Шагая по памяти

Папе

И каждый раз, по памяти шагая,
Я понимаю ценность слов...
Как много раньше не произнесла я!
Теперь произношу лишь между строк...

2 сентября 2003 г.

— Девоньки, давайте за стол, – как всегда улыбаясь и потирая ладони, кричал он суетливым своим Оле и Маше, – мигом!
На столе красовалась сковорода с только что пожаренной картошкой, имеющей аромат необыкновенно вкусный. Клубы пара заманчиво поднимались от картофеля, просачиваясь прямо в мозг и вызывая слюну и непреодолимое чувство голода. Вокруг сковороды лежали столовые приборы: две вилки и ложка. Он ел всегда ложкой. Ну не признавал он вилок! Что это такое вообще – вилка?! Пакость! Всю жизнь русские люди ели ложками, начиная от простых деревянных, заканчивая серебряными (в этой семье, конечно, всё было гораздо проще, приборы были из нержавеющей стали). А тут, — гляньте, — вилка буржуйская! В общем, не признавал Василий Васильевич вилок.
А картошка стыла.
— Оля, Маша, ну, сколько можно? Быстро за стол! – уже с некоторым раздражением и недовольством сказал он.
— Сейчас! – уже который раз повторила Оля.
Как она любит это самое «сейчас»! Только дай волю, всё время бы его произносила.
— Оля!
— Всё, пап, идём, идём, – наконец ответила дочь.
Волнистые густые волосы, аккуратно собранные в хвостик, большие глаза, пухлые губы, нос, брови, ладони, стопы – всё это в Оле было от папы. А ещё характер достался в большинстве своём от него. Но и маминых черт в ней тоже было достаточно.
Маша – главная подруга Оли, они с самого детства вместе. С тех пор, как Маша потеряла папу, Василий Васильевич стал для неё родным человеком. В общем, Оля и Маша были практически сёстрами.
— Уже бежим, – вновь раздался звонкий голос Оли.

Наконец, за столом.
Девочки с жадностью уплетают картошку, отламывают хлеб и смеются. Неугомонные! Времени уже в обрез, пора в школу (они учились со второй смены, так часто встречающейся в наше время из-за большого количества учеников и, следовательно, нехватки мест), а они не торопятся. Сидят, болтают. Тут Василий Васильевич решил действовать быстро: просто заполнил одинокие кружки чаем. Девочки сразу переключились на напиток. Пьют, потягивая, не спеша. Но, Слава Богу, земная чаша ни неисчерпаема, и вскоре всё было съедено, выпито. В общем, пришла пора идти к знаниям.

***

— Маш, слушай, я цветок забыла.
— Ох, опять ты… Как так можно?.. Знаешь что, пошли в школу, а то опоздаем, завтра отнесёшь, – ответила Маша.
— Нет, ну как, мне же его на лето дали, чтоб не умер, и сказали принести в первый день учёбы. Я не могу не вернуть, – всё так же продолжала сопротивляться Оля, – короче, я пошла, вернусь.
— Ладно, давай.

На улице тепло, солнце пригревает, и совсем не хочется заниматься делом – только бы гулять. Не охота учиться, а уж домой возвращаться тем более. Но что делать, коли пообещала сегодня вернуть подросший за лето цветок. Выполнять обещания – хорошее, но не всегда удобное качество человека, часть его воспитания, а Олю так уж воспитали. Маленькие тоненькие ножки стремительно бежали наверх, домой. Один, два, три…
— Уф, наконец-то седьмой, – отдышавшись, сказала Оля.
Шаг, другой…
— Пап, а ты куда это собрался? – недоуменно посмотрела Оля на отца, встретившегося в дверях, – пойдём цветок мне дашь, а то надо вернуть.
Василий Васильевич собрался на рыбалку, но тут же развернулся, уверенно и быстро пошёл на балкон, взял с подоконника давно уже полюбившееся растение и вручил его дочери.
— Спасибо, пап, – улыбаясь, сказала дочь, – я тебя люблю.
Боже, как же редко она говорила эти слова! Всегда казалось немыслимо трудно произнести их, как-то даже стыдно, наверное. Всё время Оля держала себя, не позволяя дать волю чувствам. И тут она произнесла эти слова. Странно. Они просто слетели с уст и были сказаны не впустую, ведь она постоянно их ощущала, но никак не решалась произнести.
Вообще мы все боимся слов. Слово – это отражение Бога в нас. И именно это есть истина, которую многие пытаются постичь. Но только то, что сказано не в порыве и не после долгого обдумывания, а произнесено просто так, «слетевши с губ». Порой мы желаем зла даже самым дорогим людям, но это возникает резко и длится недолго. Все мы так устроены. А иногда, в минуты счастья, весь мир ощущает нашу любовь и свет. В эти недолгие мгновенья мы просто излучаем тепло, которое согревает окружающих и дарует им то самое счастье, что некогда мы сами ощущали. Мудрые люди говорят, что слова – материальны и то, что мы произносим, имеет огромный энергетический заряд, способный перевернуть мир. Наверное, это правда. Слово – это самое опасное оружие и самая верная панацея. Слово – крайность. И если постоянно впадать из крайности в крайность, то можно не заметить чего-то важного, стоящего жизни.

***

День прошёл как на иголках. Раньше такого никогда не было.
Оля была на уроке, как вдруг нечто странное пролетело через неё. В области живота что-то сжалось, будто её кто-то сдавил, прижал, что-то нестерпимо больно кольнуло. Резко и непонятно.

