Чертовщина - 18

 
     МУЖСКОЙ  РАЗГОВОР  ОТЦА  С  СЫНОМ.

- Пап, зачем делают обрезание? – спросил Юра, когда они вышли на берег к своей  одежде.   
– Интересует?   
- С некоторых пор, – прыгая на одной ноге, спросил мальчик.   
- Это, очень старый обычай, - нехотя продолжил отец.   
– И всё? А дальше?               
- ... он дошёл до наших дней из глубины веков, ещё до нашей эры. Этот обряд сохранился у некоторых народов  мусульманского мира и ещё где-то, точно не знаю.   
– Пап, меня хотели обратить в другую веру? 
- Да, нет, религией здесь и не пахло. Над тобой хотели  совершить акт насилия из  хулиганских побуждений. Читал о  извращенцах, садистах?  Ползают по земле ещё такие твари.   
- Читал. Сам подсунул.
– Вот и тёзку, твоего  и Олега заманили...    
– У них ничего не вышло, так? 
- Да, так.   
- Давай костёр разведём.   
– Давай, у тебя спички есть? Спросил отец сына. 
– А  понял, это проверочка, я не курю, – хихикнул Юра.   
– И я не курю. Как быть?    
- А если вдруг надо в дремучем лесу,  а у тебя и спичек нет. Ладно, мы, как папуасы, палочкой раздобудем огонь.    
  Юра выбрал сухую палочку, и стал вращать её меж ладоней, концом приставляя к шершавой поверхности камня.  – Пап, за мужеложство какой срок дают? 
- Ты, знаешь, что это такое? 
- Знаю, читал.      
 Василий Аркадьевич улыбнулся. - Чудик, ты мой. Мужеложство бывает разное и наказание разное.  В Италии  за это не наказывают, если это не касается детей.   
– А у нас?   
- Ты, ещё мал.   
– Ты, всегда так, говоришь, когда не хочешь объяснить. Сам всё твердишь, что я уже большой. Для этого я мал? Для чего, для этого? Чтобы знать? Или...?    
 - Юра, дорогой, я не педагог, я служака закона. Я не смогу тебе объяснить, у меня солдафонский язык от «а» до «я». Пункт такой, абзац такой. Статья такая.  Тебе надо объяснить особо, чтобы понял. 
– Ладно, хочешь, я тебе всё сам доходчиво объясню?  Меня бандюганы  просветили  быстро, просто и доходчиво.  Теперь я, правда, не  могу тебе объяснить, чтобы ты понял, не могу же я говорить теми же словами и показывать.
– Зачем, ты меня, тогда спрашиваешь, сынок?    
- Проверка интеллекта.   
– И на сколько баллов я тяну?      
- Пока, ни на сколько. Если взять всё, что я знаю, по данному вопросу,  за сто  процентов, то, ты, только поверхностно  излагаешь уголовную ответственность, и то, ничего толком не сказал. Твой балл на два  с плюсом.   
– Ты, у меня профессор во всех областях.      
– Пап, так и должно быть. Читал «Отцы и дети»? Тургенев не зря это писал. 
– Он не про это писал.
– Не опускайся до мелочей. Иван Сергеевич писал, что дети всегда со временем умнее своих родителей.   
– Он мог заблуждаться. Когда это было? В том веке.   
– Ты, ставишь под сомнение классику русской литературы? Да, мне давно двенадцать  лет. 
- Ты, ещё шесть лет будешь несовершеннолетним.          
– Ты, прав. Это, только у нас в 18 лет, молодые люди начинают иметь права и  уголовную ответственность за нарушение законов. 
- Не правда, паспорт  выдают в шестнадцать лет.
- А что толку? Прав-то никаких. Что я могу с паспортом? В библиотеку записаться? И то, только в районную, а не в публичку. Коньки на прокат? Их и так дают любому за трёшку. Ааа, вспомнил, в кино пустят, где целуются, с паспортом. А в подворотне целуются, я вижу каждый день, и без паспорта, и ещё кое-что вижу.
