Живи, Лили!

          Как-то довелось мне отдыхать в Болгарии. Всего четырнадцать дней. Немного это или много? Не знаю… Это было не в самом городе Бургас, а в так называемом квартале Сарафово. Это маленький приморский городок. Оранжевые черепичные крыши, море, лодки во дворах, цветы за оградой каждого дома, глиняные кувшины полузакопанные в землю. Для красоты, наверное. Тут чайки летают над домами, а стрижи мелькают над самой водой. Улица, где я жила в частной гостинице называлась «Чёрно море». Выходишь, сбегаешь с невысокого уклона, и вот оно - синее-синее море, залив, каменная коса и приткнувшиеся к ней лодки.
        От увиденного в первый же день я просто задохнулась. Вот была морока потом рисовать эти лодки возле камней! Но я не об этом. В городке принято развешивать всюду маленькие листки-некрологи. На страничке, обтянутой целлофаном для защиты от дождя, обычно небольшой портрет усопшего, которого поминают довольно часто, долгие годы, перечисляя, сколько лет прошло со времени его ухода в мир иной. Видимо, есть специалисты, оформляющие эти листки. Они копируют, при необходимости увеличивают фото, составляют текст и оформляют всю композицию. Обычно пишут о человеке, употребляя выражения, типа «склоняем голову пред памят си», «Аз те обичам», что означает «Я тебя люблю». Языки наши родственные, почти всё можно понять.
        Но однажды, остановившись прочитать очередной некролог, вывешенный возле ресторанчика, я застыла от неожиданности. Во-первых, парень на фото был совсем молоденьким, во-вторых, написано было так необычно, что ночью я просто не могла заснуть: эти слова всё время звучали в моём беспокойном сне… Умер Петко Русинов Димитров на 31 году жизни за полгода до моего приезда сюда. Вот эти слова в оригинале:
               
                Къде си? Скитнико мой безработен
                С весели темно очи? Ял ли си? Спал ли си?
                Или си вече в ресторанта на гарата
                Танцуваш на дансинга…
                Боже! Как само танцуваш? С кеф?
                Танцувай! Бедно моё момче.
                Напук на глада! Напук на мизериата!
                Аз те обичам.
                Не мога без тебе.
                Чекай ме.
                От Лили.

Я восприняла эти слова как стихи, исполненные тоски, любви, нежности, заботы, невозможности смириться с утратой.

                Где ты, скиталец мой безработный
                С весёлыми чёрными глазами?
                Ел ли ты? Спал ли ты?
                Или вечером ты танцуешь в ресторане на небе?
                Боже! Как же ты сам будешь танцевать? С кем?
                Танцуй же, бедный мой мальчик!
                Пусть голод, пусть нищета! Всё – тщета!
                Я люблю тебя и не могу без тебя!
                Жди меня!
                От Лили.

        Так написала Лили своему Петко. Я видела потом в городке некрологи от отца этого парня, от его брата и приятелей, но такого, как написала Лили, больше не было. Текст составлял не специалист, а сама безутешная женщина. Вскоре я нашла Сарафовское кладбище. Оно расположено на вершине прибрежной горы. Нельзя было придумать места лучше для вечного покоя. Я сразу же увидела могилу Петко в крайнем ряду. В Сарафово нечасто умирают, а может быть, просто людей тут живёт немного…
           В тот день на кладбище никого не было. Только чайки под горой плыли в голубизне над морем, и как по нотной партитуре вели каждая свою партию. Одна поднимается вверх, другая парит, снижаясь, потом они перекрещиваются, слетаются, разлетаются, исполняя какую-то недоступную нашему слуху мелодию…
         Я часто думала о том, какими же они были вместе – Лили и Петко. Как они встречались, окончив дневные дела, бродили по улицам курортного городка, где на каждом шагу красивые кафе, ресторанчики. Он провожал её домой мимо распускающихся ночных цветов на пустырях… А теперь Лили надеется, что её Петко танцует в ресторане на небе.
         Приближался день моего отъезда, пошла я снова на кладбище, попрощаться с этим местом, где вечное море окружает вечный сон тех, кто уже забыл обо всех нас… Только одна женщина стояла над могилой, как я и подумала, над холмиком Петко. Да. Это была, конечно, Лили. Она казалась старше, чем я себе представляла. Вот почему – «бедный мой мальчик», - подумала я. Лили выглядела потерянной, осиротевшей. Я издали видела, как нагнувшись, она гладила порыжевшую щетину соснового венка… Я ушла тихонько, а на выходе прочитала новый некролог:  «Шесть месяца без Петко. Чакай ме. Лили»
          - Не спеши, - подумала я, - пока жива ты, жив и Петко «с весели темно очи». Любовь может перешагнуть через смерть, потому, что есть память.


рис. автора