Однажды весной

Однажды весной…
Повесть

Подруги считают Машу наивной, летающей в облаках.  В классе ее никто не замечает. Девочка растет, хорошеет, но отношение к ней не меняется. Неожиданно для себя она обнаруживает, что в нее влюбился один одноклассник, а именно тот, который нравиться всем девчонкам класса.
Эта повесть о первой школьной любви, о вере в Бога и о сектантском обмане.



          Глава 1
Три девчонки

Три девочки-подростка, четырнадцати – пятнадцати лет, раскачивались на больших качелях на территории детского сада и во все горло пели песни:

В Артеке любимом я
Тебя повстречал и что же?
Я понял тогда, что ты для меня
На свете всего дороже!

Яркое солнце апреля уже припекало во всю, по-весеннему щебетали птицы, а воздух был напоен запахом прелой листвы. На деревьях вот-вот должны были распуститься почки, а зеленая травка уже пробивалась из-под земли. Но было еще довольно-таки холодно, и девочки были одеты в куртки и шапочки. Они все учились в одной школе в трех параллельных классах: «А», «Б», и «В».

То косы твои, то бантики,
То  прядь золотых волос!
Глаза голубей Атлантики
И милый курносый нос.

- Девчонки, а давайте другую песню  споем! – предложила синеглазая и самая маленькая ростом Ленка, когда песня про Артек закончилась. Ленке было уже пятнадцать с половиной лет, но она училась в восьмом классе, как и ее четырнадцатилетние подруги, потомучто два года просидела в первом классе. Она была из неблагополучной семьи, в которой родилось пять детей, из которых Ленка была самая младшая.  Ее родители злоупотребляли алкоголем, и внимания не обращали на то, как учатся их дети, во что они одеты, и что  едят. Ленка всегда была плохо одета, но она была веселая, артистичная, и очень общительная девочка.
- Какую? – с охотой спросила её Машка высокая и худая девчонка с веснушками и большими карими глазами. Она любила Ленку, несмотря на то, что в школе все шарахались от ее любимой подруги из-за того, что у той вроде бы есть вши. Маша не верила во вшивость Ленки, ей нравилась эта маленькая шустрая девочка с яркими синими глазами и доброй отзывчивой душой.
- Вот эту! – И Ленка запела во все горло:

В тропическом лесу купил я дачу
Она была без окон, без дверей,
А вместе с дачею жена была в придачу
- Красавица Мальвина без ушей! – подхватили хором остальные девчонки.
- Все! Все! Все! – вдруг закричала охрипшим голосом Машка. - У меня уже горло заболело так орать!
Но ее подруги продолжали оглашать округу своим пением. Наконец песня про тропическую дачу закончилась и девчонки замолчали.
- Маш, смотри! Вон твой Борис на балкон вышел! – обратилась к подруге высокая сутуловатая девочка Ксенька, с некрасивым, но обаятельным лицом.
- Ой! – покраснела Машка. – Он на меня смотрит!
- Конечно, ты ж ему письмо написала, да ещё в стихах, вот он теперь и вылупился на тебя! – Сказала Ксенька, глядя, как на балконе ближайшей пятиэтажки,  молоденький парнишка развешивал свои постиранные вещи.
- Девчонки, он штаны свои постирал! – захихикала влюбленная Машка.
- Да ну, девчонки, пошлите отсюда! – встала с качелей Ксенька. – Надоело уже тут сидеть!
- Интересно, куда же это Машка от своего Бориса уйдет? – лукаво глядя на подруг, сказала Ленка.
- Конечно! Куда ж я уйду? – наивно кивнула головой Машка и украдкой взглянула на паренька на балконе, который все вешал и вешал свои многочисленные шмотки.
- Не пойму, Маш, чего ты в нем нашла? – скептически поглядывая на Бориса, сказала Ксенька. – Мне бы такой никогда не понравился!
Машка обиженно посмотрела на Ксеньку, а та, перехватив ее взгляд, сказала:
- Я вчера видела его в джинсах продранных на коленях! Кошмар!
- Врешь! – не поверила ей Машка.
- Не она не врет! – вступила в разговор Ленка. – Я тоже видела его в драных штанах. У него прямо коленки голые из дырок торчали!
- А один раз вообще! – оживилась  Ксенька. – Я его в магазине видела в ярко-голубых обтягивающих штанах! На него все глаза вылупили, а он идет себе, как будто так и надо.
Машка разочарованно посмотрела на Бориса:
- Чего же это – пижон он что ли?
- Пижон! Точно пижон! – подхватили подруги. – Пошли отсюда, Маша!
- Пошлите! – согласилась с подругами  Машка, напоследок бросив презрительный взгляд на парнишку.



«Я-то думала, а он…» - невесело размышляла Машка, сидя у себя дома на ковре перед телевизором. Мама и папа сидели рядом на диване, смотрели телевизор и не замечали задумчивости дочери. Машка любила эти семейные вечера перед телевизором. Спокойно ей было вот так вот сидеть рядом с родителями и смотреть что-нибудь интересное. Но сегодня  она была погружена в свои невесёлые думы. Днем она собственными глазами увидела Бориса в разодранных на коленях джинсах и в какой-то ярко-желтой курточке. Ну разве можно любить такого пижона? Особенно ее поразили голые колени Бориса, торчащие из дыр.
«Пижон.  Настоящий пижон!» - подумала про него Машка, чувствуя, что вместо влюбленности, чувствует теперь к Борису неприязнь. А ей еще казалось, что он на Колю Летечко похож из кино, у которого фашисты расстреляли всю семью вместе с другими жителями села. Всех расстреляли – один этот Коля Летечко уцелел. Он долго полз раздетый по замерзшей земле, пока его не подобрали наши и не определили в детский дом. У Коли были такие же кудрявые волосы, как у Бориса, и вообще Борис был копией этого Коли. Там, в кино Коля был такой веселый, но больной, потомучто сильно простудился, когда полз по замерзшей земле. Он сильно кашлял и, в конце концов, умер.
Судьба Коли произвела на Машу сильнейшее впечатление. Она никак не могла примириться с мыслью, что Коля, там, в кино, умер…
Но вот в десятом классе появился новенький. Маша, когда первый раз увидела его, то подумала, что перед ней Коля Летечко. Она стала подолгу смотреть на него, и он казался ей каким-то необыкновенным. Скоро она узнала, что новенького зовут Борис. Почему-то Маше не понравилось это имя, оно ей напоминало слово барбарис. Имя Коля  ей нравилось гораздо больше.
Как-то зимним вечером, гуляя с мамой по скрипучему снегу, и заглядывая в окошки, где таилась какая-то волнующая жизнь, Маша случайно увидела Бориса. Он переходил дорогу, по которой шли Машка с мамой, и его хорошо было видно в свете фонарей.
- Мама, вон видишь того мальчика? – показала Маша на Бориса.
- Вижу, - ответила мама.
- Он мне нравиться!
- О-о-о, какой хороший мальчик! – оживилась мама. – А он знает, что нравиться тебе?
- Не-е-т, – протянула Машка. Она как-то и не думала о том, знает Борис о ней или нет. Ведь он ей нравился не сам по себе, а только потому, что был сильно похож на Колю Летечко, на того несчастного мальчика, который умер ещё ребенком… Но теперь ей очень захотелось, чтобы Коля, то есть Борис, узнал о ней. Она послала ему письмо в стихах, и с тех пор он не сводил с нее глаз. Но сегодня, когда Маша увидела Бориса в разодранных джинсах (вот модник-то нашелся!), она полностью разочаровалась в нем.
-Пижон! – окончательно решила она. В это время мама с папой вдруг рассмеялись над чем-то увиденным по телевизору, и Маша сразу очнулась от задумчивости. Она взяла с журнального столика конфетку и подумала о том, как хорошо, как уютно ей сидеть дома рядом с родителями, а завтра утром надо опять идти в эту проклятую школу.
Машка не любила свой класс, который считался трудным. Мальчишки часто срывали уроки и приставали к девчонкам со всякими непристойностями. Некоторым девчонкам нравились эти непристойные шутки, и они даже сами провоцировали мальчишек. Но Маша страдала от таких шуток. Мама ее воспитала так, что она теперь не могла выносить ни матерных слов, ни вообще какой-то нечистоты. Она несколько наивно глядела на жизнь, и подружки часто подтрунивали над ее наивностью, хотя при Машке никогда не ругались матом. Они знали – при Машке нельзя, а если и срывалось какое-то слово, то Ленка сразу извинялась:
- Ой, Маш, извини!
Ксенька же никогда не извинялась за свои оплошности – ну сорвалось и ладно, подумаешь! У них дома сквернословие вообще было нормой. Ксенька часто подшучивала над Машкой и не понимала Ленку, которая относилась к Машке с большим уважением.



Глава 2
В школе.


- Дождева! К доске! – услышала Машка свою фамилию, и ее сердце сильно заколотилось.
«Ну почему именно меня вызвали?» - с тоской думала она, выходя из-за парты. Славка Речкин, сидящий на первой парте подставил ей подножку. Машка споткнулась, и, чтобы сохранить равновесие вылетела вперед и врезалась в доску. Класс дружно заулюлюкал, захохотал над бедной девчонкой, которая сконфуженно отряхивала от мела школьную форму. Речкин, прикрывшись учебником, ехидно подхихикивал.
«Они ржут, как необъезженные кони» - подумала Машка, глядя на хохочущих одноклассников.
- А ну закрыли все рты! – грубо крикнул историк, высокий, молодой  и красивый мужчина. Ему быстро удалось угомонить разбушевавшихся подростков.
- Ты готова отвечать, Дождева? – обратился он к Машке.
- Готова, Геннадий Петрович, – ответила Машка, краснея под взглядом этого красавца-учителя. 
- Отвечай! – усмехнувшись, произнес тот.
Машка открыла рот, но тут же и закрыла его. Она готовилась к уроку, но сейчас после того, как она споткнулась, у нее словно отшибло память. Да еще этот Геннадий Петрович, молодой и неженатый,  смущал ее до невозможности…
Машка опять открыла рот, набрала в легкие воздуха, но ничего… Она совершенно не могла вспомнить то, что вчера зубрила перед сном. Девочка выдохнула воздух и закрыла рот.
- Маша, ты живая? – иронично спросил ее молодой учитель, и Машка ощутила себя полной дурой. Она всегда чувствовала себя глупой дурой в присутствии этого учителя, который был очень умный и солидный. Он выделял тех детей, которые умели держать себя у доски, и которые хорошо знали его предмет. Также он уважал тех детей, у которых в тетрадях был идеальный порядок. Машка же была проста, наивна, у доски чувствовала себя крайне неловко, а из-за своего корявого почерка у нее никогда не было порядка в тетради. Она чувствовала, что не пользуется уважением у Геннадия Петровича, и каждый раз пыталась исправить это. Она напускала на себя солидный вид, но от этого ее худенькое лицо с двумя косичками становилось смешным и несуразным.
- Маша, ты долго будешь молчать? Если не знаешь ничего, то так и скажи! – обратился к ней учитель, устав от ее долгого молчания.
- Я знаю! Я просто забыла! – испуганно промямлила Машка. Класс собрался уже захохотать над ней, но девочка наконец-то вспомнила и поспешно стала рассказывать заданную тему. Геннадий Петрович одобрительно хмыкнул, и это  прибавило Машке смелости. Она рассказала все, что знала и умолкла. Учитель задал ей дополнительный вопрос, на который Машка сразу же ответила.
- Угу, - кивнул головой учитель и поставил девочке пятерку. Сияющая Машка направилась на свое место, но Славка Речкин снова подставил ей подножку. Тут уж Маша так спотыкнулась, что растянулась на полу во весь свой рост. В классе поднялся такой гогот, что учитель долго не мог угомонить разбушевавшихся детей. Когда же в классе наступила, наконец, тишина, то он подошел к журналу и поставил Речкину жирную двойку.


- Святоша! – обозвала на перемене Машку Любка Кривобокова, красивая девочка из ее класса. Маша с большим негодованием смотрела на Любку и ее подруг, у которых была такая игра, чтобы всех целовать в губы – и мальчишек, и девчонок. Вот и сейчас, в школьном коридоре, Любка подскочила к Маше и чуть ли не в засос поцеловала ее в губы. Машка оттолкнула от себя одноклассницу и, не скрывая чувства брезгливости, плюнула на пол:
- Тьфу! Какая гадость!
- Ха! Ха! Ха! – кокетливо засмеялась черноволосая красотка, глядя на простушку Машку своими прелестными светло-голубыми глазами. Худенькое личико Машки выражало полное негодование:
- Веди себя прилично, Люба! – одернула она одноклассницу, - Ты ведешь себя, как озабоченная кое-чем!
- Ой-ой-ой! – протянула Любка, хотя было видно, что ее задело замечание Машки. – Святоша!
«Кто это – святоша?» - подумала Машка, но не успела опомниться, как к ней подлетел Сашка Архимедов, маленький и рябой одноклассник, и мимоходом потрогал ее за грудь.
- Ай! – вскрикнула от боли и унижения Маша, но Архимедов уже убежал. У девочки комок застрял в горле, она еле-еле сдерживала слезы:
«Противная школа, - думала она, - Как хорошо было бы вообще сюда не ходить!»
Но тут прозвенел звонок, и все заторопились в класс, чтобы занять свои места. Стоял шум и гам, который не смолк даже тогда, когда в класс вошла учительница по русскому и литературе Ольга Николаевна. На нее просто никто не обращал внимания. Ольга Николаевна стала кричать, стараясь успокоить обнаглевших подростков, но все было напрасно. Мишка Нестеренко бегал от одной девчонки к другой и пытался намазать им глаза бальзамом «Звездочка». Машке удалось увильнуть от Мишки, а вот нескольким девочкам-тихоням не удалось. Они сидели теперь со слезящимися глазами и не знали чем унять это обильное слезотечение. Зато к Машке подбежал Димка Жемчужин и стал ей выкручивать руки.
- Ай, больно! – заплакала Машка. Жемчужин, увидев, что довел ее до слез, сразу отстал от нее, бросив напоследок:
- Так тебе и надо, придурочная!
«Скорее бы закончился этот урок! – думала, глотая слезы, Маша, - Эта Ольга Николаевна совсем не умеет держать класс в узде.  Стоит, мямлит, а мы тут экзекуции терпим».
Ольга Николаевна устало смотрела на бесчинства своих учеников, но ничего не могла поделать с ними. Время от времени она стучала карандашом или ручкой по столу и кричала:
- Закрыли все рты! Вы не знаете элементарных правил поведения!
Но на нее никто не обращал внимания. Молодое лицо учительницы выражало крайнюю степень усталости, но Маше не было ее  жаль. Девочка не любила эту мягкую учительницу из-за того, что на ее уроках частенько творился такой беспредел.
Следующим уроком была алгебра. Когда прозвенел звонок и все расселись по своим местам, Машка вздохнула с облегчением. Уроки алгебры и геометрии вела очень строгая учительница Ольга Олеговна. На ее уроках была примерная тишина. Все ходили по струнке. Ольга Олеговна никому не позволяла никаких вольностей. Машка любила алгебру и геометрию, это были ее любимые предметы. А главное на этих уроках не надо было шарахаться ото всех подряд в страхе, что тебе вывернут руки, уколют иголкой или намажут глаза бальзамом «Звездочка».
Но вот уроки закончились, и Машкин класс с гиканьем бросился в раздевалку. Там всех девчонок ждал новый сюрприз - мальчишки напали на них, и стали хватать их за грудь и за зад. Машке удалось избежать этого бесчинства, она ловко прошмыгнула со своей курткой за двери раздевалки и выбежала на улицу.
- Наконец-то свобода! – вырвалось у нее, но на душе все же было как-то противно. Она медленно пошла домой, вдыхая свежий воздух улицы…


-  Мосенька, миленькая моя собаченька! – ласкала Машка свою маленькую собачку.  Моська юлой крутилась возле хозяйки, поскуливая и подпрыгивая от радости.
- Соскучилась? Сейчас пойдем гулять!
Девочка стала переодеваться после школы, а  Моська нетерпеливо бегала вокруг нее, всем своим видом показывая, как она рада приходу хозяйки, и как она сильно хочет гулять.
-Ну, все! Пойдем! – Машка надела куртку и открыла входную дверь, за которую тут же  с веселым лаем выскочила в подъезд  Моська.


Все дальше и дальше уходила в поле Машка. Поселок остался далеко позади, а она все шла и шла.
По голубому бездонному небу плыли огромные, причудливой формы облака. Уже близко чернел сплошной стеной лес.
- Туда хочу, в лес! – крикнула девочка и побежала. Собака весело побежала за ней.
Пахло землею, прелой травой и еще чем-то таким весенним, свободным, радостным.
- Так пахнет весна! – воскликнула Маша и побежала еще быстрее. Ей казалось, что если она будет стоять, то ее сердце разорвется от счастья и боли, из-за всей этой весенней красоты, из-за этой пробивающейся из-под земли травки, из-за этого громадного неба. Здесь, на природе, она ощущала свою вечность, свою значимость, свою незыблемость. А там, в школе, она так проста, так ничтожна, что кажется,  вообще не существует.
- Я там чувствую себя куском мяса с грудями и попой, - горько подумала девочка. – А здесь я словно подключаюсь к чему-то вечному и необъятному, которое утешает меня и как бы говорит мне: все пройдет, все закончится – жизнь это только миг, твои мучения не вечны…
- Матушка Природа! Ты такая спокойная! Я так успокаиваюсь тобой!
Незаметно Машка оказалась возле леса, черные стволы которого стояли стеной. Почки на деревьях вот-вот должны были распуститься.
- Вот он ты, друг мой лес! В тебе как всегда царит покой, – девочка вошла в лес и остановилась, слушая его звуки. Старые деревья тихо скрипели на ветру, со всех сторон разносился гомон птичек. Машка подошла к старому, поросшему мхом и  лишайнику дубу, и прислонилась к нему:
- Милый дуб! Как, наверное, хорошо тебе! Ни забот, ни тревог, ни мыслей, ни чувств. Живешь и не сознаешь, что живешь, а умрешь и тоже не осознаешь этого.
Дуб тихо заскрипел в Машиных объятиях, и девочка прислонилась ухом к его стволу и слушала этот тихий скрип, такой спокойный, такой умиротворяющий.  Она вдруг осознала, что дуб имеет в себе жизнь, ведь у него и почки вон набухли, а под корой, наверное, происходит сокодвижение.
- Да, ты живой, дуб, - Машка погладила рукой корявую кору дерева. – А все живое имеет в себе способность чувствовать добро и зло, любовь и ненависть. Все живое само испускает из себя вечную любовь, потомучто любовь, это и есть жизнь.
Машка снова и снова обнимала живое дерево, слезы текли по ее щекам. Она жаловалась дубу на одноклассников, на то, как ей тяжело в школе и на то, как она сильно разочаровалась в Борисе из-за того, что он пижон.  Скоро природа умиротворила ее, и все проблемы показались теперь какими-то несущественными.
Уже в какой раз Машка получала облегчение у Матушки Природы. Ей казалось, что если бы она не имела возможности уединяться в поле или в лесу, то, наверное, просто сошла бы с ума.


- Маш, привет! Я на следующий год буду учиться с тобой в одном классе! - Ксенька кричала все это на ходу, сбегая навстречу Машке с пригорка. Она была уже в летнем сарафане, потомучто май в этом году выдался на редкость жарким. В  руках ее была сумка с хлебом – она бежала из магазина и вот увидела Машу, гуляющую с собачкой.
- Чего? – не поняла Машка. Ей показалось очень забавным, что Ксенька такая длинная, такая не складная в своем летнем сарафане,  носится как угорелая. 
- Я на следующий год буду учиться с тобой в одном классе! – повторила Ксенька, подбежав к Машке. Она весело запрыгала вокруг нее, маша руками, словно птица крыльями.
- Ой, Ксень, какая ты смешная! Прыгаешь так! – засмеялась Машка, но тут же спросила:
- А почему ты будешь учиться в моем классе?
- А потомучто в моем классе все из Дачного поселка, а у них на следующий год школу достроят, и они  уйдут в свою школу, а я к вам перейду! – Ксенька наконец остановилась и теперь стояла пред Машкой высокая, сутулая с длинными руками и ногами.
- Это хорошо! – обрадовалась Машка, но тут же спохватилась. – Но ведь мой класс – трудный класс. В нем тяжело учиться! Знаешь сколько наши уроков сорвали в этом году?
- Ну а чего ж мне теперь делать? Все равно деваться некуда.
- А ты  иди  в «Б» класс, к Ленке…
- Не-е-т! – протянула Ксенька. – Не пойду я в Ленкин класс, я лучше к вашим «Ашкам» пойду.
- Почему?
- Ты наивная, Маш! Я тебе сколько раз говорила, что у Ленки вши. У нее в классе все от нее шарахаются, холерой ее обзывают. Я сама от нее вшами заражалась – еле вытравила…
Действительно, Машка знала, что от Ленки не только ее класс,  но и вся школа шарахается, и все обзывают ее Холерой. Машка, хоть и не верила во вшивость Ленки, но если  это было бы и так, она все равно бы, наверное, продолжала дружить с Ленкой, потомучто  с ней было очень интересно и у них было много общего. Они вместе в свободное время исходили все окрестные поля и леса, а когда были помладше, то излазили все ближайшие полигоны и воинские части. Машка любила Ленку, а вот с Ксенькой ей было тяжело, потомучто Ксенька все время почему-то обижалась на всякую чепуху. Ей  казалось, что ее подруги постоянно говорят о ней и тайно смеются над ней, хотя этого не было. Вот и сейчас Ксенька стояла и подозрительно смотрела на Машку. Ей показалось, что подруга не рада ее переходу к ней в класс. Машка заметила это и скорее сказала:
- Ну и ладно! Нам вдвоем не страшно будет! А то я в своем классе совсем без подруг – теперь мы с тобой вместе будем!
Ксенька сразу успокоилась и сказала:
- У меня тоже подруг не было в классе – только приятельницы.
- А может, хватит все про школу, да про школу? Ведь каникулы впереди! Ура!
- Это тебе «ура», а мне еще один экзамен осталось сдать.
- Ну и чего же? Ты его сдашь, и мы будем хоть каждый день ходить на пруд и купаться!
- Ура-а-а!!! – хором закричали обе девочки.



Глава 3
Лето.

Машка обрезала свои старые джинсы, и у нее получились шорты. Она вышла в них на улицу и заметила, что все люди смотрят на нее с восхищением. Это Машке очень сильно польстило.
- Ух  ты, Машка, какая ты! – встретила ее Ленка у своего подъезда.
- Какая? – заинтересованно спросила  Машка.
- Красавица! На мне никогда так не будут вещи сидеть, как на тебе! – Ленка не сводила глаз со стройной фигуры подруги. Сама она была маленькая, худая с мальчишески узкими бедрами. Машка же в свои  четырнадцать с половиной лет имела вполне сформировавшуюся фигуру. У нее был плоский живот, бедра, красивые  плечи и изящная грудь. Сейчас на ней вместе с шортами была надета обтягивающая белая футболка с розовыми цветочками на груди, а свои тугие косы она распустила по плечам.
- Машка, я тебя не узнала! – сказала удивленно подошедшая к подъезду Ксенька. Она капризно выпятила вперед нижнюю губу:
- Я тоже хочу такую фигуру, как у тебя!
Ленка с Машкой так и рассмеялись над подругой, но Ксенька на этот раз не обиделась на них, а только сказала:
- Нужно срочно Бориса найти и пройтись тебе, Маш перед ним. Он сразу в обморок от любви грохнется!
- Точно! – подхватила ее Ленка.
- Да ладно вам, девчонки! Нашли красавицу-то! Сроду я не была красавицей! – оборвала подруг Машка, сверкая своими большущими глазами.
- Ты не была красавицей, но стала ею, – восхищенно сказала Ленка.
- Ну и не такая уж она и красавица! – вдруг обиженно заявила Ксенька, с презрением глядя на стройные ножки Машки. – У нее ноги толстоватые. У меня и то стройнее.
Ксенька задрала вверх свой и без того коротенький сарафан, демонстрируя свои худые и ровные, как палки ноги. В это время из подъезда вышел незнакомый мужчина и его взгляд сразу же упал на Ксеньку с задранным сарафаном.
- А-а-а! – только и произнес мужчина. Ленка и Машка прыснули  в ладони, а Ксенька скорее одернула сарафан, покраснев при этом до корней волос. Но мужчина прошел мимо них и скрылся за углом дома.


Это были первые числа июня - все лето было еще впереди. Девчонки шли босиком по грунтовой дороге на пруд, их ноги утопали в мягкой пыли, а жаркое солнце радовало им души. День обещал быть очень интересным. Они шли дорогой через поле, вдыхали запах трав, дурачились, смеялись, и когда пришли на пруд, то у них болели животы от смеха.
- У меня живот от смеха перепрягся! – задыхаясь от смеха, сказала   Ксенька.
- Не перепрягся, а напрягся! – поправила  ее смеющаяся Ленка.
- Он у нее как конь запрягся! – вставила Машка, и девчонки от смеха повалились на траву рядом с прудом.
Пруд был большой, по его берегам рос камыш. На противоположном берегу, чистом от камыша был пляж с песком и мостками. Там было уже много народу, у берега, в воде, резвились дети, а на берегу тут и там были постелены одеяла, на которых загорали люди.
Подружки расположились возле камышей, недалеко от пляжа. Пока они шли, солнце нещадно палило их, лица их покраснели от жары, и им хотелось скорее погрузиться в прохладную воду.
- Ну, чего,  пойдем купаться? -  спросила подруг Машка, которая самая первая разделась и уже расстелила на траве  большое пляжное полотенце.
- Ой, Маш, я прям не могу! Какая у тебя фигура! Я просто не могу! – Ленка с восторгом уставилась на Машкину фигуру в купальнике.
- Ну хватит, Лен! – засмущалась Машка, а сутулая Ксенька, у которой не было таким женственных форм, как у Машки, вздохнула и сказала:
- Да, мне бы такую фигуру!
Маша и сама знала, что у нее хорошее телосложение, и ей нравилось, что она такая. Она испытывала гордость за свою фигуру, но частенько на нее нападала грусть. Она думала о том, что когда-нибудь умрет… Вот девчонки восхищаются ее юной фигурой, а что будет с этой фигурой через десять лет? Она будет еще, конечно  молода, но уже возможно родит ребенка, растолстеет… А потом еще десять лет пройдут, появятся морщины...
«Почему я не живу сегодняшним днем? – думала Маша. – Зачем мне думать о том, что будет спустя сколько-то лет? Сейчас-то я вон какая!»
Но почему-то мысли рисовали ей снова и снова то, что будет в будущем, и на себя сегодняшнюю она смотрела как бы уже в прошедшем времени.
- Ну, чё! Пошли купаться! -  закричала Ленка, и Машка очнулась от своих мыслей. Ленка и Ксенька были уже в купальниках. Ленка в купальнике была похожа на мальчишку надевшего лифчик, а нескладеха Ксенька запрыгала на своих длинных прямых ногах, замахала руками и закричала:
- Давайте в крысы играть! Чур, я не вада! – и она побежала, размахивая руками на мостик, и прыгнула оттуда в  пруд.
- Ура-а-а! – закричали остальные девчонки и тоже побежали прыгать в прохладную, пахнущую водорослями воду.