– Юра, а как в Америке, там совершеннолетие наступает с 21 года. В США до 21 года пачки сигарет не продадут и бутылку пива. В миг арестуют кто в общественном месте, например на скамеечке в сквере, выпивает алкогольный напиток. Вот так-то.   
– Какой хитрый, как тебе выгодно, так сразу Америку вспомнил, а в Италии - совершеннолетие в четырнадцать лет. Жениться можно. Я, точно знаю. Читал.
– Жениться захотел?   
- Кстати, в твоей долбанной Америке в школах для школьников автоматы по продаже презервативов стоят. Они, что на переменке купят, и ждут когда им 21 год исполниться?   
- Так это Америка. И не в школах, а в колледжах. Ты, что думаешь, там нет идиотских законов, как и у нас? Один другому противоречит.  Где твой огонь, папуас?   
- Теперь, ты покрути, греться, тоже будешь, не я один.      
– Юра, а где мои часы?   
- Эти? 
- Нет. Эти я тебе подарил, где мои? И ключи?   
- Что, и ключи посеял? Молодец, начальник. Что за ключи? От сейфа?   
- От кабинета и персоналки.    
– Ну, ты и растяпа. На ковёр тебя надо, пистон вставлять. 
– Юра!  Одёрнул отец  Юрку.
– Что Юра, я ключей не терял. Может, они у Лидии Павловны?   
- Нет. Они были у меня в кармане. Неужели, здесь кто-то шастал, пока  мы купались?   
- Не вали с больной головы на здоровую. Сам посеял, виноватых ищешь. Часы жалко, на, носи мои, найдёшь свои, вернёшь. Мне часы, тоже нужны. Кода я выросту, я тебе куплю дюжину часов, теряй  каждую неделю.   
– Как, ты трусы. 
– Издеваешься? Ещё папа.   
- Ты, первый про дюжину сказал. 
– Пап, я не понимаю, Франческа простой шофёр, а четвёртый раз к нам приезжает с  Леоном. Ты начальник, правда, не большой, но всё же, сидишь высоко, при министерстве, и мы не можем на пару недель смотаться в Италию. Раньше была лафа. Ты начальник, а в гараже, казённая машина на трёх колёсах. У Дроздова новая «Волга», он всё по заграницам, да по Америкам ездит, мартышек фотографирует.
- Во-первых, Франческа не простой шофёр, а классный, работает при консульстве... 
- А ты, где работаешь? В "шарахтехмонтаж"?
- Во-вторых, я не беру взяток.   
- А ты бери. В Италию слетаем, а там и Африка близко. Через маленький проливчик, рукой достать можно.
- Ты, это про какой лифчик говоришь?
- Ну, ты и даёшь, - засмеялся Юрка.  Впрямь, как Вихрик. Я про Тунисский пролив. А мы сейчас про взятки говорим, а не про лифчики.      
- Да, я шучу. Нет, сынок, я взяток не беру, и ты никогда не бери.      
- А все, кто берёт - все лучше нас живут.      
- Не знаю, на это есть прокуратура. Она следит за соблюдением законов, и всех, кто нарушает закон...
- Ой! Насмешил. Всех!? Вон сколько машин понаехало, и все из вашего ведомства.  У вас самих жулья хватает. Сегодня воскресенье – выходной день, какое они имеют право брать в личное пользование автомобиль. А личные авто у кого? У них, что шибко большая зарплата? Выше, чем у тебя? Вот, так папочка.
- Юра, у нас новый начальник управления и новый замминистра. Сейчас дело пойдёт.
- Папа, это называется новая метла. Они от тебя телевизором отделалась, а ты стране миллионные убытки ликвидировал, и преступников за решётку упрятал.
- Я за решётку их не прячу. Моё дело их задержать, за решётку их суд сажает, а если я буду их в тюрьму сажать, это  уже самосуд. В Америке знаешь?   
- Знаю. Ку-клукс-клан - расисты.   
- А как, быть с этим? Борис Николаевич привёз на служебной машине родителей Вихрова и Столицына. 
– Просто. Милиция должна помогать людям. 
