В ожидании очередного лета

Летом она еще готова была смириться со своим существованием в это мире. Летом приезжал Димка. И, хотя он целыми днями пропадал на улице с мальчишками из двора, играя в войнушки и казаки-разбойники, она все равно постоянно чувствовала присутствие внука. Это подстегивало ее, заставляло что-то делать, насколько это было возможным, придумывать какие-то блюда, а иногда даже что-то печь. Это было сложно, но Надежда Дмитриевна старалась. Она уже давно не различала четких границ и контуров, только цвета и смутные очертания, позволяющие оценить объемы того или иного предмета, который попадал в узкий туннель, образованный ее глазами. Димка старался ей помочь, но за окном было лето и море, поэтому она не обижалась на долгие прогулки любимого мальчишки. Включала телевизор, садилась в старенькое потертое кресло и слушала очередной сериал. И ждала вечеров, когда внук на полчала приводил ее на берег, чтобы поговорить с морем.

Потом он уезжал за две тысячи километров, а вместо него приходила осень. Она очень нравилась ей в пору бабьего лета – можно было долго сидеть на морском берегу, слушать разговоры людей, которые доносил до нее ветер и вдыхать любимый запах водорослей, выброшенных на мокрый песок. Но, как всегда в эту пору, Надежда Дмитриевна в очередной раз надеялась, что случится чудо и ноябрь почему-то не придет и не принесет за собой промерзшую ветреную бесконечную зиму, одинокие посиделки под телевизором и наспех заваренную в плошке «мивину» или недодавленную вареную картошку.

- Здравствуйте! Нас Мария Алексеевна прислала! Сказала, что вам нужна помощь. Вот мы и пришли… - наперебой щебетали девчонки, которых, судя по всему было две и, судя по ощущениям, они были абсолютно разными. Машенька опять что-то придумала. Она частенько звонила ей и говорила, что придумает, как укоротить эти скучные невыносимые зимние вечера. Но с вечерами, по-видимому, не сложилось. Зато теперь каждую субботу в 11 часов утра к ней приходили две «стрекозы», как она их называла про себя, и около двух часов занимались ее квартирой, ее продуктами и нею самой.

- А что вам нужно в первую очередь сделать? Пыль вытереть, пропылесосить? – мягким слегка картавым тоном спросила тогда во время первой встречи одна из них. Темненькая с короткой стрижкой, примерно такого же роста, как и сама она, и всегда одетая в сдержанных тонах. От нее всегда исходило какое-то странное обволакивающее и немного покалывающее воздух тепло, в которое хотелось окунуться, будто в горячую ванну после напряженного дня. Нет, она была достаточно сообразительной и быстрой девочкой, но порой создавалось ощущение, что это тепло тянется за ней из комнаты в кухню и наоборот со скоростью вдвое меньшей, чем сама девочка и, если пойти вслед за ней, то можно зацепить след этого потока, словно хвост кометы, и почувствовать, как легонько покалывает кожу и внутри согревается что-то, что называют душой.

- Ой, какая у вас плитка запущенная! – воскликнула тогда вторая, но резко замолчала набрав полные легкий воздуха. - Ой, простите, мы не хотели…

Надежда Дмитриевна, конечно же, не видела растерянности на лицах, но прекрасно ее чувствовала. Понимала, какая пропасть лежит между этими школьницами, наверняка живущими с мамами и папами, а, может даже, с братьями и сестрами и нею, одинокой, забытой всеми, пожилой женщиной, которая существует в мире звуков и мыслей, теней и бликов, медленных движений и редких телефонных звонков. Она улыбнулась с пониманием:

-Ничего, ничего, девочки, не смущайтесь. Я такая уж, какая есть.

Вторая «стрекоза» была немного выше и тоньше, со светлыми прямыми волосами ниже плеч и тонкими порхающими кистями. В ее движениях всегда таилась какая-то недосказанность, приостановленный порыв, а голос звучал четко, ясно и немного на повышенных тонах. Она напоминала Надежде Дмитриевне сгусток огня, сплав несочетаемых веществ, бурлящий химический состав. Из них двоих принимала решения всегда она, а другая только предлагала или соглашалась.

