Старший брат

Детям до 18 лет - ЗАПРЕЩЕНО!


Криминальная драма.
Предупреждение: Нецензурщина, насилие, изнасилование
Описание: Отец ушел к другой, и жизнь мальчика кардинально изменилась. Родившегося младшего брата оставалось только ненавидеть, но... жизнь и здесь внесла свои коррективы. 

Часть 1

Макс тупо смотрел перед собой на эти ботинки сорок четвёртого размера, которые только что заехали ему прямо в лобешник, отчего голова гудела, как церковный колокол. До него сквозь этот колокольный звон с трудом доходил голос владельца этих самых ботинок.
– Ну, всё, пидор! Ты сейчас задницей своей долги отрабатывать будешь!
Макс поднял глаза: парень, который его мордовал, мерзко улыбался, сверкая брюликом на золотой коронке. А бывший кореш Макса, Санёк сплюнул, глядя с презрением на его разбитую физиономию.
– Саня, будь человеком, ты же знаешь, у меня нет сейчас денег. Куда я денусь, отдам долг, дай время.
– Ты чё, не всосал, сука? – фиксатый схватил его за волосы с такой силой, что Максу показалось, будто с него скальп сдирают.
– Ты не ему теперь должен, ты мне должен, падла, – и он заехал ногой Максу в живот.
– Короче сука, счетчик капает, даю неделю, потом пущу на органы, понял? Вздумаешь бежать, из-под земли достану. И брательника твоего запетушу. Всосал? – фиксатый громко набрал в рот слюну и смачно харкнул Максу в лицо.
– Неделя, пидор, не больше, – рука отпустила волосы, и ботинок заехал в переносицу.
В голове вспышка и мрак.

Очнувшись, с трудом доплёлся до ванны. Глянул в зеркало – башка похожа на скафандр. Глаз не видно, вся рожа – сплошной синяк. Голова кружилась, тошнота поднималась изнутри волной.
Медленно залез в ванную. Смыл под душем кровь, затем набрал воды и погрузил в неё ноющее тело. "Вздёрнуться, что ли, как мать", – мелькнуло в голове, и тут же Макса передёрнуло от этой мысли. Захотелось плакать. Он не плакал даже тогда, в тринадцать лет, когда нашел свою мать в туалете, висевшую, холодную и синюю. От этого воспоминания ком подступил к горлу.

Тогда, в тринадцать лет, мир для него рухнул так быстро, что он до сих пор не смог вклиниться в этот новый, пустой, давящий безысходностью и сжигающей изнутри ненавистью мир.
В тот день он пришёл с улицы рано, как будто почувствовал неладное. Мать открыла заплаканная:
– Иди в свою комнату. У нас с отцом разговор, – и больше не сказав ни слова, зашла в зал, закрыв за собой дверь.
Но он слышал, как отец тихим, надрывным голосом просил понять и простить его.
– Я люблю её, понимаешь. Это сильнее меня. Я пытался справиться с этим – не смог. А теперь ребенок. Ну, не могу я отправить её на аборт, это же первая беременность.
– Прости, Танюш. Вы мне с Максимкой очень дороги, ты для меня родной человек. Но Света, она... Я не знаю, как объяснить.
– Не надо, просто уходи. Все нормально... Уходи Володя. Макс уже взрослый, он всё поймет. Только ты сейчас уходи, потом с ним поговоришь, без меня.
Отец ушел. Как же Макс жалел потом, что не вышел, не бросился ему на шею, не остановил. Он слышал, как захлопнулась дверь за отцом, как мать закрылась в ванной и, открыв воду, плакала.
Он постоял возле закрытых дверей:
– Мам…
– Потом, Максим, ладно? Иди, спи. Мне сейчас одной побыть надо.
Господи, если бы он тогда настоял на разговоре, прижался бы к ней, дал понять, что ему тоже плохо, что она нужна ему, что она все для него…
Но он, как под гипнозом, одетый упал на кровать, и, наплакавшись в подушку, уснул. В тот вечер он плакал последний раз в своей жизни.

