Небо. Мальчики. Парашют

               

...На воздушную эпопею нас сподвиг Кочубеев, за что я ему по сей день благодарен и даже намерен ходатайствовать перед Ватиканом о его прижизненной канализации... я хотел сказать - канонизации. Когда я "итожу то, что прожил и роюсь в днях - ярчайший где?" - я, конечно же, добрым словом вспоминаю 12 октября 96-го...

С утра мы поехали в Волосово, есть такая деревенька в Подмосковье, там уже собрались фанаты парашютного дела, некоторые, включая нас, присутствовали при таинстве впервые. Я сразу почувствовал что-то не то, атмосфера резко отличалась от той, что окружала нас каждодневно. В глазах парней и девушках отсутствовала уже привычная для нас к тому времени жажда денег, что само по себе было крайне необычно, никого вокруг не волновал курс доллара, что также настораживало, а только и было разговоров, правильно ли, мол, сложен парашют. Просто безобразие! И что людей беспокоит! Мы уже хотели развернуться и дать ходу назад, но в последний момент победило желание заглянуть Костлявой в её мерзкую рожу. Готовили нас на удивление недолго. Впоследствии моя мама рассказывала мне, что в своё время она ходила где-то с полгода на курсы, сдавала зачёты и... так и не прыгнула. С нами поступили гораздо проще. Мы освоили азы приземления на очень своеобразном имитаторе, больше напоминающем длинную скамейку, подёргали стропы, чтобы иметь возможность при приземлении избежать неприятной встречи с подмосковными деревьями... да вот, собственно, и всё. На этом подготовка диверсантов закончилась и, сфотографировавшись для потомков, мы вразвалочку, не спеша, пошли к летательному аппарату. Тут в наших нестройных рядах поползли слухи, что для открытия основного парашюта придётся дёргать за кольцо. В наши планы это как-то не вписывалось, ведь мы рассчитывали, что он раскроется автоматически, спустя пару секунд после нашего выпадания (или выпадения) из самолёта, совсем как показывали в передаче "Служу Советскому Союзу". Нас это сильно озадачило - не хотелось растеряться и забыть о кольце в такой ответственный момент. С другой стороны, каждый не подавал виду, что в душе трусит, оттого от напряжения мы начали спотыкаться даже на махоньких кочках и омерзительно хихикать в целях поддержки безвозвратно упавшего духа.

Единственный мотор могучего кукурузника взревел, наши конечности покрылись инеем от страха, язык стал заплетаться, в таком плачевном состоянии мы и вышли на околоземную орбиту. Уже в стратосфере, на высоте девятисот метров над землёй, инструктор прошёл между нами, продел верёвочку в ушко прибора, встроенного в запасной парашют и последний раз предупредил о том, что тот таки раскроется, если нас внезапно захлестнёт понятная эйфория и мы забудем его отключить. Фюзеляж сотрясался от стука наших зубов, но мы до последнего хорохорились и заглядывали в глаза друг другу, пытаясь отыскать в них признаки животного ужаса.

Специфика мероприятия заключается в том, что вываливаться любители острых ощущений должны в порядке убывания их массы. Делается это из весьма гуманных соображений - чтобы парашютисты не догнали часом друг друга в воздухе. Кроме нас во чреве железной птицы было ещё человек восемь, но мы и тут оставались неразлучны и потому вываливались один за другим, причём Ваш покорнейший слуга - последним. Это позволяло мне потом утверждать о полном безразличии к опасности, не рискуя быть заподозренным во лжи.

Ветер ударил в лицо, с диким хохотом я дёрнул за кольцо и, посмотрев в небеса и убедившись в стопроцентном раскрытии основного парашюта, выдернул верёвочку из запасного и всецело отдался эмоциям. Что больше всего поразило и запомнилось, так это удивительная тишина, как в гробу, нет, пожалуй, тише, потому как рядом с погостом что-то, да ездит и шумит, а тут - никого и ничего, кроме орущего от счастья в сотне метров Коча и тоже орущего, но от досады склеротика Фиша. Уже задолго до этого у нашего бедного друга наблюдались перебои с памятью; в этот раз он забыл выдернуть злосчастную верёвочку, и на высоте четырёхсот метров запасной парашют самораскрылся. Оставшееся время он пытался перелезть через стропы, что в таких в прямом смысле неземных условиях очень затруднительно, и как следствие - приземлился некрасиво, боком, под дружное улюлюканье остальных шпионов. Он потом часто рассказывал эту историю, употребляя слова, самыми приличными из которых были местоимения... Кто помнит монолог Жванецкого про подводника, тот поймёт...
   
ПКрайне поразило то обстоятельство, что земля, которую мы покинули, казалось, часа на два, в последние секунды стала надвигаться слишком уж быстро и неотвратимо. Приземлился я не очень удачно, подвернув ногу, немного полежал для виду и увидел метрах в двухстах от себя борющегося с непредвиденными обстоятельствами в виде сразу двух парашютов Фёдора, Ивана и Шуру - именно так иногда приходилось расшифровывать сложную для сотрудников правоохранительных органов фамилию моего бывшего компаньона.

Поиздевавшись с Кочем всласть над медленными фишевскими нейронами, мы поехали "в кабак, к цыганам" отмечать крещение небом. Это выразилось в покупке известного прозрачного напитка, воспетого в числе прочих и Андреем Макаревичем, доброго куска варёной колбасы и непременных в таких торжественных случаях солёных огурцов. Люди мы неприхотливые, к салфеткам, фуа-грам и бешамелям неприученные, возможно, ещё и поэтому праздник удался на славу. Теперь, где бы мы ни были, можно было вскользь, между прочим, вполголоса, обронить - да... прыгал, мол, чё здесь такого, обычное дело, и говорить-то не стоит...

...Спасибо Кочубееву, а то просидели бы мы по домам весь день или, в самом лучшем случае, поехали бы в точности к тем же самым "цыганам", а не увидели бы ни строп, ни кривого АН-2, ни глаз увлечённых небом НАСТОЯЩИХ ЛЮДЕЙ. И главное - не испытали бы чувства, пусть и очень-очень кратковременной, но тем не менее необъяснимой власти над Планетой. Спасибо ему ещё раз! Обещаю - больше бить не буду, никогда!..