Третья кровь. гл. 3

     На следующее утро он проснулся разбитый и усталый. Ясно помнил каждую деталь ночной прогулки, однако постарался внушить себе, что видел всего лишь довольно реалистичный сон. На всякий случай спросил у Даринки:

     - Ты не знаешь, Фиксур ночью в нашу комнату не заходил?

     - Нет, - удивилась Даринка, - ты же сам вчера посадил его на цепь.

     - А, точно... Его ещё не отвязывали?

     - Нет.

     Виктор вышел из дома и направился к Фиксуру. Он заметил, что пёс смотрит на него пристально и странно, словно бы оценивая реакцию на что-то. Фиксур, звякнув блестящей цепью, сел, не сводя глаз с хозяина, Виктор расстегнул ошейник и заметил две непонятные вещи: ошейник был застёгнут на предпоследнюю дырочку, тогда как сам Виктор отчётливо помнил, что застёгивал его на самую последнюю, и ещё он увидел на белой метке на груди собаки бурые пятнышки, похожие на капли засохшей крови.

     Тут прибежал Бертик и спросил, можно ли ему пойти с друзьями на озеро и взять с собой Фиксура. Спросил он так, по привычке. Виктор никогда не держал сына в строгости, и может быть, зря. Разрешение было испрошено констатирующим тоном, и Виктор, не желая ссориться с сыном, отпустил его. Бертик хотел похвастаться своей собакой перед новым приятелем, приехавшим только вчера.

     - Но Фиксур пойдёт в наморднике, - поставил условие Виктор. - Мало ли, твой дружок его испугаться может, так чтоб не боялся... Ты не видел намордник?

     - Я его положил на тумбочке за дверью.

     - Его здесь нет.

     - Посмотри хорошо.

     - Нет же, я тебе говорю, посмотри сам!

     - Пап, я пошёл, меня ждут. Фиксур, за мной!

     И прежде, чем Виктор успел что-то сказать, Берт и Фиксур исчезли. Он ещё поискал намордник и неожиданно наткнулся на мелко изрезанные и покорёженные проволочные прутики, завалившиеся за тумбочку. Всё, что от намордника осталось... Виктор гадал, чем так можно раскромсать крепкую стальную проволоку, как вдруг заметил на растерзанном ремешке следы зубов. Это сильно встревожило его, но не волновать же Даринку!..

     Аж вечером заявился возбуждённый Бертик и за ужином рассказал, что утром в лесу нашли одного из его приятелей, пацана из деревеньки, мёртвого. Он выглядел так, словно его клыками рвал дикий зверь. У Виктора окончательно испортилось настроение.

      - Больше в лес ни на шаг, - сказал он сыну. - Ты меня понял?

      - Да, - ответил Бертик, отводя глаза.

     Ночью Виктора мучали кошмары, их было множество, и ни один не запомнился; после них оставалась лишь смутная тоска и предчувствие чего-то плохого.

     ...С Виктора поползло одеяло, он замёрз и проснулся. Фиксур сидел у кровати и гипнотизировал его взглядом. Затем он, как и в прошлую ночь, пошёл к двери. Виктор, сам не зная почему, поднялся, накинул одежду и пошёл за ним. Что-то тянуло его, не давало покоя, и он не сумел удержаться.

     На этот раз они пришли не к картине, а к печке, с помощью которой зимой отапливали домик. Фиксур носом открыл небольшую круглую, похожую на маленькую дверцу, заслонку, взглянул на Виктора и полез внутрь. Виктор удивился - ведь раньше он сам мог бы просунуть в отверстие для дров (или угля) только голову (естественно, чисто теоретически); теперь же влез большой пёс. Но удивление быстро проходит, когда сознание балансирует на грани реальности и неведомого... У Виктора вдруг появилось неудержимое желание следовать за своей собакой, и он полез в печку. Внутри она была похожа на трубу, по которой можно относительно свободно передвигаться на четвереньках. Что Виктор и сделал. Фиксур прыгнул вперёд, и Виктор увидел перед собой освещённую серым светом, как при пасмурной погоде днём, комнату с двумя окнами. В ней царил полнейший бардак; в центре находился стол, а на нём стоял подсвечник с оплывшей незажжённой свечой, лежали старые толстые пыльные книги, завёрнутые в бархатное покрывало с бахромой по краю... Вообще-то книги валялись везде, и повсюду - поломанная мебель и прочее барахло. Виктор выбрался из отверстия в стене, расположенного на некоторой высоте над полом, и оглянулся назад. Вместо круглой дыры лаза он увидел низенькую дверь. Фиксур вернулся к этой двери и посмотрел на Виктора. Пришлось открыть дверь. Они вышли на незнакомую улицу неизвестного города из подвала магазина "Хлеб". Невдалеке блистала лужа, где всеми цветами радуги переливалось бензиновое пятно. Действительно, стоял пасмурный день. Улица оказалась пустынна, и не было слышно ни единого звука. Прямо напротив подвального входа Виктор увидел длинный стол с девятью свечами, во главе которого восседал серебряноглазый Анатас Хеллборн. Фиксур занял место слева от него. За столом, как и вчерашней ночью, сидели жуткие ночные существа, но Виктор не увидел среди них ни одного более-менее знакомого по прошлой игре.