Утром, проснувшись, удивился: почему мать не разбудила его в школу? Глянул на будильник – восемь тридцать. «Чёрт, проспали!»
– Мам вставай, проспали! Ты на работу опоздала, – он выскочил в коридор, постучал в дверь родительской комнаты. – Мам, ты встала?
Тишина. Он заглянул - диван не разложен, постели нет.
– Мам, ты где? – глянул на обувь в прихожей: туфли матери стояли на месте.
В туалете горел свет, дверь была чуть приоткрыта. Он ее распахнул…

Что было потом, он помнил плохо. Помнил, что вцепился в материны уже застывшие ноги. И кричал, кричал...

Отец забрал его к себе. Он не вернулся в их квартиру. Жил у своей Светки, и Макса забрал туда. Макс ненавидел эту молодую, красивую, словно с картинки, женщину. Ненавидел люто, до боли в зубах, которые он каждый раз сцеплял, когда она целовала отца. Она же относилась к нему хорошо, чувствуя свою вину в смерти его матери. Отец после её смерти постарел как-то сразу, стал много курить, замкнулся в себе. И Светка хлопотала вокруг них, старалась смягчить их боль, но Максим за это ещё больше её ненавидел.

У них родился мальчик – Денис. Отец стал приходить в себя, начал улыбаться, нянчиться с Дениской, нежно обнимал Светлану – у них была семья. И Макс возненавидел брата так же, как его мать. Он стал убегать из дома, бросил школу. А после того, как отец как-то выпорол его за украденные у Светланы деньги, с криком:
– Она у меня мать украла, ненавижу вас обоих, чтоб вы сдохли! – хлопнул дверью и ушёл навсегда. Ему тогда только исполнилось шестнадцать. Он давно уже стащил ключи от их бывшей квартиры. И понеслось... Пьянки, кореша, взявшиеся непонятно откуда, в том числе и Санёк. Нужно было на что-то жрать и пить. Начал воровать.

Батя уговаривал вернуться, но Макс даже слушать его не хотел. На угрозу отца, что он с участковым заставит его жить дома, выкрикнул ему прямо в лицо:
– Только попробуй! И будешь меня, как маму, с веревки снимать!
Тот отшатнулся, как от удара, и оставил его в покое, только приносил деньги и продукты.
Через полгода Максима и Саню посадили.

Отец присылал посылки, несколько раз приезжал. Однажды уткнулся Максу в плечо и заплакал:
– Прости меня, сынок, прости ради бога.
Макс оттолкнул его от себя:
– Вот бог тебя и простит, батя.

Освободившись, он узнал, что в тот день отец закрылся в гараже, сел в машину и включил двигатель. Его спасли, откачали.
В дом к Светлане он пришёл лишь за ключами. Не глядя в глаза Максиму, она отдала ему ключи от квартиры и деньги на первое время. Максиму тогда исполнилось двадцать лет.

Он устроился в таксопарк слесарем. Жизнь потихоньку налаживалась. Квартиру он поменял на другой район – не мог находиться в ней на трезвую голову. С отцом они виделись редко. Тот несколько раз приходил к Максу с Денисом. Пацану очень хотелось иметь старшего брата, но Макс не шёл на контакт, не подпускал его к себе. Денис рос в отличие от него, хрупким, тихим и часто болел. А Максим, уже будучи взрослым мужчиной, почему-то радовался этому, хотя прекрасно понимал, что это ненормально, неправильно – брат ведь не виноват, что их батя загулял с его матерью, но поделать с собой ничего не мог.
Тем более, что Денис был как две капли воды похож на Светлану.

Вскоре Макс окончил водительские курсы и стал работать таксистом. Подруги постоянной у него не было. Не было желания заводить семью. Он как только чувствовал, что роман затягивается, сразу его прерывал.

Максиму было двадцать девять лет, когда отец и Светлана разбились на машине.
Дениске – пятнадцать, чуть больше, чем ему, когда повесилась мать. В день похорон, сбросив в могилу отца ком земли, он гнал от себя мысль: "Вот, и наказал вас бог, батя". И так кошки у него по сердцу скребли.
Денис на кладбище вжался к нему в плечо и заплакал навзрыд. А он не смог его оттолкнуть, прижал к себе и гладил по голове.

