Трилогия

Сон-Трилогия
                КОЛОДЕЦ
 
      Колодец, который в самом углу нашего двора (от улицы), славился своей водой - прозрачная, холодная; подолгу в набранном виде сохраняла свежесть и вкус, и давала при кипячении минимум накипи.

      Наша, спускающаяся к речке, улочка представляет собой домики для переселенцев, собранные из шлакоблока, построенные, эдак, в году 66-м. Когда мы перебрались сюда жить (в 68-м году), то за этот колодец отцу пришлось выплатить деньги. Его вырыли наш сосед (помогал) и съехавшая с нашего дома семья. Потому у него такое нетипичное - почти что нейтральное - расположение. Да  и любому прохожему можно было набрать воды, не дозываясь хозяина.
      Всем хорош был колодец, окромя узкого ствола. Но несмотря на это, воды в нём доставало всем. (Геологи-разведчики, в то время частые "гости" в нашем колхозе, воду брали для себя только у нас. Рядом с нами к востоку находятся угольные шахты, но в нашу сторону разработка пластов не ведётся из-за обильного количества подземной воды. Под нашим селом, говорят, расположено целое "подземное озеро".)

      В 79-м году,  вроде - осенью,  дело было*. Было уже темно. Старшие сестра  и брат принесли с колодца воды в "летнюю" кухню. Сестра собралась было испить воды, занесла было к ведру  кружку,  и возгласила: "Ой, мам! Смотри, что это!?". Я тоже, вместе с другими, заглянул в ведро, наполненное доверху прозрачной водой. У самого его дна шевелились, какие-то красненькие, длиненькие червячки.

     - Не знаю! - Ответила мать. - Может кто в колодец курицу дохлую бросил!?..

    После этого случая колодец довольно  быстро обмелел. За расчистку его так никто и не взялся.
 -----------------
 * Я ходил тогда в третий класс..

(Рядом со старым колодцем весной 2012 года вырыт новый, накрыт шифером)



                ВЕЩИЙ  СОН.

          Часть 1-я: НАХОДКА

      Именно с этого, действительно произошедшего в жизни случая, начался мой сон, привидившийся мне в 1995 году, летом.  Надо сказать, что тогда об этой истории я успел уже основательно подзабыть. Но она прокрутилася в моём сне настолько детально и естественно, что я, будучи введён сознанием опять в самый конец семидесятых,  все дальнейшие  события  сна воспринимал за  саму что не есть физическую реальность.

       Вскоре, после того как возник вопрос о очистке колодца (которую в реальности, из-за узости колодезнего ствола, никто не делал) мы, три брата, Васильевичи -  я (младший,1970 года рождения ), Иван (средний, 1969 года) и Василь (первенец, 1964г.) - принялись таки за расчистку колодца. А выглядел он так же как и в реальности, только деревяной надстройки на нём, той что с дверками, уже не было  - один только ворот. Василь, как самый старший ( ему в то время было лет 15) взял на себя самый тяжёлый  труд ( усугубляемый узостью колодца). За ручку ворота стал средний брат - ростом повыше, да и посильнее меня. Работа у него очень ответственная - если не удержит ворот и гружённое ведро полетит вниз, то старшему брату никак не увернутся! Я же выполнял роль принимающего и относящего гружённое колодезное вёдро несколько в сторону, где опрокидывал его содержимое на уже довольно большую кучу грязи.
        Погода была отличная. Солнечная и нежаркая. Работали слажено. Поначалу когда старшой только спустился по цепи на самое дно, мы спрашивали у него:
      - Васька! А Васька! На небе звёздочки видны, или нет?
     По мере же утомления вообще умолкли.  Вёдра были тяжёлыми. Я подсобляя Ваньке, наклонялся в колодец, подхватывал приближающееся ведро рукой,  и уже в двоём мы его вытаскивали на лавочку. Далее же, согнувшись под весом ведра набок, я относил ведро к куче. На куче среди донного ила и камней  встречались небольших размеров  бытовые предметы: чаще это были металлические кружки, но попадались также и детские какие проржавевшие игрушки. Кучу наворотили уже изрядную. Устали - слов нет!
 Говорим Ваське, опустив к нему очередное ведро :
      -  Может уже хватит чистить? Да и погода что-то начинает портиться. На дождь натягивает чтоли?
      -  Сейчас, - отвечает нам Васька, - последнее нагружу и всё! ... Здесь что-то есть.

