Эх, гуси, гуси... часть 6. Вот тебе и гусь

                Вот, тебе и гусь, или штык для гладиатора.
Гусь, булькая в котелках красноармейцев, судя по источающему им по округе аромату, уже вскоре должен был поспеть.
Федька отвлёкся от увлекательного рассказа Митяя, заметив, что в их беседу вмешалось что-то постороннее.
Может, рассказчик был хорош, ободряемый вниманием слушателей и осторожными вопросами, которые они иногда вставляли в его повествование. А может, каждый из них сам, одновременно с услышанным, вспоминал дом,  свою жену, своих детей и родню, которая осталась там, далеко, в мирной жизни, только забыли они все вместе, зачем они тут собраны приказом командира.
- Гля-кось, Митяй, - сказал он озабоченно, вглядываясь в даль из-под ладони. – Никак, кореш твой с кем – то скачет. Неужели про гуся прознали? -
Все обернулись, как по команде, в ту сторону, куда он показывал рукой. С горушки, на которой стояла деревня, к ним скакали два всадника, что-то крича им и размахивая руками.
До них было далеко, и за топотом копыт не было слышно, что же они кричат. Все вскочили на ноги. Митяй припал к биноклю и увидел, приближенное оптикой искаженное лицо своего давнего друга Егорки. Рядом с ним на буланом тонконогом коне галопом скакал в простой красноармейской форме какой - то белобрысый парень, привстав на стременах и  припав к шее лошади. В стременах он держался хорошо, чувствовалось, что он кавалерист настоящий, и вскоре Егорку начал обгонять. В этот момент раздался знакомый до холода в спине свист снаряда, и между кавалеристами и пятерыми красноармейцами поднялся  фонтан земли. Красноармейцы попадали на землю, закрыв голову руками.  Белобрысый продолжал скакать к ним бешеным аллюром. Егорка, остановившись, только прокричал, обернувшись в их сторону –
- Всё. Снимайтесь все. Отступаем,- и, вздыбив коня, поскакал обратно к деревне. –
- Что? Куда? Почему? Стой, мать твою!- неслось ему вслед.
Митяй обернулся назад и посмотрел в обратную сторону, откуда прилетел снаряд. С холма, за которым он должен был наблюдать,  в двух верстах от них, неспешно спускались шеренги солдат с винтовками наперевес.  На самом гребне холма слева, Митяй заметил три орудия, у которых суетились люди в казачьей форме. Три белых облачка вырвались из стволов орудий один за другим, и через две секунды послышался свист снарядов. Два ударило  по деревне, разорвавшись в центре, а один не далеко от них в стороне. В это время к ним подскакал белобрысый всадник.
- Комантир прикассала отступать, - прокричал он, с незнакомым для Митяя акцентом, вслушивающимся в его слова красноармейцам, едва сдерживая танцующего под ним разгоряченного коня.
-Эх, мать твою, пожрать не успели,- брякнул Федька и,  сунув руку в котелок, вытащил оттуда кусок гусятины и стал запихивать его в карман шинели.
-Рим, говоришь Дмитрий, гуси спасли? А мы, кажись, из-за этого гуся, мать его пропади, сейчас без головы останемся.- в сердцах плюнул Евдокимыч,  клацая затвором. 
В это время с правой стороны холма послышался заливистый свист и гиканье полусотни всадников в черных черкесках и мохнатых папахах, с красным верхом, которые галопом скакали к ним,  сверкая шашками.
-Хватайте са  лошать,- прокричал им белобрысый, - пробуем уйти.-
Грицко и Федька схватились за стремена лошади, а Митяй за прядь хвоста.
-А, вы как? – спросил он, обернувшись  назад, у стоявших с посуровевшими лицами,  Евдокимыча и  Кондрата.
-А нам всё равно столько не пробежать, - криво усмехнулся Евдокимыч, - гранаты оставьте.  Грицко и Федька кинули им по гранате, у Митяя их не было.
- Но, поссол, - ударил лошадь хлыстом всадник и ударил шпорами.  Она с места взяла хорошим галопом. У Митяя чуть не вылетела из руки намотанная толстая прядь волос конского хвоста, но он сумел сделать первый прыжок  и все вместе  побежали, странно выглядевшим издали существом о пяти головах и с десятью бешено прыгающими ногами.   
В это время со свистом и гиканьем вылетел на окраину деревни десяток всадников в форме кубанских казаков. Трое из них, заметив, уже почти подскакавшего     к плетню Егорку, повернули на него, остальные  перелетели вскачь через плетень, на выстрелы, ударившие по ним откуда-то из-за хат.
Егорка, развернув коня, попытался от них уйти, но его минут через пять казаки начали настигать.    Тогда он опять развернул коня и, вынув из ножен шашку, поскакал навстречу переднему, с бородой,  под которым был  белый конь. Казак был рубака весьма  опытный. Егорка не успел  нанести свой удар. Шашка кубанца сверкнула как молния и  кисть  руки красноармейца,  срубленная казаком, упала на землю вместе с шашкой. Егоркина лошадь остановилась, а он упал ей на шею, все еще держа поводья левой рукой. Казак же пролетел дальше, не останавливаясь и только через полминуты, вздыбив лошадь, развернул ее на деревню. Второй, что скакал за ним на вороном жеребце, перегнувшись налево, опустил на Егоркину несчастную голову сверкающий круг кавказской шашки, разрубив пополам красную звезду на будёновке вместе с головой. Третий, подскакав, к нему сбросил тело с лошади. Второй подъехал к нему и, подхватив лошадь поверженного врага под уздцы, стал дожидаться, пока его товарищ снимет с Егорки роскошные хромовые сапоги и портупею.
Евдокимыч и Кондрат легли за бугорок, за которым лежал Митяй и стали дожидаться, пока к ним подскачут всадники в черкесках. Евдокимыч поймал на мушку лохматую, с красным верхом,  папаху казака, который в развевающейся черной бурке летел в первой шеренге и плавно нажал курок. Толчок в плечо и звук выстрела слились в одно действие. Его завершением стала слетевшая с головы казака папаха, который навзничь вылетел из седла, всплеснув в стороны руками.
