцами и беспрерывно вращая головой вокруг собственной оси, так что в учительской стоял омерзительный хруст, а Ольга Пушкина вообще трансформировалась в непонятную, расплывающуюся амёбу, но амёбу с ядовитыми щупальцами!

- Как вы всё это разглядели?! – поразился Серж.
- Не знаю, - беспомощно посмотрел на него историк.- Наверное, так же, как и стихи запомнил!
- Да-а, - протянул молодой милиционер, и в глазах его промелькнуло что-то похожее на недоверие.
- Они надвигались на меня, а я всё сильнее прижимался спиной к двери, пытаясь одновременно найти ручку и повернуть её. Наконец, мне это удалось, и я распахнул дверь в надежде удрать оттуда, но… там стоял директор, и я понял, что его не зря прозвали цербером!
- Почему?!

- Он был огромен, под потолок, у него было три одноглазых головы, меж мощных челюстей свисали длинные языки, с которых капала тягучая слюна. Одна капля попала мне на пиджак и прожгла его до тела, и это спасло меня: я закричал изо всех сил, повернулся к своим бывшим коллегам, растолкал их и выпрыгнул в окно, разбив его! -  Андрей остановился, тяжело дыша.
- Но вы совершенно не пострадали? – подозрительно спросил Некит. – Почему?
- Учительская на втором этаже,- объяснил Андрей. – Внизу -  незамёрзшая земля, покрытая снежной кашей, поэтому я отделался только ушибами. Но, дорогая моя милиция!- спохватился он. – Вы мне верите?! И если да, посоветуйте мне, что делать?! Я по-прежнему ничего не понимаю!
Страх, по-видимому, опять запустил свои острые коготки в его душу, и он уставился на милиционеров, как на последний оплот разумной действительности.
- Не знаю, не знаю, что вам и сказать… -  почесал нос старший. – Не очень-то всё это похоже на правду, гражданин!

- Но это правда! – закричал Андрей. -  Или я просто схожу с ума… - он опустошённо повесил голову.
- Наверное, это наиболее вероятное объяснение,- начал медленно говорить Некит, как вдруг зазвонил телефон, и он снял трубку.
- Да, я. Да, слушаю… Что? Пять к шести? Да, понял.- Он повесил трубку и, взглянув на Сержа, сказал. – Время пришло.
Серж поднялся и, подойдя к Андрею, положил ему руку на плечо:
- Ничего не поделаешь, время пришло!
- О чём это вы? – вставая, со страхом взглянул на него учитель.
- Сам поймёшь! – ответил ему Серж, и Андрей почувствовал, как на его запястьях сухо защёлкнулись наручники.
- Да что здесь творится-то?! – в ужасе закричал он.
- Пришло твоё время!- глядя ему в лицо, спокойно сказал Серж, и Андрей увидел, как его глаза с отвратительным хлюпаньем выдираются из глазниц и, обрамлённые бахромой слизи,  поднимаются вверх на тонких вибрирующих стебельках.
- Нет! – обессилено прошептал он. – И вы тоже…
- Да! – пахнуло на него слева омерзительным дыханием,  и, повернувшись, он увидел рядом со своим лицом то, что ранее было Некитом – огромное насекомое, напоминающее богомола, непрерывно жующее челюстями и клубами источающее гнилостный запах. Андрей глубоко вдохнул его и потерял сознание…

Очнулся он на полу в общей камере,  с по-прежнему скованными руками. Открыв глаза, он увидел над собой грязный потолок, рядом -  физиономию с подбитыми глазами, хозяин которой обшаривал его карманы в попытке найти что-либо ценное.
-Ты кто? – спросил Андрей. – Чего тебе надо?
Рот физиономии растянулся в противной и гадкой, но вполне человеческой ухмылке, растрескавшиеся губы разомкнулись, пропустив уже слышанные Андреем слова:
- Время пришло! Пять к шести! А кто слушал – молодец! Гы-гы-гы! – захохотала она, пуская слюни.

Андрей заскрёб ногами, отползая от физиономии, опёрся спиной о стену и, оглядываясь,  встал. В камере он был не один, там сидели ещё несколько человек… но человек ли? Грязные, оборванные, заросшие щетиной, они так же мало напоминали разумных представителей человеческого общества, как те, которые засадили сюда Андрея… Впрочем, долго предаваться размышлениям ему не удалось: в двери повернулся ключ, и,  скрипя заржавленными петлями, она открылась. В чёрном проёме стояли уже знакомые учителю милиционеры.
- Пора! – сказал старший.
- Что пора?! – спиной вжался в стену историк, чувствуя, как его внутренности покрываются льдом.

- Время пришло! – подходя к нему, произнёс Серж.
Он схватил Андрея за предплечье и поволок к выходу.
- Куда вы меня тащите?! – истерически взвизгнул он, и тут же получил крепкую зуботычину, раскроившую ему губы. Андрей на мгновение затих, но потом с новой силой принялся брыкаться и кричать, пуская кровавые пузыри:
- Я никуда не пойду! Вы не смеете ничего со мной сделать! Отпустите! Я буду жаловаться!
Но молчаливые слуги закона настойчиво и неуклонно влекли его к месту,  известному только им. Они протащили его по длинному коридору и с силой вытолкнули на улицу.
Андрей сделал несколько маленьких торопливых шагов и очутился на огромной серой площади, до отказа забитой народом. То есть нет, не народом! Его воспалённый взор мгновенно отметил, что ничем человеческим в этой толпе и не пахло: здесь были одни только монстры, причём на разных стадиях трансформации: в ком-то ещё угадывался человек, кто-то уже окончательно расстался с людским обликом.