– Всем или некоторым? Своим и знакомым?   
- Пап, ну, автобус не резиновый, вот Борис Николаевич и помогает.    
– Кому помогает? 
- Кому? Кому? Знаешь кому. Родителям моих друзей. Ты, что-нибудь против Вихрова  тёзки имеешь? Расскажи, я тебе растолкую. Они мировые ребята. Меня за них, как Джордано Бруно, в лесу огнём жгли.   
– Да, все ребята отличные.
– Конечно, отличные. Вихрик, какие мне плавки подарил, девчонки все балдеют... от плавок.  Там у меня кармашек, потайной для любовных записочек. Молчи. Не возражай. Я уже вырос до записочек, и за остальным дело не встанет.   
– Не встанет, говоришь...   
– Папа, я же понимаю твой тонкий, но плоский юмор, я не дебил. Это, ты отстаёшь в развитии, думаешь, что я ещё ребёнок.
– Ты акселерат, я знаю.
– Ты, не всё знаешь.   
– Что я не знаю?   
- То, что я начинаю плавно входить в фазу полового созревания.   
– Спасибо за информацию.  В чём же это выражается?   
- У меня увеличился объём грудной клети до 2-х литров, рост. А это видишь, шарики? Это мускулы. Потрогай. Ещё я стал обращать внимание на девочек, особенно на пляже. Тебя не шокирует моё признание?   
- Ни сколько. Юра, ты будущий мужчина. Что вам глаза завязывать? Или вас купаться в разные места водить? 
- Не вздумай, папа. 
– Я и не думаю. Это закон природы. Мальчики смотрят на девочек. 
– Пап, у меня ещё в последнее время по утрам эрекция бывает. Это тоже, закон природы?
- Да. Юра, ты это и без меня хорошо знаешь.   
– А поллюция? 
- У тебя поллюции? 
- Нет, не было. Я просто спрашиваю, это тоже, закон природы? 
- Законов полно...   
- Не увиливай. 
- Хорошо. Если это происходит, во время сна, то это поллюция. 
– А если днём?   
- То это, не закон природы.   
– Не бойся, у меня всё по плану и по закону.   
– Что по закону? Было или нет?   
- Я же сказал, что нет. Я уже знаю, у нас дома полно книг по физиологии.  Когда это происходит днём в принудительном порядке – это называется онанизмом, но это не обязательно является нарушением процесса полового созревания. Я же замечаю, что со мной происходит, и с другими мальчишками.   
– Я, тоже заметил ...   
– Что? - затаив дыхание, с вопросом, Юра посмотрел на отца.   
– Как, ты по закону природы  целовался на дискотеке.   
– Я???!!!  Юра покраснел. – Аааа, это я ей на ухо, что-то сказал, тебе папуля показалось. 
– Сын, я не против хороших отношений с девочками.  Все проходят через это. Мальчики все одинаковые, у всех в подростковом возрасте было: и подглядывание  за девочками, и ...            Юра опять покраснел.
- ... И танцы в притирочку, и поцелуйчики... Добавил отец.   
– И всё?    
- Нет, не всё. Эрекция, поллюция, онанизм. Ты не исключение. Кое-что у тебя уже было, сам признался.   
– О Боже!!! Какой ужас!!! Остаётся эта "революция" и как его, этот "коммунизм" Так? - с улыбкой спросил Юрка.   
Отец беззвучно посмеялся – Чудик, ты мой, редко кому это удаётся избежать...      
- Так это нормально, по закону?    
- Не концентрируй на этом внимание. Всё пройдёт чисто и гладко.    
- Пап, что сначала революция или коммунизм?       
- Ну,"Достоевский". Сынок, представь себе: у тебя зачесалось в носу, и сильно.  Платком никак, и ты пальцем. Если это при всех, то это, конечно не красиво. Ты это сделаешь наедине, пальцем в нос, чтобы никто не видел. А в привычку войдёт?  Пальцем в носу ковырять. Это, только шимпанзе так делает. Поэтому старайся нос держать в чистоте, чтобы не чесалось.   