- Краснопузые сволочи,-  неслось со стороны скачущего эскадрона,- шкуру спустим с живых.
Ударил выстрел из винтовки Кондрата, которым, наверное, была убита красивая вороная лошадь, поскольку она полетела через голову вместе с всадником. Это не остановило остальных всадников, и они по-прежнему летели на них. Еще два выстрела и  снова два казака вылетело из седла. Когда до казаков оставалось саженей сто, Кондрат и Евдокимыч метнули им навстречу по гранате. Первые трое увидев, что их ждёт впереди, отвернули в стороны, на гранаты налетели те,  что  скакали чуть сзади. Две вспышки с двумя фонтанами сухой земли, сбросили на землю еще четверых, а одна рыжая лошадь, которая грохнулась на месте взрыва, заливисто ржала, пытаясь встать. У нее были перебиты две ноги и серые кишки, вываливаясь из живота, волочились по земле.
- Сдавайтесь, гады, - орали со всех сторон всадники в черкесках.
Двое красноармейцев встали с винтовками в руках.  Кондрат не смог уклониться от косого удара сабли казаки и упал с разрубленным до середины груди плечом.
Евдокимыч выстрелом свалил одного из двух казаков нависших на конях над ним, и, отпрыгнув в сторону, отбил штыком удар шашки. Второй его удар он отразил, перехватив винтовку поперек. Рубил казак с такой силой, что от винтовки искры брызнули, а шашка в куски разлетелась от удара. В это время подскакали остальные казаки. Еще один,  вздыбив коня, нанес удар и снова Евдокимыч его отразил, концом штыка задев казака по лицу, которое тут же обагрилось кровью.
- Ах ты, гнида красная,-  заревел он, доставая наган  из кобуры, - да что у тебя две жизни что ли? -
- Отставить, - раздался властный голос.
К ним подскакал офицер в обычном пехотном мундире.
Казак нацелился в Евдокимыча, который тяжело дышал и озирался с винтовкой в руках.
- Отставить, я сказал. Уберите оружие, вахмистр. Такого противника нужно уважать. –
- Винтовку к ноге приставь,- обратился он к Евдокимычу, слезши с лошади. 
Тот отрицательно покачал головой, пот лился у него из-под солдатской папахи.
- Обращаю ваше внимание, господа, что может сделать умелый воин, вооруженный винтовкой со штыком. Он ведь человек пять, наверное, угробил и всё еще убить себя не даёт. Вот что, воин, если сумеешь меня на штыках одолеть, иди на все четыре стороны, а нет – не обессудь. Согласен?- 
- А мне, Юрий Сергеевич, один хрен. Если не вы меня заколете, то казаки зарубают. Так что выбирать мне не из чего.-
- Если победишь, опустят тебя, слово офицера. Все слышали? – обратился он к казакам. Те загудели, кто одобрительно, кто не принимая условия. Один даже крикнул,
-Грохнуть этого краснюка и вся недолга, чего с ним возиться?-
- Я здесь старший и это моё слово, а молодёжи не вредно будет посмотреть, что такое настоящий штыковой бой, а то держат винтовку в бою хуже кочерги и хотят побеждать после этого.-
- Откуда меня знаешь солдат?-
- В Брусиловском прорыве в Галиции вместе с вами на немцев в атаку ходил.-   
- Жаль, что  не помню. А за красных, зачем пошел? Честному солдату место в нашем строю, а не у них.-
- Так ведь меня не спрашивали. Когда германская началась - не спросили, когда с нее возвращался - опять не спросили, только пообещали расстрелять если дезертирую и всю семью заодно.-
 - Да, не весело. Предложил бы тебе к нам, да судя по тому, как ты воюешь, много жизней на твоей совести. Так что прости солдат, я уже слово дал. – Он повернулся к спешившимся казакам. – Винтовочку убиенного комиссара, подайте, будьте любезны.-
Один в форме юнкера, они позже всех доскакали к месту события, вынул из мёртвых рук Кондрата винтовку и подал ее офицеру.
- Круг, господа, сделайте побольше, нам размах будет нужен, не дай Бог зацепить кого-нибудь.-   
    Казаки и юнкера расступились, и образовался естественный круг из людей и лошадей метров пятнадцать в диаметре.
Балаковский, а это был он, оттянул затвор у своей винтовки.
- У меня пусто. Солдат, сделай тоже самое, чтобы я не сомневался.-
Евдокимыч тоже два раза клацнул затвором.
- Вижу, - сказал офицер, -ну что ж, начнём, пожалуй,- и сделал выпад штыком.
Евдокимыч отбил его.
- Хорошо,- похвалил Балаковский. – Учитесь господа. А так,- и сделал снова выпад, целясь в лицо солдата. Тот снова отбил.    –  Ай, молодца, - и  быстро нанёс Евдокимычу три удара подряд, целясь в левый, потом в правый бок, а потом в живот. Все они были отбиты.
Более того, солдат, почувствовав, что бой этот, очевидно, для него последний, сделал последний отбив очень жестко, так что штык Балаковского скребнул по земле. Сам при этом он нанес  встречный удар штыком, целясь в шею офицера.
 Приняв удар своим штыком, тот едва успел увернуться, и они вплотную встретились глазами. Балаковский сумел его от себя оттолкнуть, и они закружили лицом друг к другу с винтовками на изготовку.
- А ведь ты хотел убить меня, солдат. – Не спуская с противника своих темных глаз и медленно двигаясь против часовой стрелки, сказал Балаковский, и лицо его побледнело от просыпающегося бешенства.
Толпа казаков и юнкеров с интересом наблюдала за необычным смертельным поединком, комментируя происходящее и возгласами выражая своё отношение к действиям того и другого противника. Так, наверное, наблюдали за поединком гладиаторов древние римляне.   
Последовали вновь обоюдные яростные  удары штыками, которые не менее яростно отбивались противниками, так, что иногда сыпались искры.
   Балаковский, призадумавшись, вновь бросился в атаку и, проведя обманный выпад в пояс, нанёс удар штыком в левую ногу солдата, обутую в обмотку.