        - Ды-ды-ды-ды! – стучали зубами девочки, вылезая из воды. Они очень долго резвились в воде, ныряли и  играли в крысы. Машке показалось, что на суше ее тело какое-то тяжелое. Она еле-еле добрела до  своего полотенца и обессилено улеглась на него животом.
- Ды-ды-ды! – отбивая чечетку зубами, рядом с ней улеглись ее подруги.
- Да-да-вайте по-по-едим! – трясясь всем телом, предложила Ксенька.
Скоро они весело жевали печенья, пряники и пили компот.
- Лен, а вон мальчишки из твоего класса  сюда идут! – мотнула головой Ксенька  в сторону дороги, по которой действительно шли трое мальчишек.
- Где? – нахмурилась Ленка, не любившая своих одноклассников из-за того, что они ее обзывали Холерой и всячески травили.
Мальчишки не заметили девчонок и, побросав с себя вещи, побежали купаться.
- Давайте уйдем отсюда! – попросила Ленка, которой не хотелось встречаться с одноклассниками. Машке тоже стало неуютно с приходом этих мальчишек. Особенно она боялась самого высокого из них татарина Измаила, который не давал прохода ни одной девчонке в школе.
- Правда, пошлите на другую сторону пруда, там тоже можно купаться! – поддержала она Ленку. Но Ксенька неожиданно заупрямилась:
- Да ну-у! Давайте тут останемся! Гляньте, как Лешка Державин щучкой прыгает!  - она с восторгом смотрела на светловолосого мальчика лихо прыгающего с пня, торчащего посреди пруда.
- Вот бы мне так научиться! – Ксенька не сводила глаз с Державина, а Ленка, пригнувшись к Машке, прошептала:
- Ксенька влюбилась в Державина!
- Да ты чё? – улыбнулась Маша и повнимательней присмотрелась к Лешке, который как раз в очередной раз залезал на пень. Машка только сейчас заметила, какой стройный и высокий этот мальчик с длинными светлыми волосами – немудрено в него влюбиться.
- В него почти все девчонки из нашего класса влюблены, – тихонечко шептала Ленка.
- А ты? – наивно спросила ее Машка.
- Я? Нет! Я их всех терпеть не могу! Всех до единого! – злобно сверкнув глазами,  ответила Ленка. – Вот закончу девятый класс и уйду из этой школы!
- Да, я тебя понимаю, - вздохнула Машка. – Вот как подумаю, что в сентябре опять в школу – сразу тошно делается.
Девочки немного помолчали. Ксенька продолжала глядеть на Лешку.
- Одно хорошо, - прервала молчание Маша, –  один год еще остался, и все самые беспросветные хулиганы уйдут. В десятый класс одни тихони пойдут, и будет полегче.
- А ты что в десятый пойдешь? – удивилась Ленка.
- Да. А ты куда?
- Не знаю, но в десятый я точно не пойду! – Ленка перевернулась на спину и мечтательно воззрилась в голубое небо. – Я бы хотела или ветеринаром быть, или лесоводом, или еще кем-нибудь таким.
- И я! – подхватила Машка, жуя травинку. - Но мне мама говорит, что лесничий и ветеринар это мужские профессии, а надо приобретать какую-то реальную, женскую профессию.
- Ой, да я вообще, наверное, никуда не поступлю из-за своих отметок… - снова сверкнув своими синими глазами, сказала Ленка. – Но жизнь и без того хороша!
- Да уж! – неопределенно хмыкнула Машка.
- Девчонки! Они возвращаются! – в волнении повернулась к подругам Ксенька. Маша с Ленкой подняли головы и увидели трех мальчишек, плывущих к берегу.
- Ну, все… - обреченно сказала Ленка и прикрыла лицо майкой. – Меня тут нет.
Мальчишки быстро приближались, и  вот они уже вылезают на берег, вот их поджарые тела плюхаются прямо на мягкую траву. Они смеются о чем-то, а татарин Измаил так и шарит по берегу глазами, выискивая женские фигуры в купальниках. И вот взгляд его натыкается на трех подруг.
- О-па! – громко произнес он. – Холера с подругами пришла! Теперь мы все тут завшивеем!
Ленка напряглась, а Машке показалось, что  ее ударили по лицу. Она вскочила на ноги:
- Пошли отсюда, девочки! – сказала она не терпящим возражения голосом, и стала складывать свои вещи.
- Вот еще! – ответила Ксенька. – Чего это мы должны из-за них уходить?
Маша посмотрела на нее как на полоумную и с отчаянием в голосе сказала:
- Но Измаил не оставит нас в покое!
А Измаил уже подходил к ним. Маша так и замерла со сложенным одеялом в руках. Она с испугом глядела на улыбающегося татарина, который подошел к ней и нагло окинул взглядом всю ее стройную фигуру. Рука его потянулась к ее маленькой   груди. Девочка отпрянула, но Измаил снова приблизился к ней.
- Отстань от меня! – дрожащим голосом крикнула Маша, чувствуя, как липкое отвращение поднимается у нее в душе к этому бесстыжему татарчонку.
- Ее не трогай! – вдруг раздался твердый голос Державина Лешки. - Отойди от нее!
Татарин вздрогнул и оглянулся на своих друзей, а Машка с удивлением и благодарностью посмотрела на Лешку, и вдруг слезы градом брызнули из ее глаз. Измаил, увидев ее слезы, состроил презрительную гримасу и сказал:
- Ой, какие нежные у Холеры подружки! – он хотел уже отойти от девочек, но маленькая худенькая Ленка вдруг проворно вскочила и каким-то неуловимым движением заломила Измаилу руки за спину.
- Ксенька! Бей его! – крикнула она, и глаза ее в этот момент потемнели, словно море в шторм. Ленка уже два года успешно занималась русским рукопашным боем и занимала на соревнованиях только первые места.
Ксенька, словно ожидая призыва подруги, сразу подскочила к Измаилу и заколотила по его спине кулаками. Но татарину удалось вывернуться, он был уже почти на свободе, и тут Ленка подпрыгнула у него за спиной и рукой обвила его шею – это был знаменитый Ленкин удушающий прием. Измаил, как подкошенный упал на траву, лицо его побагровело от удушья.
- Лен, ты его не задушишь? – испуганно спросила Маша, все это время стоявшая в сторонке.
- Не задушу! – ответила Ленка, не выпуская из рук татарчонка. – Я его только чуть-чуть придушу…
- Холера, отпусти его! Хватит, а то он помрет! – раздались голоса Измаиловых друзей.
Ленка отпустила полуживого татарина, но напоследок изо всех сил пнула его в зад…



Машка ехала на велосипеде помедленней, чтобы  Моська, бежавшая сзади, поспевала за ней. Девочка ехала в лес за земляникой, ее загорелое лицо было покрыто испариной, футболка взмокла на спине. Она самой себе казалась какой-то дикой посреди этих полей, дач и оврагов. Но вот и лес. Маша нашла знакомую поляну и принялась рвать ягоды.
Только здесь в лесу, на природе она чувствовала себя самой собой, только здесь ее душа оказывалась такой богатой, удивительной. А там, на людях она снова становилась наивной Машей, которая болтает всякую ерунду и не умеет постоять за себя.
«Ленка молодец», - подумала девочке о подруге, вспоминая, как та расправилась с самодовольным Измаилом.
«Но как же здесь хорошо!» - Машка окинула взглядом поляну, на которой было много цветов, летали бабочки, пчелы, жужжали шмели. Солнце жарко палило, но Маша любила жару; ее молодой организм нисколько не страдал от нее.
Вдруг громко залаяла Моська, и Машка услышала мужские голоса. Она испугалась, но это оказались только косари, пришедшие на лесную поляну, чтобы накосить сено для коров. Девочка вздохнула с облегчением и подумала, что она очень рискует, когда гуляет вот так одна по лесам и полям. Мама часто ругала ее за это, но Машка не могла жить без вылазок на природу, после которых она чувствовала себя умиротворенной, успокоенной и могла жить дальше. После своих путешествий Маше не было так тошно находиться среди людской пошлости и грязи, потомучто, как ей казалось, у нее есть нечто ценное, куда она может прийти и успокоиться. Этим ценным для Машки была природа с ее лесом, птицами и запахом трав.
И сегодня Маша снова пришла сюда. Ей это было необходимо, потомучто на душе было тяжело. Вчера у ее двоюродной сестры Насти была свадьба. Настя за две недели предупредила Машу, чтобы та готовилась к ее свадьбе:
- Смотри, не красься! – лукаво сказала старшая сестра.
- Зачем? -  недоуменно пожала плечами Маша. – Я же вообще не крашусь.
- Да? – удивилась сестра. – А я в четырнадцать лет уже во всю красилась.
Маша посмотрела на Настю и подумала, что никогда не будет такою как она. Настя была очень красивой, и очень рано начала следить за модой. Она всегда была одета ярко, вызывающе, и за ней с детских лет бегали мальчишки. А Маша вообще не умела флиртовать. Она всегда жалела, что родилась девочкой, а не мальчиком, и все свое раннее детство провела с мальчишками. Ей было с ними интереснее, чем с девчонками. Девочки что? Только с куклами сидят и тряпочками трясут, а мальчишки по стройкам лазают, по военным полигонам, на поля за кукурузой ездят. Здорово! Но потом Машка познакомилась с Ленкой и Ксенькой, ни в чем не уступавшим мальчишкам. И вот с тех пор они так и дружат. Мальчишек три подруги стали постепенно сторониться, особенно Маша, потомучто подросшие мальчишки стали оказывать им знаки внимания, а то и отпускать непристойности в их адрес. И никогда за Машей никакие мальчишки не бегали как за ее сестрой Настей.
Но вот Машке нужно было идти к сестре на свадьбу.
- Нарядись, как следует! – посоветовала Настя Машке – Мы с моим Витей много друзей из его вертолетного училища пригласили – курсантов, ведь мой Витя тоже был курсантом.
Маша знала, что Настин Витя бросил из-за своей невесты вертолетное училище и поступил заочно в политехнический институт, лишь бы скорее жениться на Насте и быть всегда с ней рядом.
Настя скептически оглядела Машину фигуру:
- Ты очень фигуристая! Тебя обязательно будут приглашать курсанты на танец. Вот увидишь!
Последние слова сильно смутили Машку. Ей совсем не хотелось танцевать с курсантами, да и вообще ни с кем.
- А я не хочу, чтоб меня приглашали! – выпалила она.- Я не буду ни с кем танцевать!
- Да ладно тебе! – легкомысленно отмахнулась от нее Настя, а Машина душа забила тревогу.


Свадьба проходила в красивом кафе. Гостей, из которых половина были курсанты, было много. Настя в красивом белом платье была похожа на принцессу, и ее муж Виктор не сводил с нее глаз.
Машка сидела рядом со своими родителями и чувствовала себя крайне неловко под взглядами молоденьких курсантиков. В своем коротеньком, изящном платье, которое подчеркивало ее стройную фигуру, она чувствовала себя какой-то  фифой. Ей казалось, что она выглядит старше своих лет, и ее это очень смущало.
Курсанты ухаживали за ней  на перебой. Один наливал ей сок в бокал, другой подавал салатики, третий салфетки.
«И чего прицепились они ко мне? - с досадой думала  девочка. – Как  будто я не могу сама взять то, чего мне надо».
Однако она не показывала вида, что ей неприятны ухаживания курсантов и мило улыбалась им всем, хотя ей хотелось просто встать и уйти отсюда на волю, снять это «взрослое» платье, надеть свои джинсовые шорты и махнуть с Ленкой и Ксенькой на пруд.
Машка так сильно размечталась о своей свободе, что не заметила, как начались танцы.
- Девушка, можно вас пригласить? – Маша вздрогнула, подняла свое жующее лицо и увидела перед собой черненького симпатичного курсанта, приглашающего ее на медленный танец.
«Я не хочу!»  – хотелось ей сказать на это приглашение, но она увидела, что мама ободряюще кивает ей головой.
- Ну ладно… - сказала она курсанту и, торопливо  проглатывая еду,  встала из-за стола.
Курсантик вывел ее на середину зала, где уже кружились многие пары. Машка тайком поглядела на «своего» курсанта, который ей казался очень взрослым, сильным и высоким. От него волнующе пахло туалетной водой, и он не сводил глаз с ее лица.  Девочка неуверенно положила свои тонкие руки ему на плечи, прямо на его погоны, а курсант обхватил ее за талию и плотно прижал к себе.
Маша почувствовала, что у нее закружилась голова, затряслись руки. Она ощущала сквозь военную форму горячее тело парня, и это обстоятельство ввело ее в крайнюю степень беспокойства. Девочка попыталась отодвинуться от курсанта, чтобы не так плотно прижиматься к нему, но тот еще сильнее прижал ее к себе. Маше показалось, что ее хрупкая душа и молодое тело попали в западню чего-то тяжелого, душного, плотского.
 Девочка посмотрела по сторонам и обнаружила, что все танцевали так же как она со своим курсантом – прижавшись вплотную…
 Когда наконец-то музыка смолкла, курсант, усмехаясь, провел Машу на ее место за столом. Девочка заметила его усмешку, и ей это показалось очень обидным. Она почувствовала, что сейчас заплачет, и поспешно встала со своего места.
- Ты куда? – спросила ее мама.
- В туалет, – тихо ответила Маша и поспешила скорее скрыться ото всех, чтобы никто не успел увидеть ее слез.
- Почему я плачу? - думала Маша, закрывшись в туалете, и тут же ответила сама себе:
- Потомучто мне гадко на душе! Но почему же мне так гадко? Потомучто я чувствую себя оскверненной! Меня нельзя так трогать, так  плотно прижимать к себе! Этот курсант даже не заговорил со мной, а только тискал меня и, в конце концов, усмехался над моей неискушенностью!
Маша никак не могла унять свои слезы, ей никак не удавалось успокоиться.
- Господи! Почему в книгах люди такие благородные, чистые, честные, а в жизни одна грязь?! – девочка вспомнила своих одноклассников, у которых сквернословие было в порядке вещей, вспомнила накрашенные лица одноклассниц и бесконечные нечистые шутки мальчишек.
«А ведь каждый из них по отдельности не плохой. В каждом есть что-то хорошее. Может быть это возраст такой гадкий?  Может быть потом они все станут более человечными?   А сейчас просто невозможно находиться среди  них… Как я выдержу все это? И когда закончится у них этот переходный возраст?» - размышляла Маша, а слезы, между тем, постепенно переставали течь. Наконец девочка умылась и вышла в коридор. Она заглянула в зал, где проходила свадьба и обнаружила, что танцы еще не закончились. Ей не хотелось возвращаться туда, и она пошла по закоулкам коридора в другую сторону. Вскоре она нашла черный выход и вышла на улицу. Летний вечер встретил ее пением сверчков и теплым ветром.
«Все. Я не вернусь туда!» - решила Маша и направилась в сторону своего дома.
- Ма-ашка-а! – услышала она вдруг и оглянулась на зов. Это были Ленка с Ксенькой. Они стояли у входа в кафе и через стекло любовались свадьбой. Машка подошла к ним.
- А ты чего не на свадьбе? – спросила ее Ленка, любительница всякого рода застолий.
- А я уже все! Я уже там была – хватит!
- Маш, тебе в этом платье лет шестнадцать дашь, - сказала Ксенька, разглядывая подругу.
- Ну а мне-то четырнадцать! Только вот курсанты, наверное, подумали, что мне больше…
- И чего? – оживились Ленка с Ксенькой.
- Да ничего… Ухаживали, как за взрослой…
- Ух, ты! Вот бы мне так! – воскликнула Ленка. – А танцевать тебя приглашали?
- Угу.
- А ты что? – спросила Ксенька.
- Танцевала, – буркнула Машка.
- И как?
- Не знаю…
Ленка с Ксенькой понимающе переглянулись. Они знали, что Машка такая – дикая. Недавно они ходили на дискотеку в военный городок, так Машка только два раза сходила потанцевать с курсантами, а потом – все.
« Я, - говорит, - не могу, чтобы меня кто-то трогал. Они вон со всеми подряд танцуют, а потом со мной – мне противно».
Ксенька ее тогда тоже святошей обозвала, а Маша, услышав опять слово «святоша», не удержалась и спросила:
- А кто это «святоша»?
- Это ты! – смеясь, ответила ей Ксенька.


«Я у мамы спрошу про святошу.  Уж она-то мне ответит»,- подумала Машка, засовывая бидон с земляникой в рюкзак.  От тяжести в душе не осталось и следа. Вчерашняя свадьба, танец с военным – все это, благодаря умиротворяющей природе удалилось, уменьшилось, потеряло свою значимость. Что-то огромное, великое вытеснило все горести из Машиного сердца.
«Здесь так хорошо, так незыблемо, что и умереть не страшно, - подумала девочка, любуясь на залитую солнцем разнотравную поляну. – Кажется, что даже если умрешь, то все равно будешь жить».
Она снова почувствовала себя какой-то вечной частичкой мироздания, которая была всегда – даже до своего рождения.
Домой Маша вернулась уже на закате.  Усталая, но счастливая, она тащила велосипед на свой этаж.
- Ой, как ты долго, Маша! Я уже волноваться стала! – встретила ее у порога мама.
- Да я после леса еще и на пруд заехала. Так здорово! – радостно сказала Маша.
- Маша, а если б ты утонула? Когда ты с подружками, я так не волнуюсь за тебя, но одна…
- Не бойся, мамочка, я у берега плавала, - успокоила маму  девочка, вспоминая, как несколько раз переплыла пруд.


- Мамочка, а кто такая святоша? – спросила Машка, вошедшую в кухню маму. Мама удивленно посмотрела на сидящую за столом дочь с аппетитом уминающую жареную картошку и переспросила:
- Святоша?
- Да.
Мама немного подумала, потом сказала:
- Я точно не знаю… А где ты услышала это слово?
- Меня так в школе Любка Кривобокова обозвала, а потом еще Ксенька, - и Машка рассказала, при каких обстоятельствах удостоилась этого прозвища. Мама выслушала рассказ дочки и сказала:
- Знаешь, кто сам делает неприглядные поступки, тому противно видеть в ком-то что-то чистое и святое. Вот они и вкладывают все презрение к святости в это презрительное слово «святоша». Так что радуйся! Святоша – это значит святая!
Мама снова вышла из кухни, а Машка, доедая картошку, задумчиво посмотрела в окно. Красный диск солнца уже наполовину опустился за далекий лес, в котором она была сегодня.
«Разве я святая?» - подумала девочка, вспоминая свои неприглядные поступки.
«Нет, я не святая» - окончательно решила она, все же радуясь в душе тому, что это оскорбительное, как ей казалось, прозвище «святоша» по своей сути оказалось как бы комплиментом.


Глава 4
          9 класс

Незаметно прошло лето, и снова начались школьные будни. Ксенька действительно перешла в 9«А» к Машке. С ее приходом начались новые проблемы. Мальчишки все до единого постоянно задирали новенькую, а та вместо того, чтобы смолчать, отвечала им тем же: ее обзовут – она тоже, ее толкнут – она тоже. Ксенька оказалась одновременно ранимой и задиристой. А тут как раз разрешили свободную форму в школе – хочешь ходи в школьной форме, не хочешь, ходи в чем хочешь, хоть в штанах. Машка продолжала приходить на занятия в школьной форме, а Ксенька сразу же отказалась от формы, и однажды пришла в широких клетчатых штанах, в которых она походила на мальчика Гавроша. Мальчишки из-за этих Ксенькиных штанов словно с ума посходили – штаны не сходили у них с языка.
- Сырова, дай штаны поносить!
- Сырова, ты с какого бомжа сняла эти штаны?
- Сырова, ты урод! – неслось со всех сторон, а Ксенька не оставалась в долгу.
- Сам урод! – кричала она не в силах смолчать на оскорбления, сыпавшиеся в ее адрес.
После уроков мальчишки караулили бедную Ксеньку, чтобы пощупать ее где-нибудь под лестницей или в раздевалке. Машка по-настоящему страдала за свою подругу, но совершенно не знала, как ей помочь. Ксенька пришла из самого тихого, из трех параллельных, класса. Она даже представить себе не могла, что подвергнется такой травле в Машином классе. Саму Машку в классе мало кто терроризировал, потомучто она, чуть что, сразу начинала плакать, а вот Ксенька так смешно орала, в ответ на оскорбления в свой адрес, что мальчишки  мимо нее не могли спокойно пройти.
- Не связывайся с ними! – упрашивала ее как-то Маша. – Молчи в ответ, и они отстанут от тебя.
- Да уж, отстанут! Как же! – возмутилась в ответ Ксенька.
- Ты бы лучше заступилась за меня, чем учить, - обиженно добавила она. – Ведь ты подругой моей считаешься, а сама стоишь всегда в сторонке, когда они хватают меня!
Машке стало стыдно. Действительно он никогда не заступалась  за Ксеньку... Но теперь она решила, что обязательно будет защищать ее.
Как-то после уроков, это было уже перед Новым годом, мальчишки опять подкараулили Ксеньку. Она вместе с Машкой спускалась с лестницы и весело разговаривала с ней.
- О, Сырова в штанах! – произнес толстый Димка Пчелов, приближаясь к Ксеньке и оттесняя Машку.
- Сырова! Мы тебя сейчас щупать будем! – нагло заржал худой и длинный как жердь Виталька Барханов, вытягивая вперед свои длинные,   руки. Позади них маячили еще трое самых наглых пацанов девятого «А» класса.
Машка, оттесненная мальчишками решила во чтобы то не стало заступиться за Ксеньку, похожую сейчас на затравленную собачонку.
- Отстаньте от нее! – громко закричала она и ударила своим портфелем Пчелова по голове. Тот от неожиданности даже присел. Остальные мальчишки оторопели на мгновение, а Машка, не ожидавшая сама от себя такой смелости, испугалась. Но Ксеньку Машкин поступок взбодрил, и когда опомнившийся Барханов протянул к ней руки, она неожиданно схватила его за одну руку и укусила ее.
- А-а-а! – завопил от боли Барханов. А Машка в это время и его огрела по голове.
- Ах вы, стервы! – произнес Речкин и мальчишки всем скопом накинулись на девочек. Машку кто-то больно ударил кулаком в спину. От боли она словно ополоумела. Она остервенело накинулась на мальчишек, ногтями раздирая им лица в кровь, кусаясь и визжа как ненормальная. Ксенька тоже не давала спуска своим врагам, она направо и налево лупила их мешком со сменкой.
Наконец покусанные, с изодранными в кровь лицами мальчишки  отстали от них.
- Пацаны, они психованные, - подвывал Речкин, вытирая ручеек крови со лба.
- Они бешенством болеют! К ним нельзя подходить! – отряхивался, поднимаясь с пола, Барханов.
Девочки тем временем подняли с пола свои портфели и сменки и скорее побежали с места битвы.
С тех пор мальчишки оставили Ксеньку в покое.
- Она психованная вместе со своей Дождевой, - слышали девочки разговоры мальчишек о себе.
- Машка, спасибо тебе, ты оказывается настоящая подруга! – долго после этого хвалила Машку Ксенька.
- Да какая я там… Вон как долго не заступалась за тебя… - виновато отвечала Маша.
- Ну ты же вообще трусиха! Я даже не думала, что ты из-за меня сможешь стать такой смелой – оправдывала ее Ксенька. – Молодец!

Скоро наступили зимние каникулы. Машке и Ксеньке этой зимой исполнилось по пятнадцать лет, а Ленке было уже целых шестнадцать с половиной.
Машка в валенках и телогрейке отправилась на улицу. Белый снег ослепил ей глаза, а морозный воздух перехватил дыхание.
- Ах! – восхитилась Машка, любуясь на покрытые инеем деревья. – Да тут оказывается как в сказке! Хорошо-то как! А я дома пол дня просидела!
Девочка, весело заскрипев снегом, побежала звать подружек на улицу. У Ксенькиного дома она столкнулась с Борисом, который обиженно посмотрел на нее.
«Обижается, что я на него внимания не обращаю, - промелькнуло у нее в голове.  – И пусть обижается. Пижон!»
Презрительно окинув взглядом паренька, Машка забежала в Ксенькин подъезд.
Скоро обе девочки выбежали на улицу. Ксенька тоже была одета в валенки, телогрейку и шапку ушанку.
- Сейчас настала мода зэков, - шутила Машка по поводу их верхней зимней одежды.
Девочки хотели уже отправиться за Ленкой, но тут Ксенька заметила Державина Лешку, который ей все еще нравился. Лешка шел внизу, мимо бани.
- Маша, бежим! Сейчас мы мимо него пройдем, а ты гляди – смотрит он на меня или нет! – скороговоркой произнесла Ксенька и погналась вниз, к бане, увлекая за собой Машку. Они неслись на перерез мальчику, который ничего не замечал. Не добегая до него, девчонки перешли на ходьбу.
- Смотри! – напомнила Ксенька, а Маша сразу догадалась, что ей нужно смотреть на Лешку, чтоб увидеть смотрит он на Ксеньку или нет. Они прошли перед носом мальчика, и Маша честно смотрела на него, чтоб заметить, куда он смотрит. Лешка шел, смотря себе под ноги. Его нос был красный от мороза, из-под вязаного петушка выбивались светлые длинные волосы, а на плече болталась спортивная сумка. Он равнодушно посмотрел на девочек переходящих ему дорогу и встретился взглядом с Машей. Его худое лицо, красный нос и умные глаза показались Маше удивительно красивыми. Она заметила, что Лешка вдруг залился краской и опустил смущенно глаза. Машка растерялась, тоже покраснела… Но вот они прошли мимо, а Лешка пошел дальше.
- Ну что? – спросила Ксенька Машу. – Смотрел он на меня?
Машка смутилась, снова покраснела, но все же ответила:
- Смотрел!
- Ах! – воскликнула Ксенька. – Бежим!
- Куда? – удивилась Маша.
- Опять мимо него пройдем! Бежим обратно наверх! Он на остановку идет – на тренировки он ездит. Скорее! – Ксенька схватила Машку за руку и поволокла ее за собой.
Лешка поднялся к кафе, направляясь к автобусной остановке. Вдруг, из-за угла кафе появились снова Ксенька и Машка. Машка снова смотрела на него во все глаза, а Ксенька нарочито равнодушно смотрела в сторону.
Лешка недоуменно посмотрел на них. Он даже приостановился и оглянулся вниз, туда, где была баня, где он почти только что видел этих девчонок.
Машке вдруг стало очень смешно, и она  засмеялась, прикрывая лицо варежкой. Краем глаза  она заметила совершенно обескураженное лицо мальчишки.
- Слушай, Маш! – обратилась к ней Ксенька, когда Лешка скрылся из вида. – Помнишь, ты Борису письмо в стихах написала?
- Помню! – фыркнула Маша. – А чего?
- Да просто я тоже хотела Лешке написать, но никак не придумаю чего бы ему написать.
- А-а-а… - понимающе кивнула головой Машка.
- Да чего «а-а-а», - передразнила ее Ксенька, но тут же сделала умоляющее лицо. - Маш, пожалуйста, сочини мне что-нибудь для Державина, а я ему пошлю.
- Да запросто! – обнадежила ее Маша. – До завтра подождешь?
- Подожду, – кивнула головой Ксенька. – Ну что, к Ленке пойдем?
- Пойдем! – и девочки весело побежали по скрипучему снегу.



- Девчонки, гляньте! – прямо у порога показала Ленка свою руку. Машка с Ксенькой воззрились на Ленкину руку и увидели с внешней стороны кисти у большого пальца красную татуировку ЛЕНА.
- Ух, ты! – обрадовалась Ксенька. – Как это ты сделала?
- Очень просто! – ответила с готовностью Ленка. – Надо взять иголку и до крови нацарапать какое-нибудь имя. Царапины скоро покроются болячками, потом болячки отпадут, и под ними  останутся красные буквы – вот и все.
- Так просто! – восхитилась Ксенька.
- Но только когда все совсем заживет, то тогда совсем ничего не останется, – добавила Ленка.
- Слушай, Лен, дай мне иголку! Я тоже сейчас себе сделаю татуировку – напишу ЛЕША.
Ксенька уселась на корточки у Ленкиного грязного порога, ожидая, когда подруга принесет ей иголку. Машка тоже хотела опуститься на корточки рядом с Ксенькой, но увидела как в том месте, где она хотела прислониться к стене, ползет таракан.
- Ай! – шарахнулась  она от стены. Оглядев грязную квартиру подруги, девочке скорее захотелось уйти отсюда. Полы и стены были грязные, через открытую дверь в кухню виднелась грязная газовая плита и куча грязных тарелок в раковине. Кругом ползали тараканы.
- А ты будешь делать татуировку? – обратилась к Машке Ксенька.
- Не знаю, – пожала плечами девочка.
- Тоже делай! Лен, две иголки тащи! – крикнула неугомонная подруга.
- Может вы в комнату войдете, разденетесь? – спросила Ленка, неся две иголки.
- Нет! – скорее ответила Маша, с отвращением глядя на ползающих кругом тараканов.
- Мы быстренько! – поддержала ее Ксенька.
Скоро на руках у девочек были выцарапаны надписи. У Ксеньки было нацарапано ЛЕША, а у Маши БОРИС. Они на всякий случай прижгли царапины спиртом, и пошли, наконец, на улицу.


До маминого прихода оставалось пятнадцать минут. Машка как угорелая носилась по квартире, наводя порядок. С завидной быстротой  она подмела и помыла пол, пропылесосила паласы, и теперь ходила с тряпочкой -  вытирала пыль. На ее руке отчетливо виднелось нацарапанное имя БОРИС.
  «Кошмар какой-то! – думала девочка, без конца поглядывая на расцарапанную руку. – Что мне мама скажет на это? А папа?»
Машке стало страшно. Закончив уборку, она поспешила заклеить царапины пластырем.
Когда пришла мама, в квартире царил идеальный порядок. На плите варилась картошка в мундире, а Маша разделывала на столе селедку.
- Ой, доченька, как хорошо с тобой! – благодарно обняла ее за плечи мама. – Дома порядочек, ужин готов! Как хорошо, что ты девочкой родилась, да еще такой умненькой и хорошенькой!
От того, что ее похвалили, Маша засветилась от счастья.
- Но что у тебя с рукой? – испуганно спросила  мама, увидев на руке дочери пластырь.
- А, обрезалась чуть-чуть, - как можно равнодушнее ответила Маша.
Скоро пришел с работы и папа, и вся семья уселась с тарелками в зале смотреть телевизор.
А перед сном, Маша, вспомнив свое обещание, данное Ксеньке, стала писать для ее Державина послание в стихах. Она поудобнее устроилась на своей кровати, взяла тетрадку с ручкой и сосредоточилась. Вот перед ее глазами возник образ Державина – высокий, угловатый, но уже плечистый, и Машке вспомнилось, как он заступился за нее летом, когда Измаил приставал к ней. А сегодня… Маша словно наяву увидела сегодняшнего Лешку с красным от мороза носом,  его голубые умные глаза… Его смущение…
«Он замечательный!- подумала девочка. – Не то что Борис… А Державин еще и спортом занимается.  Ксенька сказала, что он почти каждый день на тренировки ездит».
Ксенька рассказывала Маше, что Державин нравиться ей уже целый год. Маша подумала, что ей так долго еще никто не нравился. Девочка посмотрела на свою руку, залепленную пластырем:
«И зачем я только нацарапала БОРИС? Ведь он мне уже не нравиться! – подумала она. – Ну, ничего, Ленка же сказала, что когда заживет, то ничего не останется».
Маша еще раз вызвала в своем воображении образ Державина Лешки и легко и просто, само собой написала стихотворение:

Светлые длинные волосы
На твоей голове,
Ласковый голос твой слышится
Мне даже во сне.
Что-то в тебе необъятное
Душит и ранит меня –
Тайное, тайное, тайное
Сокрыли твои глаза.
Кружится снег в свете фонарей,
И весь этот снег – это ты,
И куда бы теперь не смотрела я –
Вижу твои черты.
Имя твое и фамилия
Теплые, как закат;
Строчки не трудно пишутся –
Они о тебе говорят.
В школе на перемене
Я увижу тебя,
Пятнадцать лет мой возраст
И все в нем ерунда.
Нет, я люблю не со страстью,
И не хожу в бреду,
Я по ночам не маюсь
И может, вообще не люблю…

Маша перечитала написанное на одном дыхание стихотворение и почувствовала какое-то теплое радостное удовлетворение.
- Как хорошо получилось! – прошептала она. – Но все - пора спать.
Девочка выключила светильник и легла, положив под подушку тетрадь с только что написанным стихотворением.
В эту ночь ей приснился сон, будто она спускается по школьной лестнице с другими одноклассниками, а на встречу ей поднимается Державин. Он ласково смотрит на нее, и Машка под его взглядом чувствует себя счастливой. «Милая Маша», - говорит  мальчик и протягивает ей большую сдобную булку в форме сердца, а сам исчезает. Весь сон потом Маша искала зачем-то Лешку и чувствовала во сне ужасную тоску оттого, что не может его найти…
А утром ее разбудил звонок в дверь. Девочка не хотела вставать, и   решила не обращать внимания на звонок. Но в дверь снова позвонили, потом еще раз позвонили. Маша нехотя встала с постели и, прогоняя последние остатки сна, пошла узнавать, кто же это там пришел такой назойливый. Это была Ксенька.
- Привет! Ты спала что ли? - спросила она с порога, обдавая Машу свежестью и холодом.
- Ага!
- Я так и подумала. Звоню, звоню тут… Ты написала мне для Лешки?! – Ксенька взыскательно посмотрела на лохматую  спросонья подругу.
- Написала,- зевая, кивнула Машка. – Пошли.
Девочки зашли в комнату, и Машка прыгнула на свою неприбранную кровать, где у нее под подушкой лежала заветная тетрадь.
- Давай! – протянула руку Ксенька, когда Маша достала свою тетрадку.
- Подожди! – Маша вскочила, подбежала к стене и сняла с нее гитару. – Я тебе спою этот стих. Садись!
Ксенька, сбросив шапку и телогрейку, уселась в кресло у письменного стола, а Машка села напортив нее на свою кровать и  из-под ее пальцев зазвучали красивые аккорды. Она какое-то время просто молча играла, а Ксенька во все глаза смотрела на нее и ждала.
Светлые длинные волосы
На твоей голове,
Ласковый голос твой слышится
Мне даже во сне…
Машка запела так вдохновенно, так просто, но в тоже время задушевно, что Ксенька просто замерла в очаровании. А Маша будто видела перед собой Лешку  и будто слышала его слова из сна: «Милая Маша!», а потом, во сне, он исчез, и она его искала… Какой мучительный сон! Скорей бы он забылся!
Машка допела и замолчала. Ксенька тоже несколько мгновений молчала. В комнате стало тихо, только часы на стене уютно тикали.
- Маша, это просто бесподобно! Ты настоящий талант! – Ксенька схватила тетрадку со стихотворением и радостно запрыгала.

