Артист Одесского народа

Год назад не стало Семена Самойловича Крупника – артиста одесского народа. Но, говорят, человек жив до тех пор, пока о нем помнят. О Семене Самойловиче помнят. Его по-прежнему любят…

Знаменитый и скромный

             Народная артистка Украины Евгения Дембская: Сенина дача находилась далеко от дороги, и подъезда к ней не было, поэтому свою машину он оставлять где-то у чужого забора. И вот однажды машину угнали. Но узнав, что это машина Крупника, воры вернули ее.
             Заслуженный деятель искусств Украины, директор концертно-выставочного зала Одесского морского вокзала Анна Чернобродская: Семен Самойлович был действительно очень знаменитым. Ему на улицах не давали пройти, а бабки в спину благословляли. Когда он подходил  с супругой к Соборке, чтобы купить цветы, у него никогда денег не брали. Но он был очень щепетильным, и просил, чтобы кто-то другой пошел и купил.
В жизни же он  был очень скромным: всегда просто оделся, у него и машина-то появилась в шестьдесят пять лет и то, потому что ноги стали сдавать. Ему ее на юбилей подарили. А до этого он ездил на троллейбусе, трамвае, маршрутке – до спектакля и после спектакля он очень много работал. Рано утром выступал на заводах, на фермах – это было хорошим подспорьем, ведь надо было поднимать детей.

     Маленькие роли большого артиста
             Валентина Потран, друг семьи: Помню одну из первых его ролей. Это была маленькая роль французского офицера. После спектакля он вышел расстроенный. Мы с мужем стали его переубеждать, что роль получилась красочной. Вскоре с этим спектаклем одесская оперетта поехала в Москву. Успех был грандиозный! Все газеты писали о той малой роли, которую играл  Крупник
             Олег Школьник, народный артист Украины: В спектакле «Принцесса цирка» на роль  Пинелли – это вообще ничего - назначили Крупника. И из этого ничего, он сделал главную роль в спектакле. Это был старый клоун, который интересовался судьбой мистера Икс и особенно этой девочки Теодоры и присутствовал при всех сценах. Он был духом этого цирка. Кроме того, Семен Самойлович научился цирковым трюкам - на протяжении трех месяцев ходил в цирк и у цирковых учился. Его кто-то заставлял? Он сам сделал всю необходимую атрибутику и, балансируя на четырех-шести роликах, при этом еще и жонглировал. Он находил места, где быть веселым, а где трагическим и люди ходили смотреть именно его!
            Ольга Оганезова, народная артистка Украины: Сеня, конечно, был уникальным человеком. А как он готовил новые номера! Хотя мог сидеть и ничего не делать и как многие артисты годами петь  одно и то же. Но он все время что-то искал. Это качество профессионала - ни больше ни меньше. Одно время Сеня ходил на все цирковые представления. «Смотри, - говорил, - какое искусство! У нас если ты не доиграл, тебе простят. А тут, если ты что-то сделал не так, ты разобьешься!»
 А еще он говорил «Понимаешь, деточка, артист - это профессия по большому счету миссионерская. Нам что-то хорошее Бог шепчет на ухо и мы должны рассказывать это людям. Иначе, откуда они об этом узнают? Только от нас!»
            Игорь Равицкий, народный артист Украины,  художественный руководитель одесского украинского музыкально-драматического театра: Он был актером, который умел все. Он мог быть и в драматическом театре на ведущих ролях и в театре оперетты. Он был гибких и чувствительный к замечаниям режиссера  удивительно современный актер.
Валентина Патран, друг семьи: а ведь своих творческих вершин он достиг сам – его родители не имели отношения к театру.

Всего достиг сам
            Крупник Андрей, внук, студент Щукинского училища.: Детство у дедушки было не простое и это отразилось на его характере и на его самоорганизации. Думаю, дедушка понимал, что если не он – то никто; если не сейчас - то никогда. Он  всегда умудрялся сделать все намеченное и никогда не опаздывал. Я не знаю, как у него это получалось. У него всегда было за все заплачено – квартира, телефон, у него никогда не было долгов. Когда появился автомобиль- техосмотр, техобслуживаине  всегда были сделаны во время.
            Андрей Крупник, старший сын артиста
Он родился под Винницей, а во время войны – ему было тринадцать лет, вместе с бабушкой был эвакуировали на Урал, Там научился  ловить рыбу, доить коров, строить. А его старший брат – Миша был на фронте. Сохранились его письма. Он писал папе, как пользоваться фотоаппаратом, давал другие советы. Отец часто вспоминал его с благодарностью, особенно, когда была жива бабушка. Миша был серьезным наставником для папы. Он его и подтолкнул  к актерству: «Сеня, у тебя получается, ты попробуй», - ответил он папе на письмо, в котором тот рассказывал о своей мечте стать артистом. Но вначале папа закончил технический  вуз, работал на авиационном заводе и играл в самодеятельном театре. На всесоюзном фестивале его заметили (папа играл Тихона в «Грозе»), после чего он поступил в Щукинское училище. Это было в 51 году.