Евдокимыч закричал от боли и рухнул на одно колено. Винтовка выпала у него из рук. На его голову тут же обрушился приклад Балаковского, и, когда красноармеец рухнул лицом в пыль, пригвоздил его к земле штыком, оставив в теле слегка покачивающуюся винтовку. 
- Вот так, господа. Учитесь,  пока я жив.-

               


               Четыре минуты между жизнью и смертью.
А что же с нашей четверкой, которая удирала со всех ног, вцепившись в единственную свою надежду - буланого коня?
Митяй, как и его товарищи, летел, едва касаясь земли, почти не задерживая, идущую вскачь лошадь. Сзади несся топот от десятка коней, устремившихся в погоню за ними казаками. Они слышали заливистый свист и гиканье, понемногу настигавших их кубанцев. Доносившиеся до них обрывки слов, из которых было ясно, что если их догонят, то шкуру снимут и повесят на ближайшем дереве, перемежались с отборным матом.
   Всем своим существом каждый из красноармейцев буквально ощущал, как сверкающие шашки преследователей, обученных сабельной рубке с самого детства, будут со свистом,  рассекая воздух, опускаться сзади на их головы и спины.  Это чувство добавляло прыти каждому так, что подгонять их был не нужно.
Между тем до спасения оставалась чуть более версты. Впереди был лесок, в котором угадывалось перемещение солдат. Судя по буденовкам это были красноармейцы, которые занимали позиции поудобнее и, очевидно, готовились принять бой.
 Что для скачущей лошади и для людей, бегущих наравне с нею,  такое расстояние? Четыре минуты, вряд ли больше отделяло их сейчас между жизнью и смертью.
Пущенный им вдогонку каким-то умелым казачьим артиллеристом снаряд из трёх дюймовки, прервал эту дикую скачку. Перед лошадью, чуть в стороне поднялся сноп огня и земли, а взрывом Митяя ударило так,  что он, потеряв сознание, отлетел от лошади,  выронив винтовку, и упал навзничь. Тоже произошло и с его товарищами. Лошадь, за которую они держались, пытаясь уйти от белых, взрывом была сбита на бок вместе с всадником, но тот был кавалеристом хорошим и не вылетел из седла. Когда лошадь поднялась на ноги, он ударил ее шенкелями, на мгновение оглядев разлетевшихся от взрыва в стороны его необычных попутчиков, и поскакал дальше в сторону леса.  Конский топот и крики казаков приближались теперь с неумолимой быстротой.
-Кажется, всё,- подумал Митяй, приподнявшись на локте.
Он, было, попытался встать, но  земля и беззвучно надвигающиеся всадники  кружились у него перед глазами.  Все стало напоминать немое кино, которое он видел раз на ярмарке в Жирнове.  Он попытался встать, но завалился снова,  ноги его не держали. Поискал, полусидя, глазами, где его винтовка и где его товарищи.
 Федька и Грицко были оглушены взрывом так же как он, но хохлу, похоже, досталось меньше.  Он стоял на коленях покачиваясь, уже подобрав свою винтовку,  и пытался закрыть  затвор. Однако, патрон, видимо, перекосило, и в патронник он не шёл, выдернуть его и дослать новый,   стрелок всё не догадывался. 
Федька тоже сидел на земле и мотал головой, обхватив ее руками, из носа у него текла кровь.
Митяй понял,  что белоказаки выпустили по ним не осколочный, а фугасный снаряд, который, видимо, в этот момент оказался под руками.  Товарищи его так же были оглушены взрывом, но ранений у них не было видно. Сознание, а с ним и звуки, возвращались постепенно к нему.
За это время три казака уже подскакали к ним.
Грицко отбросил от себя винтовку и поднял руки.  За ним опустив, голову медленно поднялся Федька. Митяй сидел,  расставив ноги, глядя, на наезжающих  казаков. У двоих в руках были карабины, нацеленные на них, у одного в руке обнаженная шашка. Погоны на нем выдавали офицера. Митяй не очень разбирался в кубанской казачьей форме, но, кажется, это был подхорунжий.
Федька, нагнувшись за слетевшей с его головы фуражкой, потянулся, было, за лежавшей рядом трёхлинейкой, но, ударившая рядом с винтовкой, пуля из карабина казака заставила его отдернуть руку. Казак передернул затвор и наставил карабин на Митяя.
-Вставай краснюк. Чего расселся?-
Шансов для сопротивления не было. Поднялся на ноги и Митяй.  С тоской смотрел он в сторону того леска, который так и остался для них недостижимой мечтой.   
Он заметил вдалеке, уже почти достигшего леса, красного кавалериста, пытавшегося их спасти. За ним скакало шесть казаков. Некоторые из них, уже убрав шашки, сняли из-за спин карабины и стреляли на скаку вслед, уходящему от них на буланом  коне,  парню в буденовке, который пригнулся к шее своего четвероного друга. Однако, на скаку попасть в другого скачущего всадника с расстояния в сто  метров дело совсем не простое.
Увлеклись казачки погоней напрасно. Не доскакав  до лесочка саженей триста, нарвались они, на неожиданно ударившую  длинную пулеметную очередь из «Максима»,  и трое из них, перелетев через голову вместе с конями,  так и остались лежать на земле. Остальные повернули назад, туда, где стоял перед казаками Митяй и его товарищи. 
Подскакали трое казаков, оставшихся в живых после своей неудачной погони.
-Зарубаю, сволочи!- заорал он, вынув шашку из ножен и вздыбив коня.
Однако, тот что сидел на коне с обнаженной шашкой, окриком остановил его.
- Отставить, Остапчук, остынь. Что, приказа не знаешь?
- Красных пожалел?- со злобой отозвался тот, гарцуя вокруг них на  высоком, горбоносом жеребце тёмно-гнедой масти.
- Мне на них тьфу, - плюнул тот, - растереть и выбросить. Да я вижу, ты приказ забыл? 
- Ты видел, как трое наших казаков из-за этой красной сволочи там лежать остались? –  Остапчук плетью указал на тот лесок, откуда пулеметной очередью были убиты его товарищи.
