Ночное...

Сегодня Алиса была в каком-то особенном нерасположении духа. Если бы кто-нибудь спросил ее: «Как ты?», она бы ответила, но никто не спрашивал. Где-то глубоко, в самом центре ее безграничных фантазий, мозг рисовал страшные картинки. Вот она идет по серым, практически безлюдным улицам, вглядываясь в изредка появляющиеся лица совершенно незнакомых людей. Вот она уже бежит навстречу кому-то, толкает его в спину, падающего задевает ногами, со звериной силой жмет лицом в сугроб и кричит: «У меня все отлично! Понимаешь, отлично!?!»


От этих комиксов Алиса еще не успела устать, но сегодня был необычный день. День, когда Алиса была в каком-то особенном нерасположении духа. Если бы кто-нибудь спросил ее: «Как ты?», она бы ответила, но никто не спрашивал. Слова давно перестали интересовать людей. Все больше – действия. Жизнь начинается со слова «мама», а Ожегов заканчивается на слове «аббат». По этим причинам незаслуженно пострадали обои. Раз уж все молчат, то пусть кричат хоть они. Алиса достала черный маркер и так четко и внушительно вывела твердой рукой на светло-бежевых обоях слово «падла». «У нас же демократия, - думала Алиса, - свобода слова! Так пусть хоть это слово будет свободным! Пусть дышит, кричит, шепчет! Главное – чтобы оно было!»


Алиса трепетно отнеслась к своему творению, не понимала только почему именно «падла» будет кричать ей холодными зимними вечерами. Но сегодня был необычный день. День, когда Алиса была в каком-то особенном нерасположении духа. Если бы кто-нибудь спросил ее: «Как ты?», она бы ответила, но никто не спрашивал.


Тишина, так мучительно долго царившая в сознании Алисы, вдруг наполнилась жизнью, приобрела тайный смысл и отчетливо запоминающийся голос. Именно он будет будить ее по утрам, когда все уже возвращаются с работы. «Падла» под желтым светом старого абажура казалась Алисе единственно правильной, самой что ни на есть настоящей и стоящей частью ее безграничных фантазий, в которых мозг все еще рисовал страшные картинки. Об этом совершенно не хотелось думать, но сегодня был необычный день. День, когда Алиса была в каком-то особенном нерасположении духа. Если бы кто-нибудь спросил ее: «Как ты?», она бы ответила, но никто не спрашивал.


Просидев ровно столько, насколько долго можно было разглядывать чернеющее слово на светло-бежевых обоях, Алиса встала и, чтобы не расплескать наполнившие ее чувства, немножечко пошатнулась, взмахнула руками и затаила дыхание. «Подойти поближе, - шепотом подумала Алиса, аккуратненько вдохнуть этот запах, запах свободы…» Сделать шаг было сложно, но сегодня был необычный день. День, когда Алиса была в каком-то особенном нерасположении духа. Если бы кто-нибудь спросил ее: «Как ты?», она бы ответила, но никто не спрашивал.


Тяжелыми, ватными от долгой неподвижности ногами, Алиса подходила к стене. «Падла» росла, чернела и внушала какое-то благоговение…Совсем тихо, стараясь ничем себя не выдать, не спугнуть это чернеющее счастье, Алиса закрыла глаза и повела носом. «Так пахнет свобода, - ничего не почувствовав, подумала она, - так пахнет жизнь!» Слезы, тяжелыми, горячими каплями текли по бледным щекам, в носу щекотало и очень хотелось чихнуть. Но Алиса стояла, не двигаясь, не дыша и не жалея о том, что «падла» ничем не пахнет.


«Сколько? Сколько я еще смогу выдержать? Сколько я буду вдыхать этот запах? Запах настоящей свободы…Сколько я смогу еще ЖИТЬ?» - прокричало где-то внутри Алисы, так надрывно и громко, что за окном разлетелись птицы от звука разбивающегося стекла.
Она пошатнулась, открыла глаза и упала. «Падла» - последнее, что увидела она, навсегда унося с собой запах свободы.


Это был необычный день. День, когда Алиса была в каком-то особенном нерасположении духа. И если бы кто-нибудь спросил ее: «Как ты?», она бы ответила, но никто не спрашивал.