«Нелюди!» - в ужасе подумал Андрей, оглядываясь по сторонам, в надежде найти хотя бы одно сочувствующее лицо, но вокруг были лишь чудовищные, сопящие и хрипящие, алчущие крови  морды.
Толпа расступилась, и образовался проход, сквозь который его и потащили к выстроенному в центре площади деревянному помосту, на котором он рассмотрел высокий столб с цепью и плаху с топором.
- Что вы хотите со мной сделать?! – истошно заверещал Андрей. – По какому праву?! Кто вы такие?!
Ноги от страха отказывались ему служить, подворачивались, и его практически на руках заволокли на помост и бросили к ногам стоявшего там же палача в красном колпаке с прорезями для глаз. Андрей не успел встать, как палач с помощью своих подручных обхватил его талию цепью и заковал её. Всё это происходило при полном молчании и палача, и его помощников, и над площадью тоже висела гробовая тишина.
- Андрей Никонов! – вдруг раздался громовой голос, в котором лишь отдельные ноты напоминали, что когда-то он принадлежал человеку. – Вы приговариваетесь к жертвоприношению!
Андрей оглянулся и увидел того, кого ранее знал как своего директора.
- Но почему?! – закричал он, чувствуя, как на губах вскипает кровавая пена. – Кто вы такие, чёрт бы вас побрал?!  Я ничего не сделал!

- В этом-то всё и дело! – ответил ему бывший директор.- Ты ничего не сделал в своей жизни, поэтому твоё время пришло!!!
- Время пришло!!! – огромным, слаженным хором воскликнула толпа, и Андрей ощутил, как  над площадью повисло напряжённое ожидание.
- Чего вы хотите от меня?! – завопил он, поднимаясь, наконец, с колен в полный рост. – Чего?! Скажите!!

- Ты уже даёшь нам это! – громовым раскатом отозвалась площадь, и Андрей внезапно почувствовал, а потом и увидел, как его тело источает красно-чёрные флюиды. Они тонкими змеями расплывались по всей площади, а толпа впитывала их своими телами, хрюкая от наслаждения. Андрею стало ещё страшнее, и он увидел, как тонкие языки превратились в толстые и мощные потоки,  как монстры протягивают руки по направлению к ним и с восторгом поглощают. Андрей начал рваться, пытаясь освободиться, он прикладывал огромные усилия, он сражался изо всех сил, но ему не удалось ни на йоту разогнуть хотя бы одно звено из крепко обхватившей его цепи. Тогда им овладело чувство беспредельной, безграничной ненависти, он стал метаться на цепи, как сторожевой пёс на привязи, брызгая кровавой слюной и изрыгая страшные проклятия. Флюиды приобрели тёмно-фиолетовый оттенок, и толпа хором застонала от удовольствия, которое он ей доставил. Андрей бесновался, то чертыхаясь, то пытаясь воззвать к их разуму или закону, и всполохи попеременно меняли цвет с чёрного до багрового и лилового, доставляя всё новые и новые радости сборищу уродов.

Наконец он устал и, тяжело дыша, уселся на помост, дотрагиваясь пальцами до назойливо саднивших, запёкшихся губ. Внезапно он ощутил, что весь, с головы до ног, покрыт липким потом, что пересохло горло и очень хочется пить, что в мозгу стучит одна-единственная мысль: «Это неправда! Это не может произойти  со мной! Это просто дурной сон, вот сейчас я проснусь, и всё будет так, как обычно!» Учитель изо всех сил зажмурился, потом открыл глаза: ничего не изменилось – всё то же равнодушное серое небо, те же деревянные плохо струганные доски, та же алчущая его смерти толпа. Внезапно его охватило такое острое, такое болезненное чувство жалости к себе, что Андрей не смог сдержать слёз, и они кривыми ручейками заструились по его грязному лицу:
- Отпустите меня, пожалуйста! Отпустите! Я очень хочу домой и…жить!

Плечи его задёргались, он встал на колени и с мольбой сложил руки, пытаясь смягчить своих палачей, но тщетно: они лишь весело захрюкали, увидев, как его эманации поменяли цвет на коричневый самых разных оттенков.
«Неужели это всё? – обречённо подумал историк и подивился внутреннему опустошению, наступившему после этой мысли. – Неужели это то, ради чего я жил всю свою жизнь – послужить пищей сборищу уродов?!»  Он увидел, как коричневые языки превратились в тёмно-серые и как вся площадь содрогнулась, словно в одновременном групповом оргазме.
- Ты наш! – опять услышал он эти слова.

- Время пришло!- громко произнёс директор его школы.
Андрей безвольно опустил голову на руки и почувствовал, как его грубо подхватили подмышки и поволокли на плаху. Словно тряпичная кукла, он позволил палачу поставить себя на колени и положить голову на пропитанную кровью поверхность, прижавшись к ней щекой. Палач откинул с его шеи длинные волосы и занёс топор. Андрей покорно ждал своей участи, бессмысленно повторяя про себя: «Это неправда, этого не может быть! Только не со мной!»

Топор, резко просвистев в воздухе, со смачным хряпом опустился на его шею, и голова учителя, отделившись от тела, запрыгала по доскам. Палач поймал её за волосы и поднял вверх, показывая толпе, и в те недолгие мгновения, которые ещё отвела ему судьба до окончательной смерти, угасающим сознанием Андрей увидел, как ярко-красным фонтаном бьёт из его шейной артерии кровь и как толпа с визгом и хрюканьем ловит её, подставляя рты, ладони, лица, купаясь в ней, поглощая её. Всё погрузилось во мрак…

                ***
- А-а! – закричал Андрей и резко сел на кровати, тяжело дыша и покрывшись потом. Он, покачиваясь, немного посидел, приходя в себя, потом пробормотал:
- Что же мне такое приснилось-то?!! – и опять упал на подушки. Будильник не звонил, но в окно с трудом пробивался рассвет, и Андрей со вздохом опять сел на постели: пора было начинать трудовой день. Он нехотя опустил ногу на пол, почувствовал под голой ступнёй что-то скользкое и посмотрел вниз: это был мосол, который ночью притащил сюда кот.  Андрей лениво отпихнул его босыми пальцами,  встал и пошёл умываться, но, не пройдя и двух шагов, опять наступил на кость, поскользнулся и упал, ударившись локтем о стул.