- Из-за дури своей. А ты старший из них, остановить должен был, а  сам, как пацан с майдана на драку, так и ты за  краснюком сиганул. Вот и нарвались на пулемет. Так что всё, забудь.
- Я им этого никогда не забуду.
- Пленных рубать не велика наука. Вот отведут их в контрразведку, побеседуют как следует, тогда у капитана Загородницкого и попроси их расстрелять лично или шашкой зарубить, может он тебе позволит. А пока я ему их доставить должен.
- Мохарев,- отдал он приказание, подбери винтовки этих молодцов, отдай Остапчуку, пусть отвезет и глупостей не делает.
Один, из подъехвших позднее, слез с лошади и подал их Остапчуку. Тот уложил их как вязанку дров поперек коня, явно не довольный.
- Охрименко, Нечипорук,- доставите этих молодцов в хутор, сдадите капитану Загородницкому, остальные за мной, - и, ударив плетью коня,  галопом поскакал в сторону хутора, который виднелся на бугре на горизонте, Остальные поскакали за ним.
Через десять минут только облако пыли вдали указывало на то, что там движется группа всадников.   
- Поехали,- сказал тот, которого назвали Охрименко с лычками на погонах, пришитых к кубанке с газырями. – Ногами шибче передвигайте, а то плетями погоним. Бежать не советую. Порубаю вас с большим удовольствием. Теперь впереди построились в шеренгу и бегом марш. –
Трое красноармейцев так и сделали. Они не спеша трусили рысцой держа их на мушке своих карабинов, которые лежали у них на луке седла.
Бежать в этой ситуации просто не было никакой возможности. Куда ж ты от казацкой лошади убежишь?      
  Троица пробежала так легким бегом  чуть более версты.  Потом от усталости со стоном упал на землю Грицко.
Кавалькада, пробежав по инерции еще саженей пять, остановилась.  Охрименко, остановив коня  возле упавшего, не спешиваясь, вытянул его плетью  по спине. От боли  Грицко аж подпрыгнул, извиваясь всем телом.
- Шо ж ты мэне як бирюка порешь?- взревел он от удара.
- Я предупреждал, шо з вами цацкаться нэ буду. От нас вы драпали быстрей коней. А теперь шо  занемогли?   Или ты побегишь,  или я тэбе запорю. Ну, а теперь вперед.  –
Движение продолжилось вновь.
-Что с тобой, Грицко? – спросил его Федька. – Беги лучше, видишь ведь, запорют. –
- Худо мне что-то совсем, чую конец мени приходить. Так и не дожил я до хорошей жизни.-
- На вот водички хлебни, - протянул ему на бегу флягу Федька, достав ее из кармана шинели.
Грицко бежал и пил, захлёбываясь, из фляги воду, ноги его при этом заплетались.  Он  старался вписываться в ширину дороги и  не упасть. Когда вода кончилась, он отдал флягу Федьке. 
Федька и Митяй, казалось, бежали из последних сил, обливаясь потом, а   Грицко был совсем плох. Он дышал уже как запаленная лошадь.
 Когда они пробежали ещё с полверсты, Грицко вновь грохнулся об  землю со всего бега. В этот раз он даже не застонал. Федька с Митяем, воспользовавшись передышкой,  сели на землю,  с шумом выдыхая воздух.
 Охрименко вновь вернулся к упавшему, и, с оттяжкой, ударил его плетью. Такой плетью казак убивает на скаку волка, но только на этот раз красноармеец даже не вздрогнул от удара. Нагнувшись с коня, кубанец вытянул его плетью, еще два раза. Никакой реакции не последовало. 
- Нечипорук, -  погляди, что с ним,- скомандовал он казаку помоложе, на погонах которого, лычек не просматривалось.
Тот слез с коня и сапогом пошевелил лежавшего. Его безжизненно мотавшаяся голова заставила казака нагнуться. Он похлопал красноармейца по щекам, потом достал флягу с водой и стал лить ему на лицо. Никакой реакции не последовало. Казак сунул Грицку руку за пазуху и подождал немного.
- Охрименко, а ведь, кажись, кончился краснюк. –
-Не прикидывается? –
- Вроде нет, не дышит. –
- Загнали парня, сволочи,- проговорил Митяй, угрюмо глядя на эту картину.
- Ты Бога благодари сволочь, что ты еще живой пока. Нечипорук, ткни-ка его в бок шашкой для всякого случая. А то среди них такие хитрецы бывають, шо не дай Бог.–
Нечипорук, вынув шашку из ножен, украшенных серебряной чеканкой, всадил на вершок ее в бок многострадального Грицка.  Только малая толика крови начала сочиться из под  стального лезвия.
- Думаю, преставился. Сердце видно не выдержало. Бог его прибрал. –
                Юнкера и наставник.
Вдалеке послышался конский топот. Все обернулись в ту сторону и казаки и красноармейцы.
- Кажись наши. – проговорил приложив ладонь ко лбу и вглядываясь в даль, Нечипорук.
Охрименко приложил к глазам бинокль, отобранный у Митяя.
- Точно наши. Бач, усё як на ладони. – протянул он бинокль Нечипоруку. Тот, вскочив на коня, приложил бинокль к глазам.
-Точно. Это наши кубанцы, Второй Терской  Эскадрон, а с ними юнкера и, кажись, капитан Балаковский.