     Ох, и тяжеленное оказалось этое последнее ведро! Тяжело Ивану воротить его на свет Божий. Надрывается, но тянет. Я за цепь колодезнюю тоже ведро подтягиваю, подсобляю братцу как могу. Смотрю на приближающееся ведро, гружённое с горой,  и говорю:
     -  Слушай, Вань, в ведре на самом деле есть что-то!
     Потом подхватил ведро, наклонившись ещё глубже в колодец.  Далее, как обычно  - вдвоём уже поставили его на лавочку. Смотрим - в ведре что то грязное, непонятное, и вто же время пугающее.  Ванька себя надорвал маленько, неровно стоит, запыхался весь. Так что и это ведро я потащил далее сам. Еле допёр эту ношу на самый верх кучи. Опрокинул ведро, а из него выпадает здоровенная кисть  руки, и только немножко грязи. Причём падает кисть сплошмя! Несмотря на  грязь, на ней просматривалась коричневого оттенка   густая шерсть. Она лежала лодонью вниз. И хотя внешний вид кисти отдавал древностью, срез тем не менее её был свежайшим - розовым, с белеющей костью. Форма же у кисти - человеческая (с таким же как у людей большим пальцем), но по виду как обезянья. Жутко нам стало от увиденного.  Вытащили как брата с колодца - не помним даже. Как впрочем и куда он забежал - тоже.

      Заморосил холодный дождь. Дул ветер.  Мы вдвоём побежали к мамке, сообщить о находке. Мать же когда прибежала, то глянула и схватилась за голову, причитая:
    -  Ой, не к добру это! Ой, не к добру! Вот что дети мои, возьмите вы эту руку и отнесите её за дорогу и там закопайте. Но так, чтобы никто из людей об этом не узнал.
     Мы послушались, вкинули эту огромную кисть в корзину, и отнесши за дорогу и деревья,  закопали её там, где иногда ссыпали выносимый со двора мусор. Но так как уже темнело и было холодно, то закопали её в попыхах совсем неглубоко, присыпав поверх земли сором.

 --------

 Надо сказать, что спустя годы, когда я рассказал этот сон своему, приехавшему погостить к нам, брату Ивану, то он, выслушав его, произнёс "Да-а.." И добавил, "А ведь мне, когда мы на подлодке ходили в самый долгий поход, на втором где-то месяце, когда из-за секретности уже давно не всплывали, даже ночами, мне стал "под утро" сниться один и тот же сон. Будто я, по ощущению - пацан (в силу того же роста..) стою у нашего колодца,  -- в точь-в-точь в таком состоянии, как в твоём сне, -- ну и кручу ворот. Покручу-покручу сколько, отдохну, и опять начинаю вращать.. А вот зачем делаю это -- не знаю! И ничего больше не помню, был ли вообще кто рядом со мной? И так изо дня в день, аж пока по возвращении на базу, не всплыли.."

 После затянувшегося молчания, брат спросил у меня?

 - Может его надо почистить?
 - Угу! - Произнёс я в ответ. - Надо..
 Но не сейчас.. И, наверно, уже -- не мы..
 --------

 Этот сон, "без начала и без конца", снился Ивану за 5 или 6 лет, до моего..



                Часть вторая: НАВОДНЕНИЕ

      
 Мой двоюродный брат Юрка, по отцу - Владимирович, моложе меня на два с половиной года. Я родился в 70-м на осеннее равноденствие, тогда как Юрка в 72-м (23 марта) на ... весеннее. Его отчий дом находится от нас в юго-восточной стороне, за речкой, выше по течению. К нему можно добраться двумя способами: или по дороге (через мост и греблю до главной дороги; по ней же далее - на восток, к яру), или напрямик (так быстрее; сразу вдоль северного бережка речки к старой кладочке, далее - по лукам, и, наконец, через огород заходишь во двор с тыльной его стороны). В детстве мы любили ловить рыбу. Но с годами наше увлечение рыбалкой сошло на нет.