- Ах ты, паразит! – завопил он, потирая ушибленное место (удар пришёлся как раз на электрическую косточку и  всю руку от локтя до пальцев словно огнём прожгло). – Сколько раз я тебе говорил, чтоб не смел таскать сюда кости!
Из скомканного одеяла поднял удивлённую морду кот, сощурив глаза, посмотрел на своего хозяина, оценил ситуацию, которая, по всей видимости, не сулила ничего съедобного, и, свернувшись поуютнее, продолжил спать.

- Дрыхнешь, сволочь! – обиженно пробормотал Андрей и направился в ванную. Забрызганное пастой зеркало отразило небритую, помятую физиономию. Учитель внимательно рассмотрел её и подивился, почему он так плохо выглядит: мешки под глазами, набрякшие веки…
- Да… возраст не тётка,- потирая подбородок, сказал он. – Тридцать три – это вам не двадцать три!
Выдавив на щётку горошину зубной пасты, он энергично почистил зубы, в который раз напомнив себе, что надо бы сходить к дантисту, умылся, побрился и почувствовал себя немного лучше. На холостяцкой, но вполне чистой кухне Андрей сварил кофе, сделал бутерброды и посмотрел на часы.

- Ёлы-палы! – удивленно проговорил он. - Как время-то летит!
И забегал по квартире, торопливо запихивая в сумку всё необходимое для проведения шести уроков истории: поурочные планы, тематическое планирование, карточки с вопросами, свой персональный журнал учёта – быстренько  надел брюки, рубашку и куртку и шементом выскочил на лестничную площадку, захлопнув за собой дверь. Побежал вниз по лестнице – он не любил ездить в лифте – остановился, хлопнул себя по лбу  и обернулся на запертую дверь:
- Ключи-то, чёрт бы их побрал!

Дёрнулся было обратно, потом махнул рукой и поскакал вниз, прыгая через две ступеньки.  Придерживаясь правой рукой за перила, не заметил торчащий гвоздь и довольно чувствительно поцарапал палец.
- Что ты, всё не слава богу! – в сердцах рявкнул он, засовывая окровавленный палец в рот, и выбежал на улицу, где тут же влетел левой ногой в лужу, которая, как всегда, ждала его на этом самом месте.

- Нет, ну надо же! – злобно прошипел он, вытряхивая из ботинка снежную кашу. – Что ж за день-то сегодня такой!
Но размышлять о погоде было некогда, и он побежал на автобусную остановку, расположенную недалеко от дома. Не добежав до неё, он увидел такси и отчаянно замахал рукой, решив, что на сегодня с него неприятностей достаточно и можно до школы  прокатиться с комфортом.

В такси было сухо и тепло, мурлыкала приятная музыка, но водитель был недоволен.
- Вы только посмотрите, что за погода! – обратился он к Андрею, указывая ему на лобовое стекло, по которому сползали струи воды вперемежку со снегом. – Господь, видать, с ума сошёл! Ведь январь на дворе, а погода как в марте!

- Действительно,- согласился Андрей и внимательно посмотрел на таксиста: у него возникло смутное, но стойкое ощущение, что это уже всё было – дежа вю, так сказать!
Шофёр включил дворники, но всё было бесполезно: как они ни старались, разогнать всю воду не могли, поэтому машина двигалась еле-еле. Но вот они прибавили ход, и зря: тут же налетели на лежачего полицейского, так что Андрей больно прикусил язык.

- Прибыли! – сердито буркнул водила, Андрей расплатился, вышел и… замер: ему показалось, что он сейчас промочит другую ногу. Он секунду постоял, осторожно перешагнул через лужу, улыбнулся и пошёл к школе, но тут же поскользнулся и, чтобы сохранить равновесие, был вынужден изрядно зачерпнуть правой ногой снежной ледяной каши. Чертыхаясь, он ворвался в школу, где за конторкой сидели две технички, и приготовленное приветствие замерло у него на устах: они что-то ели из глубокой миски, причём брали это что-то – кровянисто-серое -  руками, запихивали в рты и смачно облизывали лица длинными тонкими языками. Желудок Андрея содрогнулся и  изверг на пёстрый линолеум весь завтрак. Историк вытер губы ладонью и, не оглядываясь, побежал на второй этаж. И хорошо, что не оглянулся, иначе он бы увидел, как тётя Катя подошла к содержимому его желудка и, не наклоняясь, языком вылизала весь пол…

Дрожа от отвращения, Андрей открыл кабинет и начал торопливо писать на доске. Прозвенел звонок, и в класс шумной толпой ввалились дети. Учитель повернулся, чтобы поприветствовать их, успокоить и начать урок, но застыл с открытым ртом, чувствуя, как по всему телу дыбом встают волоски:
- Что… что это такое?! – прошептал он.- Что за чертовщина такая?!
В кабинете за партами сидели вовсе не дети, а то, что когда-то было детьми: большие и маленькие монстры, словно сошедшие с картины Босха, они непрерывно шевелились, чавкали омерзительными челюстями, разбрызгивая вонючую слюну, вращали глазами и медленно подползали к остолбеневшему учителю.

- Что за шутки?! – воскликнул он. –  Прекратите это немедленно, я вам говорю!
Но чудища приближались, и расстояние между ними и Андреем неумолимо сокращалось. Он поднёс руки к горлу, чувствуя, как гулко стучит сердце, закричал и выбежал из кабинета; влетел в учительскую и привалился спиной к двери, тяжело дыша и ничего не видя вокруг. Когда он чуть-чуть пришёл в себя, то понял, что, избежав одного ужаса,  прямиком попал в другой: сомкнувшись в кольцо, около него стояли взрослые монстры, намерения которых были такими же недвусмысленными: они алчно смотрели на него и медленно приближались.
Андрей закрыл глаза и обмяк - он был не в силах двигаться, но, толкнув его в спину, так что он упал и проехал по полу, распахнулась дверь в учительскую, и в проёме предстал сам Цербер: трёхглавый монстр с огромными  клыками.

