Опера

Был я молод, был студентом. Вечно не выспавшимся, голодным, влюблённым студентом начала 90-х.

Любовь моя училась в ином городе, по пятницам возвращаясь в отчий дом. Секунды счастья были дороги, берегли мы их, собирали и не упускали. А потому встречал я свою девушку на вокзале.

По тем пятницам в моём  техникуме пары заканчивались рано и ждать приезда родной и желанной приходилось часов по пять.

Пять голодных часов на улице… Уныние! Как хочется есть и как хочется спать…

Ну, с питанием я кое-как наладил, найдя некое бюджетное заведение, где подавали грибную лапшу и растягайчики. Неделя разумной экономии давала возможность не урчать животом в присутствии Дамы Сердца. А редкие приработки изредка добавляли к закуске и стопочку-другую коньячку. 

Другое дело – сон. Неделя посиделок с друзьями в закрытом на ночь садике, неделя выслушивания мудрых преподавателей на парах, неделя тупого вечернего глядения в конспекты… Спали мы в автобусах, по дороге на занятия  и обратно. 2 часа утром, 2 часа вечером – не так уж и мало.

Иное дело – пятница. Недосып накапливался и, понимая, что вечернего автобусного храпака не предвидится, наваливался всей немоготой.

Спать в автобусе толком не давали. Из кино выгоняли каждые полтора часа. На скамейке дремать холодно – ранняя весна.

На мысль навело название кафе, где лапша и растягайчики.

Было оно «Театральное».

Быстро выяснив, что  опера длится искомые 3 часа, что билеты практически дармовые, что люди в оперу особо-то не ломятся, а кресла там мягкие, я стал театралом.

Каждую пятницу, закусив в «Театральном», прихватив растягай и мерзавчик коньячку, я шёл в оперу.

В зале, как правило, никого не было, только у самой сцены кучковались студенты будущие певцы-актёры, числом с два десятка. Да несколько дам с мужьями и чадами хилыми цветничками сидели в партере. Балконы же и бельэтаж  занимал я.

Между секторами обнаружились необычайно удобные барьеры, широкие, бархатные, мягкие, слегка наклоненные в сторону сцены. Диван, да и только! То, что нужно невыспавшемуся студенту.

Быстро темнело, на сцене начинали мелодично петь, коньяк делал своё дело, ни кем не тревожимый, я взбирался на барьер и, наблюдая на потолке замысловатую игру теней от рук дирижёра, мирно засыпал.

Так продолжалось довольно долго, я даже полюбил оперу всем сердцем.

Но вот однажды, во время пятничного оперного релакса, усыплённый двойной праздничной дозой коньяка, я был внезапно, в середине чудного сна, разбужен абсолютной тишиной.

Тишина была, что называется,  гробовая.

Не менее абсолютная темнота окружала меня. Спросонья потеряв ориентацию во времени и пространстве, я запаниковал. Где я? Что происходит? Мама!!!

И в этот момент, на эпогее паники, то ли где-то очень далеко, то ли у самых глаз, среди неимоверной темноты…

…вспыхнула
ослепительно
белая
СТАРУХА.

Она пристально взглянула на меня, белые одежды качнулись. Старуха спускалась по невидимым ступеням.

«Тро-о-ойка… Семё-ё-ёрка… ТУ-У-УЗЗЗ!!!!»

На слове «туз» я с ужасным криком сверзился с барьера на кресла.
 
В смятении, нанося в темноте повреждения себе и интерьеру, вылетел я в фойе. Сердце неистово рвалось куда-нибудь из грудной клетки.

Господи-боже-мой-мама-дорогая…

Больше я никогда в оперу не ходил.