Фонарик

          Я давно собирался купить маленький карманный фонарик. Мне он нужен у изголовья постели вместе с блокнотом и карандашом. Ложась спать, ворочаешься, думаешь, – порой приходят в это неудобное для творчества время толковые или просто забавные мысли. Вставать записывать не всегда находятся душевные  силы, а утром ничего уже не запишешь, – даже предмет размышлений не сохраняется в памяти. Остаётся только слабый след сладкого восторга Вдохновения, но чувство это тут же сменяет досада и сетование на себя за лень и небрежение дарованным Словом.
          Приобрести фонарик по вкусу и потребностям  прежде, в период прерванной беременности капитализмом, в Советском Союзе было невозможно, – не было такого богатого выбора. Это раньше: человек был для социализма. А теперь, – капитализм для человека! Как во всём цивилизованном мире. Сегодня хозяин в этой  жизни – я, человек!.. Теперь в магазине я, покупатель, главное лицо.
          Возвращаясь с работы, я зашёл в магазин электротоваров «Капитал», расположенный в подвале недавно построенного жилого дома, и увидел то, что мне было нужно: чёрный металлический фонарик, работающий от двух пальчиковых батареек. Некоторое время я всё же колебался – сто рублей! До зарплаты целая неделя, а зажатая во влажной ладони сотня – единственная оставшаяся в живых от мизерной зарплаты родная сестра той, что вынуждена будет теперь одиноко томиться в душном портмоне. Эпоха капитализма хороша только продающим юрким людям, а не юрким покупающим, с не изменившейся с социалистических времён величиной зарплаты, – достаётся не утихающее даже во сне чувство униженности.
          Когда, спустя полчаса, безрассудное намерение моё было загнано рядом взаимоисключающих доводов в нужный мне угол, я пригласил продавца. «Юрок» – продавец магазина, имел очень много общего с раздутыми от стероидной диеты борцами из бодибилдинг-шоу. Не только наружным видом своим, – нет! – самой даже жидкостью, наполнявшей волокна похожих на ядрёные ягодицы мышц, покрывавших все его, включая и лицо, тело, – этот недавний двоешник источал высокомерную неприязнь к окружающему люду. И самой этой жидкостью он показывал персонально мне, что меня, дядю с потёртым дипломатиком в руке, «видать он хотел»: он тут – за Хозяина. Разговаривая с посетителями магазина, он умышленно тянул время, и это было заметно. Вероятно, он медлил оттого ещё, что нервное ожидание его господского внимания человеком интеллигентной профессии предоставляло возможность торжествовать его чувству превосходства. За время ожидания в непроветриваемом магазине «Капитал», помещение которого, видимо, не так давно было подвальной частью канализационной коммуникации, и очевидного глумления Юрка в душе моей началось активное движение тектонических пластов над раскалённой магмой нервного ядра. Дюжину ножей!..  Две! Дюжины…
          Наконец капиталист подошёл. Хозяйчик был подчёркнуто любезен. Даже какое-то подобие человеческой улыбки пробивалось сквозь ядра его лицевых мышц.
          Купленный фонарик я нервно сунул в карман брюк и нетвёрдой походкой, нечётко различая как-то вдруг слившиеся предметы, в крайнем возбуждении отошёл от прилавка. Накопленная энергия негодования требовала выхода, а как дать ей выход я не знал. Протиснувшись между прилавком и стеной и отстранив плечом чью-то безразмерную тушу, я почему-то оказался в узком коридоре, по стенам которого были развешаны разные инструкции, планы, схемы взаимодействия с поставщиками, карта всероссийской сети магазинов электротоваров фирмы «Капитал», похожая на план ГОЭЛРО.* Бедняга Ленин. Висело всё это, когда я входил в магазин, или нет, – не помню.
          Миновав не понятно откуда взявшиеся три складских помещения, за дверью с табличкой «Директор «Капитала», в полумраке кабинета-кабинки я упёрся в какое-то большое тёплое, мягкое, живое студенистое колыхание… По-видимому в это самое время директриса «Капитала» что-то доставала из нижнего отделения большого напольного сейфа.
          - Ой!..
          Услышав это «ой» и ощутив пышущую теплоту женской неустойчивой плоти, я услышал в своей голове точно такое же томное и слегка растерянное «ой», и внезапно ощутил, что я мужчина.
          - Юрк, ты что ли?..
          – .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  ?  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .
          – А я платёжку искала… Ну!.. Ты что?.. Дверь хоть закрой…
          Тут речь её стала ритмичной.
          – Ищу… вот…Куда-то… Заде.. вала… Гдеис… Кать… Не з…
          Её причитаниям в такт – фонарик бился о мою ногу.
          –…наю…Не знаю… Не знаю… Не знаю… Не знаю, не знаю-у-у!.. Зна-а!!!… Ю!-у-у-у…
          – .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  !  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .  .
          – На!.. Шла-а-а… Слава тебе!.. Господи…

          Ни по каким признакам я не понял, сколько ей лет. По одним – вековуха, по другим – недавно в должности. Может быть, её недавно назначили. До первого налёта налоговой инспекции. А уволят, – Юрок займёт место директора «Капитала». Очень может быть, что однажды в него упрётся какой-нибудь другой покупатель…
* ГОсударственная ЭЛектрификация РОссии.
                2002