- Ну, что? – проревел он, склонившись к Андрею и обрызгав его слюной. Андрей взвизгнул,  почувствовав, как начала вскипать пузырями кожа в тех местах, где на неё упали капли слюны. Но именно эта боль позволила ему, наконец, очнуться, вскочить на ноги и выпрыгнуть в окно, разбив стекло.
С выпученными глазами он понёсся по улице, не видя ничего вокруг, но внезапно заметил районное отделение милиции и ворвался туда, цепляясь за жалкие остатки разума.
- Спасите! – прохрипел он, падая на свободный стул.- Помогите! Меня преследуют дети!
- Хватит нести чушь! – резко отреагировал старший по возрасту и по званию милиционер. – Ворвался, мебель повалил, воду разлил! Серж, арестуй его и посади в камеру! – приказал он второму милиционеру.

- За что?! – взвизгнул Андрей. – Это их надо в камеру! Эти монстры накинулись на меня и хотели сожрать!
Серж, нехорошо улыбаясь, помахивая наручниками, подошёл к нему, и учитель с ужасом увидел, как его глазные яблоки поползли вверх на тонких мохнатых стебельках. Этого его расстроенное сознание выдержать уже не смогло,  и он со вздохом облегчения провалился в беспамятство…

Очнулся Андрей  камере на заплёванном полу. Долго соображал, что с ним случилось, и его опять посетило ощущение, что всё это уже было, он где-то всё это видел… Но где и когда? Он огляделся, увидел бомжей или пьяниц, сидящих в углу, и один из них показался ему знакомым; он сел и открыл рот, чтобы с ним заговорить,  но с заржавленным скрипом  отворилась дверь камеры, внутрь вошли двое милиционеров,  грубо поставили его на ноги и куда-то потащили… И когда они вышли на запруженную то ли людьми, то ли чудищами площадь, где стоял сбитый помост, Андрей внезапно и отчётливо вспомнил всё, до малейшей детали…

Всё повторилось: он опять вырывался, кричал, негодовал; проклинал Бога и всех святых, неистово рвался с цепи, бесновался, ненавидел их и призывал проклятия на их головы. Потом обессилел, упал на доски и покорился своей участи… Палач широко  размахнулся, одним ударом отсёк ему голову и поднял за волосы вверх над толпой. Но тут случилось кое-что другое: пока Андрей не умер, Цербер наклонился к его уху и сказал:
- Завтра ты будешь помнить всё… Но ты сам придёшь к нам, потому что ты - теперь наш… 

                ***
 
Резкий, пронзительный треск будильника разорвал тишину, и Андрей с огромным трудом, чувствуя себя совершенно разбитым, сел на кровати, опустив гудящую голову на руки. Спутанные волосы неопрятной массой закрывали его лицо, горло неприятно саднило. Он потёр шею и ощутил под пальцами тонкую линию, напоминающую шрам. Андрей вскочил с кровати, наступил на кость, грохнулся, сильно ударившись локтем, но, не обращая внимания на боль, метнулся в ванную. Уставился в зеркало, задрав голову, и увидел перерезающий горло  тонкий, ровный, багровый шрам… Андрей вспомнил всё…

Он  открыл кран, поплескал в лицо холодной водой и опять взглянул в зеркало: на него смотрело не знакомое ему с детства (может, и не особенно красивое, но такое любимое лицо), а страшная  морда с огромными белесыми выпученными глазами,  чёрным провалом на месте носа и безгубым ртом, растянутым от уха до уха…
- Господи! – прошептала безобразная щель, и наваждение пропало: на Андрея снова смотрело его лицо.
- Господи, Боже мой! – в ужасе проговорил историк. – Что же мне делать?! Я не хочу становиться одним из них, не хочу!!!
«Пусть лучше они убьют меня!» – обречённо подумал он и, закрыв глаза, сел на холодный кафельный пол.

Сколько он так просидел – неизвестно, но звук текущей из крана воды постепенно привёл его в чувство, и рациональный мозг учителя начал выискивать приемлемое решение; но всё сводилось к одному, словно ему кто-то это нашёптывал:  он должен был ехать в школу, и там его неминуемо должны были принести в жертву…
- Не хочу! – громко сказал он своему отражению. – Не желаю!

Но ноги сами понесли его в комнату; он оделся, взял ключи, внимательно посмотрел на них, положил на тумбочку, вышел и плотно закрыл за собой  дверь. Медленно спустился по лестнице, придерживаясь за перила, нащупал гвоздь, о который укололся вчера, аккуратно перешагнул лужу и побрёл к автобусной остановке. При всём своём угнетённом состоянии порадовался, что удалось остаться сухим, но в это же самое мгновение поскользнулся и со всего размаху плюхнулся в лужу. Промокший насквозь, Андрей стоял и чувствовал, как с его одежды каплями стекает  вода и как он постепенно замерзает. Сил двигаться не было никаких, но тут около него тормознуло такси, и водитель, открыв дверцу, сказал:
- Садись, земляк, довезу!

Андрей обречённо сел в машину. Таксист завёл разговор о погоде, но учитель не поддержал его, и он обиженно замолк.
«Что же делать, Господи? – тупо думал Андрей.- Что мне делать?! Я не хочу этого всего!»
И совершенно внезапно в его голову порхающим мотыльком залетела неожиданная мысль: «Чего боится любая нечисть? Святой церкви! Не поехать ли тебе в церковь?»
Мысль была совершенно безумная, потому что Андрей считал себя абсолютным и убеждённым атеистом, но всё-таки спросил у водилы:
- Слушай, друг, а где в этом районе ближайшая церковь?

- Недалеко от школы,- ответил таксист.
- От какой школы?! – ощущая, как тонкой змейкой в душу заползает холодок страха, переспросил Андрей.
- Той, в которую ты направляешься, - заявил он.
«Разве я успел сказать адрес?» - подумал учитель.

- Ты не назвал адрес, но я знаю, что тебе туда надо,- совершенно спокойно сказал шофёр, обернулся, посмотрел на Андрея жёлтыми глазами с вертикальными чёрными зрачками и захихикал. Историк вжался спиной в сиденье, пытаясь отодвинуться от него как можно дальше, а водитель, продолжая хихикать, вытянул губы, словно хотел его поцеловать и плотоядно причмокнул. Андрей негнущимися пальцами стал открывать машину, но тут она остановилась, и дверца распахнулась сама, так что он чуть не вывалился наружу:
- Приехали!!

