В маршрутке перед рождеством

Кроме меня никого, только водитель. Облокотившись на руль, пристально всматривается в даль. В открытую дверь тянет сыростью. Входит промерзшая хрупкая девица и плюхается в кресло передо мною. Марш Мендельсона. Молниеносно достает мобилку.
- Привет
- Не разбудил.
- Нет. Уже протерла глаза и вздымаюсь.
Отключает громкоговорящую. Теперь слышно только ее. Точнее ничего - длинная пауза. Наконец, вяло декламирует:
- Ах, этот…
Ну, его, пожалуй, оставьте в трюме.
Не казните.
Его я, кажется, любила.
Давно…
Не вспомню почему.

Бросает мобилку в сумочку и съёживается в комочек от холода.
В дверь протискивается огромный "восточный" человек, похожий на Саади, но определенно не поэт и, вытянув шею в сторону водителя, хрипит:
- Салютики надо?
- Чего?
- Петарды, ракеты, такое…?
- Не надо.
- Что на новый год совсем стрелять не будешь?
- Завтра Рождество.
- Не будешь стрелять на Рождество?
- Зачем?
- А Рождество зачем?
- Зачем?
- Петарды, ракеты, такое…?
 - Зачем?
- А что, напиться, мандарины есть и телевизор смотреть?
- А что?
- Петарды шлёпать, ракеты пускать, и всё такое… Чтоб запомнилось хотя бы!
- Фиг наутро вспомнишь.
- Значит не надо?
- А пёс его знает. Давай.
- На. Это за билет.

Автобус все еще стоит. Влетают два толстомордых подростка и, бросив деньги водителю, обрушиваются в кресла.
- Ты что мятый такой?
- Спал плохо – всю ночь дантисты снились.
- И?
- Хуже всех маленький такой, толстый как холодильник. Как шахтер вкалывал. А у меня зуб болит, но чувствую, что сбегу. Если к шахтеру попаду – он у меня с зубом копчик выдернет. И что странно – остальные ничего! Входят с черными зубами, выходят с белыми. А я же знаю, что этого не может быть. Реклама наверное. Я этих дантистов на дух не выношу – все дебилы. Дело выгодное: заплатили преподам, диплом получили и колотят бабки. Ну а как до меня очередь дошла – не выдержал, проснулся. В холодном поту, но с зубами. И с копчиком.

Автобус трогает. На следующей остановке степенно входит стайка молодых людей. Очень длинноволосых. В таком возрасте можно быть студентом. А можно и не быть. Заплатив водителю, забиваются в конец салона.
- А ты где ночевал?
- М…ммм…
- Ну и чо за баба?
- Не в твоем вкусе.
- Таких не бывает.
- Могу познакомить: любопытное, хотя и странное существо: опасаюсь, однако, что разочарует тебя в самых лучших чувствах. Впрочем, начнет не с этого.
- Тебя, я вижу, уже разочаровала.
- Вполне.
- Как ее звали?
- Алла.
- Это тебе урок - никогда не влюбляйся в Алл.

Переходят на шепот. Потом снова в голос:
- А главное, что после моря чувствуешь себя как молодой дог.
- Что за радость ощущать себя собакой?
- Как всегда не на том ударение делаешь. Тут самое главное -  молодой.
- То есть ощущаешь себя не собакой, а щенком?

Снова шепот. Потом громко как в рупор:
- Суждены нам благие порывы…
- Все что тебе дано совершить – это ошибки
- Пусть, но я хочу совершать ошибки свои, и не чужие.

Остановка. Автобус пустеет, но через несколько секунд, пыхтя, вползает вальяжная пожилая пара, продолжая бесконечный разговор.
- … Да ведь и то сказать, жена моя – прочитанная книга.
- Ну что ж. Сравнение, надо сказать из древнейших и бытовало, думаю, если не у египтян то уж, наверное, у финикийцев. Если порыться в клинописях, думаю, наверняка разыщешь нечто подобное. Скажем, прочитанная стела. Даже звучит свежее.
- Уговорила, уговорила – затасканное сравнение. Только остановись, бога ради, - заткни фонтан.
 - Заткну, всенепременно. Вот только мысль доформулирую, чтоб не чесалась. Все дело, голубчик ты мой, не в затасканности, а в неточности. Хорошую книгу перечитывать ничуть не меньшее наслаждение, чем читать. Хуже, когда это строевой устав – ни смысла, ни логики. Едва начал, а уж отложить хочется.
- Эт на чей вкус.
- Не спорю.

Остановка. Новые пассажиры. Асимметричная пара: она молода, глаза зеленые и романтичные. У него - тухлые. Мышиный жеребчик, но вялый.
- Что поделывал эту неделю?
- Думал.
- О чем?
- Немного о тебе, немного ни о чем…

Еще пара. Она толстая, невыразительная и деловитая, он выразительный, но потасканный. Она, едва сев:
- Давайте вашу рукопись.
- Извольте. Вы читайте, а я поиграю на мандолине для настроения или погрызу сухарик.
- Для чьего настроения?
- Для своего, конечно.
- А вы что, и в самом деле на мандолине играете?
- В самом. Только совсем не умею, так что едва ли вам выдержать.
- Ладно, тогда грызите сухарик.
- Вижу, вы разбираетесь. Это и вправду создает настроение.

Остановка. В салон влетает девушка с горящими глазами, за ней мужчина, с давно потухшими.
- … Она прямо заявила, что человек не средство, а цель.
- Свежо. Но едва ли она сможет прицелится.
- Да не в этом же смысле!
- А какой же у неё еще смысл?
- А такой, что её целью будет человек.
- То есть, она хочет стать человеком? Правитель с человеческим лицом!.. Что-то такое уже было, но без последствий.
- Перестань острить.
- Да что же тогда? «Все во имя человека, все на благо человека»? Не может быть. Это же лозунг её врагов.
- Не в этом дело, главное, что человек цель, а не средство.
- Но чтоб достигнуть цели, нужны же какие-то средства. Она что же собирается без людей эти средства добывать?
- Перестань острить.
- Деточка, не надо со мной говорить "решающим голосом"…

Всё.
Моя остановка.