Оформить брата в детский дом Максу не позволила совесть. Дениска перешёл жить к нему, как будто они были всё время близки. Жил у него уже три года, но Макс так и не подпустил его к себе. Разговаривал с братом редко, он вообще был молчун.
Покупал необходимое, давал денег – и всё. Его тяготило присутствие в доме Дениса, тем более что тот всё больше походил на свою мать. Друзья Макса, когда видели его, подкалывали: "Он у тебя как девочка-целочка, всё за компьютером сидит. Ты бы его хоть по бабам ходить научил, а то, смотри, его мужики совратят, он ведь красавчик у тебя.
А сейчас модно всяким там папикам смазливых мальчиков иметь". Тот же кореш Саня как-то сказал про Дениса: «Твоего брата если в бабские тряпки одеть, да титьки ему присобачить, вылитый – твоя мачеха, хрен отличишь».
После его слов неприязнь и ненависть к Денису, уснувшая было после смерти отца с мачехой, вспыхнула в Максе с новой силой. Прекрасно понимая, что парень в этом не виноват, и чтобы не сорваться на нём, Максим стал избегать его. Опять начались блатхаты и пьянки. Он начал играть в карты и однажды проиграл Сане довольно крупную сумму.
Макс бы рассчитался, но его лишили прав за вождение в нетрезвом виде, и он потерял работу. Жили на Денискину пенсию по утере кормильцев, да на Денискину же стипендию в институте. На пожрать хватало, но не на карточные долги. Работу он найти никак не мог, вот и затянул с долгом. Все бы ничего, но Саня сам проигрался этому фиксатому, и перекинул Максимов долг.
…Макс уже почти заснул в ванной, когда услышал, как Денис открывает двери. Черт, он же не закрылся за этими ублюдками. Сейчас брат испугается – из-за открытой двери. «Подумает, что грабители залезли», – засмеялся он про себя и крикнул:
– Дэн, я дома!
– Макс, а ты чего это открытый сидишь? Господи, Макс, что это с тобой?!
– На кафеле поскользнулся, об ванну ударился. Выйди, я оденусь.

Часть 2.

Неделя прошла – как один день. Продав машину, кое-что из мебели, аппаратуру, Макс все равно не добрал до нужной суммы. С учетом того, что "счетчик тикает", сумма эта опять возрастет вдвое. Получался замкнутый круг. На зоне он сам видел, как людей опускали, ломали за карточные долги. Вместо денег могут потребовать какую-нибудь услугу.

Они пришли вчетвером: фиксатый, Саня и двое явно недавно откинувшихся, крепких молодых парней. Как бы Макс не храбрился, но страх липкой пленкой обволакивал и поглощал.
В голове туман, голос фиксатого доходил до него как через толстую стенку.
Он отдал собранные деньги, попросил дать срок собрать оставшуюся сумму… Всё, на этом его связь с реальностью оборвалась.

Очнулся он привязанным к стулу. Все тело болело, дышать было больно, во рту вкус крови и еще какого-то дерьма – по-видимому, его рвало. Он с трудом разлепил заплывшие глаза, кожу на веках тянуло от засохшей крови.
Он услышал голос Дениса, по-видимому, пока был в отключке, тот пришел из института.
– Мне уже есть восемнадцать, оформлю наследство после родителей и квартиру свою продам. Пожалуйста, не трогайте его. Я отдам за него долг, – Денис был напуган, голос то и дело срывался на всхлип.
– Дядь Саш, вы же друг его, как вы так можете, зачем вы с ним так?

Макс окончательно пришел в себя и с трудом огляделся. Братишка сидел на полу, губа рассечена, и он то и дело вытирал рукой кровь и слёзы, размазывая при этом всё по заплаканному лицу. Саня сел перед ним на корточки, в глазах какой-то нехороший блеск, взял парня за подбородок, и, глядя прямо в глаза, с несвойственной ему хрипотцой в голосе зашипел:
– Значит, ты, Дениска, за брата рассчитаться хочешь?