Андрей вылез из машины и встал, глядя на школу. Большие двери медленно раскрылись ему навстречу, и в дверях показались тётя Катя и Марина, при одном взгляде на которых ему заранее стало тошно, хотя сегодня они ничего не жевали.  Андрей поднял голову вверх и взглянул на окна своего класса: там столпился его пятый Г, его «монстрики», как он ласково называл их совсем недавно… Теперь это были самые настоящие, гадкие, уродливые создания, словно порождения одурманенного кокаином воображения, и сердце учителя невольно сжалось от неожиданной тоски: «Почему всё это случилось и с ними тоже?! Почему?! Ведь они совсем маленькие, они никому ещё не успели насолить!»
Дети, раскрыв окно, призывно махали ему, и учитель услышал внутри себя их зов: «Идите к нам, учитель! Дрюня, идите к нам, вы наш!!»
Андрей, качнувшись, сделал шаг вперёд и в последний раз поднял голову, чтобы проститься с этим, в общем-то, не таким уж и плохим  миром… «Я плохо жил, - внезапно подумал он. – Но я любил жизнь, она многое дала мне… А я… я сделал что-то такое, чтобы обо мне осталась хоть какая-то память?»

И он, мысленно сжав кулаки, воскликнул:
- Господи, зачем я жил?! Зачем?!
И тут же почувствовал, как невидимые узы опутали его тело и настойчиво повлекли внутрь школы. По щекам потекли горячие слёзы, смешиваясь с мокрым снегом,  незримая верёвка натянулась ещё сильнее, но Андрей всё стоял, не двигаясь с места, и, задрав голову, смотрел на набрякшее, истекающее дождём небо. Потом взгляд его сместился правее, и он заметил сквозь серую пелену дождя слабое свечение, исходившее от золотой луковки православной церкви.

«Надо пойти в церковь!» - с отчаянием утопающего подумал он и шагнул в её направлении.
- Идите к нам! – завизжали в окне дети, почуяв недоброе.
Андрей взглянул вверх и сделал ещё один шаг по направлению к церкви, ощутив, как верёвка сильнее впилась в его тело. Дети забесновались, некоторые из них забрались на подоконник, собираясь спрыгнуть вниз, и тогда Андрей решительно пошёл в сторону святого храма. Первые шаги дались ему с огромным трудом, как будто к каждой ноге была привязана чугунная гиря, не хватало воздуха, сердце билось скачками, то судорожно стуча, то абсолютно замирая, так что учитель с ужасом, поднимающим на его теле все волоски, думал: «Если я упаду, всё будет кончено!»

Но каждый последующий шаг становился всё легче и легче, так что под конец он смог побежать, опасаясь погони, которой почему-то не было: Дети, таксист, учителя, милиционеры стояли и смотрели ему вслед, но не двигались с места.
Андрей открыл тяжёлую массивную дверь и вошёл под своды церкви, не перекрестив лба и не поклонившись – просто вошёл и стоял, вдыхая сладкий аромат ладана, смешанный с запахом горящих восковых свечей. Он не сразу заметил священника, стоявшего в притворе церкви и смотревшего на него.

- Здравствуй, сын мой! – негромко произнёс священник, и Андрей вздрогнул от неожиданности.
- Здравствуйте, здравствуйте… - пробормотал он и замолчал, не зная, как к нему обращаться. Священник почувствовал его замешательство и, одобряюще улыбнувшись, промолвил:
- Зови меня батюшка, сын мой, я давно ждал тебя.
- Давно ждали?! – недоверчиво пробормотал учитель.
- Давно, потому что время пришло, - был ответ, услышав который, Андрей попятился и взялся рукой за ручку двери. В глазах его метнулся ужас, но священник успокаивающе добавил:
- Не бойся, я не из них, я настоящий!

- А чем докажете? – спросил историк.
- Посмотри мне в глаза, - спокойно и просто ответил он, подойдя поближе.
- Стоять, не подходить! – отстранился от него Андрей и вытянул руку ладонью вперёд. Батюшка остановился, Андрей посмотрел ему в глаза и почувствовал,  как его страх, отчаянье, душевное опустошение стали постепенно утихать, словно текст, размноженный под копирку и теряющий яркость к последнему листу. Он не увидел там ничего особенного: только  мудрость, спокойствие и уверенность в себе – словом, то, чего так не хватало ему в его собственной жизни. Андрей не знал, сколько он так стоял, погружённый в свой внутренний мир, может быть, очень долго, но священник не торопил его, словно понимая, что время сейчас не имеет никакого значения…
Наконец Андрей оторвался от созерцания и, встрепенувшись, посмотрел на лицо батюшки: он увидел, что священнослужитель не очень молод, но и не стар – пятьдесят с хвостиком, может быть; что у него очень доброе, но утомлённое лицо и ясные голубые глаза, окружённые лучиками морщинок.

- Простите, отец, что не сразу поверил вам,- сдавленно сказал историк, на что батюшка улыбнулся. – Просто со мной столько всего произошло за последнее время, вы не представляете!
- Я знаю, - спокойно ответил тот.- Я всё знаю, что с тобой произошло!
Андрей с удивлением вскинул на него взгляд, а батюшка, поманив его за собой,  прошёл в небольшую каморку, где стоял топчан, стул и стол с электрическим чайником. Он вскипятил и заварил чай, разлив его по чашкам, и предложил Андрею сесть на стул. Сам он опустился на топчан и повторил:
- Я всё знаю: тебе показалось, что мир изменился или ты попал в другую реальность, так?
- Да.
- Люди стали превращаться в чудовищ, а ты был их жертвой, над которой они глумились, да?
Андрей покивал, не сводя глаз со священника.

