Алое сердце или Фрукт неизвестный

Это было очень давно. Россия тогда называлась Советским Союзом и Болгария была одной из немногих стран, куда разрешали выезжать. Путевками в Болгарию в то время часто премировали передовиков производства (кажется, так это тогда называлось). И вот сопровождаю группу советских доярок. Колхозницы, да? Ничего не переврал, так их называют?

Ну вот… Милейшие женщины. Очень добродушные, приветливые, общительные, заводные. Ну то, что они очень просто одеваются – ситцевые платья в цветочек – нас всех предупредили. В этой стране, нам говорили, одежде придается очень мало внимания. Главное, чтобы человек хороший был. Ну просто так просто. В этом даже какая-то своя прелесть есть. Никакого снобизма, природная натуральность. Однако эта простота доходила до крайностей. Милые колхозницы могли шлепать по городу в домашних тапочках, например. Зелененькие такие, из фланели. У одной, как сейчас помню, был даже задник притоптан пяткой. Причем не испытывали по этому поводу никаких комплексов. Другое дело – туристы из капстран. Одна француженка все косилась на эти тапочки. Дама с хорошими манерами и воспитанием, она никого не обижала убийственным словом, тем более французского мои колхозницы и не знали. Но убить можно и взглядом! Или усмешкой, которую трудно утаить от окружающих. Однако советских теток это нисколько не смущало. Они были тоже хорошо воспитаны. По своим, советским законам, внушавшим им, что бедность – не порок.

Ну и прекрасно. Все отдыхают как умеют. Никаких стычек и конфликтов не наблюдаю. И вот однажды на пляже вижу такую картину. Млеют на солнце мои очаровательные колхозницы, а в приличном удалении от них,  красиво разместив свое тело в шезлонге, изогнув свои прекрасные гибкие формы, принимает солнечные ванны наша светская дама француженка.

Тетки проголодались, но в кафе не идут, поскольку имеют крестьянскую привычку носить провизию с собой. Огурчики, вареные «яйцы», лучок. Помидорчиков для общей картины не хватает. Ну и достает одна из своей авоськи некий красный овощ. Все смотрят на него и диву даются. Дыня? Слишком красная и кожица тонкая, как у томата. Помидор? Невероятно огромный, размером примерно с приличный грейпфрут. В общем красный этот объект растительного происхождения мозолит всем глаза и привлекает к себе все больше и больше внимания. Не выдержала даже француженка и, подняв на лоб очки, забыв о правилах хорошего тона, принялась разглядывать эту диковину. В глазах читается: что за экзотика? Такого еще не пробовала.

А доярки – радушные! Улыбаются во весь рот своих металлических зубов и машут ей рукой: присоединяйся! Француженка от такого панибратства в шоке. Но виду не подает. Отрицательно качает головой и что-то лопочет на своем изысканном французском, отмахиваясь от приглашения рукой. Понятное дело, «яйцы» для нее не деликатес. Наконец лезвие хозяйственного ножа, предусмотрительно взятого тетками с собой, заносится над гладкой поверхностью неопознанного краснеющего объекта и все прильнули к нему любопытным взглядом: что же там внутри? Дольки цитруса, семечки дыни или сочная мякоть томата? Антонина (так звали тетку с ножом) на интуитивном уровне почувствовала, что совершает нечто ритуальное в глазах окружающих. Еще раз посмотрела на светскую львицу, напряженно выгнувшую в их сторону голову, и вдруг передумала резать свой овощ. Откладывает нож в сторону и подзывает меня. Вот, говорит она, протягивая мне свое красное чудище. Передай вон той, «в кресле». Скажи, что это подарок. 
- А это вообще что такое? – недоумеваю я вместе со всеми.
- Так помидор же, - удивленно объясняет она. – Ты чего, помидору не видел?
- Почему, видел. Но не такие огромные.
- А у нас только такие и растут! - засмеялись в голос девчонки. – Да ты не удивляйся, - поясняет мне Антонина. – Это сорт такой. Он у нас в Саратове растет. Агрономы вывели…

Я беру это красное сокровище обеими руками, и несу француженке. И не поверите, не могу отделаться от ощущения, что в руках у меня не плод, выращенный на грядке, а огромное алое сердце. Не то в висках от жары стучит, не то почудилось в тот момент, что оно еще и пульсирует – тук, тук, тук…

Ну вот. Преподношу я подарок француженке и объясняю что к чему. У той от удивления очки со лба на нос падают. Она их снова приподнимает и с удивлением рассматривает свой тяжеленный презент, который едва умещается в ее изящных тонких ухоженных ладошках. Сердце ее от такого внимания и великодушия мякнет, высокомерие тает, как мороженое на солнце. Она бережно кладет увесистый подарок на загорелые гладкие колени, радуясь приятному холодку, исходящему от  гладкого помидора, и вот уже приветливо машет веселым теткам из враждебного соцлагеря рукой в знак благодарности. Совершенно искренне и дружелюбно улыбаясь во весь рот ослепительных белых зубов.

- Это тебе на семена! От всего сердца! – звонко кричат ей в ответ  непосредственные советские колхозницы. – Пасодишь у себя в огороде!
Я перевожу это француженке. Она прыснула от смеха, и откинув голову назад, заливисто, как малый ребенок, от души захохотала.
- Мерси, мерси, - кричит через весь пляж она. И все сметеся.

А доярки хохочут в ответ. И всем становится весело.
 Плотина отчуждения прорвана. А я про себя думаю: вот так. Умыли тетки всех насмешников. В громадной стране даже помидоры гигантские, несмотря на помятые тапки. И такие же огромные щедрые сердца.
Впрочем, мои наивные доярки этого даже не осознавали. Дети природы. И никакого снобизма, заметьте…

Часа через два мои простушки обгорели на солнце. Собственными глазами видел, как наша светская львица растирала каким-то особым составом веселых толстушек из Саратова. Стильная баночка из-под дорогого крема посверкивала на солнце. Так же лучезарно светились улыбками лица счастливых курортниц. Женщины! Они и в чужой стране женщины!