– Да – еле слышно прошептал Денис.

В комнате повисло какое-то напряжение, и тут до Максима дошло, что собирается сделать этот ублюдок.
– Нет!! Саня, козел! Только тронь его, я тебя на ленточки порву! – Макс рванулся со стула, и вместе с ним налетел на бывшего кореша.
Его тут же отправили в очередной нокаут.

Насиловали Дениса все четверо. Он сначала вырывался и кричал, но после того, как его пару раз приложили об пол головой, затих и только всхлипывал и хрипел, задыхаясь от очередного члена, молотившего его в рот. Если фиксатый и двое других, кончив по разу, отвалились и отдыхали, то Саня как будто прожил на необитаемом острове несколько лет. Он насиловал Дениса без устали, насиловал с упоением.
Оставшись с Денисом один, он буквально оторвал его от пола, прислонив спиной к стенке. Держа руками за бедра, он с силой насаживал его на себя. Голова Дениса билась об стенку, тело безвольно обмякло, он уже даже не всхлипывал.
Наконец, Саня с рычанием, со всего маху впечатал парнишку в стену, дернулся несколько раз и завалился вместе с Денисом на пол.
Фиксатый с парнями заржали:
– Ну, ты, Санек, даёшь. Ты что, год не трахался? Всего пацана пообкончал. Или ты запал на него? Так давай, ты мне бабло вместо него отдавай, а он пусть с тобой натурой рассчитывается.

– Нахуя? Он мне теперь и так давать будет, он же теперь пидарчонок, – Саня потрепал плачущего, сжавшегося Дениса по голове.
– Будешь, Дениска, дядь Саше письку сосать и в попку давать, а?
Неожиданно Денис как пружина взметнулся и вцепился Сане зубами и руками в горло. Тот орал благим матом, пытаясь оторвать пацана от себя.
Мужики растерялись, но фиксатый, придя в себя, двинул Дениса стулом по голове. Парнишка обмяк. Саня отпихнул его от себя. На его горле вокруг кадыка была глубокая отметина от зубов, по шее тонкой струйкой стекала кровь.
– Ни хрена себе, вампиреныш, чуть кадык мне не вырвал, – хрипел он.

Макс уже давно пришел в себя. Он видел, как Саня насилует брата, он еле сдерживал в себе крик, понимая, что помочь Денису ничем не может, впитывая в себя каждый его всхлип, каждый стон. Вся до этого сжигавшая его изнутри ненависть к брату обернулась на этих ублюдков. Он, стиснув зубы, молчал, чтобы не провоцировать их. Единственной его целью теперь было остаться в живых. Сделать так, чтобы брат не впал в депрессию после насилия, поддержать его. И закопать этих уродов где-нибудь в лесу. Он ещё не знал, как он это сделает, но что сделает – знал точно. Вся агрессия, вся ненависть, сидевшая в нём все эти годы, нашла теперь себе выход.

Часть 3.

Им дали три месяца для продажи квартиры. Когда дверь за этими уродами захлопнулась, Макс тихонько позвал Дениса, забившегося на полу в угол и смотревшего в одну точку.
– Денис, развяжи меня.
Денис вздрогнул, подполз на коленях к Максу, и трясущимися руками стал развязывать узлы на веревках. Они не поддавались.
– Возьми нож на кухне, разрежь.
Он с трудом поднялся и потихоньку направился в кухню. Максим глядел на его изящную фигурку, на загорелое тело под разорванной рубахой, доходившей до середины бедер.
На длинные, стройные ноги, на оголенные ягодицы, перепачканные чужой спермой.
У него заломило в паху. "Что за черт, вот, я урод! Какого хрена у меня встало на брата?" Но тут же в памяти всплыла картина – как Саня трахает Дениса. В штанах стало совсем тесно. Макс выматерился вслух и попытался выкинуть все из головы.