- Это повторилось два раза, сегодня третий – и они сказали тебе, что ты сам придёшь к ним?
- Именно так всё и было, отец, только откуда…
- Откуда я всё это знаю? – улыбнулся священник. – Я объясню тебе. Надеюсь, ты  уже пережил достаточно и твоё сознание в состоянии принять любую истину, какой бы невероятной она ни показалась… Это началось не так давно – в 1941 году и повторяется с периодичностью в шесть лет…

- Да что повторяется-то?! – не выдержал Андрей.
- Жертвоприношение, - невозмутимо ответил священник. – Я сам был свидетелем этому  девять раз, сейчас – десятый… Дело в том, что в современном обществе нечисти стало очень трудно существовать: истребив веру в Господа, государство точно так же истребило и суеверие, страх перед порождениями мрака. Согласись, насмотревшись фильмов про вампиров, монстров и прочих чудищ, люди перестали  воспринимать их как нечто страшное, чего нужно бояться до дрожи в коленях… Люди перестали испускать субстанцию страха, так необходимую им для спокойного существования. Рассуди сам,- обратился он к Андрею. – Ты боишься вампиров, домовых или бабы-яги?

- Да нет, - задумался историк, которого вопрос застал врасплох. – Я боюсь заболеть раком, боюсь своего директора… опасаюсь некоторых детей… Боюсь потерять кошелёк или идти домой тёмной улицей, потому что могут напасть отморозки… но вампиров и домовых…. Пожалуй, нет, - он покачал головой.
- Так же и остальные люди: они боятся потерять работу, боятся, что их детей подвергнут насилию, да мало ли ещё какие опасности подстерегают их в жизни! Разве есть кому дело до бабы-яги и кощея бессмертного?!

Андрей улыбнулся:
- Ну и что? Нам-то что до этого?
- Нам – ничего,- согласился священник, - но им... Каждые шесть лет нечисти требуется свежая кровь, энергия, силы, чтобы поддерживать себя, поэтому они выбирают среди наиболее воинствующих атеистов жертву и доводят её до исступления, так что она сама ложится под нож палача…
- А откуда вы всё это знаете? – недоверчиво посмотрев на него, поинтересовался Андрей. – Вы сами это видели?

- Я – нет, - покачал головой батюшка.- Но мой предшественник – да! Он сам был одним из тех, кого избрала нечисть, и он смог противостоять им, после чего проникся такой глубокой верой в Бога, что стал священником и много лет служил в этой церкви. Он-то и рассказал мне обо всём…
- А где он сейчас? – с жадным любопытством спросил учитель, которому смертельно захотелось посмотреть на человека, ускользнувшего из лап страшной судьбы. – Умер?
- Нет, он постригся в монахи и живёт в монастыре в Оптиной Пустыни.
- А-а, - разочарованно протянул Андрей. – А как ему удалось избежать этой участи?

- Он говорил мне,- медленно начал священник, - что ему стало нестерпимо жалко этих людей, одержимых нечистым духом, и он молился за них… Он сказал, что на него как будто озарение снизошло: исчезли страх, боль, ненависть, обречённость, остались только любовь и сострадание к людям… Видимо, это самые страшные для них эмоции, ведь они несут только позитив, поэтому с ним ничего не произошло, наваждение рассеялось, и он смог уйти домой…
Андрей внимательно слушал, не сводя взгляда с батюшки, а тот, словно отвечая на его вопрос, продолжил:
- И вот уже много лет я служу в этой церкви, и каждые шесть лет сюда прибегают напуганные, обезумевшие от страха люди, и я рассказываю им об этом, но… всё бесполезно – нечисть продолжает набирать силу…  А люди пропадают!
- Как вас зовут? – поинтересовался Андрей.
- Александр.
- Послушайте, отец Александр,- задумался учитель. – А почему именно шесть лет?
- Ну, сын мой, - засмеялся Александр. – Это совсем просто, неужели ты даже этого не знаешь? Шесть – плохое число, дьявольское, а у нечистой силы тоже есть свои традиции и предпочтения!
- А почему я?
- А вот тут разговор особый,- священник внезапно помрачнел. – С тобой у них связаны особые надежды…
- Почему?!- всполошился Андрей.
- Ты знаешь, кто был одним из твоих предков? Очень-очень дальних?
- Нет.
- Надо знать свою родословную, – вздохнул батюшка. – Одним из твоих пращуров был священнослужитель, причём очень ревностный и благочестивый, посвятивший служению Господу всю свою жизнь…

Глаза Андрея округлились от удивления.
- Ты ведь, сынок, не веруешь в Бога? – мягко спросил его Александр.
- Нет, - пожал плечами историк.- Я верю в здравый смысл, рассудок и волю человека.
- Вот именно! И для нежити  очень важно не просто убить тебя и высосать до отказа твою силу, эмоции, даже кровь, а привлечь на свою сторону, сделать одним из них. Представляешь, какая это пощёчина и всем верующим, и самому Господу, и твоему предку: потомок одного из самых лучших служителей Бога переметнулся на сторону зла! Их позиции упрочатся во много раз! Поэтому, сынок, - священник пристально посмотрел на него.- Тебе необходимо укрепиться в своём сердце, уверовать в Господа нашего и идти туда…

- Куда?!
- К ним, к исчадиям ада.
- Но я не хочу! Я боюсь!
- Ничего не поделаешь, сынок, предначертанного избежать нельзя, но в твоих силах изменить ход событий. Ты должен. Есть ещё кое-что, - добавил он. – Тебе недавно исполнилось тридцать три года?
-  Да, а что?
- Это возраст Христа, это такая дата в жизни человека, которая может изменить всё его бытие в плохую или хорошую сторону. Для тебя,  Андрей, это возможность направить свою жизнь в праведное русло, ведь до сих пор ты не особенно задумывался, зачем живёшь, верно?
- Похоже, что так… - Андрей вспомнил мысли, овладевшие им, когда он стоял перед школой.
- Поэтому у тебя нет выбора, Андрей,-  сказал священнослужитель, вставая и забирая у него пустую чашку.

- Мне очень и очень страшно, отец, - сознался учитель.
- Знаю, сын мой, но я тоже буду молиться за тебя! – серьёзно ответил Александр.
- Я так понимаю, мне надо идти?- встал Андрей.
- Да, они уже ждут тебя.
Андрей подошёл к иконе Христа и долго смотрел на его лицо, пытаясь понять, как это можно – жить со знанием своей судьбы, не отступить, не струсить, а принять всё, что уготовило тебе провидение?!