 Теперь перейдём непосредственно ко второй части сна.

                НАВОДНЕНИЕ

 Уже который день, непереставая шли проливные дожди. Я вышел из дома на крыльцо в тот момент когда дождь несколько ослаб. Я был одет в армейские штаны и в резиновые сапоги. (Судя по всему, речь идёт о лете 89-го года.) Настроение у меня явно приподнято. С таким настроением совершают дела.
   По дороге к речке бежит огромный поток грязной (с полей) воды. Людей нигде не видно. Я иду напрямик к Юрке. Причём ни большой поток, бегущий по нашей дороге к реке,  ни сама РЕКА (настолько в ней ПРИБЫЛО ВОДЫ) не представляют для меня серьёзного препятствия - настолько, значит,  легко себя чувствую! Перебравшись через поток, иду к старой кладке, ушедшей полностью под воду. По ней перебираюсь на южный берег (не набрав при этом, несмотря на офигивающее наводнение, нисколечки в сапоги) и довольно таки быстро добираюсь к дому, где проживал двоюродный брат. Вхожу в хату и вижу, что домашние, да и сам Юрка, сидят все встревоженные и молчаливые.

    - Здрасте! Дядь Володь, вы не серчайте на меня за прошлое. У меня дело есть к Юрке. Ненадолго.
    - Зачем тебе Юрка, да ещё и в такое время? Не видишь, что на дворе творится?! Он не выйдет, и точка!

    - Юр, без тебя никак. Всего лишь на каких-то полчасика. Пошли со мной, а?

 Брат без всякого желания, больше спокоя ради, вышел за мной во двор.

    - Слушай, Коша! Все люди сидят по домам  -  ведь столько кругом сырости да воды. Дожди всё идут и идут, сколько уж бед принесли.Ну какие могут быть дела в такую погоду?
    - Какие, какие? ... Рыбу ловить будем! - Приходит мне, вдруг, в голову идея.
    - Какая рыба в такую погоду!? И чем прикажешь ловить? У тебя же с собой вообще  ничего нет.  У отца же своего удочки я просить не собираюсь. Я с ним вообще мало говорю.
    - Не нужны нам удочки... Корзиной будем ловить! - (Во дворе внедалеке от нас находилась плетённая из ивовых прутьев корзина.) - Бери её и пошли ...  Ну чё стал!
    - Я никуда не поеду!
    -  Зачем ехать-то? Здесь ловить будем.  - С этими словами я вышел за ворота и остановился возле бурно протекающего здесь же, в  двух шагах от забора, потока грязнющей, как пульпа, воды.
 Подходит брат с корзиной в руках.
    - Ну чё стоишь? Корзину-то окуни в воду. Угу? Да поглубже! По-возможности, к самому дну.
     От этих слов братец мой маленько опупел.
    - Чё-чё!? Ты чё - совсем того, да? Придурок хренов! ... (Вырезано цензурой)
    -  Слушай, брат, мы рыбу пришли ловить? Или трандеть о том - кто, где, и насколько там, спятил? Опускай, говорю, корзину в эту , ..., каламуть! Тебя, всёравно, за этим занятием никто не увидит. - Послушался меня брат. Не мог не послушаться, ибо решил про себя побыстрее сделать всё что ему скажу, в пределах закона, да в хату скорее пойти. И окунул он корзину в бурлящую воду по самые свои плечи.  - А теперь!.. Тяни!!!
    
      Юрка, весь преполненный негодования и скептицизма, потянул корзину вверх, да вынуть её из воды полностью никак не может. Сил не достаёт, и всё. А в ней во всю плещутся крупные (как для нашей местности) рыбины, и выпрыгивают из корзины. Глаза его забегали от удивления и ... (как в детстве) азарта. Не знает что делать ему - наровит  за рыбу, выпрыгивающую и уходящую, хвататься, да не хочет весь-то улов вместе с корзиной совсем упустить.
   
        Я маленько посмеялся над его, и вообще, ситуацией, ну и помог ему вытащить ЕГО улов на бережок.






 ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ: ВОЗНЕСЕНИЕ

 И снится мне далее весна, в самом её соку, когда цветут деревья, и на них просматривается первая зелень, когда везде -- вдоль посадок и дорог по ярам да лугам -- бурно произрастает сочная травка, и т.д., т.п., когда сельские жители да дачники обхаживают свои земельные наделы, и убирают сады, вобщим в это самое время я пребывал с братом моим  Иваном, приехавшим из Старого Салтова к отчему дому погостевать,  навестить родителей,  и т.д.  Действие происходит в недалеке от тополей, что у дороги , на огороде*, если смотреть к западу в сторону хаты, то на правой его половине (посерёдке которого вдоль, наш старик всегда прокладывает главную тропочку: от верха огорода/восток к низу, к дороге/запад)  в непосредственной близости от навозной кучи, лежащей возле деревьев.


 Я, значит, взял в руки грабельки, а Иван, более хозяйский меня человек, -- вилы, и тут же принялся вскапывать, да выравнивать нижний край, вспаханного ещё осенью, огорода. Я же поначалу рядышком с ним стал ровнять землю. При этом мы рассказывали что друг-другу, шутили.

 А, вот, и Юрка, мой двоюродный брат, подъехал на велике, одетый в шахтёрскую робу.  Подъехал же (по дороге, что за деревьями) сверху, так словно он ехал домой со стороны колхозного тока, но никак не со стороны шахты,  где и работал в 95 году **.  Он, поздоровавшись с Иваном, стал говорить сразу с ним.

 Я же, чтобы им не мешать сместился далее к верху/ к юго-востоку, ближе к столбу. Потом Юрка,  подошёл ко мне. Мы стали о чём-то говорить. 
 Говорить-то говорим (при этом я продолжал время от времени шурудить граблями), но возникает при этом у меня, наростая , какая-то внутренняя тревога,  при чём не по себе как-то делается всё больше и больше, -- то и делаю, что посматриваю краем глаза на работающего Ивана:


 -- Юр! Погодь. Схожу-ка, гляну, как там у брата дела-то продвигаются. А Иван так  увлёкся (ещё бы! сама погода, и, везде витающее, настроение располагали к труду), что стал он расширять нижний край огорода, подбираясь к навозной куче. И я говорю ему:

 --Иван! Да не надо, зачем? Земли и так у нас вдоволь..

 На что он мне ответил:

 -- Земли никогда много не бывает.  Ничего, посадите здесь кабачков. Да побольше..

 А тут и Юрка подошёл,
 -- Правильно, правильно говорит брат.

 -- Ладно, -- говорю,  --  Дело его, хочет, пускай копает.

 Юрка, прошаясь,
 -- Ну что, браты! Давайте. Всего вам, значит,  хорошего. Вобщим ехать, мне надо ехать.. Дела!

 Попрощавшись с ним, я  возратился опять к своим грабелькам. Ну и волочу себе далее. Повалакиваю, значит,  землицу-то сырую  сверху прогретую, да разравниваю. И опять на душе не спокойно. Опять-то и делаю, что смотрю в Иванову сторону.  А вот и голос со стороны двора, как бы доносится. Мамка как бы зовёт нас к столу. Бросил грабли, подошёл к Ваньке и говорю:

 -- Всё хватит, мать зовёт есть.

 Он,
 -- Да-да. Сейчас! Дойду только до края, и пойдём. 

 Всадил в землю вилы, и на что-то такое наткнулся, поднапружился, потянул. И вытянул часть шкуры, по внешнему виду как бы рыжей скотины, только больно уж волохатенькую, местами заметно подыстлевшую.  От увиденного мы пришли на минутку в оцепенение. И тут я с заметной обнадёгой голосно произнёс:

 -- А вспомнил! Это же соседи в прошлом году бычка резали*** , а шкуру так и не смогли продать. Вот, и выкинули её.. Видать..

 И добавил, ещё более неуверено, -- К навозу-то.. нашему.

 Брат мне,
 -- Надо бы её убрать отсюда. Нефиг ей тут лежать.