Из кухни вернулся Денис, присел перед Максом на корточки и начал разрезать веревки. Макс чуть не взвыл, когда, разрезав последний узел, братишка, не вставая с колен, ткнулся головой в живот Максу, обхватил его руками, прижался к нему лицом и заплакал навзрыд. С трудом разогнув затекшие руки, он потихоньку стал гладить Дениску по голове. Похоть сменилась какой-то щемящей нежностью, хотелось приласкать, осыпать поцелуями его лицо, вдруг ставшее таким родным и любимым. Он поднял его голову, пристально посмотрел в заплаканные, опухшие и все равно такие красивые, глаза.
– Всё будет хорошо, малыш, – вытер руками слезы с лица братишки, наклонился и поцеловал мокрые веки. – Ты мне веришь? У нас все будет хорошо. Время лечит, а все это время я буду с тобой. Вместе мы справимся.
Эти слова он все время хотел сказать матери. Вернуться в тот злополучный день к двери в ванную. И вот, теперь он шепчет их брату, наклонившись, прижавшись губами к его горячему уху.

Денис просидел в ванной, жестоко драя свою кожу мочалкой, больше часа. Максим чуть ли не силой вытащил его оттуда, завернул в махровую простынь и на руках отнес в приготовленную постель.
– Полежи пока, я тоже ополоснусь. От крови уже всю кожу стянуло, – лицо и шею он вымыл под краном в кухне, пока Денис был в ванной. – Потом мы с тобой чаю горячего попьем, перекусим чего-нибудь.
– Я не хочу.
– Спать хочешь?
– Не знаю. Я когда глаза закрываю... – он вздрогнул всем телом.
Макс погладил его по щеке:
– Все забудется, постарайся уснуть. Я приду сейчас.
Денис как-то судорожно вздохнул и кивнул. Быстро ополоснувшись, Максим налил чаю и присел на кровать к Денису.
– Попей чайку. Я душницы с мятой добавил.
Денис послушно взял чашку, сделал несколько глотков.
– Макс, ложись сегодня со мной, ладно? – глаза опять на мокром месте.
Максим молча лег рядом с ним. Одной рукой прижал крепко к себе, другую запустил в густые, длинные кудри, перебирал, гладил их, пока не услышал ровное дыхание уснувшего брата.

Ни к одному человеку он не испытывал такой всепоглощающей нежности. Все плохое ушло на второй план, осталась лишь щемящая боль и желание сжать в объятьях это хрупкое тело и не выпускать никогда. Он так и не уснул. Лежал, боясь пошевелиться, разбудить и так беспокойно мечущегося во сне Дениса. Вспоминал, как братишка заступался за него, взял на себя его долг. Сцену изнасилования гнал от себя прочь, она почему-то вызывала теперь не ненависть к насильникам, а сексуальное влечение к брату, и его это тревожило. Он чувствовал себя извращенцем. Еще он думал о мести. Больше всего почему-то он ненавидел кореша Саню, фиксатый был на втором плане, остальные двое его мало волновали, хоть и принимали во всём этом участие. В голову приходили садистские фантазии: как он перерезает укушенный Дениской кадык Санька, наматывает веревку на шею фиксатому. Но как он сделает это на практике – не знал. Ни одной стоящей мысли не приходило.

Он не заметил, как наступило утро. Денис открыл глаза, крепче прижался к Максу, зарылся головой к нему под мышку. От этих его прижиманий у Макса чуть крышу не сорвало. В трусах задымилось так, что хоть водой туши. Он потихоньку стал освобождаться от Денискиных объятий.
– Ты куда?
– В туалет я.
– Я тоже хочу, – Денис поднимается с постели, и Макс с удивлением замечает, что у того тоже стояк. "Вот, ни фига себе", – мелькает мысль, пока он пулей летит к туалету и закрывается на щеколду.
Всего пару раз передернул и кончил так, что стены забрызгал. Обессиленный, опустился на унитаз. Охренеть! Это что же с ним такое творится? У него даже на зоне на мужиков не вставало, ни одному петуху ни разу не засадил. А тут от одного взгляда на брата пожар начинается. Неужели на него изнасилование так подействовало? Так на зоне чуть ли не каждый день кто-нибудь кого-нибудь имел – такой реакции не было. Хрень какая-то с ним творится. Его мысли прервал Денискин голос:
– Ты скоро там? Я ссать хочу.
Макс встряхнул головой, быстро вытер туалетной бумагой следы преступления. Открыл дверь и столкнулся лоб в лоб с Денисом. Денискин стояк уперся Максу в бедро. Братишка стал красным как рак и буквально заскочил в туалет, хлопнув при этом дверью, как будто это она виновата в том, что у него в трусах творилось.