- Он тоже очень боялся, и ему тоже было очень тяжело, Андрей, - подошёл и встал рядом с ним священник.
Андрей ещё немного постоял, потом опустился на колени и склонил голову:
- Благословите, отец!
Отец Александр возложил на его голову руку, постоял так и величественно промолвил:
- Благословляю тебя, сын мой, на тяжёлый труд, на ратный подвиг. Иди и сделай всё от тебя зависящее! – и перекрестил его.

Андрей поцеловал руку священника, встал и подошёл к выходу, остановился, набираясь духа, потом толкнул тяжёлую дверь и сделал шаг наружу.
И сразу же оказался на запруженной нечистью площади, на помосте…  Рядом, держа обеими руками  острый топор, застыл в ожидании палач. Андрей сделал ещё один шаг и оглянулся: далеко-далеко позади, маленьким золотым прямоугольником светилась церковная  дверь, а в ней стоял  крохотный силуэт священника, и, как ни далеко он находился, Андрей зримо ощутил его присутствие рядом с собой, его веру в Бога и благословение. Это ощущение добавило ему уверенности и практически полностью уничтожило его страх.

«Я готов, Господи,- мысленно произнёс он. – Я приму всё, что должен принять и изменю всё, что могу изменить!»
Андрей сделал ещё несколько шагов и оказался на краю помоста, сверху вниз глядя на площадь, заполненную чудовищами в облике людей. Он рассмотрел среди них небольшие фигурки и интуитивно догадался, что это его ученики из пятого Г, и острая жалость к этим маленьким невинным созданиям опять кольнула его в сердце.

«Я жалею вас,- подумал он. – Я несу за вас ответственность, и… я больше не боюсь смерти»,- с удивлением обнаружил он и ощутил, как радость захлестнула его. Андрей увидел, как, подобно распускающемуся  лотосу, от его тела начинают  отходить лепестки  разнообразных зелёных оттенков, а сам он – словно сердцевина огромного цветка.
«Не всё так просто, мой разлюбезный!» -  послышался внезапно ядовитый шёпот, и Андрей испуганно обернулся в поисках трёхглавого монстра, но никого не увидел: голос раздавался у него в голове.
«Всё совсем не просто, - повторил Цербер.- Ты думаешь, помолишься за несчастных деток, пожалеешь нас, и всё закончится, и ты спасёшь свою грешную душу? Нет, времена изменились, и мы тебя не отпустим!»

Андрею стало страшно, и он почувствовал, как начинают складываться и усыхать лепестки лотоса.
«Я не отдам его тебе, Цербер»,- раздался ещё один голос, и учитель опять оглянулся, но опять никого не увидел.
«Я не отдам его тебе», - спокойно повторил голос.
«А, это снова ты, старый знакомый! - ядовито протянул Цербер. – Явился посмотреть, как съедят очередную жертву? А ты, оказывается, любишь страдать? Тебе нравится видеть, как рушится дело  рук твоих и твоего покровителя?»
«А ты по-прежнему любишь болтать, Цербер?» - усмехнулся второй голос, и Андрей ощутил в нём мощь, силу и немалую угрозу для своего бывшего директора.
«Эта душа обращена к свету по праву своего рождения, и я буду сражаться за неё!» - продолжил голос.
«Ой-ой-ой! – съехидничал Цербер.- Только из-за того, что это твой дальний родственник, ты явился сюда и предъявляешь на него свои права? Что-то о прочих душах ты так не заботился!»
«Прочие души полностью подчинялись тебе, за исключением Алексея, который смог избежать участи, которую ты уготовил ему!»
«Да-да-да, - протянул Цербер. – Это тот идиот, который сейчас живёт в монастыре и трясётся от страха за собственную шкуру… Ты его имеешь в виду?»
Второй голос не соизволил ответить на этот вопрос:
«А этот юноша полон решимости противостоять тебе, и твоим слугам, и твоему хозяину, поэтому я буду бороться за него!»
«Да ладно тебе, Сергий, - пренебрежительно воскликнул голос Цербера.- Какой тебе от него прок?! Ему тридцать три года, а он за всю свою жизнь не совершил ни одного доброго дела, ему неведомо понятие чести и благородства, зато он успел нарушить все девять заповедей!»
«Не все! – отчаянно вступил в их диалог Андрей. – Не все! Я не убивал, не предавал, не преступал клятвы!»
«Ой ли? – ехидно спросил Цербер. – Не предавал никого, даже своей любимой девушки, на которой обещал жениться, а потом трусливо сбежал из-под венца? Не нарушал клятву не курить, данную самому себе не одну сотню раз? Попридержи свой поганый язык и подумай: может, ты и убил кого-нибудь своим неосторожным словом?»

«Цербер, - спокойно произнёс Сергий.- Всё, что ты перечислил, не более чем ошибки, ибо всякий живущий на земле ошибается; но Андрей совершил эти грехи бессознательно, он не вынашивал решения, а поступал импульсивно!»
«Ой-ой-ой, - съязвил Цербер. – Как нехорошо с твоей стороны! Ты его оправдываешь, ты защищаешь его, но ведь незнание закона не освобождает от ответственности?!»

«Это закон людской, а не Божий!» - непреклонно ответил Сергий.
«Вот такие вы все, служители Христа! – рявкнул бывший директор. – Вы все иезуиты, казуисты и софисты! Вы вечно прикрываетесь словами вашего хозяина, извращаете их так, как вам угодно, и выходите сухими из воды! Ну, хорошо, приведи мне хоть одно доказательство того, что эта тварь ничтожная заслуживает света?!»