***

Девятнадцать, двадцать, двадцать один, двадцать два часа… Вот и подкрадывается ночь, погружая мир в сон. Окно открыто. Лёгкий ветер, доносившийся с улицы, не холодит, но бросает в дрожь.
— Мам, ну, не волнуйся ты так! Ну, ты чего? К другу своему, Михасику, наверное, зашёл, – сказала Оля, сама прекрасно понимая, что вряд ли это может быть правдой. Но тут уже было нечего сказать. Да и, собственно, мало ли что может произойти? Но всё равно, поворачиваясь к стене и накрываясь простынёй, опустила веки с надеждой проснуться и услышать родной, наверное, самый родной храп, такой громкий, заставляющий улыбнуться. Ещё совсем недавно она, просыпаясь по утрам, слышала отцовское дыхание, а завтра. Прежнее завтра уже не наступит. Но об этом пока никто не хотел думать, никто не позволял себе такие мысли.
— Я чувствую, что что-то не так, – молвила мама, и в её голосе звучали ноты приближающейся боли и утраты.

3 сентября 2003 г.

Мама ушла неслышно. Как и всегда.
За окном только шум машин и новый день. А дома – тишина. По стенам бегают лучи солнца. Пусто.
«Наверное, это всё», – эта мысль словно лезвием прорезала тишину утра. Да, именно так. Но есть надежда. Есть. Но нужна ли она?..

***

Вечер. Оля возвращается из школы.
Подходит к дому, кидает взгляд на родной балкон и видит… его. Сердце застучало быстро и даже как-то ненормально, застучало так, будто глаза её обманули. Оля с небывалой скоростью вбежала на седьмой этаж… стук в дверь… Мама открыла. И Оля увидела родного брата отца. У Оли вдруг ноги налились свинцом и она некоторое время не могла сдвинуться с места. А потом просто влетела в свою комнату, уткнулась в подушку и предалась боли, о какой не знала прежде.
Раньше (да, раньше… теперь только так) Оля после того, как повздорит с Василием Васильевичем, утираясь слезами, желала, чтобы его не стало, что так будет лучше. И маме легче, ведь он болел. Болел серьёзно.
Наверное, всегда приходится платить за свои слова. Пусть сказанные сгоряча, пусть не со зла, но всё равно произнесённые. Никогда нельзя желать ближнему плохого. Ни-ког-да! Плата может быть непосильной.

4 сентября 2003 г.

В школе родительское собрание. В семь часов. Оля училась со второй смены, уроки заканчивались в семь часов десять минут. Когда собираются проводить собрание, отпускают раньше.
Надежда, вечная спутница убогих и страждущих, ворвалась и в её дом. В каждом приборе, предмете, в каждом слове и шаге было сбивчивое дыхание истлевающего чаяния. С каждым мгновением нить, соединяющая теперь уже два разных мира, натягивалась всё больше и достигала предела, после которого нет ничего, кроме разрыва, вечной утраты цельности и единства. И Оля, и Любовь Александровна, супруга Василия Васильевича, и Маша, и все самые близкие это ощущали. Страх и отчаяние затаились в сердцах родных людей в ожидании своего выхода.
Любовь Александровна на собрание не пошла.

5 сентября 2003 г.

День начался точно так же, как и предыдущие два. Предчувствие надвигающейся душевной бури не оставляло ни на секунду. Но в то же время настроение у Оли было хорошее, как ни странно. Оля впервые за последние дни улыбалась и разговаривала. Вера Мануиловна, классный руководитель, тогда спросила: «Оля, ты сегодня такая улыбчивая…». На это Оля рассказала Вере Мануиловне о сложившейся дома ситуации, она же промолчала. Вчера на собрание приходила тетя Оксана, мама Маши, и сказала учительнице самое страшное, но это вчера было лишь предположением.
В семь всех школьников отпустили домой. И вот Оля, стоя на светофоре, увидела по ту сторону дороги свою маму и тетю Оксану. Сердце готово было выпрыгнуть из груди, когда они переходили дорогу. Мама шла и плакала, не обращая ни на кого внимания. Сказала, чтобы Оля шла домой, а ключи от квартиры взяла у Маши. Дальше вся дорога была словно в тумане. Оля почему-то при виде мамы не осмелилась подумать самое страшное, все еще цепляясь за надежду, что все в итоге будет хорошо.
Дверь открыла Маша. Оля вошла и увидела у Маши свою собственную тетю Лену, сестру отца. И вроде теперь все стало понятно. Потом Оля вместе с Машей пришла домой. Маша села в кресло. Оля подошла к ней и попросила сказать. Всё сказать, пусть даже самое страшное.
— Дядю Васю нашли. Из воды торчал рюкзак, надетый на спину.
И теперь слезам не было предела. Все небеса, все травы, все люди, все жизни потеряли в тот момент свой первозданный светлый смысл, тьма и холод окутали сознание.
Пришла мама, пришла тетя Лена, приехал брат отца… Люди склонили головы. А Оля сидела посередине дивана, ревела и задавала лишь один вопрос: «Как мы теперь без папы?»…

…

На похороны пришло много людей. Друзья, родственники, знакомые, соседи – все, кто окружал Василия Васильевича при жизни, были рядом.
После отпевания самые родные поцеловали его в лоб, который был тверже камня, и навсегда простились.
Среди горьких слов, плача и могильной суеты осенний луч солнца светил на место, куда с самым глухим на свете звуком падали горстки земли. Тридцать восемь лет жизни и вечная мерзлота после нее.

20 января 2010 г.

Пошел уже седьмой год жизни без отца. И теперь Оля вспоминает о нем все реже. Но каждый раз внутри оживают картинки тех самых поистине ужасных дней, которые ей довелось пережить. И никогда не будет того средства, что могло бы залечить эту рану.
Дай вам Бог долгих и счастливых лет жизни!