Сладкое...

        Мы были уже школьницами, первоклассницами. И пригласили нас на день рождения, именно 16 января, как сегодня на календаре. Жанке исполнилось 8 лет. А мне немного раньше, ещё в декабре тоже исполнилось 8. Мы были старшими в классе. Учились в нём только девочки, лишь в восьмом классе к нам подселили четырёх мальчиков-ребят.
       Итак, прошло чёрт знает сколько лет, я не помню, чем угощали нас сначала, но запомнила, что предложили «на закуску». Перед приглашёнными девочками поставили маленькие розетки-блюдечки, в них налито было что-то белое. Это было так поразительно вкусно, что я до сих пор вспоминаю свои ощущения, нечто очень сладкое, немного, как мне показалось, мучнистое. А ещё я помню, как смотрела мама Жанны на то, как мы выскабливаем свои блюдечки. Это была презрительная жалость. Вот, мол, дети, впервые пробуют сгущёнку. Что им надо для счастья! Конечно, я тогда не знала, как назвать такой взгляд, но смысл поняла чётко и не обиделась, ведь так вкусно было! У Жанны с сёстрами отец вернулся с войны, он носил тёмно-зелёную форму с жёсткими ремнями, у них, видимо, была сгущёнка, хотя жили они в подвале, где было темновато, зато стояла красивая мебель…
       А нам, может быть, сразу же после войны больше всего хотелось именно сладкого.
        На верхушке лестницы, ведущей к школьной улице, стояла бабка, она поджидала нас, детей, продавала она нам ириски и самодельные леденцы. Мы тут же, ещё только на пути к школе, отдавали этой бабке  все деньги, которые нам давали родители на завтраки. Некоторые готовы были воровать эти деньги, чтобы только купить ириску. Конечно, мы не знали, сколько что стоит. Отдавали всё, что было, деньги были бумажными, хорошо помню, десять рублей с портретом Ленина красного цвета.
         А мне всегда только сладкого и хотелось, это брат рос и был готов есть всё, что попало, всегда голодный, он получил прозвище от двоюродного, старшего брата «бездонный мешок». А я избирательно любила кисель и блинчики с повидлом. Как-то товарищ отца, который работал в аптеке, подарил маме  целый кувшинчик повидла. Хотел, видимо, помочь семье погибшего друга… (Я помню его фамилию, как ни странно). Спустя много лет двоюродный брат, который уже не жил с нами в одном городе, закричал, увидев этот кувшин:  «Что это? Это же утка?!» Я долго не понимала, что значит здесь утка. Конечно, сосуд был новым. Кому бы пришло в голову перебирать «харчами»?! В сосуде было повидло!