История одного утра

Кошка подошла и требовательно хлестнула Ефимку по ногам упругим полосатым хвостом.
- Мяурр.
Ефимка только перевернулся на другой бок, крепче прижав к груди подаренную хозяйкой тряпицу. Грела тряпица плохо, одеяло из неё вышло никудышное, но Ефимке была приятна хозяйкина благодарность.
Кошка изогнулась мягкой дугой и ткнулась в щёку Ефимке прохладным влажным носом.
- Мяурр?
- Ну-ну, пошла! - кошка отпрянула, вспугнутая движением руки, потопталась на месте и уселась рядышком, обернув хвостом лапы.
- Мяуррр.
- Голодная, что ль?
- Мя...
- Да вижу, вижу. Пошли, коли разбудила. Чаво хозяйку-то не разбудишь, а, морда твоя рыжая? Ну, ну, чего смотришь? Тапка боишься? По глазам вижу... Ууу, бестия.
Кряхтя, Ефимка нашарил возле подстилки нехитрую обувку - сшитые ещё пять зим назад башмаки из выброшенных кем-то кусочков кожи, вздыхая, прошаркал мимо спальни на кухню. Кошка увивалась следом, то забегая вперёд, то приотставая и заглядывая Ефимке в лицо - умела бы делать реверансы, так и присела бы.
В кухне стояла живая, тёплая тишина: не было слышно ни звука, огромный, до потолка, холодильник казался высеченной из мрамора глыбой. Но в этой тишине пульсировал тонкий медный звон медовой пыльцы, кружащейся в столпе рассветного солнца: через бежевую плитку пола легла охристая полоса, и по ней, как кошачьи следы, рассыпались тени от берёзовых листьев за окном. Отрез бледно-голубого неба по капле сочился в форточку и стекал на серебрящуюся раковину, выключенную плиту, Ефимку и кошку, нетерпеливо переступающую возле пустой миски.
- Мяуррр?
Ефимка очнулся, кинулся к миске, с трудом перевалил через край пакет с молоком. Белая жидкость плеснула в коричневые, в трещинках, стенки, вздулась кружевной пеной. Кошка жадно лакнула раз, другой, перемазав в белом усы - и тут же смущённо отступила, исподлобья поглядывая на Ефимку.
- Чаво? Нет, спасибо, милая, я уж потом как-нибудь... Ты пей, пей.
Ефимка ещё немного постоял, глядя, как кошка вылизывает керамические стенки миски, поохал по привычке и вернулся на лежанку под старой шубой.
В щёлку под дверью крадучись пробиралось утро, из спальни доносились приглушённые голоса. Кошка неслышно подошла и свернулась мягким кольцом вокруг Ефимки: ефимкина жёсткая - вылитая щётка - рыжая борода уткнулась в её круглый живот. Ефимка погладил его шершавой, как дубовая кора, ладонью и усмехнулся.
Домовому редко снились сны: вот и сейчас сквозь полуприкрытые веки он видел дверь на кухню, угол начинающего вздрагивать холодильника, обувную тумбочку и зеркало. Но вокруг уже разворачивался шелестящим полотном майский лес, жаркое солнце протягивало ладони к чёрной богатой земле, а рядом дремала на заросшем мхом валуне трёхцветная - счастливая - кошка.