- Его нам только не хватало. Несёт его нечистая сила. Не человек- смола.-
- Да, радости с ним беседовать мало. Как бывало, из рейда вернемся, начинаются допросы. А это как? А это где? Что из документов захватить у противника удалось? –
- Служба у него такая. Ты же знаешь, как капитана Горелова убили, он стал зам начальника разведки полка. С тех пор у нас разведданные всегда точные. –
- Всё равно он чокнутый.  –
-Что, в самом деле? –
- Это я так. Сильно он кровь любит. Как красного на допрос к нему приведут, то своими ногами редко от него кто выходит.  Обычно выносят, всех в крови. –
- Так ведь одно слово – разведка. Они, видать, данных ему давать не хотели, вот и получили. Да ты что,  краснопузых пожалел? –
- Чего мне их жалеть? Они  моего брата убили и хату спалили. Я им спуску не даю. Но одно дело в бою или в расход определят. Шлёпнул из карабина и всё, а он часами над ними измывается. Если даже ему всё расскажут как на духу, он живым не отпускает. Да еще представленье затеет. Сначала объявит: если, мол, победишь меня в поединке, то домой отпущу. Только его еще никто не победил. –
-Он что дуэли устраивает? –
- Вроде того. Только оружием он пистолет не признает. Пуля, говорит, дура.  С солдатами на штыках бьётся, с офицерами на саблях, а то  горца когда  привели пленного, он с ним на кинжалах драку затеял. Тот верткий был,  чуть капитана к богу в рай не отправил. Даже ранил его в руку, однако, капитан тоже не лыком шит. Всадил ему кинжал в живот по самую рукоятку.–
- Он что, балдеет с этого? –
-Вроде того. Глаза как у пьяного делаются. Ему нужно, чтобы руки у него в крови были. Руки вытрет, потом вроде как очнется, нормальный делается.-
Тем временем пока казаки обсуждали достоинства и недостатки капитана    Балаковского, он вместе с эскадроном уже подскакал к стоявшей в степи группе.
- Что за проблема, казаки? Это кто рядом с вами? – обратился он откозырявшим ему кубанцам.
- Трёх краснюков пымали, господин капитан,- ответил ему Охрименко, как старший  по званию. – Удрать хотели за лошадь держась, а снарядом их накрыло, так что мы их догнали, ваше благородие. –
- И что теперь? Почему один валяется? –
- Так он помер, вроде. –
- Вроде в огороде. Отчего помер. Кто определил? -   
- Я его шашкой тыкал, - ответил Нечипорук. – Сердце, похоже, не выдержало. –
- Юнкер Зайцев,- обратился капитан к сидящему на коне в последней шеренге всадников молодому парню в фуражке и каком-то синеватом мундире. – Спешиться. Проверить, труп это или недобитый товарищ прикидывается мертвым.
Тот слез с коня. Потом подошел к телу Грицька и, нагнувшись, начал определять есть ли у него пульс на запястье.
- Вы что юнкер, в бойскаутском отряде или на войне с красными? У вас оружие есть? –
- А мундирчик, то у него гимназический. Видно так и не успел гимназию закончить, сообразил Митяй, глядя на происходящее. -
- Есть, карабин, господин капитан,-  ответил гимназист- юнкер.
- Примкните штык и всадите ему в сердце, тогда вы будете уверены, что даже если он и прикинулся, то уж теперь отправился к праотцам. –
- Может я выстрелю в него, господин капитан?  –
- Юнкер, запомните: на войне зря тратить патроны - безнравственно. Они вам могут еще понадобиться. Приступайте. –
Юнкер-гимназист трясущимися руками примкнул к карабину граненый штык от трёхлинейки и остановился возле лежащего тела в нерешительности.
- Не бойтесь, юнкер, он вас не укусит.- Насмешливо сказал капитан, глядя на его приготовления.
Казаки захохотали.
- Представьте, юноша, с каким бы удовольствием он всадил штык в вас. Может быть это вам поможет. –
Тот занес карабин прикладом к верху, и, как заметил Митяй, закрыв глаза,  всадил штык в грудь лежавшего как – будто у него в руках был лом или пешня. Потом он попытался вытащить штык из тела, но это у него не получалось. Он ворочал в пыли тело туда и сюда, но штык крепко был засажен в грудь.
- Упритесь ногой в него, юнкер. Сколько вы будете возиться? –
После того как юнкер-гимназист освободил, наконец, свой карабин он отошел в сторону и опёрся на него, взяв его за ствол. Вдруг рвота фонтаном у него пошла изо рта. Он, было, пытался ладонью удержать ее во рту, но это у него не получилось. Вонючий мутный фонтан хлестал у него из желудка, забрызгав мундир и брюки.
- О господи, брезгливо произнес капитан глядя в его сторону, - да вы никак, молодой человек с утра браги нахлебались? –
- Так точно,-  ответил за него один из казаков. - Так что ваше благородие не серчайте, Валерию с утра плохо было от вчерашнего, так мы его  бражкой опохмелили. Мы ж хотели как лучше. –
- Господа юнкера. Обращаю ваше внимание на три ошибки юнкера Зайцева.
Первая - я приказал ударить красного товарища  штыком в сердце, но юнкер плохо выполнил команду, стараясь не смотреть прямо на противника. В результате он штыком попал в середину груди, пробив насквозь грудину. Запомните, штык никогда не застрянет в ребрах, он скользнет или выше или ниже ребра. В штыковом бою, всадив штык в грудину, вы потеряете время на то, чтобы его извлечь, а пока вы это не сделаете, вы безоружны. Надеюсь, запомните.
Вторая его ошибка – он набрался с вечера так, что утром не был в состоянии нести нормально службу, видите ли, болела голова. Научитесь, господа пить так, чтобы утром голова не болела. Мы должны быть уверены, что вы воины, на которых остальные могут положиться, а не полубольные обормоты.
Ошибка третья -   напиться браги перед боем.  Имейте ввиду казаки ее сызмальства пьют и то наверное с юнкером выпили за компанию один - два не больше. Я, верно, говорю юнкер? Теперь вы поняли?
- А ведь вы, господин капитан, вместе с нами вчера водку пили,- обтирая себя платком, попытался оправдаться юнкер-гимназист.
Капитан даже побледнел от гнева.
-Ошибка четвертая - указать на недостаток старшему по званию и возрасту, да еще при отсутствии серьезных к тому оснований. Напомню, что, несмотря на употребление мною водки, по утру я на головную боль не жалуюсь и никогда не опохмеляюсь. В шесть утра я уже проверял службу нарядов. Я верно говорю?- обратился он к бородачу с погонами вахмистра, который сидел на высоком белом коне сзади него.
- Так точно, ваше благородие, рявкнул тот откозыряв ему рукой с неснятой с нее болтающейся плетью.