 И принялся её раскапывать далее, и поддев на вилы, вытащил её целиком на белый-то свет. И тут мы оба, конкретно так, обомлели, да настолько, что не могли пошевелиться от объявшего нас ужаса.. Перед нами лежала, когда-то закопанная нами же, громадная кисть. Та самая, которую мы вытащили когда-то из нашего колодца при его чистке. Как только забыли об этом!?

 Первым очухался Иван:

 --  Отнесу-ка я её куда подальше отсюда.. К навозным ямам коровника.

 С этими словами он поддел её на вилы, приподнял, и потащил, едва переступая ногами, настолько тяжела была ноша. Пальцы её при этом волочились, цеплялись всё больше и больше за землю. Едва брат сделал пару-двойку шагов,  как она сползла полностью с вил, распластавшись на земле внутренней частью наружу, обнажив перед голубым небом, целиком свой скелет. Внутренняя же сторона шкуры, на которой лежала кость,  была на вид как свежосодранная. Отсутствовала только (при чём напрочь) её плоть (то есть, мясо). Кости же самой кисти, были белыми, с розоватыми суглобами, и прожилками. 

 Я хотел помочь Ивану  понести этот груз с глаз долой, но не мог, так как был настолько парализован страхом, что едва лишь поворотил к нему головой,  -- но всё больше глазами (скосив их к своему правому плечу) поглядывал в сторону брата, на происходящее.  И видел, как он, спотыкнувшись, повернулся к кисти, чтоб опять взять на вилы, но увидев обнажившуюся кость её, онемел. К тому же кисть подавала признаки жизни. Она зашевелила своими длинными мощными пальцами,  и перебирая ими по земле поверналась к Ивану.  Обнаружив же его,  тут же стремительным броском, подпрыгнув, вцепилась ему прямо в шею, охватив её своими пальцами (с большущим запасом). И придавила, и приподняла брата моего над землёю (снося при этом его к юго-востоку, в направленьи столба),  так, что он касался её лишь кончиками пальцев ног, едва успевший оказать ей хоть какое-то сопротивление (пусть инстинктивное только) и тут же потерявший сознание. (Его лицо было обращено при этом к западу.) 

 Я  же смотрел на то, как она убивает/удушает его,  на вилы которые лежали в недалеке, выскользнувшие из его ослабшей руки; на то, как дыхание вот-вот, покинет его.

 -- Нет! -- Заорал я (при этом по моему телу пробежала дрожь, снимая с меня, оцепенение). И, вот, в два прижка, подхватив на ходу вилы, я бросился к брату и к кисти, и, замахнавшись вилами, со всего разворота, неглядя (то бишь бил наотмашь всем корпусом, наверно потому, что даже во сне не мог резко взмахнуть руками), сшиб эту руку с брата к югу  на несколько метров, к столбу (так, что она оказалась в левой стороне огорода, если стоять лицом к западу.) Брат без чувств свалился на землю. И видел я, что его самого не задел, и что он еле-еле да дышит. Посмотрев же на отлетевшую в сторону кисть, я, переместившись несколько к ней, стал между братом и нею, крепко сжимая вилы обеими руками, держа их наперевес остриями у левой руки.  Она зашевелила своими, обращёнными к северо-востоку, длинными пальцами, и стала при этом, как бы оглядываться, -- кто это сшиб-то её? Кто же это такой, что посмел выхватить  у неё добычу её?  Обратившись же в мою сторону (к северо- западу), приподняла над землёй свои шевелящиеся, нащупывающие воздух, пальцы наподобе некого паука, изготовившего к атаке, и готового в любой момент, подпрыгнув, вцепиться в свою новую жертву.  Я смотрел на неё, и понимая, что она вот-вот как броситься на меня, стал подбадривать себя словами (при этом понимал, что мне крышка):

 -- Ну, иди сюда, су-ука! Иди.. Я т-тебе..

