Право быть

Как трудно иногда бывает понять, зачем что-то происходит. Мы живем, не думая о том, зачем. Мы пытаемся заработать больше денег, максимально улучшить и укомфортить свою жизнь. Пытаемся не обращать внимания на детский плач. Мы отодвигаем ребенка в сторону и идем дальше. Мы не останавливаемся ни на секунду, даже для того, чтобы хотя бы вытереть с его лица слезы. Мы переступает через него, и идем.
Мы идем вперед – но мы даже не знаем зачем.
В этом огромном мире – населенном шестью миллиардами людьми – мы одиноки… мы не находим оплота даже среди близких людей – мы ищем понимания – но сами не стараемся понять других… мы можем связаться с любой точкой земли в любую секунду, мы можем заработать миллионы, но мы так и останемся одни.
Почему?
Потому что мы просто люди…

Она была обыкновенной, ни чем непримечательной девушкой. Слегка полноватой, доброй и отзывчивой для всех. Туго завязанных хвост, ни капли косметики, ни грамма украшений. Она была лишь тетрадью без обложки. Старалась быть как можно тише и ниже, в компании старалась оставаться незамеченной, не хотела привлекать к себе лишнего внимания.
Она трудно сходилась с людьми, но доверяла им потом бесповоротно. Ее предавали, а она снова и снова прощала.
Редкие доброжелатели, попадая на ее путь говорили – остановиться и подумать.
Но она не думала – она только прощала. И думала, что все изменится.
Но ничего не менялось.

Она прощала. А ее предавали снова и снова.

Снова… опять…

Больно… когда по лицу уже не капают слезы… когда от отчаяния осталась лишь серая дымка в душе, когда на столе лежит острое лезвие бритвы – и нет основания остановиться.
Когда даже эта боль – не боль, по сравнению с тем, что в сердце.

Она верила! Она кричит, что она верила! Что в этом мире может быть она - такая непохожая на всех – такая иная –_ может быть_!

Ей сказали - нет.

Поверила. В последний раз. Остановилась.

И ее снова предали. Ее утопили в грязи… облили с ног до головы.

Она простила.

Но ушла. В тени раскидистого дерева, кажется яблони, старалась дышать. Но воздуху вокруг не было.

Она задохнулась от боли…

Вопрос у меня лишь один – я встретил ее слишком поздно, чтобы что-то исправить. Она уже находилась в психиатрической больнице – почему? В этом мире, где шесть миллиардов людей не нашлось ни одного, кто бы ей помог.

А она опять простила. И на обломках своей могилы выгравировала лишь одно слово: «верю!»


Я проходил практику в психиатрической больнице. Не самое лучшее место. Но ведь я даже не собирался работать врачом по окончании колледжа. Учился лишь для того, чтобы успокоить сердце своей матери – чтобы она была спокойна за свою старость. Я же хотел быть учителем. Хотел поступить по окончании колледжа в Университет на учителя русского языка и литературы. Но это совсем не важно. Не важно теперь. Абсолютно.

Абстрактно. Серый день. Ветер, дождь, переходящий в град и я иду по улице.

В женской палате пополнение.
А эта новенькая резала вены – вон какие бинты намотаны у нее на запястьях. Сидит на кровати, смотрит на розовые тапочки на ногах и ничего… молчит… уже третий день здесь и все молчит.
Я подхожу к ней и протягиваю таблетки.
- Нужно выпить.
Она покачала головой.
- Иначе переведут на уколы,- говорю я, вдруг почему-то жалея ее.
Обычно я не страдаю сентиментальностью. Но тут что-то защемило сердце. Эта девушка – совсем юная. Ей не больше двадцати пяти, глаза такие темные, как омут и в них ничего нельзя понять.
Уколов она пугается и берет таблетки. Послушно глотает.
- Тебя как зовут?- спрашиваю я, забирая у нее стакан.
Лишь отрицательно кивает головой и отворачивается.
Я пожимаю плечами и ухожу.

Это была наша первая встреча. За окном шел ливень, плавно переходящий в град. Была несносная погода. Минус один. В тот день замерзли цветы на клумбе перед больницей.
Циклон – ёлки.

Смотрит на меня с любопытством. Не хочет отводить взгляда. Что ж, можно и поиграть немножко в гляделки или что там еще.. Ну кажется все – хватит. Я отвернулся. А она закричала. Натурально так закричала, закашляла. Насилу удалось успокоить, вколов ей какое-то успокоительное. Так может мне всю практику сорвать. Не буду больше к ней заходить. Твердо решил. Неукоснительно.

Смотрит. Опять смотрит. И что меня потянуло опять к ней зайти? Не знаю – глаза, наверное. В этот раз она не стала кричать, когда я отвернулся – лишь вздохнула.

Захожу снова – уже не смотрит. Смотрит в никуда, глаза неподвижно застыл на стенке, губы плотно сжаты. Таблетки пить не хочет. Надо сказать лечащему врачу.
Но почему-то я молчу. И как всегда отчитываясь говорю – все таблетки выпили, кто отказался – получили уколы.
Про нее молчу. Лучше не знаю, что будет.

Тихо так стучит ее сердце. А мое выколачивается из груди. Я вдруг понял, что теперь никогда от сюда не уйду – без нее по крайней мере. Полюбил я ее. Жесть как. Без основания.

Ну почему я не встретил ее раньше? До больницы? Но и теперь я уверен, что смогу ее воскресить.

Мне уже разрешили забирать ее на выходные домой. Мы гуляем в парке, едим в кафе мороженное.

Совсем скоро, я уверен, она заговорит.

А пока лишь тихий огонь ее глаз, что согревает мою душу.

И пусть все говорят, что я – а не она – сумасшедший, потому что решился привести ее в свой дом – пусть.

Я ведь люблю ее. И все остальное не важно.

Ей хорошо… и тихий огонь ее глаз, растапливает лед моих. Я больше не неумею любить.


Я узнал ее историю от ее же подруги – той, которая ее предала и грязью полила – а она говорила об этом с гордостью.

Буду врачом. Поступил в Академию. Все теперь по-другому. Желто-оранжевый цвет.

Странная вещь – люди. Именно вещь. Именно.