- Так вот, - продолжал Балаковский, – напоминать  мне, что я вчера употреблял,  у вас причины нет. Вас же вчера произвели из гимназистов в юнкеры, а юнкер это почти уже офицер. Однако вижу, что рановато это сделали, до некоторых элементарных вещей вы пока не доросли. Поэтому я с вами водку пить больше не буду, пока вы не загладите свою вину. Я сам решу, когда это произойдет, а до той  поры  будете юнкером, хоть до старости, иначе звания прапорщика вам не видать. Вам все ясно? –
- Так точно, виноват, - вытянулся с карабином взятым «к ноге» юнкер.
- Куда вы этих молодцов вели?- обратился он к Охрименко.
- В хутор было велено доставить, в контрразведку.-
- Всех троих?-
- Так точно, ваше благородие. - 
- Одного вы уже не довезли. Оставьте мне и этих двоих.-
- Так их же в контрразведку надо. Что им там делать? Они что, шпионы? Пусть ловят разведчиков и предателей.  Нечего, стало быть, их тащить в хутор. Эти красные обормоты, по обмундировке видно, что от командования далеки, но несколько вопросов я им задать сумею. А потом, учитывая чистосердечное раскаяние,  наверное, отпущу им грехи. Как сказано в писании  «…и каждому воздастся по заслугам его», может, даже, и совсем отпущу. Вы же меня знаете.
- Так точно, знаем, ваше благородие, - рявкнул Охрименко и подмигнул ухмыльнувшись своему другу Нечипоруку. – Только вы уж за нас слово замолвите, а то скажут приказа мы не выполнили. –
-Не сомневайся, голубчик, я похлопочу. Слово офицера. Поезжайте в хутор. –
- Просьба у меня есть напоследок, господин капитан, - нерешительно начал Нечипорук.
- Говори, не тяни. –
- Дозвольте сапожки с покойного снять. Ему всё равно, а мне сгодятся. Всё же мы их прихватили, наше право первое было. Вот только не успели малость, вы уже подъехали. –
- Да снимай, коли хочешь. Больше вроде никто не претендует. Однако  негоже труп на дороге оставлять, что о нас люди- то подумают. Зайцев, - обратился он к юнкеру, который стоял с карабином, понурив голову, - накинь-ка веревочную петлю на ноги безвременно покинувшего нас представителя Красной Армии, зацепи себе за седло и поехали.
Пока казак стягивал с трупа Грицька сапоги, юнкер Зайцев, закинул за спину карабин, достал из седельной сумки веревку и привязал ее за ноги, затем вскочил в седло.
- Господа юнкера,- повернулся назад Балаковский,- вы едете с нами. Вон в полутора верстах отсюда, я вижу, овраг есть. Вот мы туда и поедем. От тела там освободимся, признания красных товарищей послушаем и во владении оружием потренируемся. Зайцев, слушай мою команду: ориентир отдельная ветла на краю оврага, сбросишь труп в овраг и нас дождешься. Всё ясно? –
- Так точно, господин капитан. –
- Тогда с богом, марш, марш-
Юнкер привстал на стременах, ударил плеткой коня и поскакал в указанном направлении, за ним, раскинув мертвые руки, попрыгивая на кочках, тащилось, поднимая клубы пыли, тело Грицько.
-Господин хорунжий, -   обратился  он к казаку в черной лохматой папахе, с серебряными газырями на черкеске с офицерскими погонами, – прошу вас с эскадроном проследовать в хутор.  Не задерживайтесь, предстоит срочная передислокация на соединение с полком  донских пластунов. За нас не беспокойтесь, через час, самое большее, мы вас догоним. Кстати, передайте полковнику Благодарову пакет, в нём приказ о наступлении. Аллюр три креста.  –
- С красными не боитесь встретиться, господин капитан? – спросил красивый хорунжий, гарцуя на вороном коне.
- Типун Вам на язык. Полагаю, что они самое ближнее верстах в пяти отсюда и смазывают пятки в направлении станицы Лозовой.
- Ну что ж,  до встречи, господин капитан. Эскадрон, - привстал он в стременах для отдачи команды,- за мной рысью марш. –
Конный отряд кубанцев поскакал за ним к хутору.    
- Теперь малопочтенные красные герои, в  направлении за своим мёртвым товарищем, бегом марш.
                Всем воздастся.
 Митяй с Федькой побежали к оврагу, туда, где поднималось облачко пыли  вслед  за скачущим всадником в гимназическом мундире.
Бежали они не шибко. Главное, как они поняли, не нужно останавливаться.
 Всадники их не подгоняли, но если бы по вине пленных произошла  остановка, то пустили бы плети в ход. 
Полторы версты даже легкого бега, это не очень долго, когда счётчик отсчитывает, быть может, твои последние минуты жизни.
Когда они добежали до ветлы, что росла на краю оврага, Зайцев уже успел отвязать истерзанный труп Грицька и столкнуть его в овраг. Юнкер стоял возле своей лошади, привязанной к ветле, и сматывал освободившуюся веревку.
- Стой. – Скомандовал капитан и пленным и сопровождавшим его юнкерам. – Спешиться. –
Сам он тоже спрыгнул с лошади.
- Ну что ж, начнем, пожалуй. Ты, рыжий,  - обратился он к Федьке,- иди сюда. - Шинель сними, не так уж  сейчас холодно, а скоро будет совсем жарко. Юнкер Петров, - приказал он здоровенному малому, в котором была сажень росту и не меньше семи пудов весом,  когда Федька исполнил его команду. Осмотрите шинель. Юнкер Фон  Пихлер, - обратился он к тому, который был в очках, - обыщите пленного. Да не морщитесь Вы словно институтка. Вы же в разведке хотели служить. –
  Тот заставил Федьку поднять руки вверх и вывернуть карманы, похлопал его по бокам, потом вынул из кармана красноармейскую книжку и подал ее капитану.
Юнкер Петров в это время стал выворачивать карманы Федькиной шинели. Из одного кармана он извлек зажигалку, пуговицу и  звездочку от фуражки. Из второго вынул, с удивлением разглядывая, кусок гусятины с прилипшими к нему крошками махорки, какими-то бумажками и прочей дрянью.