     - Садись, ещё раз сыграем, - пригласил хозяин, и Виктор сел напротив него на другом конце стола.

     - В этот раз условия такие: карты не переворачивать, выбирать, не глядя на картинки, - предупредил Анатас Хеллборн.

     Появились карты и зашелестели, опускаясь перед сидящими за столом. У Виктора снова оказалось девять карт. Опять выкладывали карты по кругу. Серебряноглазый посмотрел на последние, не сгоревшие карты, и лицо его потемнело.

     - То же, что и вчера, - произнёс он, и голос его был страшен. - То же самое. Что ж... Судьба играет мной, а я играю судьбами!

     Откуда ни возьмись появился худенький смертельно бледный подросток с безжизненными остановившимися глазами - мутными, голубыми, широко открытыми. На его тонкой шее зияла жуткая рваная рана. За руку он вёл кого-то, с ног до головы закутанного в белую пелену.

     - Фиксур... - со страшной улыбкой произнёс Анатас Хеллборн, и пёс прыгнул на одетого в белое.

     - А тебе пора, - сказал серебряноглазый Виктору. Виктор отважился спросить:

     - Третья игра будет?

     - Будет, будет. Отличная это будет игра! Я приглашу твоего сына для более близкого знакомства с моей милой собачкой!..

     В каком-то тумане Виктор видел комнату, где царил беспорядок, трубу печи, заслонку, свою комнату... Он спал.

     Когда Виктор проснулся, Бертик уже успел позавтракать и удрать к друзьям. О смерти своего приятеля он знал тоько понаслышке, и об этом ужасном просшествии просто необходимо было поговорить с остальными. Такое же нечасто бывает!

     - Зачем ты его отпустила?! - закричал Виктор. Даринка обиженно ответила:

     - Попробуй сам его удержи!

     Виктор направился к Фиксуру. Там всё было в порядке, если не считать того, что пропала проволочка - та самая, которой вчера вечером Виктор на всякий случай прикрутил ошейник к цепи. Виктор оставил пса на привязи. Сегодняшняя ночь не давала ему покоя. Скорее всего, это были странные сны, не более. Да, сны. А если нет?.. Где-то в глубине души Виктор уже сомневался, что мир вокруг так прост, как кажется.

     Он хотел было отправиться на поиски сына, но Даринка заставила его рубить дрова - надо же владельцу домика хоть чем-то отплатить, пусть даже они с ним никогда не встретятся. За сына она не переживала - всё-таки день, и компания мальчиков большая.

     Бертик вернулся домой сам, причём скоро, подавленный и испуганный.

     - Ещё одного пацана убили. Говорят, его бродячие собаки загрызли, недавно стаю видели неподалёку... Из города приедут их отстреливать...

     Это был хотя и ужасный, но предлог, под которым Берта можно было заставить сидеть дома. Виктор долго смотрел на Фиксура и думал, что же это за тварь такая и какие силы она представляет. Фиксур глядел на него, и какое-то уж очень нехорошее выражение было у его жёлтых глаз.

     Вечером Виктор постарался - намотал на ошейник собаки целый моток проволоки, захватив ею и кольцо ошейника, и несколько звеньев цепи.

     Близилась ночь, и сердце Виктора захлёстывали чёрные холодные волны безысходной тоски. В эту ночь он решил не смыкать глаз.

     Взошла луна. Даринка и Берт давно спали, а Виктор сидел на крыльце и курил.

     Фиксур тоже спал или, по крайней мере, делал вид, что спит. И Виктора неудержимо клонило в сон. Он старался держаться, широко открывал глаза, но они слипались, а под веки словно горячего песка насыпали. И совсем было он решил отправиться спать, как вдруг на западной части небосклона сверкнула красная вспышка, и Фиксур, задрав морду к луне, жалобно глядя на неё и косясь на запад, заунывно завыл. И звучал его вой так нереально и страшно, что Виктор, забыв обо всём на свете, вскочил на ноги. Пёс выл, а вокруг стояла леденящая душу тишина, и вой разрастался, заполняя собой всё поднебесное пространство.

     "Тварь", - прошептал Виктор и бросился в лес. В темноте ему удалось нашарить девять сухих веток; он бросил их возле крыльца. Полночь шла над миром. Он тропливо щёлкал зажигалкой. Наконец пламя неуверенно взялось за одну из веток, и костёр, как бы нехотя, разгорелся. В полном молчании Виктор встал за костром. Трепетный свет огня бросал отблески на его застывшее лицо, примеряя свои маски. Он смотрел на запад, а позади, дико воя и грозно рыча, метался на цепи Фиксур.

     Прошла целая вечность, и костёр догорел; кое-где ещё вспыхивали мерцающие искры, но быстро умирали, обратившись в сизый пепел. Когда последний уголёк погас, с запада пришёл человек в чёрном. На нём были плащ-накидка и хрустальная с серебром корона. Фиксур рвался с цепи, и вой его напоминал человеческий крик.

     - Я пришёл, - сказал человек в короне.