– Пап, но это приятно, пальцем в нос, поковырять, - осмелев, сказал Юра.   
– Конечно, приятно, это же закон природы. Иногда людям приходится, и мочу пить.
Природа многое, что учла.   
– Значит это стимул? Да? Что ты, мне не всё говоришь, я с тобой откровенно, как с пацанами, а ты тихаришь. Хочешь, чтобы я эту информацию черпал на улице, в подворотне? Пацаны не стесняются, меня просвещают, а ты стесняешься. 
- А я думал, что это ты их просвещаешь?   
- Пап, старшие мальчишки, говорят не правду, а ты правду стесняешься, говорить своему сыну. 
– Что тебя, сын, интересует?    
- Да, ладно, проехали. Уже ничего. Я и без тебя всё уже знаю. Раньше надо было. Я и про половой акт знаю. 
– Ты, про всё это читал?   
- Проверочка, пап? Много чего читал, знаком, почти со всеми этажами полового созревания.      
– Тебе ещё рано. 
– Я сказал «почти», я же нормальный ребёнок. До этих "революций" мне ещё три года, если не больше.   
- А другие этажи, ... что, уже прошёл?   
- Сам говорил, что эти этажи, как ступеньки лестницы. Я через ступеньки не прыгаю.
– Я этого не говорил, про ступеньки.    
- Ну, я говорю.   
– Ты, я знаю, из окна хорошо прыгаешь.   
– Все мальчишки из окон прыгают.  Я же не со второго этажа прыгаю,  а то что мне под силу.  У меня всё «хоккей», всё по законам природы.  А «ковыряние в носу», сам говорил, может быть в любом возрасте.   
– Ты, и на этой ступеньке побывал? 
- О! Боже!!!  Папа ты сам, ребёнок, я нормальный пацан, и я через ступеньки не прыгаю. Какой, ты отсталый, но я всё равно тебя очень люблю, а ты меня. Правда?    
- Конечно, правда и я тебя, сынок люблю.
– Раз ты меня любишь, папуля, кончай валять дурака, и помирись с мамой. Обещай. Не слышу. Ты, хочешь, чтобы и в моей жизни были такие ступеньки?       
- Я постараюсь. Не нападай на меня. 
- А ты, на меня. Ты у меня самый лучший в мире. Я тобой горжусь, папа.
– Юра, раз мы разговариваем, как мужчина с мужчиной, скажи мне, тебе уже нравится, конкретно, кто-нибудь из девочек? Или ты просто так, как мальчик на девочек заглядываешься?   
- Раз на чистоту, то я на девочек смотрю, с точки зрения мальчика-подростка, мне это уже интересно. Есть, правда одна, особенная, я не всегда решаюсь смотреть ей в глаза, она мне нравится. 
- Она отвечает тебе взаимностью? 
- Я не знаю. 
- Я её знаю?
- Знаешь. Она из лагеря.   
– Кто она?   
- Много будешь знать, скоро состаришься.   

– Идём, скоро обед.
- Пап, когда я ещё могу с тобой поговорить? Первый раз так откровенно, и то
я с тобой говорил, а не ты со мной. Пройдёт год, два, и я не буду ничего спрашивать. Сам буду всем интересоваться. Всё время тебя надо вытаскивать на мужской разговор.    
– Ты и так, всё знаешь. 
– Вот, опять за своё «ты всё знаешь».  Я-то знаю, вижу, я наблюдательный. Мне тринадцать скоро, я хочу ещё больше знать.   
- Потерпи, не торопи время, больше читай умные книги. Ты вырастишь, станешь большой, здоровый, умный. Старайся быть не сопливым и не ковырять в носу.   
-  Ну, папа, это уже слишком с твоей стороны. У меня все показатели в норме,
я не дебил. Я считаю в уме лучше тебя, и лучше нашей математички. Так, что у меня вверху и внизу всё хоккей. Мозги пока не плавятся, как у Дёмина ...

 Так с разговорами на сугубо мужские темы, отец и сын дошли до лазейки в заборе.