Немного позднее они вышли на улицу. Ксенька несла в руках конверт с письмом, на котором было написано: «Державину Леше (лично в руки)». Девчонки подошли к дому, где жил Державин.
- Я знаю, что он живет в четвертом подъезде, а вот в какой квартире не знаю, – растерянно сказала Ксенька, глядя в черноту Лешкиного подъезда.
- А ты положи письмо в подъезде на видное место, он и увидит, когда пойдет куда-нибудь.
- А ты что – со мной не пойдешь? – испуганно спросила Ксенька. – Я одна боюсь с этим письмом там фигурировать! Вдруг он как раз выйдет!
- Пойду, пойду я с тобой! – успокоила ее Машка.
- Тогда пошли!
Девочки вошли в подъезд и остановились, привыкая к темноте. Но скоро их глаза привыкли к полумраку, царящему  здесь, и они поднялись к почтовым ящикам. Ксенька пристроила письмо на видном месте, и в этот момент где-то на верху хлопнула дверь.
- Это он! – вытаращив глаза, зашипела Ксенька и, давясь от смеха, девочки опрометью бросились вон из подъезда. Они выбежали на улицу и побежали прятаться за  угол соседней пятиэтажки. А из Лешкиного подъезда скоро вышел незнакомый мужчина.
- Это был не он! – хихикая, сказала Машка.
- Ой, не могу! – загибаясь от смеха, произнесла Ксенька. – Представляю, что будет, когда он прочитает мое письмо!
- Ничего не будет! Ты же не подписалась своим именем в том письме. Так что Лешка может быть никогда и не догадается, кто это ему такое стихотворение написал.
- Да, - согласилась Ксенька, - Лешка теперь на любую девчонку может подумать… Ленка же говорила, что у них в классе почти все девчонки в него влюблены.
Машка фыркнула, подумав, что никогда больше не влюбится ни в одного мальчишку. Но почему-то ей вспомнился ее сегодняшний сон, в котором она искала Державина.
«И чего это мне Ксенькин жених приснился? Еще этого-то мне не хватало!» - с досадой подумала она.



Машка закрылась в ванной и плакала. Сквозь закрытую дверь были слышны крики мамы и папы.
- Дурища, какая! Это ж надо было додуматься татуировку себе сделать! - кричала расстроенная мама. – Я думала, что ты гораздо умнее, а ты оказалась совсем дурищей!
- А ты подумала о том, что вырастишь, замуж выйдешь? Что ты мужу скажешь? – вторил маме папа.
Машка плакала, слушая эти крики, и ругала себя за то, что потеряла бдительность и забыла залепить пластырем свою татуировку. Родители еще долго шумели, но постепенно они успокоились. Маша решила, наконец, им объяснить, что у нее не татуировка, а просто царапины. Она потихонечку  выглянула из ванной и сразу же столкнулась с мамой.
- О! Вот она! Дурища! – воскликнула мама, увидев высунувшуюся из своего убежища дочь. Но Маша заметила, что мама уже не такая сердитая, и даже с жалостью смотрит на ее заплаканное лицо.
- Мамочка, но ведь у меня не татуировка, а просто царапины. Они заживут, и ничего не останется, - жалким голосом произнесла Маша.
- Как не татуировка? – сердито произнесла мама, - А почему ты сразу об этом не сказала?
- Я сказала, но вы не слушали меня! Вы же сразу стали кричать, и я не могла ничего объяснить, – голос у Маши задрожал, и она снова заплакала.
- Бедная моя, дурища! – обняла ее мама, чувствуя вину за то, что так сразу раскричалась на дочь, не дав ей возможности и рта раскрыть.
Папа в это время был на кухне и через открытую дверь слышал весь разговор жены с дочерью.
- Интересно только, когда заживут эти царапины? – высунулся он на минуту из кухни.
- Через две недели, - судорожно вздыхая, ответила Маша.
- Откуда ты знаешь? – с сомнением в голосе спросила мама.
- Потомучто Ленка делала такую же «татуировку» и она у нее уже прошла, как раз месяц прошел, – объясняла девочка. – И мне до месяца осталось всего две недели.
- Ой, дочка, связалась ты с этой Ленкой! – неодобрительно покачала головой мама. – У нее родители алкоголики, брат в тюрьме, дома грязища, тараканы кругом ползают. Ты ж сама об этом рассказывала! А у самой Ленки, говорят, вши.
- Да нет у нее никаких вшей, - заступилась за подругу Маша. – А вообще она очень интересный человек - рукопашным боем занимается. У нее дома столько медалей, кубков, грамот – это ей все за ее победы дали. И лес она любит, как я, и стихи даже пишет… Тут Машка осеклась, вспомнив, что Ленка написала всего одно стихотворение:
Сижу я у окна одна:
Звезд тыкано намыкано,
Луна пришпандыкана…
- Да пусть дружит с кем хочет! – опять высунулся из кухни папа. – Нашей Маше скучно будет с тихими прилежными девочками. Она у нас слишком живая.
- Ладно  уж… - махнула рукой мама.


На следующий день Маша ходила провожать свою двоюродную сестру Настю. Вместе с мужем сестра уезжала на Украину, где жили родители ее Виктора, которые приобрели им там отдельную квартиру.
Маша стояла на перроне вместе с тетей Эллой, Настиной мамой и махала вслед удаляющемуся поезду. Счастливые лица Насти и Виктора в окне медленно удалялись вместе с поездом. Сестра уезжала беременной и была полна самых радужных надежд. Ее Виктор оказался на редкость заботливым мужем. Он души не чаял в своей молодой жене и с нетерпением ждал появления на свет их ребенка.
Маша, видя их счастливые лица, размечталась о том, что это она уезжает сейчас в счастливую неведомую жизнь, а рядом с ней такой невозможно хороший муж! Такой… Такой, как Лешка Державин…



Глава 5
Десятый класс.


Со всех сторон к школе стекались ученики в парадной форме и с цветами. Машка тоже шла с цветами, в белом гипюровом фартуке и в новых туфельках на каблуках. Она впервые сегодня была на каблуках и с непривычки ее ноги очень устали. К тому же еще школа находилась в низине, и Маше было очень неудобно на каблуках идти под горку. Под конец пути девушка даже стала прихрамывать.
  «И как это девчонки ходят на этих каблуках? – думала она. – Это же просто кошмар какой-то!»
Сегодня она очень волновалась. Из их «А» класса в десятый пошли всего одиннадцать человек, а из «Б» класса целых двадцать два. Но теперь не было ни «А» класса, ни «Б» класса, а был только один десятый объединенный класс.
Машка быстро нашла своих, но ей показалось, что пришла она не в свой класс, а в класс «Бэшек», потомучто их было большинство. Измаил, как всегда  был в центре внимания и сыпал шутками. Девчонки весело чирикали с ним и заливисто смеялись.
Маша пристроилась в заднем ряду и, пока не началась линейка, с интересом смотрела по сторонам. Вокруг все было таким волнующе торжественным, будто впереди всех ждало что-то необычайное. Белые рубашки мальчиков, белые банты девочек, море цветов и громкая песня из школьных динамиков:
Школьные годы чудесные
С книгою, с дружбою, с песнею,
Как они быстро летят,
Их не воротишь назад…
Маше показалось, что сегодняшний день, выхваченный из череды других дней, тоже уйдет в прошлое, и когда-нибудь она будет вспоминать, как стояла она на школьной линейке со своими юными одноклассниками, а впереди была вся жизнь. Ей показалось, что она уже сейчас вспоминает сегодняшний день с высоты прожитых дней, и ей сейчас будто бы не шестнадцать лет, а гораздо больше…
«Ну вот, - грустно подумала она. – Снова я думаю о себе сегодняшней в прошедшем времени…»
Задумавшись, девочка не сразу заметила, что линейка уже началась. Она опомнилась только тогда, когда к ней подошла их новая классная руководитель Ольга Олеговна и за плечи поставила ее в ряд.
Линейка как всегда шла долго, ученики уже устали стоять и в рядах началось шаловливое движение. Машка с грустью подумала о Ксеньке с Ленкой. Обе подруги не пошли в десятый класс. Ксенька поступила в училище на повара, а Ленка… Бедная Ленка никуда не могла поступить. А все из-за того, что у нее не сложились отношения с историком Геннадием Петровичем, и он вывел ей двойку по истории за год. Аттестат был испорчен, и Ленка пошла работать санитаркой в больницу, куда ее устроила мать, которая тоже там работала санитаркой.
Хорошо еще, что лето подруги провели как всегда вместе. Машка с Ленкой, когда у той были выходные, ходили в лес за грибами, ездили на велосипедах в поля за подсолнухами и кукурузой. Ксенька ходила с ними только на пруд, а в лес и за кукурузой она была не любитель ходить.
Маша почувствовала, что совсем не может стоять  в этих хорошеньких туфельках на каблучках, а линейка, все продолжалась. Сейчас на крыльце школы выступала с речью директор. Она все говорила и говорила… Маша потихонечку сняла туфли с ног и в одних колготках встала на асфальт. Ей показалось, что кто-то сбоку наблюдает за ней. Она повернула голову и встретилась взглядом с высоким, стройным парнишкой с длинными светлыми волосами, в котором не сразу узнала Лешку Державина. Он за лето вырос еще больше, еще больше раздался в плечах, и   стал похож на викинга. Его угловатая фигура возвышалась над другими мальчишками. Лешка догнал своим ростом даже самого высокого из «Бэшек» Измаила.
«Вот это да! – подумала Машка, бесцеремонно разглядывая мальчика. – Жаль Ксенька не пошла в десятый, сейчас бы она в восторге была от своего Державина!»
Между тем Лешка под пристальным взглядом девочки   засмущался, его лицо покраснело до корней волос. Он отвернулся от нее, а Машка заметила, что у него даже шея покраснела.
«Что это с ним?» - недоуменно подумала  она, чувствуя, что мучительное  волнение Лешки передается и ей. У нее даже сердце в груди заколотилось.




После линейки все классы зашли в школу и разошлись по своим классам. В этот день был только один урок – урок мира. Маша сидела за партой и в пол-уха слушала Ольгу Олеговну. Ее очень беспокоили взгляды, которые на нее бросал Державин. Казалось, что его так и тянет смотреть на нее.
«Батюшки светушки! В меня, кажется, Ксенькин Державин влюбился!» – волнуясь, думала Машка, и ее сердце сладко замирало в груди…
С этого дня  девочка все больше и больше убеждалась в том, что она нравится Лешке, потомучто он просто не сводил с нее глаз. Она сидела в крайнем ряду у одной стены, а Лешка в крайнем ряду у другой стены, и он все уроки сидел  вполоборота, оперевшись спиной о стену и непрерывно смотрел с нежностью на Машу.
На девочку эти взгляды производили такое впечатление, что она, придя домой, никак не могла успокоиться. А главное, она не знала, что ей вообще делать в такой ситуации. Она делала вид, что не замечает ничего, но ее сердце из-за Лешкиных взглядов колотилось в бешеном ритме.
Бывало Машка, набравшись смелости, поднимала глаза на Державина и  с волнением  замечала, что тот   вздрагивает под ее взглядами, краснеет и отворачивается.   Девочку в такие моменты охватывало какое-то мучительное  счастье. Ей казалось, что Лешка необыкновенный, что он не такой, как все. Учась с ним в одном классе, она узнала его поближе. Державину легко давались любые предметы, а на физкультуре ему не было равных. Все девчонки из класса были тайно влюблены в него… И вот такой красавец и умник не сводит глаз с нее, с простой и скромной Машки.
«Он, наверное, так смотрит на меня, потомучто думает, что это я ему послала письмо тогда зимой, – думала Маша, вспоминая, как писала для него стихотворение по просьбе Ксеньки. – Но ведь это действительно я ему написала. Это мое стихотворение, и я писала его, думая о Лешке».
Между тем дни шли своим чередом. В этом году литературу  у них стала вести другая учительница, Нина Леонтьевна. Маше она сразу понравилась. Круглая, как шарик, с короткой стрижкой, умная, волевая женщина. Она очень интересно вела уроки литературы. Раньше Маша не любила  литературу, ей было просто скучно на ней, но теперь девочка с удовольствием шла на этот урок. Ей нравилось, как учитель и одноклассники рассуждают по поводу, какой-нибудь прочитанной книги. Она с интересом слушала эти рассуждения, в ходе которых будто видела книжных героев с их характерами и переживаниями. Нина Леонтьевна сначала просила и Машу высказать свое мнение  о том или ином книжном герое, но потом перестала к ней обращаться. А все потому, что девочка очень смущалась, когда ее спрашивали. Конечно! Ведь на нее постоянно смотрит Лешка. Разве может она под его пристальными взглядами высказывать свои сокровенные мысли о чем-то или о ком-то?
Сам Лешка довольно умно рассуждал по любой теме, и по сочинениям у него всегда были пятерки. Маша тоже получала по сочинениям пятерки. Ей доставляло удовольствие выплескивать на бумагу свои   чувства и переживания.
Скоро Нина Леонтьевна стала, с согласия Маши, зачитывать ее сочинения перед классом. Лешка в такие моменты сидел, затаив дыхание, а Маша радовалась, что хоть в такой форме может открыть ему свою душу…
С одноклассницами Маше  не удалось сблизиться. Она чувствовала себя одиноко в этом классе. Даже с Линкой Демидовой,  с которой она сидела за одной партой, ей было как-то тяжело общаться. Маша чувствовала себя какой-то другой, какой-то слишком простой, наивной и откровенной. Все девочки были какими-то уверенными в себе. Они запросто общались с мальчишками и к робкой, вечно краснеющей Машке относились свысока. Маша не могла говорить приколами и бесконечными шутками, которыми общались между собой девочки ее класса. Она терялась, когда к ней кто-нибудь обращался не просто, а с шуткой или приколом. Один только Лешка, казалось, понимал ее. Он уже несколько раз, перебарывая свое волнение, пытался заговорить с  Машей, но девочка со страхом шарахалась от него. Она обнаружила, что совершенно не в состоянии сблизиться с ним. Ей казалось, что если она заговорит с Лешкой, то у нее от волнения или сердце разорвется, или она в обморок упадет.  А еще она боялась, что скажет ему со страху что-нибудь глупое и он тогда разочаруется в ней.
Линка Демидова, сидевшая с Машкой, давно заметила, что Лешка влюбленными глазами смотрит на ее соседку по парте, и ей было досадно. Она считала Машку простушкой. Красивой, но  простушкой.
А с Ленкой и Ксенькой Маша виделась теперь очень редко. Да и те редкие встречи очень разочаровывали девочку. Ксенька в своем училище научилась курить и теперь при встрече с Машей нарочито много курила и Маша просто задыхалась от дыма ее сигарет. Ксенька больше не стеснялась выражаться нецензурно при подруге, и всем своим видом подчеркивала свое призрение к наивной Машке.
Ленка осталась прежней, но она почти постоянно была на работе, а когда у нее были выходные, то Машке в это время было некогда. В десятом классе задавали много уроков, и приходилось просиживать за ними целыми днями.
Машка чувствовала постоянное одиночество. Школа и дом, дом и школа, а больше ничего. Один только Лешка своими взглядами грел ее душу… Девочка не знала, что Лешка до сих пор хранит ее стихотворение. Он не был уверен, что его послала ему Маша, но почему-то очень хотелось верить, что это она сочинила для него. И чем больше Лешка узнавал Машу, тем все больше и больше крепла его уверенность, что это стихотворение ему послала она, именно она. Ему казалось, что в Маше есть что-то такое, чего нет в других девчонках. Когда он впервые услышал ее сочинение, зачитанное Ниной Леонтьевной, то сразу понял, что она именно такая, как он представлял ее себе.
Первое время Лешка много раз делал попытки подружиться с ней. Он караулил ее перед школой возле подъезда ее дома, думая, что по дороге в школу сумеет разговориться с ней. Но Маша, выйдя из подъезда, и увидев его, менялась в лице. Лешка видел, что она бледнела, как полотно, а ее глаза выражали ужас и словно кричали:
- Не подходи ко мне! Пожалуйста, не подходи!
Лешке даже страшно становилось за нее, и он, вскоре, совсем оставил попытки сблизиться с ней. Он пытался не обращать на нее внимания, забыть ее, но все же не мог удержаться, чтобы не взглянуть на нее. А Машка успокоилась,  что он к ней не подходит, и стала бросать на него счастливые взгляды, которые будто говорили:
«Я люблю тебя, но только не приближайся ко мне, иначе ты все испортишь!»
И Лешка не подходил. Он продолжал быть самым лучшим другом бабника Измаила, и Маша удивлялась, как он может дружить с этим противным парнем. Но девочка вспоминала, что сама дружит с Ленкой, от которой шарахалась вся школа и успокаивала себя такой мыслью, что, наверное, в Измаиле есть что-то хорошее, раз Лешка так дружит с ним.



Однажды, возвращаясь из школы,  Машка увидела, как легковая машина на большой скорости сбила какого-то мужчину, переходившего дорогу. Мужчина от удара подлетел высоко в воздух, а потом с размаха упал…  Он умер сразу. Кто-то вызвал скорую, кто-то милицию, но Маша ничего не замечала. Она стояла в своей новой, купленной к новому учебному году шубке и смотрела неотрывно на лицо трупа, которое вначале мертвенно побелело, а потом стало каким-то желтым.   Застывший взгляд мертвых глаз вызывал ужас. Из открытого рта виднелись зубы и язык, а уши стали какого-то синего цвета.
«Как же так, - думала в потрясении Маша, - У него есть все, чтобы жить, но в нем нет жизни. Куда ушла из него жизнь? Он же только что был живой, а теперь его нет. Но жизнь, та самая жизнь, которая оживляла его, где она?»
Маша с новой силой ощутила всю трагичность земного существования. Мысли о смерти стали постоянно преследовать ее. Теперь, ловя Лешкины взгляды, она думала: «Ну что же ты глядишь на меня? Я всего лишь мешок костей, который живет, пока в нем есть жизнь…» Она теперь и в самой себе и во всех окружающих людях, включая Лешку и своих родителей, видела отпечаток смертности. На свое тело, стройностью которого она так гордилась, Маша теперь не могла смотреть без содрогания. А Лешка? Машка все свое будущее связывала с ним, но какое будущее, когда всю жизнь придется бояться, что в   любой момент смерть отнимет у нее этого дорогого сердцу человека. Шли дни, а тягостные мысли не проходили, и Маше хотелось уже сейчас, заранее, не иметь ничего, чтобы потом было нечего   терять… От этих дум она ходила сама не своя и видела, что Лешка замечает ее состояние, и не понимая в чем дело, бросает на нее сочувственные взгляды. Неизвестно сколько времени мучалась бы так Машка, но однажды Нина Леонтьевна попросила их достать любую книгу из Библии, чтобы познакомиться с литературой, написанной в те далекие времена.
Машка, услышав о Библии, очень заинтересовалась этой книгой. Она знала, что в ней написано о Боге. Девочка не верила в Бога, она любила природу. Но сейчас, когда ее мучил вопрос о смерти, ей захотелось узнать, есть ли вообще Бог и что Он вообще представляет из себя.
Но это был 1990 год, и Библию в это время было очень трудно достать. Машка съездила даже в Троицкий собор, надеясь, там достать что-нибудь библейское. Когда она вошла в собор, шла служба, люди хором пели какую-то молитву, и Машке показалось, что она попала на небо. На душе стало как-то тепло и сладостно. Пахло ладаном, свечами, а со стен на нее смотрели прекрасные лики святых. Маша остановилась охваченная светлой радостью и подумала, что здесь она испытывает такое же успокоение, которое она ощущает в лесу. Девочка стояла пораженная благолепием и торжественностью службы и не заметила, как простояла эту службу до конца. Но, увы, за свечным ящиком Библий не продавали.
Маша уходила из собора с каким-то светлым легким чувством, и ей еще больше захотелось почитать Библию.



Приближался Новый год. В школе перед зимними каникулами  решено было устроить дискотеку для старшеклассников. Все с нетерпением ждали этой дискотеки. Машка тоже ждала. У нее было красивое   платье, сиреневое и короткое, которое ей привезла приехавшая погостить Настя. Маше очень хотелось, чтобы Лешка увидел ее в этом платье.
- Маша! Ты просто чудо, как красива! Просто дыхание перехватывает! – говорила ей Настя, когда Машка примерила на себя это платье.
Маша сама чуть не задохнулась от восторга,   увидев себя в зеркале. Это платье очень выгодно подчеркивало ее плоский живот, точеные плечи и стройные ноги…
«Он обязательно должен увидеть меня такую!» - с ликованием подумала она о Лешке.
Но после первых восторгов на Машу снова накатила та самая смертная тоска.
«И чего я радуюсь? Смерть одна впереди, и моему красивому телу суждено когда-нибудь сгнить в земле. Я всего лишь мертвяк, который временно топчет эту грешную землю» - Маша смотрела на свое красивое отражение в зеркале, и ей казалось, что ее лицо не розового, а желтого оттенка, а глаза вот-вот остановятся в мертвом покое… И снова сердце ее болезненно сжималось от чувства тоски и безысходности. Жизнь казалась бессмысленной и глупой, и снова хотелось заранее отречься от всего, чтобы не больно было что-то или кого-то терять.
Но все же когда настало время идти на дискотеку, Машка пошла. Она вошла в актовый зал в своем красивом платье, чувствуя только одно: да я умру, но сейчас я живу! Ужасно хочется жить!!!
В зале уже было полно народу, но дискотека еще не началась. Машка мгновенно стала центром внимания:
- Ах! Ах! Вот это да! – раздавались вокруг нее восторженные голоса. – Ну и Дождева! Ух ты!
Маша, чувствуя одновременно и радость и смущение не знала куда себя деть. Одноклассницы в одно мгновение окружили ее и засыпали   вопросами.  Она им что-то отвечала, но нечаянно ее взгляд упал на группу мальчишек стоящих возле сцены. Среди них был и Лешка Державин. Он смотрел на нее. Он так на нее смотрел, что Маша задохнулась от волнения и почувствовала, как дрожь прошла по ее телу. Она уже не замечала ни одноклассниц, ни их веселые реплики – ничего. Она видела только ЕГО, высокого, с длинными светлыми волосами. А главное, это сознание того, что ОН тоже смотрит на нее и не может отвести глаз от ее потрясающей фигуры. У Машки закружилась голова, ноги стали какими-то ватными, и ей показалось, что она сейчас упадет в обморок. Но тут ее толкнули, потом еще и еще. Ее толкали со всех сторон – это началась дискотека и все вокруг начали танцевать.  Толкотня несколько привела Машу в чувство, и она обрела способность вновь видеть и слышать окружающее. Одноклассницы весело танцевали рядом с ней, музыка была такая веселая, что Машке тоже ужасно захотелось танцевать. Краем глаза глядя на Державина, она начала двигаться в такт музыки. Лешка не спуская глаз с Маши, тоже начал танцевать.
Через какое-то время заиграла медленная музыка, и был объявлен  белый танец. Лешку тут же пригласила Маринка Евстратьева из их класса. Он танцевал с Маринкой, но при этом смотрел на Машку. Маринка же прямо повисла на Лешке. Она обвила руками его шею и прижалась головой к его груди. Но Машка не замечала Маринку, она видела, как красив танцующий Лешка, как нежно он смотрит на нее. Она улыбалась ему счастливой улыбкой и будто говорила:
- Ты лучше всех! Я всегда буду любить тебя! Ты моя самая сокровенная тайна!
Счастье было так сильно, что Машиной душе даже было немного больно.
На следующий медленный танец Машу пригласил мальчишка из одиннадцатого класса. Он восхищенно смотрел на нее, но Машка видела только Державина, который на этот раз просто стоял, подпирая стену.
Но на следующий медленный танец, Лешка собирался, во что бы то ни стало пригласить Машку. Маше очень этого хотелось. И вот снова заиграла медленная музыка. Машка в напряжении  стояла возле подоконника, а Лешка направился к ней. Вот он все ближе и ближе… Девочке показалось, что ее сердце сейчас выпрыгнет из груди. Вот он идет к ней, такой красивый, с развивающимися от ходьбы волосами, вот сейчас он пригласит ее, и они будут танцевать. Он попытается заговорить с нею, а она дикая, общаться-то с людьми не умеет! Скажет она ему какую-нибудь глупость, и он разочаруется в ней, подумает, что она дурочка.
А Лешка все ближе и ближе… Но что это с Машей? Он снова  видит испуг, ужас в глазах этой девочки. Лешка даже приостановился в нерешительности, а Маша, оттолкнувшись  от подоконника, побежала к выходу и скрылась в дверном проеме. Державин хотел побежать за ней, но, вспомнив ее испуганные глаза, остановился…
А Маша бежала в это время на трясущихся ногах по школьному коридору, а перед ее глазами так и стояло умное лицо Лешки, его глаза полные любви к ней.
- Нет! – произнесла она со стоном вслух. – У меня сердце разорвется!  Я не могу! Не могу!
Наскоро одевшись в раздевалке, Маша выбежала на мороз. Черное небо было усеяно звездами, белое покрывало снега искрилось под лампочками фонарей. Девочка чувствовала в душе боль и счастье одновременно.
«Может быть это такая любовь? – подумала она. – Но она может пройти… Я ведь с детского сада влюбляюсь. Сколько раз уж влюблялась! Но Лешка! Лешка!»
Маша подумала, что с Лешкой она впервые ощущает духовное родство. И слов не надо – они общаются на уровне взглядов и отлично понимают друг друга. Но вновь и вновь вспоминая свое сильнейшее волнение, при приближении Лешки, когда мыльный пузырь.


- Привет! – крикнула Маша, встретившейся ей на улице Ксеньке. Накрашенная до неузнаваемости Ксенька бежала с сумкой из магазина, а Маша наоборот бежала  в магазин.
- О, Машка! Привет! – обрадовалась Ксенька. – Как дела?
- Нормально, а у тебя?
- Да тоже ничего. Ты в магазин что ли?
- Ага!
- А потом куда?
- Домой, а чего?
- А может, погуляем?
- Какой погуляем?! Мороз тридцать градусов! – Машка потерла красные от мороза щеки и нос.
- Ну, тогда пошли ко мне, поболтаем. А в магазин потом сходишь.
Маша подумала, что до прихода родителей   еще много времени, и она успеет и в магазин сходить и убраться.
- Ну, ладно, пошли к тебе! – ответила она Ксеньке. – Только ты матом не ругайся, хорошо?
- Ой, ну ты все такая же святоша! – язвительно заметила Ксенька, но тут же сказала:
- Ладно, ладно, не буду при тебе выражаться!


- Ксень, а ты помнишь Державина? – спросила Машка подругу, когда они уютно расположились на диване дома у Ксеньки.
- Лешку что ли? Конечно помню, только он мне больше не нравиться.
- Почему?
- Да ну его! У нас в  училище  мальчишки и то лучше. А чего это ты про него спрашиваешь? – Ксенька подозрительно глянула на Машку.
- Просто так… - покраснела Машка, и чтобы замять этот разговор спросила:
- А у тебя Библия есть?
- Есть! – неожиданно ответила Ксенька.
- Как? – Машка недоверчиво посмотрела на подругу. – Правда что ли?
Ксенька молча вскочила с дивана, и подошла к книжному шкафу. Немного порывшись в нем, она вынула беленькую тонкую книжицу в мягком переплете и протянула ее Маше.
- Евангелие от Иоанна, – прочитала та. – А это разве из Библии?
- Да, – уверенно ответила Ксенька.
- Ой, Ксень, дай мне почитать, пожалуйста! А то нам в школе сказали найти и прочитать что-нибудь библейское, а я никак   не могу ничего найти.
- Бери! – великодушно сказала Ксенька. - Принесешь, когда захочешь!