- Больше ничего нет, господин капитан.-
- А это что такое?-
- Не могу знать. Похоже на вареное мясо. –
- Ну-с, милейший, обратился он к Федьке это что и откуда? –
- Гуся мы варили, да не успели пообедать. –
- Это хорошо, что не успели. А что Красную Армию уже гусями снабжают? –
  Федька с Митяем промолчали.
- Ясно. Гусь вами был украден у мирного населения. Продолжим. Судя по тому, что здесь написано, вы любезный Федор Михайлович, имеете честь служить с 1919 года в красном пехотном полку и денежным довольствием за апрель месяц вас удовлетворили. Как называлась ваша часть, каково ее вооружение и куда она отступила? –
- Первый пехотный полк,  9-й пролетарской дивизии, 11- й армии. – ответил Федька.
- Молодец. Орудий сколько? –
- Не было у нас в полку орудий. –
- Ладно, а пулеметов? –
- По одному на роту.-
- А сколько же в таком разе рот? –
- Семь. –
- Какой системы?
-Четыре «Максима», два «Гочкиса», один «Виккерс».-
- Господи. Как же вы с траншейным пулеметом управляетесь, у нас же позиционной войны, почитай с Царицына нет.-
- Его на телеге возят. Один умелец железный лист поставил. Ничего дело справляет.-
- Молодец, хвалю откровенность.-
- В Красную армию добровольцем пошел? –
- Мобилизовали. –
- Вот интересно. За всю войну с красными не встретил ни одного добровольца, а их листовки почитаешь - там все только добровольно и служат. Где же истина? –
- Был у нас один доброволец, так вы его в конной атаке убили сегодня днем. Кондратьич его звали,   рабочий с Миллеровского маслозавода, большевик был. –
- Ну, царство ему небесное, или большевики туда не попадают? Апостол Пётр не пускает? –
Федька ничего не ответил.
-Последний вопрос. Солдат наших много убил?-
- Я не знаю. –
- Это как, солдатик? –
- Да, так. Лежим мы в окопе, ваши в атаку пошли из винтовки туда палишь. Откуда знаешь, кому попадёт? –
- Значит, по нашим стрелял? –
- Стрелял. А куда денешься? –
- Ясно. Отойди в сторонку. –
- Ремень на нём богатый, -  шепнул ему юнкер, что был в очках. – Пусть снимет. –
- Молодой человек, ремень снимите, передайте юнкеру.-
Федька снял с себя гуцульский широкий ремень светлой кожи, украшенный серебряными бляшками, которым очень гордился, и отдал его юнкеру.
- Штыковой бой знаешь? – спросил капитан.
- В учебном полку учили чучело колоть, а сам в штыковую не ходил. -
- Посиди пока на травке. –
- Господин капитан, - обратился юнкер Зайцев. – Может вздёрнуть его на ветле, да и вся недолга, пока я еще  веревку в суму не убрал.-
- Неправильное решение. На ветле ни одной ветки нет достаточно толстой, чтобы выдержать тело. А потом, скучно это юнкер. Придётся вам сегодня пройти еще одно испытание. –
- Теперь ваша очередь, милейший, – обратился капитан к Митяю, – Фон Пихлер, повторите процедуру.
Юнкер начал охлопывать, Митяя по бокам и выворачивать его карманы.  Всё обнаруженное он передавал капитану.
 Красноармейская книжка, коробок спичек, нитки, намотанные на бумажку  с иголкой, бамбуковый портсигар с папиросами, карманные часы  «Павел Бурэ».
- Ого, это что-то новенькое, - произнес капитан, беря портсигар в руки. –Китайский? –
- Нет, японец подарил. –
- Слышал я, что китайцы за вас воюют. Правда, что зверствуют? –
- Не любят они вашего брата, так и вы их,  говорят,  не жалуете. –
- Ну, ты сравнил, ты же русский человек. Как ты можешь нас равнять с этими желтожопыми? –
- Нормальные ребята. А есть даже очень хорошие. Вы вон  с немцами дружите, а на германской небось с немцами воевали. –
- Ты кого за немца считаешь? Фон Пихлера что ли? Так он свой немец, российский, со времен матушки Екатерины свой род ведет. А ты что? Российских немцев никогда не видел? –
- Почему не видел, у нас в деревне их полно. Только они там парни путние, а этот, как пидарас, меня по заднице гладил. –
Юнкер Фон Пихлер вспыхнул как гимназистка, которую уличили в беременности и, быстро сделав шаг к Митяю, въехал ему кулаком в ухо, со словами,
- Я тебе пасть заткну, сволочь красная. –
Мотнув головой и присев от удара, Митяй молниеносно ответил ударом в выпяченный гладковыбритый подбородок.
У немца только зубы лязгнули.  Он, как говорят в таких случаях,  «слетел с катушек»  и, проехав на заднице по траве,  лежал недвижимый. Очки его отлетели в сторону и поблескивали в траве. 
- Нокаут, - только и успел подумать Митяй.  На него с рёвом раненого быка, - Удавлю гад! -  прыгнул в три прыжка здоровенный юнкер, которого   капитан называл Петров. Митька только успел краем глаза заметить изумленное лицо капитана Балаковского вынимающего из кобуры свой наган. Тренировка с японцем помогла. Митяй сработал  как хорошо отлаженный механизм, даже не успев подумать, то ли он делает что надо. Кувырком он перекатился через спину, в то время как его нога послала юнкера через себя. Петрову не повезло. Поскольку это было на краю оврага,  весьма глубокого,  он  инерцией всего своего веса набирая скорость, рухнул с воплем на самое его дно. Закинутый за спину карабин и шашка на портупее только усугубили последствия падения. Поскольку больше звуков из оврага не раздавалось он либо свернул себе шею, либо, по – крайней мере, потерял сознание.
- Хлоп, хлоп,- услышал Митяй два щелчка со стороны поднявшегося на одно колено Федьки, который успел вынуть из-за спины тот самый маленький никелированный пистолет-игрушку.
- Бах,- ударил встречный выстрел из нагана в Федьку со стороны  падающего лицом вниз капитана.   
   Федька упал на спину. Из дырочки в центре его лба  потекла на землю струйка алой крови.