Они убирали ей всю квартиру, кухню, а один раз добрались даже до лоджии. Они читали ей книги вслух, а иногда даже в ролях. Придумывали незамысловатые обеды, которые, однако, она сама не могла позволить себе в силу обстоятельств. Надежда Дмитриевна показывала им многочисленные старые фотоальбомы и рассказывала о своем Димке. Иногда они не приходили по субботам, но тогда одна из них обязательно забегала в воскресенье и готовила что-то вкусное. Если честно, она до сих пор не поняла, которая из них нравилась ей больше. Маленькая носительница тепла напоминала ей саму себя в молодости, а в огненной фурии было много такого, что Надежда Дмитриевна так и не смогла взрастить в себе за всю свою жизнь. Наверное, потому они и дружили, что каждая в любой момент могла позаимствовать кусочек того, чего так не хватало в повседневной жизни, попросить взглянуть на мир с другой точки зрения, поделиться своими уникальными качествами. Наверное, поэтому ей самой было грустно при мысли о весне, тепле и их выпускном классе.

Но март пришел, а за ним и апрель, в течение которого девчонки появились только два раза, потому что надо было готовиться к экзаменам, а одной из них и не только в основной, а еще и в музыкальной школе. Они врывались в ее квартиру вместе с весенним воздухом свободы и надежды. Один раз принесли луковицы гиацинтов в горшочках. И они потом долго пахли на ее подоконнике – сиреневый и алый, прямо как две ее «стрекозы». А в последний раз притащили пучок свежей зелени и сделали салат из овощей, купленных накануне Машенькой и под завязку забитыми в холодильник. Потом почитали ей смешные рассказы какого-то современного сатирика. И во второй раз за все время добрались до лоджии и даже перетащили туда одно из ее кресел. И, уже стоя на пороге, в повисшем неловком молчании наперебой, как тогда, в первый раз, объяснялись:

- Надежда Дмитриевна, там же майские праздники…а потом совсем уже экзамены…и мы, наверное, поступать будем…мы как-нибудь придем еще…мы обязательно придем…или попросим кого-то вместо нас…

- Да, не беспокойтесь вы, девочки, я же как-то жила все это время. Спасибо вам огромное. И приходите, обязательно приходите, как будет время. Успеха вам в ваших начинаниях и пусть все у вас складывается наилучшим образом.

Они шумно сбежали вниз по лестнице, а она стояла на пороге квартиры до тех пор, пока дверь подъезда не стукнула глухо по оббитому поролоном косяку. Потом закрылась только на верхний замок, от которого у Машеньки был ключ, нарезала свежего хлеба, взяла миску с салатом, открыла на лоджии окно настежь и села в кресло. Ветер слабо доносил с моря запах выброшенных на мокрый песок водорослей, из детского сада, расположенного по соседству, доносились крики детей, где-то на деревьях щебетали первые прилетевшие птицы.

- Ничего, ничего, уже ведь май, можно открывать окно и попробовать добраться до пляжа самостоятельно. А там уже и лето скоро. В июне снова приедет Димка и будет рядом со мной. А до ноября ведь еще далеко – за это время Машенька что-нибудь да придумает… - уговаривала она себя, осторожно черпая ложкой остатки салата и глядя в блеклое голубое небо, будто картина, очерченное рамой лоджии.

Они больше не пришли. Уже никогда. Лишь однажды, спустя несколько лет, она сидела на лавке возле моря душным летним вечером, Димка совершал традиционный предзакатный заплыв, и вдруг со стороны набережной ветер принес знакомые женские голоса, перемешанные с незнакомыми мужскими. И она тут же почувствовала, как тягуче покалывает кожу от того далекого тепла и как в душу врывается маленький, но стремительный сгусток огня. Внук, подошедший за полотенцем, уже не заметил ускользавшую с ее губ таинственную улыбку.©

20.01.2010 г.