Маша торопилась скорее закончить свои домашние дела, чтобы  наконец-то почитать это загадочное Евангелие. Но вот она все переделала -  дома чисто, ужин на плите.
Девочка открыла Ксенькину книжку и начала читать:
«Вначале было Слово, и Слово было у Бога и Слово было Бог… - с первых слов Евангелие заворожило Машу, она ощутила в своей душе дуновение вечности. – Все через Него начало быть, и без Него ничего не начало быть, что начало быть».
Внизу на каждой странице Евангелия были пояснения. Маша читала эти пояснения, и все в Евангелии ей становилось понятным. Ей казалось, что душа ее о многом догадывалась, о чем было написано в  этой книге. Но ей всегда казалось, что жизнь бессмысленна, потомучто существует смерть, но теперь она поняла, что смерть касается только тела, а душа будет жить вечно.
Маша сразу всем сердцем приняла учение Христа, она поверила в Него всей душой  и сразу полюбила Его. Ей казалось, что если сейчас ее позовет Христос, то она бросит все и пойдет за ним куда угодно. Она половину ночи читала Евангелие, а потом до утра не могла уснуть. Ей вспомнился Троицкий собор, в котором она недавно была и где ощутила   легкость и радость.
«Неспроста мне было там хорошо! – думала девочка, глядя через окно на звездное небо. – Там, наверное, сам Иисус Христос, о котором я узнала сегодня».
          На следующий день Маша решила съездить в собор и спросить  священника,  о том, что ей теперь делать со своей верой во Христа. Она приехала туда, когда служба уже закончилась, и в соборе было пусто и тихо.
Нетерпеливо Маша металась по собору в поисках священника, но никого не нашла.  Двери в алтарь были открыты, и девочка подумала, что может быть, там она найдет какого-нибудь батюшку. Маша устремилась туда…
- Девушка, туда нельзя! – переполошилась уборщица с ужасом заметившая, как какая-то молоденькая девица торкается в святые Врата.
- Скажите, пожалуйста, - жалобно обратилась к ней  Маша. – А где тут все батюшки?
- Священников нет – они ушли уже, - резко ответила ей уборщица. – Да отойдите же вы скорее от Врат! Туда могут подходить только священники!
- Извините… - промямлила Маша и уныло направилась к выходу.
- А для чего вам нужен священник? - крикнула ей в спину уборщица.
- Просто поговорить, – обернулась к ней Маша.
- Вечером приходите к пяти часам, или завтра утром пораньше.
- Спасибо! – кивнула ей благодарно девочка.
Дома она снова и снова перечитывала Евангелие и все больше и больше убеждалась в том, что всегда была Божьей овцой.
«Вот почему я такая странная, - думала Маша о себе. – Я просто не от  мира сего. Господи, как хорошо, что я узнала о Тебе! Теперь я ничего не боюсь! Ничего, даже смерти».
На следующее утро она снова поехала в храм. На этот раз ей повезло, она вошла в собор как раз во время исповеди.
- А-а! Пришла? – узнала ее вчерашняя уборщица. – Иди к отцу Александру, вон он исповедует сейчас. Подожди, когда он закончит, и тогда можно будет поговорить с ним.
- Спасибо! – поблагодарила Маша и направилась к кучке людей, ждущих своей очереди на исповедь. Она долго ждала, но вот последний человек отошел от священника. Маша в нерешительности продолжала стоять на месте. Отец Александр вопросительно посмотрел на нее и сказал:
- Вы на исповедь?
- Я? – встрепенулась Маша. – Нет, я просто спросить.
В волнении она подошла к священнику.
- Я это… Здрасте! – брякнула девочка, вспомнив, что не поздоровалась.
- Здрасте, – ответил недоуменно священник. Он был уже не молод, но еще и нестар. У него были длинные седые волосы и седая борода.
- Вы что-то хотите спросить? – задал вопрос священник, ласково поглядев на Машу. Этот добрый, ласковый взгляд очень расположил девочку, и она как-то сразу очень легко и просто рассказа отцу Александру обо всех своих недоумениях.
- Понимаете, я позавчера прочитала Евангелие от Иоанна и поверила в Иисуса Христа. Но я теперь не знаю, как мне жить в этом мире. – Маша на мгновение замолчала, нервно теребя пуговицу на шубке.
- Мне хочется все бросить и идти за Христом, но куда? Мне хочется быть с Христом, но как? Вот читаю Евангелие, и все вроде бы понимаю, а как жить мне теперь в повседневной жизни я не знаю. Получается, что у меня просто абстрактная вера, оторванная от реальности. – Маша замолчала, глядя вопросительно в доброе лицо Отца Александра, который на протяжении всего Машиного монолога понимающе кивал ей головой.
- Вы крещенная? – спросил он Машу.
- Да!
- Крестик на груди носите?
- Нет.
- Ну, во-первых, нужно надеть крестик. Знаете, как хозяин вешает своим овцам колокольчики, чтобы по ним узнавать их, так и мы христиане, Божьи овцы, должны носить на себе крестики. Во-вторых, не нужно никуда бежать, не надо ничего и никого бросать. Царство Божье внутри нас находится. А чтобы быть с Христом всегда, нужно во всем исполнять Его святую волю, а если согрешишь, покаяться и исповедать грех на исповеди. Нужно свой день начинать и заканчивать молитвой. Нужно ходить в церковь на службу, хотя бы раз в месяц и  хотя бы раз в месяц  исповедаться и причащаться. У вас грехи есть?
- Есть, – сразу ответила Маша.
- Вот, эти грехи надо исповедать, а после исповеди обязательно причаститься. Вы ведь читали о Тайной Вечери? – отец Александр доброжелательно взглянул на Машу.
- Читала, - кивнула девочка.
- Ну, тогда вы знаете, зачем нужно причащаться.
Священник еще долго беседовал с Машей, а потом он подвел ее к свечному ящику и посоветовал ей купить молитвослов, где были все необходимые молитвы. Маша обрадовалась, что взяла с собой все деньги, которые скопила от школьных обедов и поспешила купить молитвослов.
«Ну вот, теперь я знаю, что мне конкретно делать!» - думала дорогой Маша, радуясь, что сейчас идут каникулы, и ничто не помешает ей подготовиться к причастию.
Слова молитвенных правил пришлись ей по сердцу. Ей казалось, что они выражают именно то, что чувствует ее душа. Она целую неделю готовилась к исповеди и причастию, в тайне от родителей соблюдая пост. Мама с папой и не догадывались о том, что их дочь постится, они только удивлялись, что Маша совсем  перестала смотреть телевизор.


Измаил впервые устроил такую «взрослую» Новогоднюю вечеринку, на которую пригласил трех подруг-блондинок с одинаковыми прическами и двух своих лучших друзей Лешку Державина и Игоря Рубцова.  Родители Измаила уехали отмечать Новый год к друзьям, и Измаил чувствовал себя хозяином.
Три приглашенные девчонки кроме одинаковых причесок были еще почему-то почти одинаково одеты. На всех троих были черные   брюки и ярко красные блузки разных фасонов.
Скоро все разбились на пары. От Измаила не отходила самая высокая и самая симпатичная девушка Юля. Игорь ухаживал за коренастой Таней, а от Лешки не отходила стройная Света.
Сначала Лешке понравилась эта девушка, но, немного пообщавшись с ней, он понял, что  ему скучно со Светой. Это была умная девушка, отличница с идеальной фигурой профессиональной гимнастки. Но, несмотря на все свои достоинства, она была несколько вульгарна и навязчива. Лешке скоро стало казаться, что он попал в западню к ней. Свете было всего шестнадцать лет, как и ему, но она была уже довольно-таки искушенной девушкой. Она все пыталась поцеловать Лешку в губы. Лешка, шутя уворачивался от нее, но она бесцеремонно садилась к нему на колени, обвивала его шею руками и тесно прижималась своей грудью к его груди и опять лезла целоваться.
«Ну и дура!  - думал о ней Лешка. – Это ж надо быть такой пиявкой!»
Измаил с Игорем не замечали мучений своего друга. Они во всю целовались и обнимались со своими девушками, и им казалось, что все идет просто замечательно.
- Все! Я больше не могу! – громко воскликнула Света, вскочив с Лешкиных коленей. – Измаил, у тебя друг чурбан! Он ни целоваться, ни обниматься не умеет!
Измаил равнодушно посмотрел на нее пьяными глазами и снова занялся своей девушкой. Остальные вообще не отреагировали на ее восклицание, а  Лешка с облегчением вытирал платочком свои губы, испачканные красной помадой Светы.
- И вообще мне здесь скучно! Я пошла отсюда!
Не говоря больше ни слова, Света метнулась в коридор,  и скоро все услышали, как захлопнулась входная дверь.
- Ушла… - удивленно развел руки Измаил и посмотрел блуждающим взглядом на Лешку.
- Ну и пошла она! – махнул он рукой, пытаясь успокоить друга.   Игорь с Таней снова не обратили внимания на происходящее.  Лешка какое-то время сидел в полном одиночестве на диване, он смотрел на своих пьяных друзей обнимающихся с девчонками и думал о том, что ему хочется уйти отсюда. А Измаил  включил музыку и закружился в медленном танце со своей девушкой. Игорь с Таней тоже начали танцевать.   Лешка подумал, что если он сейчас уйдет отсюда, то никто этого не заметит. Он встал и тихонечко, никем не замеченный, покинул вечеринку.
Выйдя на мороз парень сразу же увидел у подъезда Свету.  Она курила, пуская струи дыма.  Завидев Лешку, она обрадовалась, думая, что он вышел за ней. Но тот  просто молча прошел мимо нее.
- Дурак! – услышал он от Светы в свой адрес.
- Сама дура! – жестко ответил он ей, повернув на мгновение лицо в ее сторону. От такого оскорбления Света задохнулась, закашлялась, и пока она откашливалась, Лешка был уже далеко.
«Что такое красота,
И почему ее обожествляют люди?
Сосуд она,  в котором пустота,
Или огонь, мерцающий в сосуде?»
  Лешка вспомнил сейчас эту тему сочинения, которую из всего класса выбрала одна только Маша. Он подумал, что Маша это огонь мерцающий в сосуде, а Света просто пустой, красивый сосуд.

Школьные каникулы уже подходили к концу,  когда Лешка вспомнил, что еще не заглядывал в бабушкину Библию, а ведь Нина Леонтьевна дала им задание прочитать любую библейскую книгу. Недолго думая, Лешка отправился к бабушке, которая жила в частном кирпичном доме с садом.
Бабушка обрадовалась, что внук попросил у нее Библию, но лицо у нее при этом было такое, будто ей дали понюхать уксуса. Такой уж у нее был характер, хотя она и была верующей. Когда  Лешка был маленький, она часто возила его в церковь.  Парень до сих пор помнил, как бабушка долго везла его в автобусе, так долго, что его под конец начинало тошнить. Но вот они приезжали и начинались новые мучения. Лешке скучно было смирно стоять, и бабушка без конца ругала его за то, что он балуется. С тех пор у Лешки было стойкое отвращение к церкви. Ну что там хорошего? Душно, священники что-то там говорят непонятное, хор не поймешь чего поет, а ты стой, склонив голову, словно провинился в чем-то. Все верующие казались ему какими-то хмурыми, безрадостными. А главное, что запомнил Лешка из своих детских посещений церкви, так это раздраженное, недовольное лицо бабушки, ее бесконечные замечания. Она всегда ему казалась какой-то мрачной, неприветливой. Ее слова были полны жестокого обличения. Вот и сейчас бабушка состроила недовольное лицо и сказала:
- Давно пора о душе подумать-то!
Но Лешка старался не слушать ее. Он открыл Библию и с интересом заглянул в нее:
«Вначале сотворил Бог небо и землю. Земля же была безвидна и пуста, и тьма над бездною, и Дух Божий носился над водою».
Лешка словно увидел серое небо, а под ним огромный океан воды без конца и края, а над водою, как бы сгусток ветра – это Дух Божий…
- Ты Евангелие лучше читай! – посоветовала ему бабушка, заметив, что внук начал чтение с ветхого завета. Но Лешка не любил, когда на него давили, поэтому, придя домой, он все же начал читать Библию с книги Бытия:
«И создал Господь Бог человека из праха земного, и вдунул в лицо его дыхание жизни, и стал человек душою живою».
«А ведь,   правда, человек создан из праха земного, – подумал Лешка. – Наши тела состоят из тех же химических элементов, что и почва. Даже странно, почему мы живые. Неужели,   правда, мы оживотворены каким-то дыханием жизни?»



Глава 6
Новенькая.

Каникулы закончились и снова начались школьные будни. Машка после школы до самого вечера сидела за уроками. Алгебра, геометрия, физика, химия… Задавали так много, что времени ни на что кроме уроков не оставалось. Гулять было некогда и не с кем. Только утром, днем и вечером Маша выводила  Моську на коротенькие прогулки. Раз в месяц, по воскресеньям, девочка ездила в церковь на исповедь и причастие. Когда она причастилась в первый раз, то почувствовала такую невыразимую благодать, что теперь просто не могла без нее жить. Чистая совесть после исповеди давала непередаваемую легкость душе, а причастие  будто покрывало душу блистающей радостью.
Маша с нетерпением ждала урока литературы, на котором они должны были беседовать по Библии. Но когда, наконец, этот урок настал, девочка разочаровалась. Ни слова о Боге – обсуждалось лишь литературное красноречие книг Ветхого Завета.
Маша равнодушно слушала эти рассуждения и глядела в окно. Там, за окном, над рядами пятиэтажек плыли облака в голубом небе. Скоро весна. Ах, скорей бы весна! Как хорошо весной! Маше почему-то казалось, что однажды весной она не убежит от Лешки, и тогда они будут вместе. Вместе навсегда… Маша повернула голову и посмотрела на Державина. Он, конечно, опять смотрел на нее, и, сейчас, встретившись с ней взглядом, смутился и потупился. Девочка улыбнулась, и, воспользовавшись тем, что он опустил глаза, стала разглядывать его  худое лицо, его руки с большими ладонями, его русые волосы.
«Ну надо же, какой ты Леша! – думала она, чувствуя, как сердце выпрыгивает из груди. – Если бы ты так непрерывно не смотрел на меня, то я могла бы любоваться тобой. Я бы часами смотрела на твои широкие плечи, на твои длинные густые волосы. Ты, только ты навсегда в моем сердце! Как я люблю тебя, Лешенька! Как я люблю тебя!»
- Маш, глянь, чего тут написано! – вдруг толкнула ее в бок, сидящая рядом с ней Линка Ониськина. Она показывала пальцем в открытое Машкино Евангелие и хихикала. Маша с сожалением оторвалась от лицезрения Лешки и повернулась к Линке.
- Чего? – спросила она ее.
- Вот, гляди! – Линка показала пальцем на такие Евангельские строки: «Я есмь лоза, а вы – ветви; кто пребывает во Мне и Я в нем, тот приносит много плода; ибо без Меня не можете делать ничего».
Маше стало больно из-за того, что Линка, не читая всего Евангелия, прочитала сейчас одну фразу  и смеется над ней. Девочка закрыла Евангелие и с сожалением посмотрела на Линку.
«Интересно, а Лешка верит в Бога?» – подумала она и снова повернула голову в сторону Лешки. Тот обрадовался, что Маша посмотрела на него, но тут же   потупился. А у Маши опять сильно заколотилось сердце. Она подумала, что Лешке тоже, как и ей нравится смотреть на нее, любоваться ею… Эта мысль так разволновала ее, что сердце в груди у нее так сильно бухнуло, что она кашлянула и схватилась руками за грудь.
«Что же это такое? Я даже смотреть на него не могу – сразу с сердцем что-то твориться начинает», - подумала Маша, отворачиваясь от  парня.
Учительница в это время, что-то зачитывала классу, но Маша, занятая своими мыслями,  не прислушивалась к ее чтению. Но тут до ее слуха донеслось:
«Положи меня, как печать, на сердце твое, как перстень, на руку твою: ибо крепка, как смерть любовь; люта, как преисподняя ревность; стрелы ее – стрелы огненные; она пламень весьма сильный.
Большие воды не могут потушить любви, и реки не зальют ее. Если бы кто давал все богатство дома за любовь, то он был бы отвергнут с презрением».
Нина Леонтьевна закончила читать и обратилась к классу:
- Вы посмотрите, ребята, как образно, как красочно Соломон передает…
Но Маша уже опять не слушала учительницу. Прикрывшись тетрадкой, она снова украдкой посмотрела на Лешку. Он в это время задумчиво смотрел мимо  нее в окно: «Положи меня, как печать на сердце твое, как перстень на руку твою: ибо крепка,  как смерть любовь…» - повторял он про себя и тут заметил, что Маша украдкой из-за тетради смотрит на него. Он снова смутился, выпрямился, а у Маши от волнения снова забилось сердце и бухнуло куда-то в горло. Девочка снова схватилась за грудь и кашлянула.


Возвращаясь из школы, Маша заметила, что сердце не успокаивается. Она чувствовала, как оно стучит, и это мешало ей. Сердце продолжало стучать в бешеном ритме и дома, оно мешало Маше делать уроки, а ночью мешало спать.
«Леша, Леша! – думала Маша. – Ты лег печатью на мое сердце, и я теперь мучаюсь».
Врач в поликлинике успокоил Машу, сказав, что у нее просто сосудистая дистония и посоветовал ей каждое утро бегать для укрепления сосудов. Маша незамедлительно начала свое лечение. Теперь каждое утро она выходила на улицу и нарезала круги вокруг поселка.


В апреле месяце к ним в класс пришла новенькая. Маши в это время не было в школе, она болела банальным гриппом. Новенькая имела широкую крепкую фигуру с упругими ногами и руками. У нее была большая грудь, что привлекло, конечно же, внимание Измаила. Со спины новенькая казалась крепкой ядреной бабой, но вот она поворачивалась лицом, и сразу было видно, что это юная хорошенькая девочка с сережечками в маленьких ушках и светлой косой на плече. Даша, так звали эту девочку.  Класс встретил ее неприветливо. Измаил тут же подкатил к ней со всякого рода непристойностями, а девчонки фыркали, разглядывая широкую фигуру Даши.
Линка Ониськина навестила больную Машу и рассказала ей о новенькой:
- Представляешь, у нее фигура, как у бабы деревенской! Она ходит в какой-то юбке несуразной, в кофточке старомодной! Ужас!
Машке стало жаль новенькую, она сразу прониклась состраданием к ней. Каково ей сейчас с этими девчонками-насмешницами и грубыми мальчишками. Маша почувствовала солидарность с этой новенькой Дашей.


- Ай! Опять я стукнулась! – широкая фигура Даши неуклюже лавировала между не распакованными после переезда коробками. -  Я самая неуклюжая из семьи! Больше всех натыкаюсь на эти коробки!
Маша стояла у порога Дашиной квартиры и ждала, пока Даша соберется на улицу. Она уже целую неделю дружила с этой смешной, неповоротливой девочкой. Когда Маша впервые увидела Дашу, то с первого взгляда прониклась к ней симпатией. Бедная девочка стояла в стороне ото всех и растерянно улыбалась. Сразу было видно, что она не в своей тарелке. Маше сразу же захотелось подойти к новенькой и заговорить с нею, но она не решалась. А когда закончились уроки и все стали расходиться по домам, то Маша заметила, что Даша идет в ту же сторону, куда идут и они с Линкой.
- А ты где живешь? – спросила она Дашу.
- Вон в тех домах, - махнула новенькая в сторону новых пятиэтажек своей мощной ручкой. Ее лицо было таким нежным, гладким, и совсем не подходило к ее широкой фигуре.
- Нам тоже туда! – обрадовалась Маша. – Если хочешь, пошли с нами.
- Хочу, – с готовностью ответила Даша, и девочки продолжили дорогу втроем.
- А ты откуда приехала? – спросила ее Маша.
- Из Ижевска. Ой! – Даша поскользнулась, чуть не упала, но Маша успела ее подхватить.
  - Спасибо! – хихикая, сказала Даша, а Маша заметила, что Линка скорчила презрительную гримасу, показывая ей глазами на Дашу. Но Маше было жаль новенькую, и она сделала вид, что не заметила Линкиного презрения.
- Я все время падаю! – между тем продолжала смеяться Дашка. – Ты зря меня под ручку держишь, я могу упасть и подбить тебя!
- Не подобьешь! Я в сторонку отскочу! – Маше все больше и больше нравилась эта смешная несуразная девочка. На ней был надет красный берет из-под которого выбивалась кудрявая челочка и Маше казалось, что Даша просто красавица. По сравнению с высокомерными одноклассницами новенькая оказалось самой простотой. С ней так просто было общаться, что Маша как-то само собой быстро разговорилась с нею, и ей показалось, что она знает Дашу давным-давно. Линка плелась за ними где-то позади, но Маша совсем забыла о ней. Незаметно они подошли к большой луже, обойти которую можно было только вдоль стены дома, пригибаясь под балконами. Даша пошла первой, за ней Линка, а последняя шла  Маша. Они прошли под одним балконом, потом под другим. Даша пригнулась, чтобы пройти под третьим балконом, но не наклонилась достаточно низко и, стукнувшись   головой об балкон, отлетела назад под ноги Линки:
- Ой! Ха-ха-ха! – сконфужено засмеялась она. Линка презрительно хихикая, и поджимая губы, переглянулась с Машей, думая, что та теперь наверняка почувствует презрение к этой неуклюжей девчонке. Но Маша чувствовала только одно -  сострадание к упавшей Даше. А Даша такая большая, такая неуклюжая сидела на грязном мартовском асфальте и смеялась сама над собой. Она пыталась подняться, но из-за своей неповоротливости у нее ничего не получалось. Ее толстые ножки жалко торчали из-под юбки и Машке стало совсем жаль эту недотепу.
- Даша, бедненькая, тебе не больно? – кинулась она к Даше, услышав, как Линка фыркает на ее заботу о новенькой.
- Нет, мне не больно! – смеясь, ответила Даша. -  Я же говорю, что я везде падаю!
Маша взяла ее за руку и помогла ей подняться. Куртка у Даши со спины была вся грязная, а Линка увидев это, состроила гримасу отвращения. Она заговорщически посмотрела на Машку и покачала головой, но  та никак не отреагировала на ее гримасы. Всю оставшуюся дорогу, она просто игнорировала присутствие Линки и ласково разговаривала с новенькой.
С тех пор прошла уже неделя, в течение ее Маша совсем подружилась с Дашей. Она села с ней за одну парту, вечерами гуляла с ней по поселку. Вот и сегодня она зашла за ней и позвала на улицу.


- Мне сказали хлеба купить, зайдем в магазин? – Даша направилась к дверям магазина, Маша за ней.
В магазине было такое разнообразие продуктов, что у Маши закружилась голова. Она постилась, ведь сейчас был Великий пост.
- Давай мороженное купим!- предложила Даша.
- Нет, ты, если хочешь, покупай, а я лучше булку городскую куплю.
- Да? Ну тогда я тоже булку куплю.
Когда они вышли на улицу, здесь уже почти стемнело. Звезды мерцали в вышине, а в воздухе уже чувствовалась весна.
- Как много звезд! – сказала Маша, задрав голову к небу. Булка в ее руке так вкусно пахла, что Маша, мысленно помолившись, с аппетитом накинулась на нее. Даша тоже не отставала  от подруги. Они шли, смеялись, ели свои булки и весело перепрыгивали через лужи. Большая Даша так неуклюже прыгала, что Маша каждый раз не могла удержаться от смеха.
         - Да что ты все смеешься? – со смехом спрашивала Даша.
- А ты так смешно прыгаешь, как Карлосончик дорогой!
- Сама ты Карлосончик! – смеялась Даша.
Немного посмеявшись, они скоро опять посерьезнели.
- А ты веришь в Бога? – спросила Маша подругу.
- Не знаю, – ответила Даша. – Просто, когда я вижу красоту, то мне кажется, что есть что-то высшее над всеми нами.
- Конечно есть! – подхватила Даша. Ей как новоначальной, постоянно хотелось говорить  о Боге и всех обращать к вере. Она начала рассказывать Даше о том, о чем она недавно узнала из Евангелия. Ей казалось, что она говорит сейчас подруге такие непреложные истины, что Даша сейчас же поверит во Христа и станет Христианкой. Но Даша, хотя и слушала с интересом, но оставалась совершенной спокойной к так поразившему ее подругу Евангелию.
А в это время им на перерез шел Лешка Державин Он увидел Машку в обществе новенькой и остановился. Девочки не заметили его. Маша жестикулировала недогрызанной булкой в руке, а ее маленькая головка в белой шапочке постоянно запрокидывалась в небо. Лешка подумал, что одна только Маша могла пожалеть и подружиться с новенькой.  Остальные довольно таки неприветливо отнеслись к Дашке. Он долго еще смотрел вслед удаляющимся подругам, а потом зашагал дальше.


- Христос явится на землю в 1995 году, чтобы устроить царство Святых! – американский миссионер,  со сцены  с помощью переводчика вещал истины о Христе. Лешка сидел в первом ряду и с услаждением слушал его речи.
- Это царство будет продолжаться тысячу лет; это тысячелетнее царство начнется с того, что Христос сначала воскресит умерших праведников – это будет «первое воскресение»,  а живые праведники будут восхищены в сретение Господне и вместе с воскрешенными праведниками пойдут на небо, где будут царствовать 1000 лет. Грешники же при втором пришествии останутся лежать в могилах и восстанут только перед страшным судом, который наступит только после 1000-летнего царства, в результате   третьего пришествия Христа. Во время 1000-летнего пребывания праведников на небе  на земле будет в это время запустение, и все дела рук человеческих превратятся в развалины, города будут разрушены, людей на земле не будет. Грешники, которые во время второго пришествия будут в живых, будут собраны и, как узники, заключены в темницу (в ров), где и останутся в течение 1000 лет до страшного суда. Сатана в это время тоже будет скован, а разрушенная земля будет местом его заключения…
Лешке очень нравились эти проповеди о грядущем конце света, который, по словам американского миссионера-адвентиста должен произойти уже через несколько лет. Лешка посещал эти собрания адвентистов седьмого дня вот уже две недели. Он иногда даже пропускал тренировки по русскому рукопашному бою, ради   этих   проповедей. Ему казалось, что он слушает великие истины, которые так долго ждала его душа. Здесь он узнал, что в православных храмах осуществляется идолопоклонство, так как люди там поклоняются иконам, мощам, кресту.    Адвентисты не  почитали и Божью Матерь, не видя в Ней ничего особенного. Лешка со всеми их доводами соглашался. Он сам многое чего не понимал в православной вере, а здесь у адвентистов все непонятное так ему хорошо объясняли. С тех пор как он прочитал Библию, его душа не могла успокоиться – ей хотелось узнать истину. В городе было так много религиозных различных собраний, что он просто не знал к кому ему примкнуть, чтобы узнать истину. Буквально во всех городских дворцах культуры имелись те или иные секты. Лешка решил обойти их все, чтобы выбрать для себя что-нибудь подходящее. Вообще он считал, что все религии мира говорят об одном и том же – о Боге. Просто у разных народов Бога называют по-разному, но смысл всех учений остается одним и тем же.
Первый раз Лешка попал  на проповедь Христианского проповедника, который не примыкал ни к какой секте. По крайней мере, он сам так говорил, и в его проповедях просто пересказывалось в доступной форме Евангелие. Потом Лешка узнал про баптистов адвентистов седьмого дня и решил узнать, что они представляют из себя.   Адвентисты оказались все приветливыми, доброжелательными, проповеди были так насыщены предощущением скорого конца света, что Лешке хотелось все бросить и заниматься только подготовкой своей души к переходу в тысячелетнее царство, где будут царствовать праведники…






Глава 7
Последние каникулы

На летних каникулах весь класс вместе с классным руководителем, Ольгой Олеговной, на два дня отправлялся в поход с ночевкой. В этот поход пошли все кроме Лешки. Маша до последнего   смотрела тоской на дорогу, по которой должен был прийти Лешка, но его не было. Вот уж  и автобус  пришел, и все весело полезли в него.
  - Ну вот, - грустно обратилась она к Дашке, когда автобус уже отъехал – Чего я там буду без него делать?
- Да ну его! – махнула пухленькой ручкой Даша. – Обойдемся без его  пялящихся на тебя глаз! Он тебе, по-моему, жить прямо-таки не дает – и пялится на тебя и пялится. Без него нам будет спокойней, вот увидишь.
Дашка так комично хмурила беленькие бровки на своем миленьком личике, что Маша невольно рассмеялась:
- А ты смешная какая, Дашка, на всполошившуюся курицу похожа!
- Сама ты курица! – засмеялась в ответ Даша. – Да точно! Ты влюбленная курица!
- Никакая я не влюбленная, я просто немножко влюбившаяся!
-Да это же одно и тоже, курица ты бестолковая!
 