«Он учитель; это был его сознательный выбор, желание его сердца, и он с честью исполняет свои обязанности! Андрей ни разу не покривил душой перед детьми, не обманул ни единого ребёнка!»
«Ну, и что?! Я тоже, повинуясь зову сердца, пошёл в школу!»
«Андрей учит их только добру; он умеет видеть в каждом ребёнке человека, уважать его, и он никогда не унижает своих учеников! Одного этого достаточно, чтобы вырвать его из твоих лап!»
«Ну, так попробуй, вырви!» - злобно прошипел Цербер, и Андрей услышал, как лязгнул  вытаскиваемый из ножен меч.

«Во славу Господа нашего Иисуса Христа!» - воскликнул его противник и тоже выхватил меч.
Битва началась. Андрею казалось, что он видит её своими глазами, несмотря на то, что всё происходило у него в голове. Он видел двух всадников, закованных в латы, на боевых конях; он видел, как они ринулись навстречу друг другу и как со страшным скрежетом встретились их мечи. Учитель чувствовал мощь, страсть и негодование противников, он ощущал, как их удары достигают цели и гнутся латы,  как трещат, разваливаясь на куски, щиты, как летят во все стороны кровавые ошмётки плоти и льётся по измятым доспехам горячая кровь.
 
Он понял, что более не выдержит этого, и воскликнул:
- Остановитесь! Это моя битва, и я должен сам сделать выбор!
Всадники, тяжело дыша, остановились и обратили свои взоры к Андрею.
- Я, конечно, совсем не идеальный человек, - смущённый тем, что они так мгновенно послушались его, начал он. – В своей жизни я наделал много ошибок и согрешил неоднократно, но… но я никогда не думал, что от меня, от моего решения, поведения что-то может зависеть в этом мире… Я считал себя маленьким человеком, не верил в Бога и особенно не задумывался, зачем я живу…

Андрей помолчал, собираясь с мыслями, потом продолжил:
- А теперь я хочу поблагодарить тебя, Цербер…
«Меня?!» – возопил главный монстр.
 - Да, тебя;  за преподанный мне урок и за полученные знания, - твёрдо сказал учитель. – Если  останусь жив, я употреблю все свои силы на то, чтобы нести свет, любовь и добро своим ученикам, ведь многие из них не видят этого дома… Не думаю, что я такое уж удачное приобретение для Иисуса Христа, - грустно добавил он, -  в душе я всегда был и, мне кажется, останусь атеистом, но… разрушать судьбы своих учеников я не собираюсь, и это то, в чём я могу поклясться самой страшной клятвой!

«Свершилось!» - подобно раскату грома, раздался у него в голове голос Сергия, и в то же самое мгновение площадь вспухла, как  гнойный  нарыв, она надулась, и по ней в разных направлениях зазмеились рваные трещины. Натяжение  становилось всё сильнее, и, наконец, нарыв прорвался! Полулюди-полумонстры с рычанием, криками и воплями посыпались в зияющую чернотой пустоту, отчаянно цепляясь когтями, щупальцами  и лапами за края разлома.
- Вот и всё, - обречённо сказал Андрей, видя, как начинает трещать и рушиться помост, на котором он стоял. Он оглянулся назад, на дверь церкви, которая по-прежнему, как огонёк лампадки, светилась далеко позади, и успел мысленно попрощаться с отцом Александром, прежде чем пропасть приняла его в свои объятья…

                ***
Весело прозвенел будильник, призывая начать новый трудовой день, и Андрей открыл глаза: над ним, топорща усы, висела довольная морда мурлычущего кота.
- Что, мурлокотам, есть хочешь? – погладил его Андрей, встал с кровати, держа кота подмышкой, и направился на кухню. Пока он открывал холодильник, кот возбуждённо урча, тёрся об его ноги, потом сунул мордочку в миску и занялся делом.
Андрей прошёл в ванную, умылся, побрился, глядя на себя в зеркало, приготовил завтрак и спокойно собрался в школу.
Выйдя из квартиры, он тщательно запер её, ключ спрятал в портфель и спустился с седьмого этажа на лифте.
- Красота-то какая! – восхитился он, выйдя на крыльцо: вчерашняя слякоть сменилась стойким, но несильным морозцем, и яркое зимнее солнышко освещало всё вокруг.
- Мороз и солнце, день чудесный! – Андрей, довольно щурясь, процитировал Пушкина и пошёл на остановку. Тут же подошла маршрутка, на которой он без приключений доехал до школы и открыл входную дверь.

- А, Андрюшенька! – улыбаясь, приветствовала его тётя Катя. – Не опоздал сегодня! А Цербера всё равно нет: его в управление вызвали, так что можешь не волноваться!
- Здравствуйте, тетя Катя, привет, Марина! – махнул им рукой учитель и побежал в свой кабинет.
Там он спокойно начал оформлять доску, закончив как раз перед звонком; потом стоял и смотрел, как шумным, журчащим потоком в класс вливается пятый Г, рассаживается по местам и вопросительно смотрит на него.
- Здравствуйте, ребята! – весело сказал историк.
Дети встали рядом с партами и так же смотрели на него.
- Садитесь, начнём наш урок!
Ученики с шорохом уселись, раскрыли тетради и приготовились записывать.
- Записали число и тему урока, - продолжил Андрей, глядя на класс, и слова замерли у него на языке: на лице одного из учеников мелькнуло что-то неуловимое, что-то не совсем человеческое. Андрей мигнул – и всё пропало, только внезапно в кабинете раздалось:
- Ква!
- Желтоухов! – обратился к нему учитель. – Это ты квакаешь?
- Нет, Андрей Петрович, - встала его любимая отличница. -  Он не квакает, это он лягушку в класс притащил!
Все захохотали, и Андрей тоже улыбнулся:
- Где же ты её достал, горе моё?
- В зоомагазине, - буркнул Димка, недовольный, что всё так быстро раскрылось.
- Иди отнеси в кабинет биологии и отдай Анне Владимировне, - велел Андрей, и, когда Димка, ковыляя и приволакивая ноги, заспешил к выходу, он подумал: «Нет, дружок, шалишь! Уж я сделаю из тебя человека!»
- Продолжим, ребята! Сегодня мы будем изучать…
«Эй, Дрюня! Не расслабляйся, - прошипел у него в голове знакомый голос. – Ещё ничего не закончилось!»
 
                2007