Макс поставил чайник, нарезал колбасу и батон. Что-то Дениска долго. Тоже что ли, дрочит? – мелькнула нехорошая мыслишка.
Денис выскочил из туалета, не глядя на брата, пробежал в комнату и бросился на постель. И вдруг разревелся. В голос, как маленький.
Макс растерялся:
– Денис, ты чего? Что случилось?
– Жопа болит! Посрать не могу! И кровь, как у девок при месячных, - плача, зло выкрикнул он.
– Это, может, в больницу надо? Там, наверное, порвано все.
– Ага, в травмпункт, - всхлипнул Денис.
– Ну, тогда я в аптеку схожу, мазь там или свечи какие куплю. Ты пока чаю попей, я быстро.
Он уже оделся и стал выходить, но какое-то смутное беспокойство его остановило. Он, обутый, прошел в комнату, встал перед Денисом на колени, повернул его голову к себе, уперся своим лбом в его лоб, и, глядя в глаза, прошептал:
– Дениска, я тебя очень, очень люблю. Ты держись, сладкий мой. Обещай, что никогда не поступишь со мной, как моя мама. Обещаешь?
Денис сглотнул слезы, молча кивнул головой и прижался горячими губами к щеке Максима. И тут Макс не выдержал, впился губами в губы брата, сжал его голову в своих руках и целовал его, пока не кончился в легких воздух.
Оторвавшись, со страхом посмотрел на Дениса: тот сидел ошарашенный, но с улыбкой и счастливыми глазами на лице.

Часть 4.

В аптеке Максим растерялся: как объяснить, что ему не от геморроя свечи нужны.
Но, пересилив себя, подошёл к окошечку и, не глядя на аптекаршу, объяснил, что к чему.
Заодно набрал мази и бодяги от синяков и ушибов.


Денис опять торчал в ванной. Максим постоял немного у двери, успокаивая разбушевавшееся сердце, и зашел в ванную.
– Денис, здесь мазь и свечи. В институт не пойдёшь?
– Ты издеваешься? Какой институт? Попрошу тетю Нину, мамину подругу, справку сделать. Макс, потри спину, – он протянул Максиму мочалку и встал к нему спиной.
Синяки на ягодицах и бедрах потемнели, на спине был огромный кровоподтек.
Макса передернуло, когда он представил, что пришлось пережить брату. Сердце сжалось от щемящей боли и нежности, и еще оно стало в два раза быстрее биться, причем, где-то у горла.
Он отложил вехотку – больно по ушибам будет. Налил на ладони гель и очень осторожно, нежно стал намыливать Дэна. Денис непроизвольно стал прогибаться под его руками и тяжело задышал. Макс развернул его лицом к себе, пальцы заскользили по груди, шее, опустились на бедра, гладили ноги и вот уже добрались до возбужденной плоти. Денис весь выгнулся, застонал, вцепился мокрыми руками Максиму в рубашку. Максим присел на краешек ванны, дотронулся до головки члена губами – Дениску даже подбросило. Макс очень хотел сделать приятное Дэну, он заслуживал этого, хотелось хоть как-то компенсировать вчерашнее насилие. Ему не было противно или брезгливо, он целовал родное, самое дорогое тело на свете.