Когда автобус остановился, то все с облегчением вылезли из него. Машу уже начинало тошнить, и теперь она с большим удовольствием вдыхала свежий воздух.
Их класс расположился прямо на берегу Волги, рядом с которым находился густой старый лес. Разбив, первым делом палатки, мальчишки сделали   удочки и удалились за ближайшие кустарники ловить рыбу. А девчонки все пошли  купаться и загорать. Маша с Дашей тоже пошли купаться. Дашка в купальнике оказалась такой мощно-роскошной, что Маша просто рот раскрыла от изумления.
- Даша, да ты красивая оказывается какая! – сказала она подруге, не в силах отвести взгляда от ее красивых роскошных плеч. – Ты что спортом занималась что-ли?
- Да, я плаваньем пять лет занималась, – ответила Даша.
- Ух, ты! И что ж ты плавать хорошо умеешь?
- Умею!
- Ну, пошли тогда скорее! – Маша побежала к Волге и с разбегу нырнула в прохладную воду. Даша с добродушной улыбкой степенно зашла в реку и поплыла заправским кролем. В воде она оказалась  проворнее, чем на берегу. Она ритмично взмахивала руками и быстро удалялась от берега. Маша заметила, как другие девчонки с удивлением глядели на профессиональный кроль ее подруги, и очень гордилась за Дашку. А Даша была уже далеко, ее было   почти не видно. Но вот  она повернула назад и в считанные минуты приплыла обратно к берегу.
- Ну, Дашь, ты вообще! – восхищенно сказала ей Маша. – Я думала ты неуклюжая, толстая девочка, а ты красавица – спортсменка.
- Ой, нашла тоже красавицу-то! – отмахнулась от нее Даша, и ее доброе лицо стало раздраженным. А Маша вдруг засмеялась, чем вызвала недоумение подруги.
- Чего опять смеешься? – сердито спросила ее Даша.
- Да ты такая смешная, когда сердишься! У тебя такое лицо делается злющее презлющее!
- Да ну тебя, Машка! – рассмеялась Даша. – Тебе палец покажи, ты и упадешь от смеха!
Другие девчонки из класса   кокетливо лежали и загорали под жаркими лучами солнца или благородно плавали в Волге. Маша с Дашей нашли неподалеку мосток и стали нырять с него. Маша в своем купальнике поджарая и высокая тоже была похожа на спортсменку, она ловко ныряла в воду, оглашая округу каждый раз визгом. А Даша, несмотря на свою мощную комплекцию, ныряла просто изумительно. Вода была для нее привычной стихией, здесь она была ловка и проворна.
Солнце, песок, Волга, а рядом лес. Здорово! Двум подругам было  очень весело и им не было ни какого дела до   одноклассниц, которые ехидно на них посматривали и что-то шептали друг другу в их адрес.
- Даш, а все-таки хорошо, что Державин не поехал с нами сюда, - обратилась Маша к подруге, когда они нанырявшись легли  мокрыми  телами на горячий песок. – Если бы он был тут, то я бы не смогла так прыгать с мостика – я бы постеснялась, боясь, что он в любой момент сможет увидеть меня в таком не чинно-благородном виде, как все другие девчонки.
- Да, он подумал бы, что ты ненормальная! – ответила ей Даша. – Я слышала, как девчонки называют нас двумя дурами.
- Двумя дурами?! – Маша зажала рот от смеха, глядя на своих одноклассниц, лежащих чуть поодаль.
- О! Наши курицы на солнце греются! – раздался вдруг громкий басистый голос Измаила, возвращающегося с рыбалки. Он первый вышел из-за кустарника, а следом за ним показались и другие мальчишки.
Маша с Дашей не обратили на них никакого внимания. Маша знала, что благодаря Лешке Измаил к ней не сунется, а других мальчишек она не боялась.
Скоро все пацаны тоже стали купаться в Волге. Измаил и в воде и на берегу не отставал от девчонок. Он сыпал шутками, порою непристойными и пожирал девчонок плотоядным взглядом. Когда он увидел роскошные формы Даши в купальнике, то просто остолбенел. И действительно, кто мог подумать, что такая большая и мощная в одежде Дашка, на самом деле просто роскошная красавица? Маша ликовала от радости за свою подругу. Вот она какая Дашка-то! А то как же! Смеялись все над ней, а она вон какая!
Измаил Дашку, тоже благодаря Лешке, не трогал. Но теперь Маша заметила, что татарин смотрит на ее подругу с уважением, и это очень радовало ее.
Вечером включили магнитофон и устроили дискотеку у костра. Маше, конечно, не хватало взглядов Лешки, но без него было так свободно! Можно не бояться показаться простушкой и дурой, можно дурачиться, как угодно! Эх, и натанцевалась же она вместе с Дашкой в этот вечер под открытым звездным небом! Даша, не смотря на свою мощную комплекцию, довольно-таки хорошо танцевала. Она, конечно, не  прыгала, как Маша, но все же на нее не стыдно было смотреть…
Перед сном Маша вышла из палатки помолиться Богу. Со всех сторон квакали лягушки, пахло Волгой, звезды мерцали в черном небе, а  белая луна отражалась в реке лунной дорожкой.
- Господи! Хорошо-то как! Как хорошо! – прошептала Маша и почувствовала в сердце любовь к Богу, сотворившему все эти звезды, эту луну, реку и этих громких лягушек, квакающих на все лады. Она молилась ему в немой благодарности и восторге, и ей было очень хорошо здесь ночью на природе.  Но какая-то тоска защемила где-то под сердцем и невыносимо сжала душу. Маше показалось невозможным одной лицезреть всю эту красоту, вот если бы Лешка был рядом и разделил бы с ней эту невыразимую любовь к Богу, сотворившему эту дивную ночь и весь мир.
«Зачем я вижу все это одна, без тебя, Леша? Зачем мне вся эта красота без твоих глаз, без твоих рук, без твоей души, милый, милый Леша?» - думала Маша, глядя на лунную дорожку и глотая слезы.
«Господи, почему так невыносима любовь? Почему я волнуюсь при виде его до обморочного состояния? Почему? Неужели мы так никогда и не будем вместе?»

На следующий день в обед класс стал собираться в обратный путь. Сложили палатки и вещи и скоро под палящими лучами солнца все потянулись по лесной тропинке к автобусной остановке. В лесу было душно, пахло дубами и травами. Все шли гуськом друг за другом, неся свою поклажу и изнывая от жары. Вдруг в траве, немного в стороне от тропинки, послышались душераздирающие крики. Эти крики испускал маленький голый сорочонок, выпавший из гнезда.
- Все, он теперь сдохнет, – сказал Измаил.
- Фу, какой он мерзкий! - послышалось фырканье девчонок. – Голый, вместо перьев какие-то трубочки торчат.
Маше стало жаль сорочонка. У него были черненькие глазки и большой красный рот, который он постоянно открывал во всю ширь и очень громко орал.
- А его мать-сорока разве не будет кормить его здесь в траве? – спросила Маша Измаила.
- Может и будет, да только его теперь кто-нибудь сожрет.
- Ребята, пошли! Не отставайте! – услышали все голос Ольги Олеговны, ушедшей далеко вперед.  Класс вернулся на тропинку и снова гуськом двинулся на остановку. Маша с Дашей тоже пошли, а сорочонок, раскрыв большой красный рот, продолжал душераздирающе орать.
- Нет, я не могу! Мне его жалко! – Маша сошла с тропинки и бросилась в траву к сорочонку. Она взяла на руки его горячее живое тельце, которое было так жалко, так беспомощно и безобразно, что девочка решила, что ни за что не оставит его здесь. Она нашла у себя пустую сумку и засунула туда орущего птенца. Птенец орал. Он орал и орал.
«Бедный! Кушать хочет!» - думала Маша. Даша плелась за ней следом и видела, что все остальные девчонки и мальчишки смеются над Машкой, кривят губы.
«Ну и в класс я попала! – подумала Даша. – Здесь собрались одни злыдни!»
- Дождева! Уйми своего птенца! У меня от его воплей голова болит! - крикнула Нинка  Бирилова.
- Миленький, потерпи, пожалуйста! – уговаривала птенца Маша, но тот продолжал орать.
Поездка в автобусе превратилась в мучение. На Машку со всех сторон сыпались упреки и окрики одноклассников, которые требовали, чтобы она «заткнула облезлого задохлика».
«Неужели им не жалко птичку? – удивлялась Маша. – Что же это такое?» Она сидела рядом с Дашей и затравленно смотрела на возмущенных одноклассников. Ольга Олеговна находилась в кабине автобуса с водителем, который был ее мужем,  и не знала, какие страсти кипят в салоне автобуса…


- Молитесь! Взывайте к Богу и вы получите благодатное озарение, вы получите дар языков!
Лешка сидел в другом доме  культуре на собрании пятидесятников. За последнее время, после адвентистов 7-го дня он посетил несколько раз собрания «Церкви Христовой», потом он ходил к «Свидетелям Иеговы», в секту «Богородичного Центра», в секту «Белого братства», но нигде его душа пока не могла остановиться и сказать, все – это мое. Он все искал и искал куда бы ему примкнуть. И вот он пришел на собрание пятидесятников, у которых главным было стремление к озарению и «дар языков». Здесь тоже, как и во  всех сектах говорились очень хорошие слова о том, что нужно   прощать своих врагов и любить всех людей, но у Лешки не получалось любить всех, да и прощать тоже.  Как ему  любить, например, своего отца, который вечно злой, на маму орет, его, Лешку, не любит. А бабушка? Ходит в православную церковь, а сама сварливая какая-то, ворчит вечно на него, за то, что он Бога забыл, что в церковь не ходит. А чего он там не видел? Нет в православной церкви ничего. Пятидесятники вон тоже говорят, что иконы это идолы, а крестное знамение не надо на себя накладывать, потомучто в Библии нигде не говориться о крестном знамении. Здесь в секте у пятидесятников он при общей молитве впадал в какое-то мучительное блаженство, из которого ему не хотелось подольше выходить, но в то же время ему казалось, что он умрет, если  молитва вовремя не прекратится. Эти общие молитвы были похожи на всеобщий экстаз, когда все молящиеся в зале, читая по книгам молитвы, впадали в состояние умиления и начинали плакать, стенать и стонать, а главное начинали говорить на незнакомых языках.  Последнее считалось принятием Святого Духа, и все здесь стремились к тому, чтобы на них тоже сошел Святой Дух и они бы заговорили на других языках. Лешка ходил   на собрания пятидесятников уже несколько раз, но Святой Дух все не сходил на него.
Сегодня Лешка снова пришел сюда. Многих прихожан этой секты он уже узнавал в лицо. Люди здесь ему казались особенно приветливыми, улыбчивыми, и Лешка относился к некоторым из них с тайным благоговением. Особенно он благоговел перед здешними священниками, которые не облачались ни в какие священнические одежды, а ходили в обычных рубашках и брюках.
Лешка сидел в зале и просматривал книжку с молитвами, когда на сцене появился священник, которого Лешка уже знал по прошлым посещениям этого собрания. После краткого приветствия священник стал читать молитвы по своей книге. Все  в зале открыли свои книжки, встали и тоже стали выкрикивать молитвы. Лешка тоже стал молиться по своей книге. Он все больше и больше входил в экстаз. А вокруг него скоро стало твориться всеобщее помешательство. Люди выкрикивали молитвы как-то душераздирающе, некоторые начали впадать в истерику, падать на пол и там, на полу, начинали говорить на незнакомых языках. Со всех сторон раздавались рыдания, вопли, крики  вперемежку с незнакомыми языками. Эта обстановка очень сильно повлияла на Лешку и он упал на колени между сиденьями зрительного зала. Он ощущал, как восторг, безумный восторг,  всепоглощающая радость и какая-то невозможная мука овладевают им все больше и больше. Ему казалось, что если сейчас его позовет за Собой Господь, то он с радостью пойдет на любое мучение за Него. Он продолжал читать вместе со всеми слова молитв и все больше и больше впадал в состояние безумной радости.
Скоро все во всеобщем экстазе, не обращая внимания друг на друга, попадали на колени. У некоторых лицо было залито слезами, другие бились в истерики на полу, некоторые попадали в обморок… Вой, стон, выкрики на неизвестных языках создавали какой-то дьявольский шум. Лешкой овладела душераздирающая любовь к Богу. Ему было и мучительно и сладостно одновременно. Хотелось, чтобы это все поскорее закончилось и в тоже время длилось вечно. Он даже не помнил, когда все утихло. Очнувшись, он обнаружил лежащим себя на полу с мокрым от слез лицом и совершенно ослабевшим от пережитого. На сцене он увидел священника в простой рубашке и брюках, который что-то говорил. Но Лешка долго не мог ничего воспринимать, как и многие другие вокруг него. Люди были не похожи сами на себя, кто-то еще до сих пор сидел на полу, кто-то уже пришел в себя и со слезами на глазах внимательно слушал священника. У многих женщин растеклась туш на глазах и размазалась помада на губах. На всех лицах читалось крайнее измождение и усталость…
Домой Лешка возвращался на ватных ногах и очень сожалел, что и сегодня на него не сошел Святой Дух. Экстаз, который он испытал сегодня на молитве, казалось бы, приблизил его неимоверно к Богу, но почему же он никак не заговорит на языках? Парень судорожно вдыхал душный воздух летнего вечера и никак не мог успокоиться от пережитого волнения.
- О, Леха, привет! – встретил его Измаил. – Ты чего в поход не ходил?
- В какой поход? – недоуменно спросил Лешка, отрешенно поглядев на друга.
- Ну ты даешь! Мы ж всем классом в поход ходили, и Машка твоя тоже была!
- А-а-а… Поход! – вспомнил, наконец, Лешка. – Да я и забыл про него.
- Жаль, - сочувственно посмотрел на него Измаил. – Там твоя Машка на дискотеке прыгала – это что-то!
- Ну и что…- потупился Лешка. – Прыгала и прыгала.
- А на обратном пути она птенца сороки подобрала, который из гнезда выпал. Этот птенец так орал, а она ему: «Потерпи, бедненький!»
Измаил очень похоже изобразил интонации девочки и рассмеялся. Но Лешке было не до смеха. Любовь с новой силой вспыхнула в нем к Маше, и он словно бы увидел ее с жалким птенцом на руках и почувствовал ее беззащитность перед   их грубым классом.


Маша накопала целую банку червей для сорочонка. Птенец оказался ужасно прожорливым, он постоянно открывал большой красный рот и орал.
- Маш, но ведь ты уже невеста у нас! Тебе 16,5 лет, а ты до сих пор таскаешь в дом всякую живность! – смеялся над ней папа.
- Но он же умер бы, если б я его не взяла! – оправдывалась Маша. – И какая разница, сколько мне лет – для сострадания возраст не важен.
Маша кормила птенца размоченным хлебом, земляными червяками и кусочками сырого мяса. После еды сорочонок ненадолго замолкал, а потом снова начинал орать. Девочка боялась надолго отлучиться из дома, вдруг птенец оголодает без нее? Она была просто привязана к нему.
У сорочонка были черные глазки, и когда он не орал, то, склонив голову, смотрел на Машу. Он был весь покрыт длинными роговыми трубочками. Эти трубочки на концах лопались и оттуда были видны кончики перьев. Трубочки постепенно как бы открывались, и сорочонок скоро совсем покрылся перьями. Он уже не был на вид таким противным, как раньше и стал все больше и больше походить на взрослую птицу. Но есть сам птенчик еще не умел. Он продолжал периодически открывать рот и орать.
«Когда же он начнет сам есть? – думала Маша. – Я прямо отойти никуда не могу из-за него».
А тут еще тетя Эмма, мама ее двоюродной сестры Насти, собралась ехать на Украину к своей  дочке и позвала Машу с собой. Маше ужасно захотелось побывать на Украине, но куда же деть сорочонка? Она решила попросить помощи у Даши.
- Даш, возьмешь его а? Меня всего неделю не будет, - просила она подругу, придя к той домой.
- Неделю? – задумалась Даша. – Ну ладно, тащи птенца.
- Вот спасибо! – Маша теперь тоже могла собираться в дорогу. Ей так хотелось побывать на Азовском море, посмотреть Украину, и вообще попутешествовать на поезде.
И действительно поездка оказалась замечательной. Маша вместе с Настей, маленькой Сонечкой и тетей Эммой вдоволь накупалась в Азовском море, налюбовалась на беленькие чистенькие украинские домики, утопающие в зелени, на плетистые розы, которые обвивали беседки и стены почти в каждом дворе. Настин муж как раз уехал на сессию, и его не было дома. Без него гости чувствовали себя очень свободно. Вечерами они все вместе гуляли по окрестностям поселка, в котором жила теперь Настя с мужем и дочкой. Маленькую Сонечку по очереди возили в коляске. Неделя пролетела очень быстро. И вот Маша с тетей Эммой уже едут обратно. Маша смотрела в окно поезда на живописные картины природы, проплывающие за окном, и ей хотелось как-то запечатлеть в памяти свою поездку. Она легла на свою верхнюю полку, достала блокнот и ручку и стала писать стихи про березовые рощи, про холмы и овраги, про бесконечные степи и дубовые леса.
Приехав домой, девочка почти сразу же побежала к Дашке посмотреть на сорочонка.
- Батюшки, да он стал совсем большой! – удивилась Маша, увидев красивую сороку на перилах Дашкиного балкона.
- Да, – с гордостью произнесла Даша. – Он уже и кушать сам умеет.
Маша взяла в руки сороку-белобоку, которая при этом недовольно застрекотала.
- Ну уж не стрекочи! Сейчас мы тебя выпустим! – девочки вместе пошли выпускать сороку на волю. Они отнесли ее в частный сектор, где на деревьях было полно таких же сорок-белобок.
- Лети! – крикнула Маша и подбросила сороку вверх. Сорочонок замахал неуверенно крыльями, но потом оправился и полетел, полетел и уселся на тополь, где сидело еще несколько сорок.
- Ну вот и все, птичка, теперь ты на свободе, - весело сказала Даша. Девочки немного понаблюдали за своим сорочонком, а потом пошли обратно. Жаркое солнце нещадно палило их, но молодость брала свое – девочки не страдали от жары. Пышная зелень лета, высокая трава вдоль пыльной грунтовой дороги, все это звало, казалось, куда-то в счастье. Там, вдали, виднелись леса. В лесу хорошо!
- Слушай, Даш, давай завтра в лес сходим, – предложила Маша подруге.
- Да какой лес в такую жарищу? – удивилась Даша.
- Ну тогда на пруд…
- Нет, Маш, ничего не получится. Я послезавтра к бабушке в деревню уезжаю на все оставшееся лето, – весело сказала Даша.
- А-а-а… - протянула Маша. Она знала, что Дашка очень любит бабушкину деревню, где у нее много друзей, и где у нее есть друг Федор, с которым у нее  с четырнадцати лет каждое  лето случается бурный роман.
- А я чего же тут буду делать одна? – грустно посмотрела на подругу Маша.
- Ничего! Лето быстро пролетит, и мы с тобой скоро встретимся в школе!
- Да уж… - вздохнула Маша.


Рыдания так и рвались из Лешкиной груди. Было мучительно-сладко и нестерпимо-восторженно. Он снова молился на собрании пятидесятников. О, как он ждал, когда на него сойдет Святой Дух! Вокруг снова стонали, бились в истерике люди, и Лешка тоже начинал чувствовать, что близок к истерическому припадку. Он уже был весь в слезах и скоро упал на колени между сиденьями и стал биться головой о спинку впереди стоящего сиденья. Он разбил себе лицо в кровь, но истерика не проходила. В конце концов, трясясь всем телом, он свернулся в комок и совсем лег на пол, где его стало  корежить от какого-то нестерпимого всеобъемлющего чувства. Никто не обращал на него внимания, потомучто со всеми происходило что-то подобное.
Когда молитва закончилась, все, как всегда долго приходили в себя. Лешка вытирал с лица кровь и, поднявшись с пола, отряхивался от пыли. На сцену вышел священник в брюках и объявил, что сегодня все особенно благодатно молились, и на многих сошел Святой Дух. Священник много чего говорил, но Лешка, находясь еще под воздействием экстаза, не воспринимал его слов. Но вот он услышал, что священник призывает всех немедленно меняться и идти за Христом, не оглядываясь назад. Тех, кто не был крещен в их церкви, он призывал к крещению, а тех, кто уже был крещен в православной церкви, призывал перекреститься теперь в их истинной, благодатной церкви. Лешка подумал, что может быть, если он покреститься, то на него наконец-то сойдет Святой Дух и он познает то истинное блаженство, к которому он так тщетно стремится, и тогда возможно он сможет исправиться, ведь в нем будет Божья сила…
- В это воскресенье на Волге  у пристани в 12 часов дня будет совершаться крещение! – кричал со сцены священник. – Подходите записываться, кто хочет принять святое крещение!
Лешка, чувствовал себя неимоверно устало после перенесенной   истерики. Он все еще находился в состоянии экзальтации и готов был сделать что угодно во имя Христа.
- А разве можно второй раз креститься? -  спросил он священника, подойдя к сцене, где уже во всю шла запись, желающих покреститься. – Я уже крещен в православной церкви.
- Можно! – ответил священник. – Особенно, если вас крестили младенцем, когда вы ничего не соображали. Надо креститься в сознательном возрасте, когда сам все понимаешь.
- Да, меня крестили младенцем – я ничего не соображал! – воскликнул Лешка.
- Ну так креститесь теперь, когда вы сами можете делать свой выбор.
Лешка записался на крещение. Ему казалось, что после крещения он станет другим, и все тогда у него получится. Он зашел в туалет, чтобы умыться и ужаснулся, увидев свое отражение  в зеркале. Его нос распух, на лбу запеклась кровь, а голубые глаза на измученном лице горели фанатичной готовностью на все…
Когда наступило воскресенье, Лешка поехал на пристань креститься. В трамвае было душно, мест не было, и парень стоял, держась обеими руками за поручни. За окном пробегали утопающие в зелени дома, магазины, скверы. Лешке казалось, что он едет в новую жизнь. Вот покреститься он сейчас, и все  в его жизни измениться – он родиться свыше, он станет новой тварью! Лешку толкали со всех сторон, но он ничего не замечал, погруженный в свои мысли. За окном показался грандиозный Троицкий Собор, который будто бы плыл на встречу трамваю. Парень равнодушно глядел на это великолепие. Ему было жарко, рубашка прилипла к спине, по лицу катились капельки пота.
«Когда-то меня сюда возила бабушка», - уныло подумал Лешка, глядя на собор. Он вспомнил, что, входя в него, ему маленькому, всегда казалось, что он входит в какой-то неведомый мир. А потом… Потом он начинал баловаться и бабушка его ругала.
Трамвай между тем остановился на остановке возле собора. Люди выходили, входили, толкались, а Лешка отсутствующим взором смотрел в окно на собор. Вдруг он увидел, как из собора выходит… Маша! Да, это была она! В длинной белой юбке, белой блузке, с белой косынкой на голове. Маша вышла, повернулась лицом к собору и три раза перекрестилась с поклонами. Потом она сняла косынку и побежала на трамвайную остановку, где сейчас стоял Лешкин трамвай.
«Что она делала в церкви? Почему она креститься? Неужели она ходит в православную церковь?» - думал Лешка, не спуская глаз с девушки. А Маша подбежала уже совсем близко, и он видел ее лицо сияющее неземной радостью. В белой одежде, с ясной улыбкой на губах, она показалась ему ангелом. Но тут его трамвай тронулся, а Маша подняла глаза и увидела Лешку. Ему показалось, что ангел небесный смотрит на него и все о нем понимает. Маша чуть заметно улыбалась ему, но трамвай увозил его все дальше и дальше и вот он уже не видит Машу, не видит этого светлого ангела…
«Куда я еду? » - с досадой  подумал Лешка. Светлое Машино появление как бы отрезвило его. Недавний экстаз в церкви пятидесятников, экзальтация, среди таких же экзальтированных, говорящих на непонятных языках людей, показались ему сейчас     какой-то глупостью. Ему даже стыдно стало, когда он вспомнил, как он валялся вместе с другими пятидесятниками на полу и рыдал, и бился в истерике…
«Хорошо, что Маша меня не видела в таком виде», - подумал он. Ему вдруг сразу перехотелось креститься, и он сошел с трамвая на следующей остановке.


Ленка, Ксенька и Машка впервые за долгое время встретились все вместе. Это был душный августовский день, и они сидели дома у Ксеньки. Ленка,  многозначительно улыбаясь, поведала подругам, что она встречается с парнем.
- Да, девчонки, - говорила она. – Я думала, что на меня, с моей жалкой фигурой и кривыми ногами никто не посмотрит…
Маша посмотрела на симпатичное лицо Ленки с синими глазами, и ей захотелось  сказать, что зря она так думает о себе, ведь у нее такие красивые глаза, да и сама она очень интересный человек. А тело, оно ничего не значит – главное душа.
- Зря ты так думаешь о себе! – произнесла Маша и хотела сказать подруге все то, о чем она только что подумала, но Ксенька опередила ее:
- Вот и я говорю, зря ты, Лен, так о себе. Мужикам надо одно – умение вести себя в постели, а на кривизну ног они и не взглянут.
- Да, Ксень, ты права, – утвердительно кивнула головой Ленка. А Маша изумленно смотрела на подруг и думала, что они не могут так думать. На самом деле им тоже хочется, чтобы они интересовали любимого человека, как личность, как нечто бесценно-дорогое, а не как кусок плоти, который умеет вести себя в постели.
«Нет, нет, - думала сейчас Маша. – Они тоже стремятся к чистоте и взаимопониманию. Просто они хотят казаться взрослыми и современными, но за всем этим они прячут свою ранимость и хрупкость. Ведь не может же им нравиться такая циничная грязь».
- Девчонки, - сказала она им. – А я мечтаю выйти замуж по большой, большой любви, и чтоб у моего мужа до меня никого не было и у меня тоже. И чтоб мы были с ним одним целым – единым существом. Чтоб у нас было такое родство душ, чтобы мы и телом и душой были бы одно. И чтоб мы жили долго и счастливо до глубокой старости, и умерли, чтоб в один день.
Ленка и Ксенька с иронией смотрели на Машу во время ее откровенного монолога.
- Ты все такая же наивная! – усмехаясь, сказала Ксенька. – А я вот, например, хочу, чтоб мой муж был опытнее меня, чтоб умел вести себя с женщинами.
- Да, действительно, - поддержала ее Ленка. – Ты представь только, что будет у вас в первую брачную ночь, если вы оба будете девственниками?
Маша с ужасом посмотрела на подруг,  ей захотелось заплакать. Ей показалось, что что-то душное безжалостное и циничное навалилось на ее душу и хочет раздавить, уничтожить…
После этой встречи с подругами Маша долго ощущала какой-то неприятный осадок в душе. Но все же ей не верилось, что Ленка с Ксенькой так цинично могут думать о любви. Нет, на самом деле они не могут быть такими. Маше хотелось поговорить обо всем с Дашей, и когда та вернулась перед самой школой из деревни, она поделилась с ней своими переживаниями.
- Ты не слушай их! – весело сказала Даша, когда Маша рассказала ей о циничных взглядах на жизнь своих подруг. – Все хотят быть единственной   на всю жизнь для своего мужчины! Я, например, тоже хочу!
Тут Даша потупилась и грустно сказала:
- Только нету любви-то этой – одно предательство!
- Почему ты так говоришь? – с удивлением спросила ее Маша.
- Да чего уж! – махнула рукой Даша. – Пока я тут жила весь год, мой Фиедор в деревне успел жениться и дитя завести.
- Как? Ему ж лет-то сколько?
- Двадцать один. Он меня на пять лет старше. Так что не выдержал он разлуки – женился. А я приехала туда вся из себя, а он уже все…
- Ой, как жалко! – воскликнула с искренним сожалением Маша.
- Жалко! Не мог год еще подождать. Мы ведь хотели сразу же, как я закончу школу, пожениться.  А теперь все.  Когда узнал, что я приехала, прибежал ко мне, плакал, говорил, что меня только любит, а женился по глупости. Но только поздно теперь что-то менять…
У Дашки в глазах сверкнули слезы, и Маше стало ужасно жаль ее. Чувство чего-то непоправимого нахлынуло на нее, и она не знала, как утешить подругу…



Глава 8
11 класс


Утром первого сентября, Лешка  стоял перед зеркалом и внимательно разглядывал себя со всех сторон. Высокий, стройный со светлыми волосами, он нравился сам себе. Но он снова почувствовал грусть - никто не знал что за  его великолепной внешностью скрывается неприкаянная   душа, которая никак не найдет своего места в этом мире.
«Вообще, кто я такой? - подумал он, остановившись взглядом на своих глазах. – И все люди… Кто мы такие? Зачем мы живем? Еще недавно я был совсем маленьким и строил рожицы перед этим зеркалом, а теперь я взрослый, но время не остановится и пойдет дальше, и я не успею оглянуться, как стану стариком».
Скоротечность времени пугала его, она, как ему казалось, делала всю жизнь бессмысленной и ничтожной. Вот вырядился он в новый костюм и сейчас пойдет на школьную линейку. На свою последнюю линейку, а зачем, и в чем смысл всего? Жизнь так бессмысленна… А Бог не слышит его…
«А ведь я сегодня увижу Машу!» - вспомнил вдруг Лешка, и сразу вся его жизнь обрела смысл. Да, он увидит ее, и наплевать ему на все: на скоротечность времени, на бессмысленность жизни. Сегодня он увидит ЕЕ!
Он вспомнил, как ехал креститься у пятидесятников и как, увидев Машу выходящую из Троицкого собора, сразу пришел в себя. Он тогда не только не покрестился, но и вообще перестал ходить к пятидесятникам. Ангелоподобное лицо Маши, долго не выходило у него из головы. Он недоумевал, что нашла Маша в Православной церкви, и почему ее лицо светилось такой неподдельной радостью, когда она вышла оттуда. Все эти недоумения привели его в Троицкий собор. Ему хотелось узнать, что же это Маша нашла тут, но, придя в собор, парень ничего здесь для себя не нашел. В храме стояла духота, народу было полно, а священники говорили что-то непонятное. А главное, какое-то состояние навалилось на него – Лешка вспомнил, что и в детстве с ним бывало такое: все тело и голову одолевала какая-то свинцовая тяжесть, и ему делалось дурно до тошноты. Вот и сейчас ему стало так плохо, что он побледнел и еле-еле стоял на ногах. А тут еще какая-то старушка толкнула его в бок и грубо ему сказала:
- Чего руки в брюки засунул? Здесь нельзя так стоять!
Лешка, недовольно взглянув на старушку, развернулся и пошел к выходу.
«И чего это тут Маша нашла?» - недоуменно думал он, когда оказался, наконец, на улице и почувствовал, что свинцовая тяжесть в теле и голове мгновенно прошла. И все же Православный храм теперь привлекал его, но не оттого, что он что-то почувствовал к Православию, а оттого, что в этот храм ходит Маша. Теперь, бывая в городе, он обязательно заходил сюда, в надежде встретить ЕЕ. Но еще ни разу ему не удавалось здесь встретиться с  ней.