Побледневший как мел юнкер Зайцев, который буквально остолбенел от происходящего, наконец, опомнился и пытался достать из-за спины карабин. Но он, видно, тренировался плохо. Это удалось ему не сразу. Когда он уже снял его и хотел дослать патрон в патронник, Митяй уже схватил ствол его карабина и рывком на себя выдернул из рук.
- Не смей, ты не можешь, ты не имеешь права, я дворянин  лепетал он, отступая в ужасе назад. –
- Имею, прорычал Митяй, влепив кулаком в переносицу юнкера.   Тот улетел так же в овраг. Митяй видел, как через минуту он с залитым кровью лицом поднялся на колени  и  ворочался внизу, пытаясь встать.
Митяй поднял винтовку, отобранную у юнкера. Клацнул затвором и подошел к поверженному капитану. Понял, что тот не убит, поскольку тяжело дышит.
Бросив взгляд, на лежавшего в десяти метрах Федьку с дыркой во лбу, он  невольно посмотрел на правую руку офицера всё еще сжимавшего наган.
- Брось наган, перевернись,- скомандовал он капитану.
По дрожи, которая пробежала по спине и плечам капитана, он понял, что тот его слышит.
- Выполняй. И без дури, застрелю. –
Капитан начал медленно со стоном переворачиваться  на спину, одновременно пытаясь подтянуть под себя наган.
- Шутки шутить, белая кость. - Окованный приклад  винтовки Митяй с размаху опустил офицеру на запястье. Кость руки его врага хрустнула и была, наверное, раздроблена. Капитан застонал сквозь зубы и с усилием перевернулся на спину, опираясь, полусидя, на локти. На груди у него было два, ниже расплывшихся вокруг маленьких дырочек больших кровяных пятна.
С видимым усилием, играя от боли и ненависти желваками на скулах, он медленно поднял на него глаза.   Митяй отцепил его полевую сумку и сунул себе наган за пояс.
- Сколько пулеметов в вашем полку? – спросил его Митяй.
- Недооценил я тебя,  щенок,- сквозь зубы процедил капитан вместо ответа на вопрос.
- Будешь грубить, получишь в морду. Отвечай куда пойдет наступление, где накапливаются основные силы белых? –
- Молодой человек, вы серьезно думаете, что я посвящу вас в военные секреты? Плохо же вы меня знаете. –
- Я так думаю, что тебя просто не пороли ни разу плетьми. Хочешь попробовать? –
- Раненого плетью лупить, это всё на что вы способны? Хуже чем китайцы, а еще русскими себя называете. –
- А когда Грицко, контуженного, плетями гнали, пока он не преставился,  это как, по-русски?  -
- Да, не здорово получилось, перестарались господа кубанцы. –
- А что бы ты, ваше благородие сделал, отпустил бы его? –
- Может, и отпустил бы. Я противникам шанс давал, это все знают. –
- И я знаю. Слышал, как ты любишь наших на штык насаживать, вместо отпуска домой. –
- Это всегда был честный поединок. –
- Это ты называешь честный, - вскипел Митяй. - Тебя в лучшем училище России штыковому бою учили. Для того, чтобы ты русских мужиков на тот свет отправлял? При том, только потому, что ты это умеешь лучше делать, чем они, потому что ты и такие как ты не научили их тому, что умеют сами? А ведь вас для этого учили. Где твои ученики, капитан? –
- Я и раньше учил,  и сейчас учу. –
- Кого, вот этих? -  кивнул головой Митяй в сторону нокаутированного им  юнкера, который до сих пор не поднимался и не подавал признаков жизни.
- Жаль мы с тобой в бою на штыках не встретились. –
- А я жалею, что с тобой на кулаках не столкнулся, хотя не сомневаюсь, что ты и это можешь. –
- Вот за это я и сражаюсь, чтоб ни один мужик даже думать не смел, что может кулаком дворянина ударить, а оружием мы всегда будем владеть лучше. –
- Ладно, ты философию эту оставь. Куда наступление Деникин готовит, вспомнил? -
 Капитан закрыл глаза, процедив опять сквозь зубы,
- Жаль, недооценил я тебя. Далеко пойдешь, парень. –
-  Прощай, капитан, думаю Бог приберет тебя скоро, - сказал Митяй.
Начинало темнеть. Из сползшей метрах в ста от ветлы стенки оврага вдруг показались лошадиные головы и покачивающиеся в седлах всадники в островерхих буденовках.  Их было немного, всего пятеро. С ними был тот на буланом коне,  с которым Митяй с товарищами пытались уйти  днём от белых. Когда они подъехали к ветле, он спрыгнул с коня и обнял Митяя.
- Я так и снал, сто вас найду снова.  Туммаю не мосет быть, стобы вас всех постреляли.-
- Всех, - обалдев от происходящего, сказал Митяй,  - я один остался. –
- Этто харасо, сто ты остался. Я комантира уковорил в расветку поехать. Он нас и послал. Я их оврагом этим провёл. Поедем к нашим. Ты верхом умеес? –
Красноармейцы, спешившись, хлопотали возле белых собирая оружие и амуницию.
Один даже сказал,
- Вот славно, не с пустыми руками приедем. –
По хлопкам наганных выстрелов стало ясно, что пленные красной разведке в этот раз были не нужны.
- Поедем, - сказал Митяй, своему спасителю, - умею я верхом. Дома у нас свои лошади были. -  Потом спросил, - Ты из каких краев будешь? Говор у тебя странный, сначала думал вроде немец, потом латыш,  прислушался, нет, у них другой акцент. -
- Я карел, - ответил молодой белобрысый кавалерист, улыбаясь всем своим   скуластым белобровым лицом. – Сеппа Неволайнен меня совут. -
- Стёпа, а где, такие как ты,  живут? –
- Где должны жить карелы? Конешно в Карелии. Приесшай, увитишь. –
Митяй сел на лошадь юнкера Зайцева, красноармейцы взяли на повод лошадей убитых беляков и они неспешной рысью двинулись навстречу своим, где, может быть, подумал Митяй, сегодня удастся хотя бы поужинать