 Неуспел я закончить фразу,  как она в моментальном прижке (настолько быстром, что я едва успел шевельнуть руками) вцепилась мне в шею. Ощутив же её мёртвую хватку и тяжесть, весь напружился (особенно вспружив шею, поджав к ней сколько мог свой подбородок, да так, что смотрел на мир поначалу из-под сильно насупившегося лба), не давая ей меня удушить, чувствуя, и, видя воочию, как она подымает меня всё выше и выше, оборачивая медлено  в направлении от востока к западу. Вот уже, вытянутые к земле, ноги мои перестали касаться её. Я стал сопротивляться ещё сильнеё (откуда ещё сила взялась-то? :) ) -- кисть в ответ поднесла меня ещё выше, уже до середины столба, повернув лицом к югу. Усилия мышц моих сделались спазмом, который при всём желании моём (возникни такое) ослабить уже б не смог.  При этом с набором высоты кисть поворачивала меня лицом всё более и более к западу (перед её броском же я смотрел на юго-восток). Вот уже и верхушка столба оказалася у меня под ногами , и сделался я выше деревьев, осматривая поневоле, невидимый с земли план. А кисть возносит меня всё выше и выше. И я смотрю уже в центр села (к юго-западу) в сторону памятника воинам. И вижу как к нему подъезжает (по центральной дороге в западном направлении)  свадебный эскорт, издавая сигналы. Как высыпают с легковушек радостные люди, и  жених и невеста в их окружении идут к памятнику, чтобы возложить к братской могиле цветы, и сфотографироваться. Перемещаясь же зрением смотрел дальше на то, как буяет везде радостная жизнь. И тут я подумал, почему это я до сих пор не то, что не умер, но даже продолжаю сохранять ясность сознания? Почему моё зрение сделалось при этом даже куда более сильным, а слух более тонким, не смотря на всю эту тяжесть и безысходность моего моего положения?

 Повеяший ветер, стал нагонять дождевые тучи..

 Ах, нет. -- Вот, они -- первые признаки смерти.
 Мир начал в моих глазах мерехтеть..

 Подумалось,  что надо бы, перестать сопротивляться этой руке. Её сила, как-никак, когда поднимала меня до случившегося спазма, наростала в кубе прямопропорициально моему же ей сопротивлению.**** То есть, для того чтобы жить, мне нужно во чтобы нистало расслабить свои мышцы. Но как?  Ведь, сжатые в комок, не подчиняются мне вообще, но только глазА.

 Будучи повёрнут лицом к западу, в размышлении своём этом, перевёл зрение к низу, к дороге. Вот по ней проехал вниз голубого окраса легковой автомобиль (вроде Москвича).  Чуть погодя же, услышал (сверху дороги при повороте)  голос плачущего ребёнка, и женщины, его успокаивающей.  Посмотрел туда.  Вижу женщину, катившую вниз (к речке) синюю закрытую сверху коляску. Ребёнок  затих. Поравнявшись с нашим двором, женщина скрылась в нём. 

 Взор мой при этом был обращён в сторону запада, в даль, которая стала  открываться передо мной все шире и шире, всё дальше и дальше.. Вот так, сам того неосознавая, я приподнял подбородок. И вот весь этот физический  мир, который раскрылся, обнажился предо мной своим бытиём, стал на моих глазах (или в?) обращаться в чёрные, мерехтящие, но не метушащиеся, точки. Всё больше и больше.. Всё больше и больше..

   И меня пронял-таки страх (с дрожью всем телом) за всех этих людей, за весь этот мир. Да настолько, что я забыл совсем про себя.. 

 Потому как моё тело расслаблялось, кисть сия стала меня медлено приближать к земле. Вот уже и верхушки деревьев перед моими, смотрящими прямо, глазами. И стал чуствовать я, что рука сия, как бы мне подчиняется, что не давит меня нисколько, но только держит за шею, плечи и грудь. Проснулся же я, как только коснулся пальцами ног земли. О чём думал в этот момент -- между сном и самим пробуждением -- это  неважно. Да и не помню уже.
   


 ============================

 * Этот огород, что возле хаты, мы взяли по совету Ивана, когда власти начали в начале 90-х  раздавать колхозную землю в частное пользование.


 ** На колхозном токе он стал работать, уволившись с шахты, где-то года два-три спустя, после сна. И носил при этом и далее шахтёрскую робу. Добирался же на роботу и домой двумя маршрутами -- чаще по  центральной дороге, но и иногда заруливал и на нашую; особенно, по пути домой ;) Первые годы на велосипеде.


Прим. к фото: высота сеновала спереди 4 метра.