Школьная линейка, казалось, никогда не кончится. Маша стояла рядом с Дашей в заднем ряду и зябко ежилась.
- Скорей бы закончилась эта линейка! – тихо сказала она Даше. – Я уже замерзла.
- Ты же в куртке! – удивилась Даша. – Я в кофте  и то не мерзну.
- Ну так ты не такая мерзлячка, как я! – Маша скосила глаза на Лешку, который был просто не отразим в своем новым костюме. Его точеный профиль, длинные волосы викинга, заставили ее сердце заколотиться от волнения: «Господи, что же это он такой красивый? Господи, как Ты бесконечно мудр, что создал такого замечательного человека. Он красив и телом и душой…»
  Лешка почувствовал, что на него смотрят, повернулся к Маше. У Маши от его взгляда перехватило дыхание. Ей показалось, что его глаза заглянули ей прямо в душу. Холодный пот прошиб ее тело. Вот он смотрит на нее, ОН, мальчик ее мечты! ОН смотрит на нее и кажется, чувствует сейчас то же самое волнение, что и она. Но Машино волнение дошло сейчас до того, что ее сердце толкнулось в груди с такой силой, что она схватилась испуганно за грудь и отвернулась от Лешки. А он с тоской продолжал смотреть на нее, думая, что Маша слишком нежна и чиста, и вообще может умереть от волнений… Бывали моменты, когда он изнемогал от любви к Маше, но что ему делать со своей любовью он не знал…


В одиннадцатом классе время летело особенно быстро. Маша приходила из школы домой, садилась за уроки и просиживала  с ними до вечера. Когда было свободное время, они вместе с Дашкой отправлялись на лыжах в лес. Но такие прогулки скоро сошли на нет, потомучто Маша носилась на лыжах, как заправская спортсменка, а Даше приходилось выбиваться из сил, чтобы догнать ее.
- Ну тебя! – в сердцах сказала как-то взмокшая Даша. – Несешься , как ненормальная! Я устала тебя догонять!
Маша промолчала. Ей и самой надоело постоянно останавливаться и ждать, когда к ней подъедет подруга. Одной-то было бы проще. Но Даша очень хотела похудеть. Поняв, что на лыжах ей трудно, она стала упрашивать Машу бегать с ней по утрам. Маша согласилась. Хотя сейчас, зимой, ей хотелось бегать только на лыжах. С вечера она поставила будильник на 6 часов утра, но будильник не прозвенел и она проспала. А Даша пришла утром к ее подъезду и тщетно прождав подругу решила постучать к ней в окно, благо, что Маша жила на первом этаже. Найдя какую-то толстую дубинку, Даша постучала по подоконнику Машиного окна. В ответ – тишина. Тогда Даша стала стучать сильнее и при этом звать подругу:
- Ма-а-ша! Ма-а-ша-а!
Голос у Дашки был низкий, а от мороза, а может быть и спросонья, совсем превратился в бас.
- Ма-а-ша-а! М-а-а-ша-а!
Но Маша ничего не слышала, она очень крепко спала. Вдруг в окне на втором этаже, как раз над Машкиным окном, открылась форточка и какая-то заспанная женщина раздраженным голосом сказала:
- Парень! Не ори!
Дашка испугалась и замолчала. В спортивной мужской куртке, в штанах и шапке с помпоном она действительно была похожа на парня. Не солоно хлебавши, Даше пришлось уйти от Машиного окна и бегать одной. Ее бег трусцой был очень медлен, почти на одном месте. Помпончик на шапке весело подпрыгивал, а сама Даша большая и толстая вызывала любопытные взгляды ранних прохожих.
- Что ж ты не вышла? – спросила Даша запыхавшуюся Машу, которая, проспав, едва не опоздала на первый урок.
- Будильник не прозвенел! – виноватым шепотом ответила Маша. Урок уже начался и Геннадий Петрович писал на доске тему сегодняшнего урока.
Дашка шепотом рассказала, как стучала ей дубиной в окно и звала ее, а соседка со второго этажа подумала, что она парень, который ломиться к юной Машке.
- Она наверное подумала, что я влюбленный  в тебя жених, который домогается тебя с утра пораньше! – захлебываясь от смеха говорила Даша, а Маша так совсем упала на парту не в силах подавить свой смех.
- Дождева! Лукьяненко! Что у вас за веселье? – недовольно крикнул Геннадий Петрович. Он как раз вызвал к доске Свету Горнову, умную девочку, отличницу и красавицу, а тут эти две… Но Машке с Дашкой было так смешно, что они никак не могли успокоиться и продолжали давиться от смеха. Дашка первая немного успокоилась, но, взглянув на красную от смеха Машку, снова прыснула, закрывая рот руками.
- Так! Встали обе! – рассердился вконец учитель. Девушки встали, продолжая безудержно давиться смехом.  Глядя на двух покрасневших девчонок, весь класс впал в веселье. Девчонки зафыркали, мальчишки загоготали.  Геннадий Петрович, видя, что класс выходит из под контроля из-за двух бестолковых девчонок, просто-напросто выгнал Машку с Дашкой из класса. Смеясь, девочки поспешили покинуть класс, а Маша краем глаза успела заметить смеющееся лицо Лешки.
На следующий день девочки все-таки побегали вместе. Они бегали по безлюдным дорогам вокруг пятиэтажек. Было морозно, звезды тихо мерцали в вышине, а  в домах начинали зажигаться окна. Маша не столько бегала, сколько смеялась над Дашей. Уж больно подруга смешно бегала: ручки она сгибала у груди, словно зайчик лапки, толстыми ножками делала маленькие шажки – тык, тык, тык. А помпончик на шапке прыгал в такт ножкам – трясь, трясь, трясь!
- Да чего ты смеешься все? – спрашивала подругу Даша.
- Не могу смешно! – смеясь, отвечала ей Маша. – У тебя помпончик такой смешной! Трясь, трясь, трясь на шапке – смешно!
Маша не говорила подруге, что не только помпончик вызывает у нее смех, а и вся Даша, похожая на веселого Карлосона, решившего заняться бегом. Даша не обижалась на смех подруги. Она сама начинала смеяться вместе с ней, хотя и говорила при этом:
- Да хватит тебе, Маш! Вот похудею, и никто не будет надо мной смеяться особенно на физкультуре.
Маша подумала, что Даша на физкультуре действительно выглядела целым бомбовозом, и какое   упражнение   она бы там не сделала, вызывала смех у одноклассников. Даже сама она, Маша, ее подруга, из-за своей смешливости не могла удержаться от смеха над ней. Маше стало жаль Дашку.
- Слушай, Дашь, чтобы похудеть, нужно бегать каждый день не меньше тридцати минут, а после этого воздерживаться от еды в течение двух-трех часов, – сказала она на бегу подруге.
- Да?! -  оживилась добродушная Дашка. – Я так и сделаю! Я сегодня не буду завтракать.
С этого дня Даша совсем перестала завтракать и ужинать. Она ела только один раз в день, в обед. Но она так много съедала в этот обед, что никакого понижения веса не происходило…


А Лешка продолжал все это время искать истину. Пропуская тренировки рукопашного боя, он с начала учебного года  посетил еще несколько сект города. Он был и у кришнаитов, где мужчины и одетые в сари женщины с точкой на лбу приплясывая, пели: «Харе Кришна! Кришна Харе!» Здесь Лешка был всего один раз, а вот у мормонов он задержался на несколько месяцев, но, изучая их книги, он пришел к выводу, что их вера полная чушь и отошел от них. Ближе к зиме он увлекся аюрведой и даже хотел копить деньги, чтобы попасть на курсы сидхов, которые медитируя отрываются от земли и взлетают на воздух. Но потом, почувствовав пустоту в душе, он отошел и от аюрведы. В его доме  на книжной полке скопилось много книг религиозного содержания. Здесь были и Библия, и Коран, и руководство по медитации, и книга Мормонов,  и Дианетика, и книга с йоговскими асанами, и множество различных брошюр, принадлежащих иеговистам, пятидесятникам и т.п.
Лешке казалось, что он уже так много знает, и удивлялся, почему в его душе все нет покоя. Часто ему снился один и тот же сон. Ему снился какой-то прекрасный храм, с куполами и крестами, а рядом стояла высокая колокольня. Он стоял возле этого храма и чувствовал какую-то теплую сладость в душе, и ему казалось, вот сейчас зайдет он в этот храм и найдет в нем что-то очень ценное для своей души и перестанет чувствовать всегдашнюю пустоту в сердце. И вот он входит в храм и под расписными сводами видит длинные ряды прилавков с торговцами, а кругом ходят толпы покупателей, а на полу, под ногами у всех лежат изуродованные иконы.  Лешка всегда после этого сна просыпался с тяжелым сердцем, и весь день потом ходил, чувствуя свинцовую тяжесть в душе и тоску. Он замечал, что Маша всегда какая-то радостная, умиротворенная, и ему казалось, что если бы он  общался с ней, то стал бы тоже таким же умиротворенным и светлым, как она. Но она была такой недоступной для него, словно звезда в небе.
Разочаровавшись во всех религиях, Лешка скоро перестал посещать какие-либо собрания. Вера в Иисуса Христа у него осталась, и он решил, что будет просто верить в Бога, но никуда больше не пойдет… Единственно, куда он продолжал захаживать, в надежде встретить там Машу, это был Православный храм. Преодолевая свинцовую тяжесть, которую он испытывал здесь каждый раз, он входил в  храм и искал   глазами Машу, но ее не было, и только с икон смотрели на него глаза святых, которые, казалось, знают всю его душу. Но однажды в воскресный день, во время поздней литургии, он все-таки увидел ЕЕ. Девочка не видела его, и, со слезами на глазах, ходила от иконы к иконе и ставила свечи. Лешка не мог оторваться от ее умилительного лица и чувствовал только одно: «Ангел! Она ангел!» Он так сильно разволновался, созерцая молившуюся Машу, что почувствовал, как в душе его происходит что-то невозможно хорошее, такое, чего он еще никогда не чувствовал. А Маша скоро встала рядом с людьми, которые пришли на исповедь, и достала из кармана лист бумаги, на котором были написаны ее грехи. Лешка догадался, что это грехи, потомучто в некоторых сектах тоже была исповедь. Мормоны, например перед крещением, всегда исповедовались перед своими священниками. После исповеди Маша словно светилась изнутри, она, улыбаясь, прошла мимо Лешки, не замечая его, и встала напротив врат, где сейчас шла служба. То ли от волнения, то ли из-за новых впечатлений, но Лешка не чувствовал сейчас никакой тяжести в душе и теле. Он не мог оторвать глаз от Маши, которая казалась ему в своем платочке такой невозможно хорошей, что ему хотелось плакать. Когда началось причастие, Маша сложила крестообразно руки на груди и пошла вместе с другими людьми к чаше.
- Тело Христово примите, Источника Бессмертного вкусите! – пел в это время хор, пели прихожане, и Лешке показалось, что вся церковь поет и в этом пение взлетает к небу. Ему показалось, что и сам он вот-вот оторвется от земли и взлетит в каком-то благодатном порыве…
С этого времени Лешка стал посещать Православную церковь. Но только он ходил не в Троицкий собор, а во вновь открывшуюся церковь Серафима Саровского, потомучто ему не хотелось смущать Машу своим присутствием и нарушать ее молитвенное состояние ненужными помыслами. Да и самому ему хотелось молиться Богу без свидетелей, целиком и полностью отдаваясь молитве…


- Маша! Маша! – возбужденно говорила Даша, глядя, как Державин неотрывно смотрит на ее подругу влюбленными глазами. – Как он смотрит  на тебя!
- Как? – Маша заинтересованно повернула лицо к подруге, сидящей у стены и хорошо видевшей Лешку со своего места.
- О-о-о! Он так смотрит на тебя! Если б на меня так кто-нибудь смотрел, то я бы до потолка прыгала от радости!
Маша подумала, что она и так прыгает, и если б могла, то и до потолка допрыгивала бы. Лешка нравился ей до умопомрачения, он был такой… А главное эти его взгляды полные любви и тепла… Вот смотрит он на нее и ей кажется, что самое главное в ее жизни заключено именно в его взглядах, в его любви к ней. Да и действительно, разве может быть в жизни что-то главнее любви? Лешкины взгляды производили на Машу такое впечатление, что после уроков она никак не могла успокоиться.  Чтобы заглушить переполняющее ее счастье и какую-то сладкую боль, она брала собаку и бежала с ней в поле, в лес, и бегала там до изнеможения, пока чувства раздирающие ее грудь не притуплялись от усталости…
На двадцать третье февраля девчонки вручили мальчишкам дежурные открытки. Две активистки просто раздали эти открытки и все. Маше хотелось подарить Лешке что-то такое необычное от себя, но она постеснялась. Но Лешка на восьмое марта приготовил для Маши свой личный подарок. Он долго думал, что может понравиться такой девушке, как Маша, но ничего не мог придумать. К украшениям она безразлична, а вот если бы ей подарить какую-нибудь мягкую игрушку… Не долго думая Лешка купил беленького зайчика размером с Машину ладонь и восьмого марта, когда в раздевалке никого не было он подложил этого зайчика в  карман Машиной куртки.
Мальчишки, конечно, поздравили официально девчонок  в классе, пробежав  по рядам и положив перед каждой девочкой какой-нибудь подарок – дешевенькие сережки, колечки, цепочки. Машу с Дашей пропустили. Вот уже всем девочкам раздали подарки и мальчишки сели на свои места, а Маше с Дашей ничего не дали. Потом один из раздающих спохватился нехотя встал и бросил двум подругам по пакетику с сережками. Дашка была очень обижена. В школе, где она училась раньше, такого отношения мальчишек к ней было. А Маша нисколечко не огорчилась. Она давно знала своих одноклассников и привыкла, что к ней относятся, как к простушке, не стоящей никакого внимания. А что касается Лешки, так она от него всегда так шарахается, что он уж и сам боится  к ней подходить, не говоря уж о том, чтобы подарить ей подарок… Но вот после уроков, когда она надела куртку, то обнаружила в кармане белого зайчика, на шейке которого была повязана ленточка, из-за которой выглядывала записка. Маша сначала ничего не поняла:
- Ой, зайчик! – растерянно сказала она и подумала, что это из начальных классов какой-то ученик по ошибке засунул в ее карман свою игрушку. Но тут же счастливая догадка пронзила ее, и она вытащила из-за ленточки записку, в которой было написано: «Маша, ты лучше всех. Державин А. »
- Вот это да! – с завистью и восторгом произнесла Даша, прочитавшая записку из-за Машиного плеча. Но Маша не слышала ничего: «Маша, ты лучше всех.  Державин А. »  Она прочитала записку десять раз, потом еще столько же. Наконец она оторвалась от записки и посмотрела на хорошенького зайчика:
- Миленький зайчик! –  она прижала зайчика к груди. Ей казалось, что она сейчас просто разорвется от счастья. На брюшке у зайчика она нащупала, что-то твердое и нажала на заячий живот:
- Я люблю тебя! – детским голоском сказал зайчик.
- Ой, я просто не могу! – Маша села на корточки и заплакала. Вся душа ее была переполнена счастьем невозможным, необъятным, невыносимым, таким невыносимым, что даже было больно…
- Маш, ты чего? – растерялась Дашка и затрясла плачущую подругу за плечо. Маша не отзывалась, и Даша подумала: «Да, если б меня так кто-нибудь любил, как Державин Машку, то я бы, наверное, сейчас вела себя бы также».
С этих пор Маша не расставалась с зайчиком. Она везде носила его с собой. В школе он был у нее в сумке, дома сидел на ее письменном столе, а ночью спал в ее постели. А Лешка думал, что после его подарка с запиской, что-нибудь произойдет. И действительно произошло, но только не то на что рассчитывал паренек – Машка еще больше стала избегать его. Она побледнела, похудела и, казалось, совсем перестала замечать его.
«Да что же это такое? Может не надо было ей этого зайца дарить? А может у нее случилось чего?» - ломал голову парнишка и не находил ответа. Он не знал, что Маша, получив от него зайца, совсем потеряла голову от любви. Она изнемогала и не знала, что с ней  и как избавиться от такого состояния. После уроков она носилась по полю, желая избавиться от мучительного чувства любви, но ничего не помогало. Вот если бы Лешка был рядом, но это было невозможно…
- Я в обморок упаду! – говорила она Даше. – У меня будет разрыв сердца, если я скажу ему   слово, или он мне скажет!
- Но  почему? – удивлялась Даша. – Что такого-то , если ты с ним поговоришь?
- Да как ты не понимаешь, это же ОН! ОН!
- Ну ОН, и что? Мальчишка как мальчишка. Ну красивый, конечно, да и только.
- Да ОН же! ОН! ОН мне как небо! Как жизнь!
- Может еще как Бог? – лукаво спросила Дашка.
- Нет, не Бог… Он часть меня, без которой я не могу жить. А Богу я благодарна за то, что Он дал нам такую любовь…
- Что же это за любовь такая, если ты шарахаешься от него? – с иронией сказала Даша и подумала, что если ее полюбят когда-нибудь, то она ни за что не будет бегать от любимого.

На выпускной вечер Маша с Дашей не пошли. Они пришли нарядные на вручение аттестатов, и после вручения сразу ушли. Им не хотелось ни на минуту задерживаться в классе, где они всегда были белыми воронами. Маша, уходя, бросила прощальный взгляд на Лешку. Она чувствовала, как ее сердце сжимается от щемящий тоски. Конечно, она могла бы остаться,  надеясь на то, что именно на выпускном у них все наконец-то получится, и они будут вместе, но Даша категорически отказалось идти на выпускной, а без нее Маше было бы неуютно и страшно.
- Ой, Маш, мне не вериться, что мы наконец-то распрощались с этой противной школой, с этим противным классом! – говорила счастливая Даша, а Маша чуть не плакала, думая о разлуке с Лешкой, но все же чувство свободы, которому так радовалась сейчас Даша, скоро передалось и ей.
- Да, теперь впереди нас ждет взрослая жизнь, – сказала она сдержано подруге. – Куда поступать будем? В педучилище?
- Да, давай туда. Мы с тобой детей любим, будем воспитателями.
«Как же я жить буду без Лешки?» – горько подумала Машка. Ей страстно захотелось вернуться в школу на выпускной, чтобы последний раз полюбоваться на худое лицо Державина и насладиться его любящими взглядами.
«Но что толку-то от моего присутствия там? Все равно ни я, ни он не осмелимся подойти друг к другу», -  Маша заметила, что в последнее время Лешка стал волноваться при ее приближении, также, как и она всегда волновалась при приближении его. Так что все надежды на сближение рушились из-за их непомерной чувствительности…
Лешка же, увидев, что Маша не остается на выпускном, ощутил в душе своей панику. Он больше не встретит ее в школе, потомучто школа осталась в прошлом! Покрутившись немного среди одноклассников, Лешка решил тоже не оставаться на выпускном. Без Маши он не видел смысла оставаться здесь. Но когда он вышел на улицу, и вдохнул душный воздух июльского вечера, то ему показалось, что он сойдет с ума от тоски… Всю ночь он не спал и придумывал разные варианты сближения с Машей. Он смотрел на ее лицо на школьных фотографиях и ему хотелось, чтобы она сейчас была с ним, но ее не было. А в последнее время он вообще не находил в себе способности приблизиться к ней, так как его охватывало такое волнение, что у него подкашивались ноги, когда он подходил к ней…
Лешка уныло перебирал школьные фотографии и ничего не мог придумать такого, чтобы как-то подружиться с Машей. Тогда он решил написать   письмо и сообщить ей в нем о своих чувствах. Но что писать? Лешка задумчиво посмотрел через окно на   яркую, словно фонарь луну. Духота летней ночи, казалось, еще больше усиливала его тоску и Лешка, всем существом отдавшись этой тоске, впервые в жизни написал стихотворение:
Взглядами своими не смущу тебя,
Осталась в прошлом школа – забудешь ты меня,
Летний вечер душный дарит мне тоску,
Милая хорошая, я тебя люблю.
Не поймаешь больше любящий мой взгляд –
Разные дороги впереди у нас,
Но в толпе безликой  буду я искать
Стройную красивую милую тебя.
В сентябре не встретимся, как тоскливо мне!
Девочка красивая, помни обо мне,
Летний вечер душный дарит мне тоску;
Милая хорошая, я тебя люблю!
Болью невозможною давит сердце грусть,
И сердце словно молот долбит в мою грудь,
Но я утешаюсь сладкою мечтой –
Может быть, когда-нибудь встретимся с тобой…
На рассвете Лешка отнес свое письмо в Машин почтовый ящик и на душе у него стало немного полегче…








Глава 9
Педучилище.

- Даш, Даш, погадай теперь мне!
- Нет мне! Тебе, Люд, гадали уже!
- Ну так вчера гадали, а сегодня еще нет!
Девушки обступили добродушную Дашку, которая лихо тасовала колоду карт.
- Девчонки, короче дело к ночи, я сейчас гадать буду только тем, кому еще ни разу не гадала! – распорядилась Даша. – Жень, давай тебе погадаю!
- О, давай! Давай! – обрадовалась худенькая, с короткой стрижкой девушка, которая только что спорила с Людой. Даша протянула ей колоду карт и Женя, положив их на парту, изящно уселась на нее. Это нужно было для того, чтобы карты не врали. Все девушки перед тем, как им гадала на картах Дашка, обязательно сидели на них хотя бы минуту. Дашка так научила.
Маша стояла рядом с Дашей и немного тяготилась столпотворением, царящим возле ее подруги. Она даже не могла усесться на свое место, потомучто оно было занято жаждущими узнать свою судьбу  девчонками. Даша, с первых дней учебы в педучилище стала здесь нарасхват. Она умела гадать на картах, и девчонки, которым она уже успела что-нибудь нагадать, уверяли, что все Дашкины предсказания сбываются. Одна только Маша не верила в гадания, и подруга была немного обижена на нее из-за этого.
Группа, в которую попали Маша с Дашей получилась очень дружная. Все девушки здесь  были скромные, интеллигентные, романтично настроенные. Маше было очень легко общаться со всеми ими, а Даша вообще стала здесь звездой. Она гадала всем на картах и между тем успела поведать по секрету всей группе о своей несчастной любви к «Фиёдору». Она почему-то так называла своего бывшего жениха – Фиёдор.
- Я бы, девчонки, уже сейчас за мужем была, если бы Фиёдор, гад, не предал меня! У него уже второй ребенок родился! – жаловалась Даша подругам и все ей сочувствовали. Маша находилась рядом с ней, но ее, как обычно мало кто замечал. А Даша на картах предсказывала всем любовь и скорое замужество.
- Слушай, Даш, - сказала ей как-то Маша. – У нас все девчонки помешаны на любви! Только и думают, что о женихах!
- А о чем еще думать-то? – удивилась Даша. – О конспектах что-ли? Любовь, это главное в жизни. Я вот тоже очень хочу любви.
А Маша подумала, что у всех девчонок в группе наблюдалось что-то вроде паники – им почти всем исполнилось по 18 лет, а женихов нет.
- Мы останемся старыми девами! – твердили они и бежали к Дашке за обнадеживающим гаданием.
- Даш, но ведь гадание, это грех! – пыталась сказать подруге Маша.
- Да я разве гадаю? – делала невинные глаза Даша. - Я так… Надежду я людям даю…


Учиться в педучилище оказалось трудновато. Предметы хоть и были здесь легкие, но постоянно приходилось делать какие-то красочные альбомы, поделки, конспекты рисунки и т.п. Но Маша с Дашей все успевали. Каждый день они приезжали сюда на электричке, причем Даша умудрялась до сих пор покупать школьный проездной билет, который был дешевле студенческого.
- Даш, ты такая взрослая девица, неужели ты думаешь, что контролеры такие глупые и не поймут, что ты не школьница, – говорила подруге Маша.
- А я, если что скажу, что я подросток-переросток, – отвечала Даша, повернув к подруге свое юное лицо, которое ну никак не сочеталось с ее большой бабской фигурой.
  Но скоро выяснилось, что и в педучилище у них наметились проблемы. Одной проблемой были уроки пения, на которых Маша с Дашей не могли спеть правильно ни одной песни. Но они пользовались тем, что преподаватель вызывала не по одной девушке, а сразу по три. Маша с Дашей всегда выходили петь с Таней Шиловой, которая имела хороший голос и слух.
Вторая проблема существовала только для Даши. Этой проблемой были уроки физкультуры, которые для нее  стали просто мучением. Вся ее бойкость и шутливость на физкультуре мгновенно испарялись. Толстая девушка вызывала смех у подруг, а физкультурник, который долго не мог запомнить фамилии других девчонок, Дашкину фамилию запомнил сразу. Это был ревностный учитель, он гонял девчонок до изнеможения. А однажды он заставил их прыгать через козла. Дашка в ужасе ждала своей очереди, когда ей, мощной и большой, придется сигать через него. Худенькие девушки, в том числе и Маша легко перепрыгивали через козла,  тем более что физкультурник стоял возле него и помогал им прыгать. Но вот очередь дошла и до Даши. Даша с испуганным лицом разбежалась, неуклюже прыгнула… и вместе с козлом и учителем стала падать на пол! Физрук хотел удержать падающую Дашку, но не смог - уж больно девушка была тяжела. В конце концов учитель был смят козлом и тяжеловесной студенткой… Все девушки испуганно вскрикнули, созерцая это зрелище, они подумали, что учитель  и Дашка убились на смерть. Но все обошлось. Участники падения были целы и невредимы. Только с трудом вставшая Дашка была красна от стыда, а учитель, в раздражении сбросивший с себя козла, был очень зол. Но зато теперь он больше не заставлял Дашку совершать эти опасные прыжки через козла. Этот случай очень сильно повлиял на толстую девушку. Она еще больше стала стыдиться своих габаритов и начала  снова заниматься своим похудением. Она теперь не пропускала ни одного дня без утреннего бега. Маша бегала вместе с ней. Ей бег был необходим из-за сосудистой дистонии.  Девушкам приходилось вставать в 5 утра, чтобы успеть побегать и вовремя прийти к электричке.


До прихода электрички оставалось 10 минут. Маша с Дашей, усталые после загруженного дня учебы в педучилище стояли в здании вокзала. Они купили себе по хачапури с сыром и теперь стояли и ели. Вокзал был большой, светлый. В мраморных полах отражался свет ламп. На первом и втором этажах располагались залы ожидания, в которых сидели сейчас люди. А под лестницами, как всегда расположились бомжи. Маша знала, что бомжей гнали отсюда и тогда они прятались в туалетах. Она однажды зашла в вокзальный туалет и обнаружила, что бомжи спят в некоторых кабинках прямо на полу у туалетных дырок. Сама не зная почему, Маша долго разглядывала спящих бомжей. Ее вообще бомжи всегда как-то завораживали. Она думала о них почти как о святых, потомучто им совсем нечего терять – ни дома у них, ни родных, тело обезображено болезнями и тяжелой жизнью. Как-то она высказала свои мысли Даше.
- Да им нечего терять, - согласилась Даша, и с иронией добавила:
- У них и души-то потеряны. Какие же они святые?
- Да, ты права… - согласилась Маша и подумала, что бомжи действительно не святые, и их души находятся в ужасной пустоте. Ведь они не ради Христа отказались от всего, они просто дети пороков. Но тут же ей пришла в голову мысль о том, что бомжом может стать любой человек. Вот уехал ты в другой город, где у тебя никого нет, а у тебя украли документы и все – ты бомж. А может быть, горе у человека было сильное, и он запил с этого горя, постепенно опустился и стал бомжом.
Маша часто подавала бомжам милостыню.
- Ты им зачем на бутылку дала? – урезонивала ее Даша.
- Нет, тот дед не пьяница, у него лицо не алкоголика, – оправдывалась Маша.
Вот и сейчас она заметила старую бомжиху с лиловыми синяками под глазами. На ногах бомжихи были рваные ботинки, из которых торчали распухшие от мороза голые ноги.
- Даша! Какой ужас! Она ноги отморозила! – в ужасе воскликнула Маша.
- А ты внимания не обращай. Это старая алкашка – она сама виновата, что стала такой.
Но Маша не слушала подругу. Она представила себя на месте этой бомжихи – вот идет она старая, рваная, с синяками, и ото всюду ее гонят, и никто не пожалеет. Какой ужас!
На следующее утро Маша пришла к электричке с большущей сумкой, набитой разным барахлом.
- Чего это у тебя такое? – удивленно спросила ее Даша, кивнув головой на сумку.
- Это я для бабушки, - виновато ответила Маша. Приехав на вокзал, она нашла под лестницей старую бомжиху с распухшими ногами и отдала ей свои старые войлочные сапоги и другие теплые вещи.
- Есть хочу! –  вместо благодарности буркнула своими синими губами старуха. Маша отдала ей свои бутерброды и напоила ее горячим чаем из своего термоса.
- О-о-й! Чай не сладкий! – поморщилась Бомжиха. Дашка фыркнула, а Маша недоуменно пожала плечами. Но им уже нужно было бежать в педучилище. Девушки отошли от старухи, и Маша заметила, что на нее смотрит какой-то молоденький  военный.
- Ах! – ахнула Маша, узнав в этом военном Лешку. Да это был он. Красивый высокий, ему  очень шла его курсантская шинель.
- Мы сейчас опоздаем! – схватила Машу за руку подруга, но тут же осеклась, увидев Державина.
- Ух ты какой! – громко заявила Даша. – Жених хоть куда, только если мы тут будем стоять и играть в гляделки, то опоздаем, и директор нас стипендии лишит.
- Ну пошли что-ли! – Дашка нетерпеливо дернула за руку завороженную подругу. Маша ойкнула и поневоле пошла, увлекаемая Дашей к выходу. А Лешка стоял и глядел ей в след, и Маша видела по его глазам, что он до сих пор не забыл  и все еще любит ее…
Теперь Маша знала, что Державин учится в каком-то военном училище. Только вот в каком?