Полностью погрузив член младшего брата в рот, он постарался вспомнить, как это делали его многочисленные подруги. Взяв от каждой помаленьку, он почти профессионально начал ласкать Денисов член – то заглатывая его до конца, то открывая и щекоча языком уздечку. Вынимал его полностью и круговыми движениями, постепенно забирал его обратно.
Разбитым губам было больно, слюна мешалась с выступившей кровью из ранок, но было плевать.
Денис сначала стонал, потом стал поскуливать и вот, уже не в силах сдерживаться, начал сам подмахивать бедрами, стараясь глубже проникнуть в горло брата. Макс уже давно освободил своё рвущееся на свободу орудие и одной рукой нещадно его терзал. Денис захрипел, весь выгнулся, и Максим почувствовал, как член брата сильными толчками начал освобождаться от спермы. Вынув его изо рта, он дрочил уже два члена. Кончили они вместе. Дениса так гнуло, что он даже не заметил, как ударился об кафельную стенку над ванной головой. Обессиленный, буквально упал на руки Максима. Ополоснув себя и Дениса, он отнес на руках братишку в кровать. Парнишка прижался к его уху горячими губами, выдохнул: "Спасибо", – и тут же уснул.

Денис проспал почти весь день. По-видимому, ему действительно нужна была эта разрядка. Встал он спокойным. Такой тихий, укутанный в махровый халат Макса, доходивший ему до самых пят, одна мордашка с сияющими глазами из халата торчит. Макс не удержался – рассмеялся, притянул его к себе и расцеловал эти сияющие глазки.
– Знаешь, Максим, а в том, что произошло, оказались свои плюсы, – Денис взял голову Макса руками и посмотрел ему в глаза. – Ведь ты до этого просто игнорировал меня, а я всё это время тебя любил, любил и страдал от того, что ты меня ненавидишь.
– Хороший ты мой, прости. Я таким придурком был всё это время. Но, Дениска, мы братья, мужики, и это ведь ненормально, что нас тянет к друг другу.
– Ну, и пусть. Кому какое дело? И потом, мы братья только наполовину, и выросли мы не вместе. Давай притворимся, что мы просто друзья и встретились только сегодня.
Максим рассмеялся, чмокнул "друга" в губы и потянул на кухню.
– Пошли есть, мне тощий друг не нужен.

Часть 5.

Максим решил, что квартиру они продадут не Денисову, а его. А жить перейдут в Денискину. С местью он решил не торопиться, месть, она слаще, когда её смакуешь.
Да и уроды эти будут думать, что он испугался и всё им простил. Пусть расслабятся – он был уверен почему-то, что случай отомстить ему еще представится. К тому же на свободе, с Дениской хотелось еще побыть. Пусть он в себя хоть придет. Мало ли как там получится, вдруг по-тихому не выйдет пришлепнуть этих гадов? Столько брату тогда достанется: смерть родителей, изнасилование да плюс к этому единственный родной человек за решетку снова попадет – так и с катушек слететь недолго. Макс знал, что он нужен Денису, а всё остальное уже для него не имело значения.

Пробыв дома неделю, Денис пошёл в институт, а Макс занялся продажей квартиры и поиском работы. С квартирой решилось все быстро: обратившись в фирму, он договорился с риэлтором, что тот уже завтра начнет готовить документы на продажу и
пришлет покупателей смотреть квартиру – у того были одни на примете. С работой пока не получалось, синяки не способствовали трудоустройству. Но Макс не отчаивался, он почему-то был уверен, что всё теперь будет хорошо. На душе у него было так легко, как никогда в жизни. И даже ненависть к бывшему корешу Сане не жгла, не давила, как раньше. Она томно разливалась, ласкала как любовница, чтобы в нужное время закипеть и выплеснуться наружу.

