Странный выбор храма. Владимир Блеклов

                Странный выбор храма
              “А причем  же  здесь Конюшенная  церковь?” - спросите вы.  Дадим, вам, ответ и на этот вопрос. О Конюшенной церкви пушкинистами написано - тоже немало, да все не так, как нужно.
              А наиболее близок к разгадке использования её, царем Николаем I, в заговоре против Пушкина, оказался, наверное, пушкинист  Л. Гроссман  в своей  книге “Записки Аршиака”.
              Кстати, пушкинисты, как прошлого, так и настоящего времени, даже не сделали попытку найти хоть какие-то записи именно секунданта Дантеса, погибшего потом, от случайного выстрела на охоте.  Что удивительно - уже по нескольким положениям. Вот что он писал, в своей книге, именно о Конюшенной церкви:
              «Странный выбор храма! Я как-то осматривал это здание, где храниться золотая карета, присланная Людовиком XV в подарок “Северной Семирамиде” (Елизавете Петровне! - пояснение В.Б.), и где с благоговейным патриотизмом оберегается от порчи чучело лошади, на которой Александр I въехал в Париж. И вот здесь, по соседству с конскими стойлами и экипажными сараями, среди огромного загона царских лошадей, рядом с отборным собранием седел, чепраков, попон и сбруй, было выставлено на два дня тело убитого поэта». Кстати, высокопрофессионально пишет, о придворной Конюшенной церкви, - в одной из своих статей! - и  А. Зинухов, версию, которого, мы, скоро,  будем разбирать.
              Догадываетесь теперь, к чему идет дело? Думаю, что догадываетесь, но - не совсем отчетливо! Догадка еще только искриться вокруг  вас! А дело идет, в выделяемом, здесь,  сценическом фрагменте заговора, именно к “Николаевскому медному всаднику”. К всаднику, только что выделенному, вам, выше. Или, точнее, вновь к николаевскому осквернению Пушкина. К новому надругательству и   осквернению - идёт дело!
              По тайному замыслу Николая I, организовавшим этот фрагмент, именно император Александр I, незримо присутствующий у царя Николая I при отпевании, поэта, в Конюшенной церкви, должен топтать конем поверженного, царем Николаем I, в гроб, - презренного и ничтожно малого перед ним, великим полководцем и императором! - “камер-юнкера” Пушкина! Как и пушкинский “Медный всадник”, - в образе Петра Великого! - топтал, конем, безумного и ничтожного, к тому же, Евгения! Смотрите, об этом, в первой  нашей книги!
              Царь Николай I, кстати, и  главный хранитель чучела лошади, давшей Александру I (А не - Кутузову!) возможность въехать, в Париж, именно как “Победителю Бонапарта”! Чучела коня, ещё раз выделим, на котором он въехал в Париж именно как “Победитель Бонапарта”. И именно он, император  Александр I, “Николаевский медный всадник”!
              Здесь уже не только надругательство и осквернение, царем, нашего Великого поэта, но и, как и в первом сценическом фрагменте именно концовки заговора, только что раскрытом, перед  вами, выше, совершенно не прикрытое, ничем, святотатство императора Николая I. Императора, вновь использовавшего религиозные обряды, - и сам церковный храм! - в своих грязных целях.
              И здесь воедино сливаются так, - казалось бы, далеко стоящие друг от друга! - николаевские сценические фрагменты с “Медным всадником” и  с - “придворной  церковью”! И здесь, перед вами, разгадка именно тайны придворной Конюшенной церкви, так мучившая, своей необъяснимостью, многие поколения  русских пушкинистов.  Она  разгадана мной, вместе с вами, через 172 года! Если брать за точку отсчета, разумеется, 1837 год.
Известно, что стихи  запоминаются лучше, чем проза. 
              Поэтому,  памятуя о распространении самой идеи о перезахоронении Пушкина, - и Лермонтова! - в Москве, на их родине, я дам, вам, небольшой отрывок из “Царской мести”, раскрывающий именно только что выделенное, выше, очередное надругательство, царя Николая I, над Пушкиным. Вот оно, перед вами:
             «Еще одно отметим мы, Развязку драмы   разбирая. Царь отпевание перенес, Не просто так, а - в смысл играя! А смысл был в том,  чтоб “показать” Всем вновь - победу самозванцев! В Конюшенную перевез Злой царь поэта - не случайно! В церквушке той - сам Александр “Витал” на лошади белесой! В Париж покорный он въезжал На ней, да будет вам известно! Въезжал - не тихо, не скромно: Как победитель Бонапарта! Кутузова убрав  - давно, Забрав тем лавры - самозвано!
              И вот незримый Александр  Вновь победитель  в той церквушке! Конем - поэта он топтал! Низверг врага он, как и прежде! Заупокой он пел ему, На белой лошади сверкая! Вот так вдруг - “белый человек”  Поверг врага, в слова играя! Да, странный царь был Николай, - Не побоялся даже Бога! Но мы, однако, увлеклись,  Другой поэт у нас на слоге!». Вот таков главный смысл еще одного осквернения,  царем, Пушкина.
             Пояснение В.Б. - Откровенно признаюсь, что я  до сих пор не знаю, какой масти  была  лошадь  у Александра первого! Белой  она у меня стала потому, что есть выражение “На белом коне”, отражающее именно торжественный въезд полководца: в поверженную им вражескую столицу; или выезд его, на белом коне, при торжественном  военном параде, посвященным какой-то победе, и прочее.