На восьмое марта девчонкам в училище дали три   выходных дня. Даша собралась ехать в свою деревню, где у нее жило много родственников, где был клуб, и где жил ее бывший жених Федор. Она уговорила поехать с собой Машу, обещая ей, что они весело проведут время и обязательно сходят в клуб. Девушки отпросились в училище еще на несколько дней, и вот поезд мчит их в сторону Волгограда. Там, почти на границе с Казахстаном и находилась Дашкина деревня.
Хорошо ехать в поезде, тем более, если ты молод, и все вокруг предвещает тебе счастье и веселье. Маше с Дашей достались две верхние полки, напротив друг друга. Маша без всяких усилий влезала на свою полку, а бедная Даша, каждый раз залезая, прикладывала столько усилий, будто лезла на горную вершину. Это обстоятельство очень сильно веселило девушек. А вообще-то их веселило все – и дождь за окном поезда, смывший остатки снега с полей, и храпящий на нижней полке дяденька с усами, и строгая дама, которая неодобрительно поглядывала  на постоянно хихикающих девчонок…
В поезде было грязно, воняло туалетом, но даже это казалось девчонкам романтичным. Когда они сошли на своей станции, лил дождь. У них был один зонт на двоих, и они пошли на автобусную остановку. Автобусов долго не было, но зато подъехал грузовик, кузов которого был покрыт брезентом. На этом грузовике девчонки и доехали до деревни.
Маша с первых мгновений была поражена убогостью деревенской жизни. Сама деревня находилась посреди бескрайней степи, и сейчас, когда кругом были грязь, слякоть и мартовская серость, она вызывала невольно в душе  уныние и тоску.
  Они остановились у   бабушки, мамы Дашиной мамы. Бабушка была старенька, добрая-предобрая. Она все время улыбалась и совсем ничего не слышала. Маше сразу же стало жаль эту худенькую, добрую бабушку, живущую в сыром деревянном домике с печкой…
«И зачем  я сюда приехала? – думала Маша, когда они улеглись с Дашей на одну постель возле теплой печки. – Была бы я сейчас дома, лежала бы в своей уютной кроватке…» Ночь для нее прошла очень беспокойно, потомучто Даша во сне постоянно раскидывала свои жирные ручки и ножки, и больно швырялась ими.
С самого утра девушки начали помогать бабушке по хозяйству. Они и воду ей таскали, и коровник чистили, и обед готовили, и уборку в доме делали. А Даша даже корову подоила.
Серость, слякоть и постоянная работа, вот какой предстала деревня перед Машиными глазами.
- Тут летом хорошо! – рассказывала ей Даша. – Да и сейчас неплохо. Вот сходим вечером в клуб, и ты сразу поймешь, как здорово жить в деревне!
Перед тем, как идти в клуб, девчонки пошли к другой бабушке, живущей через дорогу от первой. Это была мама Дашиного папы. Толстая-претолстая, наверное, Даша пошла в нее, она с трудом передвигалась по квартире и зычным голосом распоряжалась своим худым мужем, на котором было все хозяйство. Эта бабушка жила в кирпичном доме со всеми удобствами, убранство которого было просто роскошным. Даша попросила у этой бабушки разрешения помыться в ее бане, находящейся у нее во дворе. Бабушка разрешила, но напомнила   внучке, что она должна завтра прийти к ней и навести порядок в ее доме. Даша согласилась.
Девушки весело натаскали воду в баню, помылись в ней и, предвкушая веселье в клубе, пошли по кромешной темноте домой, к первой бабушке, чтобы нарядиться и отправиться в клуб. Грязь под ногами была скользкая, вязкая. У Даши застряла одна нога в какой-то канаве, и когда Маша помогала ей вылезти оттуда,  Даша вообще шлепнулась в эту канаву.
- Ха-ха-ха! – смеялась грязная толстушка. – Вечно со мной случается, что-нибудь смешное.
Но Маше было не до смеха. Она совершенно ничего не видела в этой кромешной темноте, и вообще ей уже порядком надоело в этой чужой слякотной деревне, где она никого не знала и уже начала скучать по дому.
Девочкам пришлось возвращаться обратно  в баню и отмывать там грязную одежду Даши. Когда они пришли наконец-то домой, было уже половина десятого. Но Дашу это не смутило, и она стала все равно собираться в клуб. Маше стало даже страшно, когда она представила, как они пойдут   сейчас по скользкой грязи в кромешной темноте… Да разве Дашка дойдет? Она опять шлепнется где-нибудь! Дашина бабушка тоже забеспокоилась:
- Даша, да куда же вы? Там темно совсем! На вас хулиганы нападут!
- Не нападут, бабушка! – бодро ответила внучка и недовольно взглянула на подругу:
- А ты чего сидишь? Давай скорее собирайся!
- Да ну, Даш, давай никуда не пойдем. Мне так жалко твою бабушку, она такая старенькая, глухая… Она волноваться будет…
- Да ты чего? Ничего с бабушкой не случиться! А мы за то повеселимся!
- Да ну. Я не хочу никуда, – окончательно заявила Маша и стала стелить постель. Ей действительно было очень жаль бабушку. Она и дома-то позже одиннадцати никогда не приходила, потомучто мысль о том, что родители беспокоятся о ней, всегда гнала ее домой, как бы не было ей интересно на какой-нибудь дискотеке.
- Ну-у-у! – уныло протянула Даша, но тут же взбодрилась. – Ну и ладно! Завтра сходим!
Но ни завтра, ни в другой день они так и не сходили в клуб. Все дни они занимались до обеда   хозяйством бабушки, у которой они жили, а во второй половине дня ходили по многочисленным родственникам Даши и почему-то у всех у них делали генеральную уборку в домах. Даша сказала, что она всегда, когда приезжает сюда,  убирается у всех. Но сейчас ей было гораздо легче, потомучто Маша помогает ей. А Маша не преставала удивляться таким странным обычаям. У ее родственников не было заведено, чтобы гости делали за них уборку. Хозяева наоборот радушно встречали гостей, расспрашивали о жизни и сами рассказывали о своих последних событиях. Только однажды Маша убиралась дома у тети Эммы, но та болела и сама не могла убраться… А Дашины родственники даже не интересовались Дашиной жизнью, а к Маше относились, как к новой рабочей силе, совершенно не стесняясь перед ней за то, что она моет у них посуду в серванте. Маша даже сбилась со счету, сколько сервантов она помыла. А Даша неуклонно стремилась каждый вечер в клуб, пока не встретила свою деревенскую подругу, которая сказала ей, что клуб сейчас временно закрыт. Дашка расстроилась, а Маша, глядя на некрасивую подругу Даши, подумала, что в деревне все какое-то унылое, неприветливое, и люди здесь некрасивые и неприветливые, да еще и  заставляют мыть свои серванты  с полами…
А Даша, кроме клуба, мечтала еще встретить здесь прежнюю свою любовь – Фиедора. Но и этого не произошло.
- Может быть это и к лучшему… - грустно говорила она Маше. – Он ведь женат, двух детей имеет. Зачем он мне?
- Знаешь, чего, Даш? Если с кем-то чего-то не получается, то значит это просто не судьба, и надо ждать свою судьбу, – сказала ей Маша.
- Да. Точно, - кивнула в ответ подруга. – Просто он не моя судьба…
Измученные и разочарованные возвращались девушки домой. Маша мечтала скорее оказаться снова дома, с любящими родителями, и наконец-то выспаться.   


Летнюю практику  подруги проходили в одном и том же детском саду, в одной группе, но в разные смены. Им досталась средняя группа, деткам здесь было по пять лет. Дети к Маше и Даше относились почему-то не как к взрослым тетям, а как к своим подругам. Наверное это потому, что они как практикантки, постоянно выполняли указания работавших там воспитателей, а главное постоянно смеялись над маленькими и забавными детками. Даша еще как-то могла сдерживать свой смех, но Маша совершенно не владела своими эмоциями. Однажды она усадила детей полукругом на стульчиках и, сев перед ними, стала читать им с завидным выражением книгу с детскими стихами. Читая, Маша говорила на разные голоса, меняла мимику и замечала, что дети как завороженные, широко раскрыв глаза смотрят на нее и  постепенно все ближе и ближе пододвигаются к ней на стульчиках. Последний стишок был про кота Ваську, которого хулиган дернул за хвост. В конце стишка был сделан вывод, что кота Ваську нельзя дергать за хвост, потомучто это очень плохо. Маша дочитала стишок и посмотрела на детей, которые уже совсем близко пододвинулись к ней и сейчас распахнутыми глазенками заглядывали ей в лицо. Девушке стало очень смешно, но она изо всех сил сдерживалась, чтобы не рассмеяться. Но тут воспитательница, собирающаяся выйти к заведующей, уже уходя, в дверях, обратилась к детям:
- Дети, а что будет, если кота Ваську дернуть за хвост?
Детки, все еще заворожено смотрящие на Машу, усиленно заработали мозгами. А одна хорошенькая девочка Саша вдруг с придыханием, во все глаза, глядя на Машу, выдохнула:
- Накакает!
Тут уж  Маша, и так еле-еле сдерживающаяся, чтобы не рассмеяться, не выдержала и безудержно захохотала, краем глаза успев заметить, как обескураженная воспитательница скрылась за дверью. В этот день девушка вместо всегдашней пятерки за практику получила четверку. Но она не унывала и в следующие дни она так хорошо занималась с детьми, что итоговая оценка у нее все же вышла пятерка. Даша тоже за практику получила отлично.


На втором курсе загруженность еще больше возросла. Маша с Дашей целый день проводили в училище, а потом пол ночи проводили за выполнением различным заданий. Маша чувствовала, что она хронически не высыпается, а Даша умудрялась среди такой загруженности заниматься похуданием. Она то голодала, то выполняла какие-то чистки организма и периодически просила Машу, чтобы та бегала вместе с ней по утрам. Но Маша предпочитала лишний часок поспать, чем бегать спозаранку. Она, как только перешла на второй курс, перестала бегать, потомучто и так не высыпалась. Тогда Даша стала бегать одна. Она выбирала самые безлюдные места в поселке, но, не смотря на это, все равно обязательно сталкивалась с кем ни будь из людей. Тогда она стала уходить бегать в поле, но там однажды провалилась по пояс в сугроб. Она опять стала бегать в поселке, каждый раз, при встрече с людьми, съеживаясь от смущения и желания провалиться вместе со всеми своими габаритами под землю. Но однажды ей в голову пришла, как ей показалось блестящая мысль:
- Маша, я  придумала, где никто не увидит, как я бегаю! – поспешила   поделиться она со своей подругой.
- Где? – заинтересованно спросила ее Маша.
- В воинской части! Там фонари горят, и никого нет!
Маше эта идея понравилась. Через эту воинскую часть летом, чтобы сократить себе путь ходили дачники на свои участки и  дети на пруд, потомучто в обход приходилось идти гораздо дольше. Воинская часть была огорожена бетонным забором, но люди знали лазейки в этом заборе и успешно пользовались ими. За бетонным забором на территории части слева был  большой полигон, на котором были разные мишени и физкультурные приспособления для солдат. Справой стороны, вдоль асфальтированной дороги тянулась в несколько рядов колючая проволока, за которой стояло огромное количество военных машин укрытых брезентом. По углам забора из колючей проволоки стояли вышки, на которых стояли солдаты с автоматами. Никто не обращал на этих солдат внимания – они охраняли машины, а к машинам никто не собирался лезть. Маша только помнила, как она, будучи еще подростком, проходила мимо этих вышек, а Ксенька и Ленка, что-то бойко кричали солдатам, которые  и рады были поговорить с молоденькими девчонками. Ночью за колючей проволокой по всему периметру горели фонари. Свет от них падал и на длинную асфальтированную дорогу, находящуюся за пределами колючей проволоки. Вот по этой-то дороге и хотела побегать Даша. Там-то уж точно никто не увидит ее. О солдатах, которые стояли  на вышках за колючей проволокой, она и не подумала. Еще раз, тщетно попросив Машу составить ей компанию в утреннем беге и получив отказ, она решила идти завтра утром в воинскую часть одна. На следующий день она вышла из дома в  четыре  утра, надеясь, что в такую рань уж точно ни одна душа не увидит, как она бегает. Она быстро добежала по снежку до лазейки в заборе, и вот она уже в воинской части! Красота! Асфальтированная дорога почищена, свет от фонарей освещает ее, и никого! Дашка приняла свою обычную позу для бега трусцой. Ручки сложила, словно зайчик лапки и тык, тык, тык – медленно побежала по дороге. Морозный воздух бодрил ее, снежок искрился под ногами. Хорошо! А главное – никого! Никто не увидит ее несуразную, толстую фигуру, никто не посмеется над ней. Даша продолжала медленно бежать – тык, тык, тык. Помпончик  подпрыгивал в такт бегу – трясь, трясь, трясь.
«И как это я раньше не додумалась бегать здесь? – недоумевала Даша. – Здесь так безлюдно и так хорошо!»
Девушка сделала уже два круга вокруг забора с колючей проволокой, она не знала, что солдаты на вышках давно заметили ее и сообщили в штаб по рации  о «подозрительном мужике», бегающем вокруг охраняемого объекта. Даша собралась бежать уже третий круг, как вдруг услышала сзади мужской голос:
- Мужик, стой!
Девушка вздрогнула, испугалась, но не обернулась, потомучто подумала, что это не ей – она же не мужик. Однако сильнейшее беспокойство овладело ею, сердце застучало, но она все равно продолжала бежать.
- Стой, мужик! – раздалось сзади уже совсем близко.
«Может меня приняли за мужика в этой телогрейке?» - с волнением подумала она. За спиной она услышала топот сапог и ее душа провалилась куда-то вниз от страха.
- Ты чо, глухой?! А ну, стой! – Дашку схватили, заломили ей руки за спину, но, заглянув ей в лицо, сразу отпустили и отпрянули:
- Ой, да это девочка!
Машка стояла перед солдатами во всей своей красе: толстая несуразная с миленьким личиком девочки. Из-под шапки торчит светленькая челочка, в ушках сережки, через плечо на грудь свисает толстая коса.
- Ты чего тут делаешь? – спросили ее  солдаты. Дашка молчала. Не могла же она признаться, что бегала тут потому, что хочет похудеть, и думала, что тут никто ее не увидит.
Дашку отвели в штаб и учинили ей грозный допрос. Какой-то уже не молодой военный очень строго задавал девушке вопросы, но та молчала. Военный вышел из себя и наорал на Дашку. Дашка испугалась, расплакалась и «раскололась»:
- Я толстая, похудеть хочу, но когда я бегаю, чтоб похудеть, то на меня все смотрят. А я не хочу, чтоб на меня смотрели,  и я сюда пришла пораньше, думала никто не увидит меня здесь, как я бегаю… - всхлипывая, рассказывала Даша.
Молодые солдаты, которые слышали рассказ девушки через приоткрытую дверь, прямо-таки подавились от смеха. Они побоялись громко смеяться и стояли, корчась от беззвучного смеха и зажимая рты ладонями. Пожилому военному тоже стало смешно. Он улыбнулся и весь его гнев сразу улетучился. А Дашка сидела жалкая, с красными глазами, и тихо хлюпала носом.
- Так, ладно, - сказал военный. – Где ты учишься?
- В педучилище, - жалобно ответила девушка.
- Как твоя фамилия?
- Лукьяненко.
- Имя, Отчество?
- Дарья Александровна, - хлюпала Даша.
- Ну, вот что, Дарья Александровна. Сейчас ты можешь идти, но мы сообщим в твое педучилище о твоем аморальном поступке.
- Ой! – испугалась Даша. – Не надо!
- Иди! –  приказал ей строго военный, хотя ему ужас как хотелось рассмеяться.
После этого случая Даша в течение двух недель со страхом ждала, что тот командир сообщит в училище, как она бегала ночью по воинской части.
- Даш, да он пошутил, наверно! – успокаивала ее Маша. – Зачем ему сообщать о такой ерунде?
- Не знаю… Но я все-таки бегала в воинской части… - жалобно бормотала Даша. Но шло время, все было тихо, и Даша стала постепенно успокаиваться. Однажды, как обычно на перемене она, окруженная со всех сторон девушками, гадала им на картах.
- Лукьяненко! К директору! – вдруг позвали ее через открытую дверь. Дашка побледнела:
- Ну вот! Началось! Теперь все узнают о моем позоре! – она неуклюже вылезла из-за парты и, бросив карты, обреченно вышла за дверь. Девушки, которым она гадала, разочарованно смотрели ей в след.
Начался урок, а Дашка все не приходила. Девушки по очереди, не вставая с места, читали разные сказки, это был урок выразительного чтения. Машку тоже спросили. Она пододвинула к себе книгу со сказками и начала читать: «Стоит в поле теремок, теремок,
Он не низок не высок, не высок.
Вот по полю, полю, мышка бежит
У дверей остановилась и стучит…»
Группа притихла. Маша всегда читала с таким хорошим выражением, что ее заслушивались. Она даже сама себе удивлялась – обычно тихая и незаметная, она преображалась, когда начинала читать и вся ее застенчивость куда-то испарялась.
- Молодец, Дождева, пять! – одобрила ее преподавательница, когда Маша закончила читать.
- Можно войти? – на пороге возникла широкая фигура Даши. Девушка сияла и была очень довольна.
- Заходи, Лукьяненко! – кивнула ей преподаватель, и Даша села на свое место рядом с Машей.
- Знаешь чего? – весело зашептала она подруге.
- Чего?
- К нам курсантов на Новый год пригласили! У нас тут вечер будет, и они придут! Здорово?
- Здорово! – обрадовалась Маша. – Ты из-за этого такая радостная?
- Так я думала, что меня вызвали к директору из-за моего бега в воинской части! А оказывается, меня и не директор вызывал, а активистки со всех групп. Они назначили меня всякие конкурсы проводить на вечере, сказали, что я веселая и у меня язык хорошо подвешен! – Дашка самодовольно хмыкнула.
- Ой, Даш, а вдруг Державин придет?! – мгновенно побледнев, произнесла Маша. - Он же в какое-то училище военное поступил.
- Не знаю, - серьезно ответила подруга. – Мы вообще-то вертолетчиков пригласили, а у нас тут в городе и химучилище есть, и ракетное училище, так что не знаю…
- Да… - лихорадочно блеснула глазами Машка. – Хоть бы он пришел…
- А ты помолись! Ты же говоришь, что тебе Бог помогает, вот и помолись! – шутливо сказала Даша, но подруга не заметила ее шутливого тона.
«Да, надо помолиться, - серьезно подумала она. – Николаю Чудотворцу и еще Матери Божьей».



Накануне дискотеки Маша долго молилась перед иконами. Ей очень хотелось, чтобы завтра на дискотеку пришел Лешка. 
- Господи! Только бы он пришел! Только бы пришел! – бессчетное количество раз повторяла девушка. Беленький зайчик с Лешкиной запиской на шейке сидел на ее письменном столе, а в молитвослове хранилось письмо, то самое, которое Державин послал ей после выпускного.
  Наконец она, утомленная своими молитвенными воздыханиями, легла в постель. Но только она задремала, как была разбужена каким-то переполохом в их доме. Маша встала и выглянула за дверь своей комнаты. Папа стоял в коридоре с телефонной трубкой и вызывал скорую помощь маме. Оказывается у мамы ни с того ни с сего заболела правая почка. Мама не находила себе места, она стонала и металась от боли в своей постели.
- Да что же это такое, мамочка! – кинулась Маша к ней.
- Ой, как больно! Ай! – стонала мама, держась за больной бок.
До приезда скорой помощи, Маша просидела возле мамы, в отчаянии взывая к Богу. Наконец скорая приехала. Врач осмотрела больную и сделала ей укол. Маме быстро полегчало и она почти сразу после ухода врача, уснула. Маша вздохнула с облегчением – был уже второй час ночи, спать хотелось ужасно. Она зевнула во всю ширь, а когда стала закрывать рот, то рот не закрывался! Что такое? Неужели она вывихнула челюсть?! Девушка с открытым ртом и вытаращенными глазами подошла к папе:
- А-а!
- Что! – не понял утомленный ночным происшествием папа.
- У еня от не акрыается! – попыталась сказать она, что у нее рот не закрывается. Но папа ничего не понял. Он  удивленно глядел на дочь, у которой был открыт рот, и оттуда уже начали течь слюни.
- Ты чего, Маш?
- Ы! – с досадой произнесла Маша и пошла за ручкой и листком бумаги. Через минуту она сунула папе в лицо письменное сообщение: «Я вывихнула челюсть. Рот не закрывается. Что делать?»
Папа прочитал записку и все понял:
- Да ты просто перенервничала! Ты успокойся! Успокойся, и челюсть захлопнется!
Но Маша знала, что челюсть не захлопнется, что ее надо вправлять. Она снова заработала ручкой, и на листе бумаге появилось новое сообщение: «Челюсть надо вправлять – это вывих. Вызови мне СКОРЕЕ скорую!!!»
Папе стало досадно – только что  решилась проблема с женой, так тут теперь новая проблема с Машкой!
- Да что ж ты рот-то как разевала, что у тебя аж челюсть вылетела?! – с досадой сказал он, однако скорую помощь  все-таки вызвал.
Скорая приехала довольно быстро. Та же врач, которая недавно делала укол маме, попыталась вставить челюсть Маше, но у нее ничего не получилось. Машка заметила, что врач прячет глаза от нее  и изо всех сил старается сдержать смех.
«Наверное, я очень глупо выгляжу! – подумала она. -  А вдруг я так на всю жизнь останусь?» Девушку бросило в холодный пот. Действительно, вдруг она навсегда останется с открытым ртом? А как же Лешка? Вдруг он придет все-таки на дискотеку?
- Ее надо везти в травматологический пункт, – между тем говорила врач Машиному отцу, который глядел на дочь и не знал смеяться ему над ней или плакать.
Маша  быстро оделась, взяла с собой несколько больших носовых платков, чтобы вытирать вытекающие изо рта слюни, и вместе с папой и врачом вышла к машине скорой помощи. Морозная зимняя ночь мигала звездами, а возле машины скорой помощи стоял молодой симпатичный шофер и курил. Он с удивлением воззрился на молоденькую девушку, прикрывавшую открытый рот носовым платком.
- Дим, давай садись! – сказала ему на ходу врач. – В травм. пункт поедем!
Скоро все сидели в машине и ехали по ночному городу. Папа без конца усмехался и качал головой, глядя на вытирающую слюни дочку. А Маше и самой было смешно, но она не могла смеяться, потому что когда она пыталась засмеяться, то ее рот как-то уродливо натягивался на зубы…
- Вывих челюсти? – вдруг услышала она смеющийся голос шофера.
- Да! Представляешь?! – ответила ему врач и тоже засмеялась.
«Кошмар! Ну и опозорилась я сегодня!» - подумала Машка, снова вытерев вытекающие слюни. Машина быстро неслась по ночному пустынному городу. Фонари, светящиеся вывески, белый снег в скверах – Маша задумчиво смотрела в окно. В другой раз она непременно бы залюбовалась картинами ночного города, но сейчас ей хотелось одного – чтобы у нее скорее закрылся рот.
Но вот, наконец, и травм. пункт. Маше быстро там вправили челюсть, и она вместе с папой на этой же скорой вернулась домой. На обратном пути Маша заметила, что молодой шофер уже не смеется над ней, а с интересом глядит в овальное зеркальце на ее миловидное лицо. Девушка отвечала ему презрительными взглядами – ей досадно было, что этот молодчик смеялся над ее вывихнутой челюстью.
В эту ночь Машке так и не удалось поспать. Она, конечно, могла пропустить занятия и не пойти в училище, но сегодня у них был  экзамен по пению. К тому же вечером должна быть дискотека, на которую может быть придет и Лешка…
Не выспавшаяся Маша с побаливающей челюстью все-таки поехала в училище. В электричке она рассказала Дашке о своих ночных мытарствах. Дашка вся сморщилась от смеха и стала так смешно мелко-мелко трястись в смехе, что Маша, глядя на нее, вообще закатилась, и обе девушки  загибаясь от смеха, чуть не упали под сиденье электрички. Какая-то женщина даже сделала им замечание, но подругам от этого замечания стало еще смешней. Не известно чем бы это все закончилось, но у Маши что-то хрустнуло в ее еще не совсем зажившей челюсти, и она испуганно схватившись за нее, сразу перестала смеяться. Дашка постепенно тоже успокоилась.
Маша чувствовала, что из-за бессонной ночи у нее гудит голова. Ей ужасно хотелось спать. Но предстоящий экзамен, не давал ей расслабиться.
Сегодня все девушки второго курса пришли красивые – все собрались вечером на дискотеку. Преподавателям казалось, что они попали в цветник – так очаровательны были их студентки. Маша с Дашей тоже не отставали от подруг. Маша была в черном длинном платье-декольте, а Даша по поводу такого случая надела черную шифоновую юбку и просторную сиреневую блузку, скрывавшую ее лишние килограммы.
Экзамен проходил в актовом зале училища. Были собраны все три группы второго курса, и преподаватель для разминки предложила всем спеть русскую народную песню про младешеньку. Она заиграла на пианино, а девушки запели:
Ходила младешенька по борочку…
Тут на сцену вышел здоровенный рабочий, неся какие-то провода смотанные в большое кольцо.
  - Младешенька вышла! – со смехом сказала Маша Даше на ухо. Та засмеялась, но продолжила петь, Маша тоже:
Брала, брала ягодку земляничку!
Рабочий на сцене стал, нагибаясь перебрасывать какой-то шнур. Он совершенно не обращал внимания на полный зал молоденьких девушек, которые пели про младешеньку. Но девушкам смотреть было больше не куда, как только на сцену, и некоторые уже начали смеяться, потомучто рабочий делал все движения связанные со смыслом песни.
Брала, брала ягодку земляничку…
Рабочий продолжал нагибаться и перебрасывать шнур.
Наколола ноженьку на былинку!
Тут рабочий споткнулся, подвернул ногу, а девушки продолжали:
Наколола ноженьку на былинку –
Болит, болит ноженька, да не больно…
Рабочий, прихрамывая, заковылял по сцене, тут уж девушки не выдержали, и целый зал залился девичьим смехом. Рабочий покраснел и, бросив на девушек исподлобья взгляд, скорее ретировался со сцены.
Начался экзамен. Девушек вызывали сразу по три. Маша с Дашей воспользовались этим и опять пристроились  к Тане Шиловой, у которой был очень сильный и красивый голос. Таня пела, а Маша с Дашей рядом с ней только рты раскрывали. Даша вообще боялась петь своим женским басом, а Маша не могла брать высокие ноты. Но теперь, благодаря однокурснице, они смогли сдать экзамен. Правда, они вдвоем получили по четверке, но они и таким оценкам были рады, потомучто если бы они сами пели, то наверняка им поставили бы по тройке.
Следующий урок был физкультура. Вот тут уж Маше пришлось туго. Она поминутно хваталась за свою неокрепшую после вывиха челюсть, боясь, что та снова вылетит из-за всяких прыжков и кувырков. А физрук под конец разошелся и заставил прыгать девушек через козла. Одна только Даша могла не прыгать – учитель освободил ее от смертельно опасного трюка. А Маше пришлось прыгать. Она очень боялась за свою челюсть, но все обошлось.
На уроке рисования Маша с Дашей сели на самую последнюю парту, и Маша умудрилась проспать там целую пару. После этого она почувствовала себя гораздо лучше.
Уроки закончились в 16:30, а дискотека была назначена на пять часов. К этому времени на улице уже стемнело, и к приходу курсантов в спортивном зале, где должна была проходить дискотека, создалась  романтичная темнота, освещаемая только светом мелькающей цветомузыки…


Маша сначала с волнением искала среди курсантов Державина, но его не было…
«Значит не судьба! – решила девушка и немного успокоилась. – Может быть моя половина и не он, а совсем другой человек. Так что нечего мне думать о нем». Но все же настроение ее немного упало,  и, несмотря на все ее старания быть веселой, она  чувствовала, что на нее навалилось уныние.
«А я так верила, когда молилась, что Лешка придет сюда», - Маша вздохнула и уселась на скамейку у стены.
Даша в это время проводила с девушками и курсантами игру «Третий лишний». Всем было очень весело, все надорвали себе животы, когда смотрели как вызванные Дашкой девушки и курсанты бегают вокруг стульев и пытаются раньше времени занять свободный стул. Маша постепенно смирилась, что Лешки здесь не будет, и с головой окунулась во всеобщее веселье. Она даже не чувствовала, что совершенно не спала этой ночью. После конкурса заиграла веселая музыка. Все стали дурачится под нее, как могли. Маша тоже не отставала от всех. Скоро курсанты заметили ее и наперебой стали приглашать на медленные танцы. Девушка никому не отказывала, но невольно сравнивала всех приглашавших ее с Лешкой. Нет, никто не мог сравниться с Державиным. Ни у кого не было такого лица, таких плеч, таких глаз, как у него. А главное ни у кого не было такой души живой и чуткой, как у него…
А толстую Дашу никто не приглашал. Да она и не стремилась к танцам, ей и так хорошо было в роли ведущей. Но один невысокий, коренастенький и черненький курсантик с черными цыганскими глазами все-таки пригласил ее потанцевать с ним. Даша пошла, о чем скоро очень сильно пожалела, потомучто  курсантик был не любитель медленно топтаться на месте. Как только он взял  девушку за ее необъятную талию, то сразу же начал качаться из стороны в сторону, увлекая мощную Дашу за собой. Маша увидела, как Дашкина  юбка летит вслед за своей толстой хозяйкой  то в одну сторону, то в другую. Это было очень смешно. И курсанты и девчонки  со сконфуженными улыбками стали отворачиваться от этой пары, еле-еле сдерживая смех. Маше было очень жаль подругу из-за того, что над ней все смеются. Но Даша так смешно летала в своей юбке, словно нарядная слониха, что просто сил не было смотреть на нее без смеха.
Даше, конечно, было неприятно, что снова она стала причиной насмешек из-за своих габаритов, но она не показывала вида,  и следующий конкурс провела, как ни  в чем не бывало.
Когда был объявлен следующий медленный танец, Маша, стоящая в центре зала, увидела, как к ней идет высокий курсант с красной повязкой на рукаве. Девушку мгновенно бросило в жар – она узнала Державина. Его волосы были коротко острижены, но лицо оставалось все тем же, худое, с впалыми щеками и голубыми глазами. Он приближался все ближе и ближе, и чем ближе подходил, тем медленнее и медленнее становились его шаги. Машу охватило такое невыносимое волнение, что она мгновенно вся затряслась и прижала дрожащие руки к сердцу. Ее волнение передалось и Лешке. Он почувствовал, что его ноги стали какими-то негнущимися, и он остановился в нескольких шагах от Маши. Маша видела, как он с изумлением посмотрел на свои трясущиеся руки, и с испугом глядела на него во все глаза. Вся душа ее рвалась к нему, но волнение достигло такого предела, что она была близка к обмороку. С Лешкой происходило тоже  самое. Он видел перед собою девушку своей мечты, которую любил уже не один год, и вот сейчас не находил сил к ней подойти, потомучто ноги подкашиваются, руки трясутся, а в глазах темнеет…
- Державин! Почему не на посту? – к Лешке подошел какой-то пожилой военный и строго отчитал его за то, что он нарушил приказ и оставил пост. Как в тумане Маша видела удаляющегося к дверям Лешку. Он бросил напоследок на нее взгляд полный тоски и надежды, который как бы говорил ей: «Может быть, мы еще встретимся!»
Оказывается, Лешка с самого начала дискотеки был здесь. Его пост был у дверей спортзала… Но какая разница здесь он или нет, если они все равно не могут приблизиться друг к другу потомучто в обморок готовы упасть, от одного вида друг друга…

Долго Маша пребывала в тоске и унынии после той злосчастной дискотеки. Она снова убедилась в том, что Державин является любовью всей ее жизни, и что он тоже будет любить ее всю жизнь. Но только зачем? Ведь все равно они не могут быть вместе. После дискотеки она провела вторую бессонную ночь. Она молилась, писала стихи, снова молилась и снова писала стихи:
Ночь настает, я не сплю,
Время гоню, а оно не идет.
Взгляды твои, руки твои,
Плечи твои с погонами;
Робкий  курсант взглядом сказал:
«Может быть, мы еще встретимся!»
Время идет и не идет,
Ночь на одном месте топчется,
Подушка горит, одеяло жжет –
С утра я бегу на улицу.
Стоять не могу! Бегу и бегу!
И все пред глазами вертятся:
Взгляды твои, руки твои,
Плечи твои с погонами,
Робкий курсант взглядом сказал:
«Может быть, мы еще встретимся!»