С Дениской, так с тем вообще все О"КЭЙ. Они всю неделю из постели не вылазили. Правда, Максим еле сдерживался, чтобы не овладеть Денисом до конца, всё таки там у него ещё ничего не зажило, да и воспоминания об изнасиловании совсем свежие, не хотел он травмировать ни психику, ни попку брата. Сам пусть решит, когда будет готов. А пока они обходились обоюдными оральными ласками. Он улыбнулся про себя, вспомнив Денискин дебют в области орального секса. Он так старался угодить Максиму, что натёр ему член зубами. После такого минета Макс лишний раз не пил, чтоб потом ссать не бегать. Но братишка – малый способный, быстро всему учится.
Квартира покупателям понравилась. К концу месяца, получив деньги, они переехали в квартиру Дениса. Решили отметить это дело, накупили всякой снеди, взяли бутылочку коньяка. И Максим так, на всякий случай, в аптеке купил специальную обезболивающую смазку. Причем, покупал, не стесняясь, глядя прямо на фармацевта. Сам себе удивился.

После выпитого коньяка Дениска раскраснелся. Глаза блестят, губы чуть приоткрыты. Максим смотрел на него и не мог поверить своему счастью, вот она – его любовь, его половинка. Сердце стучит в ушах "Люблю, люблю...". Так громко стучит, что он почти не слышит, что его любимое чудо бормочет. Притягивает к себе, закрывает этот без умолку болтающий рот поцелуем.

Макс вдыхал запах волос любимого – они пахли медом. Пробовал его губы на вкус – они были горьковатые от коньяка. Кожа у Дениса нежная, с запахом клубники, грудь гладкая, без единого волоска, с темно-коричневыми маленькими сосочками – они тоже пахнут клубникой и так сексуально набухают во рту у Максима. На скулах нет щетины, хоть Денису восемнадцать, он ещё ни разу не брился. Макс целует его живот, ласкает руками бёдра и ноги, щекочет языком подрагивающий, стоячий член. Денис извивается в его руках, стонет, вцепившись в его плечи.
– Возьми меня, возьми всего, – шепчет он.
Макс смотрит ему в глаза:
– Ты уверен? Ты действительно этого хочешь?
– Да, да, хочу! Ну, давай же!
Макс не заставляет себя ждать, но действует осторожно, не торопясь. И как только головка его члена входит в горячее нутро, Денис вскрикивает, а потом вдруг обхватывает за спину Максима и насаживается со всей силы на его плоть. У Макса как будто фейерверк в голове взорвали, в жизни ничего подобного он не испытывал. Потеряв контроль над собой, рыча, матерясь, он трахает уже Дениса со всей страстью, что незаметно накопилась за все эти годы.
Парнишку содрогают конвульсии, он хрипит, выгибается, и горячая густая струя заливает живот Макса. Он тут же тоже взрывается в сжимающееся нутро Дениса. Потом они целовались, как сумасшедшие, ни один не желал выпускать из объятий другого. Так и уснули, вцепившись друг в друга, как сиамские близнецы.

Утром, когда Денис ушёл в институт, Макс взял деньги и пошёл к Сане. Подойдя к квартире, был ошарашен – она оказалась опечатана.
Он позвонил к соседу. Мужик иногда заходил к ним выпить рюмочку-другую, и Макс его знал. Сосед открыл дверь, с удивлением уставился на Максима.
– Вов, ты не в курсе, что это за фигня? – Макс показал на опечатанную дверь.
– Ты что, ничего не знаешь? Ты же, вроде, постоянно у него ошивался. Я грешным делом думал, что ты того, с ними сгинул. В глазок когда тебя увидел, даже не поверил, что ты живой.
– Не понял. Объясни толком, кто куда сгинул? Где Саня?
– Да постреляли их всех – здесь такое было! Разборка какая-то. Пацаны какие-то наехали.
В общем, ухлопали твоего Саню, и этого, с фиксой, да ещё двоих каких-то. В голову стреляли – не разберёшь. Вот, я и подумал, что ты там тоже был, что тебя тоже кокнули.

Макс его уже не слушал. Вышел из подъезда ошалелый. Отомстила судьба-матушка! Сама отомстила!
Радости не было. Так, какое-то спокойствие нашло. "Зря хату продал ", – ещё в голове мелькнуло.
«А вообще-то, не зря. Дело какое-нибудь с Дениской замутим».
И он пошел с лёгким любящим сердцем начинать жизнь сначала.