- Какие-то мы несчастные с ним! – жаловалась она Даше на другой день. – Все люди, как люди – встречаются, влюбляются, женятся, а мы трясемся от любви и не можем приблизиться один к другому…
Даша уж и не знала, что   посоветовать подруге. Она сочувственно смотрела на Машу и молчала. У нее самой была проблема всей жизни – избыточный вес. Машка еще может надеяться на счастье со своим Державиным, а ее кто полюбит такую толстую и неповоротливую? И Даша снова и снова вступала в борьбу со своими ненавистными лишними килограммами.
Время шло, и Маша постепенно успокоилась. В ее душе снова зародилась надежда, что однажды весной, когда вся земля будет цвести и благоухать, они встретятся с Лешкой, и все у них получится.


Глава 10
Однажды весной.


Маша с Дашей окончили училище с красными дипломами и почти сразу же нашли себе работу воспитателями. Машу взяли в детский сад, который находился рядом с ее домом, а Даша пошла работать в другой детский сад их поселка, где было свободное место. Девушки работали в разные смены и поэтому виделись теперь редко.
Маша со всем пылом молодости взялась за свою работу. Ей досталась старшая группа, и она скоро полюбила всех своих деток. Она очень тщательно готовилась к каждому занятию, делала украшения на стены своей группы, принесла в детский сад свой личный магнитофон и учила детей танцевать под музыку. Девушка на ходу выдумывала новые необычные игры, и дети были в восторге от своей новой воспитательницы. Но, когда наступали выходные, Маша не знала, куда себя деть. Одинокие прогулки в лес, хотя и приносили ей успокоение, но не такое как раньше.  И только вера в Бога и воскресные посещения церкви помогали ей преодолевать свое одиночество и тоску.
А Даша все продолжала свои попытки похудеть. Она накупила множество книг по оздоровлению и теперь, когда они встречались с Машей, рассказывала подруге о том, как много нечистот находится в их организме.
- Я печень почистила! –доложила как-то Дашка, пришедшей к ней в выходной день Маше – Из меня столько камней вышло! Зеленых! Сейчас покажу.
Даша неуклюже, натыкаясь на мебель, вышла из комнаты, и тут же вернулась, неся на газете свои камни из печени.
- Фу! Какая гадость! – воскликнула Маша, глядя на полупрозрачные зеленые камушки размером с очищенный грецкий орех.
- Да? А мне кажется они такие красивые, зелененькие!
- Но откуда они у тебя вышли, и как ты их собрала?
Дашка смущенно потупилась:
- Я их из унитаза выловила…
- Что?
- Ну да. Выловила и помыла. Специально между прочим, чтоб тебе показать.
- Да мне противно смотреть на эту гадость. – Маша возмущенно вскочила, отворачиваясь от Даши, держащей газету с камнями.
- Ну ладно, ладно. – Даша унесла камни и вернулась с какой-то книгой. Она с увлечением стала читать подруге о том, сколько всякой дряни скапливается у нас в толстой кишке, и как необходимо делать клизмы и голодать.
- Ой, Даш, да ты бы просто попробовала попоститься, вот уж похудела бы! – решила сказать ей Маша о пользе поста. – А главное, как душа успокаиваться, когда постишься. Так светло делается, благодатно, чисто…
- Ну пост это не то, - возразила Даша. – Ты же, когда постишься, все равно чего-нибудь ешь?
- Ем. Постную еду.
- Ну вот. А когда хоть какая-нибудь пища поступает в желудок, то состояние ацидоза никогда не наступит, а  это значит, что организм не чистится.
Через какое-то время Даша занялась еще и уринотерапией. Она  очень активно этим занялась. Она и в тело втирала урину, и пила ее во время голода, и клизмы с ней делала. Маша приходила в ужас от ее рассказов, как ей хорошо помогает урина оздоравливаться:
- Но ты же лечишься нечистотами! Разве тебе не противно?
- Ничего мне не противно, – говорила Даша. - Это же лекарство, которое нам дал Бог, и грех не воспользоваться им.
- А как же тогда святая вода, освященное масло и другие святыни? Разве можно одновременно лечиться святынями и нечистотами? – возразила на это ей Маша.
- Ой, Маш, ну ты же знаешь, что я неверующая. Да и как может помочь вода? А вот в составе урины есть много разных веществ, которые хорошо действуют на организм. Смотри, как я уже похудела! – Дашка покрутилась перед Машей и та действительно  отметила, что  подруга  значительно уменьшилась в размерах.
Скоро Даша стала посещать группу здоровья, где нашла много своих единомышленников. Там же она и познакомилась  со своим будущим мужем. Теперь Даша  была стройная, красивая и с женихом.
Когда Маша впервые увидела  Олега (так звали Дашкиного жениха), то изумилась. Он был похож на киноактера – красив, высок, с черными кудрями  и с синими глазами. Телосложение его было идеальным, а черты лица тонкие и правильные. Дашка рассказала Маше, что раньше он тоже был толстый, но когда занялся уринотерапией, то за полгода похудел и совершенно изменился.
- Вот, какая это чудо-жидкость! – говорила Даша о моче. – Разве со святой воды мы смогли бы так похудеть?
- Конечно, смогли бы, - уверенно ответила Даша. – Но для этого вера нужна.
- Ну вот! А тут и веры никакой не нужно, и так помогает!
Маша подумала, что, может быть, урина и помогает и, может быть, она действительно создана Богом для лечения, но все же не  возможно представить какого-нибудь святого пьющим свою мочу. Нигде в житиях святых она не читала ничего подобного. Святые лечились святынями, но не нечистотами. Маша пыталась сказать об этом подруге, но Даша и слушать ее не хотела:
- Да хватит тебе, Маш. Я так изменилась своей фигурой! Ты радоваться за меня должна, а ты занудствуешь.



Маша чувствовала, что работа с детьми – это ее призвание. Никакой другой работы она больше не хотела, и   собиралась посвятить  детям всю свою жизнь. Она   всей душой отдавалась своей работе. Из-за этого с ней случались иногда казусы. Однажды, например, когда она учила детей танцу маленьких медвежат, к ним в группу пришел слесарь (в туалете текла труба), а Маша не заметила его и, уморительно изображая перед детьми толстого медвежонка, который пытается подпрыгнуть,  своим задом чуть не сбила бедного слесаря с ног. В другой раз, это было во вторую смену, она решила провести с детьми игру «Повтори за мной». Она построила детей в колону, а сама возглавила эту колону.
- Детки, сейчас я буду идти и делать разные движения: прыгать, скакать и т.п.  А вы должны все за мной повторять.
Дети запрыгали, захлопали в ладоши, предвкушая бурное веселье. А Маша согнула руки у груди, как зайчик и запрыгала, изображая зайчика. Дети запрыгали за ней, копируя ее движения. Потом Маша изобразила медведя, кенгуру, мышку, лошадь, лягушку, цаплю… На улице были ранние осенние сумерки, и в большие окна Машиной группы, находящейся на первом этаже, с улицы, как на экране была видна скачущая Маша и скачущие дети… Родители, идущие за детьми, случайные прохожие – все останавливались и с любопытством смотрели на детсадовское окно в котором было целое представление. А ничего не подозревающая Маша вошла в раж и, изображая скачущего на коне ковбоя, который одной рукой крутит воображаемую веревку над головой, а  другой управляет конем, неслась по кругу и кричала:
- И-го-го! И-го-го!
- И-го-го! И-го-го! – бежали за ней дети.
- Ма-а-ша-а! – этот окрик, заставил разгоряченную девушку остановиться. Она увидела в своей группе  худенькую и стройную Дашу, стоявшую в одних носках на паласе. Даша смеялась и от смеха долго не могла ничего произнести. Наконец немного успокоившись, она сказала:
- Ты чего прыгаешь перед окнами? С улицы все видно! Там целая толпа собралась, и все наслаждаются бесплатным концертом.
-А! – только и могла произнести Маша.
- Нет, ну я не могу! – снова засмеялась Даша.- Это только ты можешь так резво скакать! Ну прямо сайгак какой-то!
- Да ладно! Чего такого-то? Подумаешь… Я ж воспитательница, а воспитатели всегда должны с детьми играть.
- Ага, и скакать в окне, как на экране…
- Да уж… А ты чего вообще пришла?
Услышав этот вопрос,  стройная Даша сразу расцвела, заулыбалась:
- Мы с Олегом заявление в ЗАГС подали. Через два месяца свадьба. Придешь?
- Конечно! Чего тут спрашивать! – обрадовалась за подругу Маша.


После Дашиной свадьбы Маша почувствовала себя еще более одинокой. Раньше она хоть изредка виделась с Дашей, но теперь подруга переехала к мужу в город, и они совсем перестали видеться. Маше казалось, что ее жизнь проходит впустую, и она так всю жизнь и проживет, работая воспитательницей, и никогда не выйдет замуж. Но  в то же время она чувствовала себя очень свободной оттого,  что у нее нет мужа и детей, потомучто никто не отвлекал ее от молитвы, от Богомыслия, от посещения храма. Частенько ей приходила в голову мысль о монастыре. Она представляла себя монахиней, которая отреклась совершенно от мира, от себя и находится в непрестанной молитве. Но она всегда ощущала в себе стремление внимать Богу с кем-то, кто мог бы разделить и ее молитву, и созерцание красот природы. И снова в ее голове возникал образ Державина Лешки, и какая-то сладкая тоска наполняла ее существо, и она снова начинала мечтать, как однажды весной произойдет что-то чудесное и зазвучит для них песнь песней. Это будет их песнь песней. А над ними будет голубое небо, а в садах будут цвести яблони, и они пойдут в поле, где будет много золотых одуванчиков. Они будут говорить о Боге, о вечности и друг о друге. И когда это случится, то тогда будет сделано в Машиной жизни что-то важное, такое, после которого и умереть не страшно. Да, когда она посмотрит Лешке в глаза, когда ее душа сольется с его душой, тогда ее жизнь больше не будет пуста, и ее любовь будет как бы оправданием всей ее жизни на земле…
«Интересно, - частенько думала Маша. – Где сейчас Леша, что он делает?»
Она изредка видела его в поселке в курсантской форме, и почему-то она встречала его именно тогда, когда или голубей кормила размоченным хлебом, или какой-нибудь бабушке помогала по скользкой дороге дойти до дома. А в последний раз он повстречался ей, когда она тащила на руках больного овчаренка с гноящимися ушами и глазами, у которого вся морда была покрыта сплошной коркой… Маша этого овчаренка потом выходила и пристроила к одним очень хорошим людям. Каждый раз, завидев Лешку, пусть даже издали, у нее подгибались колени, а в груди все холодело.
«И почему мне Леша встречается всегда тогда, когда я кому-нибудь помогаю? – думала девушка. – Еще подумает обо мне, что я вся такая благочестивая-преблагочестивая».



Все уже спали. В окно падал бледный свет луны и освещал большую казарму, в которой рядами стояли двухъярусные кровати со спящими курсантами старшего курса. На втором ярусе кровати, стоящий у окна, не спал лишь один курсант. Это был Державин Алексей. Он не мог заснуть из-за досаждавших ему мыслей. Он думал о том, что скоро закончится его учеба в училище и его, как военного, отправят в военный городок далеко от его родного города. Что его там ждет? И снова его мысли уносились к Маше. Неужели он потеряет ее навсегда? Как же так? Она словно светлый луч освещала его жизнь вот уже несколько лет, и только с ней он хотел бы прожить всю свою жизнь. Всю жизнь! От одной этой мысли, сердце парня сладко сжалось. Но только он скоро уедет. А Маша останется тут. Она выйдет замуж, и от их светлой любви останутся только воспоминания…
Лешка вспомнил, как в последнее свое увольнение, он  случайно увидел Машу с больным кутенком на руках, глаза которого были облеплены гноем, а морда вся облезла и была покрыта коркой. Но парень тогда позавидовал облезлому   кутенку. Он и сам не прочь был бы стать  облезлой собачонкой, лишь бы Маша его пожалела, взяла бы на свои  руки и принесла бы его к себе домой…  Да, она всех жалеет, всем помогает… Вот бы его, Лешу, она пожалела. Но  чего его жалеть? Он молодой, здоровый… А что если… Тут в голову Лешке   пришла одна блестящая мысль. Он даже подскочил на своем верхнем ярусе, сотрясая своим телом всю кровать. Лежащий под ним  на первом ярусе курсант что-то недовольно пробурчал во сне. Но Леша не обратил на него внимания:
«Да как же я раньше не догадался об этом?! » - ликовал он, радуясь своей выдумке. Он долго не мог заснуть в эту ночь, обдумывая свой только что придуманный план.


Наступила очередная весна, но Маша как бы не замечала ее. А что ее замечать? Она будет такой же пустой, как и предыдущие весны. И пусть земля поет, радуется, а все живое ликует под вешними лучами солнца. Пусть. Маша не хочет смотреть на это торжество природы, потомучто именно весной ей бывает особенно больно и одиноко на этом фоне всеобщего счастья и пробуждения. А недавно, в выходной день, к ней наведывались Даша с Олегом. Они были так счастливы, они такими глазами смотрели друг на друга, как будто один для другого является   бесценным сокровищем. Дашка была беременна, и Олег буквально пылинки с нее сдувал. Их счастье разбередило Машино сердце. А тут еще эта весна… Когда Даша с Олегом ушли, ей захотелось завыть, как собачка. Она сняла со стены гитару и «завыла» под нее:
Зачем глядеть мне на чужое счастье
И тосковать по счастью своему,
И убегать от жизненных ненастий
В губительную сладкую мечту?
Зачем подглядывать за полнотою единенья
И жадно созерцать наполненность сердец?
Смирись душа с  бездонной пустотою,
Смирись, пожалуйста, смирись же, наконец.
Господь тебя не полнит, значит надо,
Пожалуйста, душа моя смирись.
Так мало в теле жить тебе осталось,
Зачем тебе мирские миражи?
Каких-то слов немыслимых желаешь,
Каких-то взглядов и переплетенья душ.
Душа моя ты просто погибаешь,
И как освободить тебя от уз?
Пришла весна заполнила пространство,
И где-то жаворонок в небесах;
Зачем весна? Зачем чужое счастье?
Зачем я так отчаянно одна?


На следующий день, с утра, Маше не хотелось просыпаться. Во сне было так сладко и хорошо, а по пробуждение  снова на нее навалилась липкая тоска.
«Да что такое со мной? – подумала  девушка. – Может быть, мне всю жизнь придется прожить одной, что же я так буду жить в тоске?»
Она подумала, что сама виновата в своем одиночестве, ведь с ней столько пыталось познакомиться парней, а она никого и знать не хочет. Один Державин, как заноза в сердце.
Девушка часто думала о том, что вот если бы Державин попал в какой-нибудь несчастный случай у нее на глазах, то тогда бы она смело бросилась бы ему на помощь, а потом не покинула бы его уже никогда. Ее мечтательному взору представлялось, как Лешка падает на скользкой дороге и ломает себе ногу, а тут как тут она, Маша, спешит ему на помощь. А дальше все – любовь до гроба… Или наоборот, он идет, а она падает, ломает себе чего-нибудь, а он вызывает ей скорую, а потом все – они больше не расстаются.   
Вот и сегодня Маша лежала и мечтала о такой вот встрече с Лешкой, когда кто-нибудь из них падает, а другой приходит на помощь…  На работу ей нужно  было во вторую смену, поэтому она не торопилась вставать.   Девушка совсем забыла, что с утра  у них в садике педсовет. Когда она вспомнила об этом, то до педсовета оставалось всего десять минут.  Маша опрометью бросилась одеваться, и через  7 минут она уже бежала по направлению к садику. Но все же она опоздала, и заведующая сердито отчитала ее при всех. Маше стало очень плохо на душе, и когда педсовет закончился, она совсем потерянная вышла на улицу. До ее смены оставалось еще два часа, и она решила сходить пока домой. Уныло шла она к воротам детского сада, возле которых стоял какой-то старый седой старик с бородой,  на глазах которого были большие черные очки. Почему-то старик был в валенках, вязаной шапке на голове, на руках у него были перчатки, а вокруг шеи был обмотан шарф. На улице было очень тепло, и Маша подумала, что дедушке, наверное, жарко во всех этих теплых одежках. Она заметила, что  ему, по всей видимости, было плохо, потомучто он держался одной рукой за сердце, а другой рукой опирался о решетку ворот.
- Дедушка, вам плохо? – спросила его Маша, которая не могла пройти мимо страждущих.
- Ой, плохо! – хриплым голосом произнес дед, глядя на девушку сквозь темные стекла очков.
- Может вам скорую вызвать? Я тут рядом живу и могу сбегать позвонить!
- Нет не надо, – ответил старик. – Я просто старый и слабый дед. Ноги не ходят. Мне надо сидеть, а я пошел вот в магазин… И до магазина не дошел и до дома теперь не дойду – ноги у меня плохие…
- Давайте я вас до дома доведу! – с готовностью предложила Маша, беря деда под руку.
- Ой, детонька,  вот спасибо-то! – прошамкал хриплый старик и оперся на Машину руку.
– Вон туда веди меня, детонька, - показал дед в сторону частных деревянных домиков, утопающих в цветущих садах. Маша повела его туда. Дед шел медленно, он сильно дышал и без конца хватался за свою грудь рукой в перчатке. Девушке было его очень жаль, но старик оказался  разговорчивым. Он очень заинтересованно расспрашивал Машу о ее жизни, о ее работе. Маша почувствовала душевное расположение к этому старенькому, но доброму дедушке, и охотно рассказывала ему про себя, про свою работу.
- Детонька, ты такая добрая! – сказал ей дед у  калитки. – Сейчас таких и нет, как ты. Молодежь сейчас жестокая пошла, бессердечная.
- Ну это вы зря, – возразила ему Маша. – Это только вид такой у молодых, а на самом деле все мы добрые!
Девушка, увидев, что дед заходит в свою калитку, хотела с чистой совестью покинуть его, но тот вдруг снова схватился за свое сердце.
- О-о-о, - застонал он – сердце… мое сердце…
Маша переполошилась, подбежала к деду и завела его во двор, где стоял маленький деревянный домик, утопающий в цветущих деревьях.   Рядом с  калиткой, возле большой яблони, которая цвела сейчас бело-розовыми цветами, стояла скамейка. Дедушка попросил Машу, чтобы она довела его до этой скамейки.
Когда дед уселся, то сказал, что ему лучше, но попросил  девушку посидеть возле него немного, поговорить, потомучто ему очень одиноко. Маша посмотрела на часы – до ее смены оставался еще целый час, и она подумала, что у нее есть еще время, и она сможет посидеть тут с одиноким, несчастным дедушкой.
- А может быть мне для вас в магазин сбегать? – осенило Машу, и она подскочила на скамейке.
- Нет, нет, - поспешно ответил дедушка. – Ничего мне не надо. Я просто очень одинокий, у меня никого нет… Просто посиди со мной.
- Ну ладно, - успокоилась Маша.
- А у тебя жених-то есть? – вдруг спросил дедушка.
- Нет.
- Ну ничего, все у тебя еще будет. Вся жизнь у тебя впереди…
«Какой там «впереди?» – подумала Маша, - Вся молодость скоро пройдет, а любви все нет и нет…»
Но тут в доме неожиданно открылась дверь и на пороге появилась старушка с веником и совком в руках. Это была бабушка Державина Лешки, но Маша этого не знала. Она недоуменно посмотрела на старушку и подумала про деда: «Так у него  жена  есть, а говорит, что никого у него нет…»
Старушка между тем с удивлением воззрилась на Машу с дедом:
- Это вы чего это в моем дворе посиделки устроили? А? – грозно спросила она. Маша хотела сказать, что она помогла дойти ее мужу до дома, но дедушка вдруг засуетился, встал со скамейки и скорее направился обратно к калитке, увлекая за собой  девушку.
- Скорее пойдем отсюда! – шептал он удивленной  Маше.
- Ах вы, воры бесстыжие!!!  - крикнула им в след старушка и запустила в них веником. Веник попал прямо в голову дедушке,  выходившему как раз из  калитки.
- Ой! – испуганно вскрикнула Маша, скорее выбегая на улицу за дедом, и закрывая за собой калитку. Но тут она увидела, что веник сбил с дедушки его большие черные очки, которые валялись теперь в придорожной пыли.
- Бедненький дедушка! – воскликнула Маша, нагибаясь за очками. Она подумала, что этот дедушка, наверное, бомж, и на самом деле нет у него никакого дома. А может быть дом-то и есть, да только он не помнит где этот дом, потомучто ему отшибло память…
- Вот ваши очки! – обратилась она к старичку, вытирая стекла очков о подол своего платья. Дедушка растерянно стоял посреди дороги и почему-то все время отворачивался от Маши. Даже когда она поднесла ему очки, он, не глядя на нее, взял у нее их и стал скорее надевать на глаза. При этом он все-таки взглянул на Машу, и она увидела его глаза. Это были молодые голубые глаза, и Маша знала эти глаза. Из тысячи глаз она узнала бы именно эти глаза, глаза Державина Алексея. Да, это действительно был переодетый в старика Лешка.
- Дедушка… - протянула Маша и почувствовала, что ее ноги подкосились. – Дедушка…
Лешка понял, что он разоблачен, и не стал цеплять на себя очки:
- Да не дедушка я, – сказал он виновато Маше своим молодым, настоящим голосом, и жалобно взглянув на Машу, дрожащими руками стал отлеплять с лица седую бороду, усы, а с головы снял шапку.
- Фу, наконец-то! Совсем запарился в этих одежках.
Маша изумленно смотрела, как старенький дедушка у нее на глазах  превратился  в молодого парня, в того самого парня, который столько лет являлся предметом ее девичьих мечтаний. И вот он стоит теперь перед ней с дрожащими от волнения руками высокий и угловатый и смотрит на нее с робкой надеждой в голубых глазах. Девушка не могла отвести глаз от этого дорогого ее сердцу лица. Она жадно разглядывала его  черты, и ей в этот момент казалось, что нет ничего в мире прекраснее этого лица. 
Лешка, глупо улыбаясь, тоже смотрел во все глаза на Машу и видя любовь в ее глазах, почувствовал себя в раю. А девушка уже догадалась, что весь Лешкин маскарад был устроен ради нее, и вот они стоят теперь друг перед другом и глупо улыбаются, и каждый думает, что теперь они ни за что не расстанутся.
- Маша… - тихо сказал парень, и девушке показалось, что ее имя, произнесенное сейчас Лешей, звучит как-то совсем по-другому, будто теперь оно наполнено каким-то высшим смыслом. Ей тоже захотелось произнести сейчас его имя и она, не сводя с него влюбленных глаз, тихо ответила:
- Леша… - Маше показалось, что вокруг них очень светло. От солнца светло, от счастья светло, от присутствия Лешки светло.
  - А я уезжаю скоро… - сказал  парень, продолжая глупо улыбаться, а Маша заметила в его глазах слезы.
- Почему? – спросила она,  чувствуя, что от избытка чувств у нее тоже глаза на мокром месте.
- Я училище закончил, и меня направили в другой город…
- А как же я? –  тихо прошептала  Маша,  смахивая со щеки слезу и  сознавая, что она больше никогда, никогда  не расстанется с этим  человеком. Ни за что не расстанется.
- А я хотел тебя с собой увезти. Жениться на тебе и увезти… Ты согласна? – Лешка с надеждой смотрел на девушку, а из его глаз выкатились две большие слезы. Но он не заметил их, он ждал Машиного ответа.
«Господи, неужели все так просто? – подумала Маша, задыхаясь от счастья. – Просто жениться на мне и увезти меня с собой!» Она хотела немножко поломаться и сказать «Мне надо подумать», но радость так переполняла ее, что она воскликнула:
- Да! Согласна!
Лешка мгновенно почувствовал, что у него будто гора упала с плеч.
- Ой, мне даже не вериться… Я уж думал, что никогда…
- Я тоже думала, что никогда…
Тут у них за спиной открылась калитка и оттуда показалась Лешкина бабушка. Она вышла за своим веником,  улетевшим на пыльную дорогу. Увидев «воров», старушка хотела что-то сказать, но тут она узнала  своего внука, одетого в какую-то вытянутую стариковскую одежду и в валенках.
- О-о! – вырвалось у нее. А Лешка засмеялся и, взяв Машу за руку, побежал от изумленной бабушки.



- Машенька, мне не вериться, что ты рядом со мной! Я просто поверить не могу, что могу смотреть на тебя, разговаривать с тобой, слушать тебя! – сказал Лешка девушке, когда они, убежав от бабушки, сидели на скамейке возле железнодорожной станции. От счастья парень даже не чувствовал, что его ногам очень жарко в валенках. Он держал Машу за руку и не сводил с нее глаз. Маша отвечала ему взглядами полными любви и думала, что ей тоже не вериться в то, что она может открыто любоваться на своего викинга.
- Ты, знаешь, нам   Николай Чудотворец помог. Я молилась ему… - она сказала   и тут же подумала, что Лешка, наверное, не верит в Бога и не поймет, о чем это она ему говорит.
- Да, я тоже ему молился…
- И ты молился? – удивилась Маша.
- Да, - подтвердил Лешка, - И не только Николаю Чудотворцу.
Он рассказал ей, как однажды он, увидев ее всю в белом, с белым платочком на голове, выходящую из церкви, не покрестился у пятидесятников, как он, благодаря  ей полюбил Православие. Он рассказал ей о своих поисках истины, о разных сектах, о всеобщих истериках у пятидесятников, о прыжках с парашютом во время учебы в училище… Ему так много хотелось ей рассказать, и Маша слушала. Она слушала его и слушала, и ей казалось, что его вера в Бога гораздо глубже, чем у нее, потомучто ему есть с чем сравнить Православие, ведь он прошел так много искушений.
  Маша совсем забыла, что ей надо идти на работу, она словно выбыла из времени и реальности, и для  нее существовало только одно – огромная взаимная любовь до неба.

- Доченька, наконец-то! – испуганная мама кинулась к Маше, но, увидев ее ликующее лицо, отпрянула с негодованием.  Из кухни показался взволнованный отец.
- Ты где это была? – недоуменно спросил он дочь, тоже приходя в негодование от ее радостного лица. – На часах полночь, мы с мамой с ума тут сходим.
- Прошмандовка такая! – в сердцах воскликнула мама.
- Ой, неужели уже так поздно? –   спросила Маша, не переставая глупо улыбаться, и совершенно не замечая негодования родителей. Но тут она вдруг испугалась, побледнела, улыбка сошла с ее губ. – Ой! Я забыла сегодня на работу прийти!
Маша так испуганно смотрела на родителей, что те подумали, что с  их дочерью произошло что-то ужасное, и она лишилась рассудка. А Маша стояла, словно окаменелая и судорожно размышляла, как же она завтра оправдается  в своем прогуле. Они так были счастливы сегодня с Лешкой, что от счастья она совсем забыла про работу. Они гуляли в поле среди желтых одуванчиков, они ходили в лес, они были в кладбищенской часовне, где благословляющий их  священник удивленно смотрел на Лешкины валенки. Им было так легко друг с другом, что казалось, они всегда были вместе. Они не могли наговориться и даже не заметили, как прошло время и стало темнеть…
- Да ладно! – разом успокоилась Маша и махнула рукой. – Завтра отработаю две смены, да и все! И вообще я скоро уеду!
Родители молча смотрели на дочь и ничего не понимали. Их девочка всегда такая правильная, вдруг прогуляла работу, пришла в полночь…
- Куда это ты уедешь? – сварливо спросила ее мама.
- Пока не знаю! Смотря куда пошлют моего мужа!
- Что?! – хором спросили  негодующие родители.
И Маша  не стала их томить и рассказала им о своей сегодняшней встрече с  Державиным, о том, что они скоро поженятся, и он увезет ее в другой город…
Маша была так счастлива, она так смешно рассказывала о   переодевании Лешки в дедушку, что родителям невольно передалась радость их дочки. Они поняли, что  Маша просто не в себе от счастья и она не виновата, что забыла обо всем на свете, даже о работе.
- Он хороший парень, – одобрил отец Лешку, а мама поддержала его:
- Да, он единственный стоящий парень был у них в классе.



В эту ночь Маша, конечно, не могла спать. Она просидела на кровати всю ночь, глядя на ночное небо за окном. Она  вспоминала мельчайшие подробности сегодняшнего дня и никак не могла успокоиться от переполняющего ее счастья.
«А девчонки считали меня наивной, - думала она о своих прежних подругах Ленке и Ксеньке. – А мои мечты сбываются!»      
Она думала о том, что хотя жизнь и жестокая, но все-таки, как хорошо жить! Как хорошо, что Господь дал ей эту жизнь, и она живет. И пусть ей когда-нибудь придется умирать, она не боится смерти, потомучто  она  обладает бессмертной душой, которая никогда не умрет. А если б не было ее, Маши, в этом мире, то это было бы что-то непоправимое, потомучто не было бы тогда этой тайны… Тайны ее  любви…