Без несчастья не было бы счастья
         Михаил Крупник, младший сын артиста В это время снимался старый фильм «Садко» и студентов Щукинского училища, в том числе и Семена Самойловича, пригласили статистами. Как-то во время съемок Семен Самойлович хотел убрать в сторону кабель от софитов, а тот оказался оголенным. Хорошо,  рядом оказался кто-то, кто не растерялся, схватил топор и перерубил кабель Семен Самойлович получил очень большой ожог. Если посмотреть на него на экране, можно увидеть, что на левой руке согнут мизинец и от него идет шрам по всему телу. Его сразу же отвезли в больницу Склефософского, а когда выписали, Семену Самойловичу надо было делать перевязки. Его родители жили в Ступино, это в 96 километрах от Москвы, там-то  в больнице он и познакомился с нашей мамой – Агнессой Михайловной. Она закончила пермский медицинский институт и была направлено в Ступино молодым специалистом.

Королевская оперетта
           Карина Шрагина,  артистка одесского театра кукол
Семен Самойлович рассказывал:, как после учебы был направлен на работу в музыкально-драматический театр в закрытый город атомщиков, в «Челябинск-40». Он вспоминал: «Мы варились там в собственном соку и даже специально звали кого-нибудь приехать и профессионально оценить нашу работу», - поэтому он и решил уезжать из «Челябинска-40». Пробовался в Москву, но по разным причинам ему отказывали. И тогда он прошел прослушивание и поступил в одесский театр оперетты.
          Григорий Фаер, главный художник Одесского русского драматического театра:
Между нашими театрами тогда соревнования были: выбирали человека с сорок вторым размером обуви и «курочкой» мерили у кого очередь в кассу длиннее - в оперетту или у нас, в русском. У них очередь стояла на Преображенскую, а у нас, за ворота в переулок Жукова и к Дерибасовской  Когда в оперетте играл Водяной, Крупник, Сотосова или Дембская – у них была длиннее, а у нас - когда играл  Борис Зайденберг. Это был серебряный век одесского театра. Это был вообще серебряный век всего русского и советского театра.

Праздник, не испугавшийся дождя
           Анна Чернобродская: Мне было 18 лет, когда я поступила на первый курс Московского института культуры на режиссерское отделение  Первой моей режиссерской работой был праздник, посвященный 100-летию тогда мощной швейной фабрики имени Воровского. В это время Семен Крупник, Евгения  Дембская уже находились в зените славы. Они были желанны на всех концертных площадках и если участвовали в концерте - это был знаковый концерт. Я  связалась с Семен Самойловичем и предложила принять участие в празднике. Он согласился. И вот, прошел месяц и за день, как и положено, я стала обзванивать артистов, чтобы узнать все ли в порядке. И Семен Самойлович мне говорит: «Деточка, ты знаешь, так сложилось, что завтра премьера, и мы с Евгенией Михайловной заняты в первом составе». Я прекрасно понимала, что такое для артиста премьера и что такое концерт, даже такой важный. Поэтому попросту тихонько расплакалась. Он услышал, что я реву и говорит: «Так, прекрати! Позвони мне завтра в половине девятого, я что-нибудь придумаю!» Я не спала ночь. Понимала, что звонить бесполезно и все же полдевятого позвонила: «Анечка, - говорит мне. – Мы с Евгенией Михайловной поменялись, будем играть во втором составе, так что ждите нас на концерт!».
Театр горсада был полон рабочими. Но вдруг пошел ливневый дождь. Однако, когда на сцену вышел Крупник и Дембская, люди, прикрываясь зонтиками, газетками – ни один человек не ушел – оставались на своих местах. На следующий день все газеты написали «Праздник, не испугавшиеся дождя» С этой секунды и до последнего вздоха Семена Самойловича, был для меня вне закона. Он был моим кумиром. Мое сердце, мое уважение и моя любовь были и остаются с ним… Когда  я рассказала об этом в Москве, в институте, как поступил известный на всю страну артист, мне не верили.

  Об очень личном
           Игорь Равицкий: Я еще был школьником, учился в Херсоне - мои родители работали в херсонском театре: папа был главным режиссером, а мама актриса – и Семен Самойлович приезжал к нам со спектаклями одесского театра музыкальных комедий. Так мы и познакомились. Первое впечатление от него –  красавец. После окончания спектакля его всегда ждала огромная куча девушек. Женщины его любили даже когда он уже был в очень крепком возрасте. Он умел расположить к себе.
         Валентина Потран: Я не могу сказать, что Ася его вообще не ревновала Но это никогда у нее не было пунктиком. Да и потом, Сеня никогда не подовал действенного повода. Все же было на глазах! А мы вообще на одном пятаке жили. Мне когда-то кое-что рассказывали, но я в это совершенно не верю. Все обросло слухами и совершенно надуманно. Сеня никогда и ничем не проявил свое охлаждение и пренебрежение семьей.
         Евгения Дембская: Асенька всегда заботилась о Сене. Она очень волновалась, когда Сеня долго задерживался на репетиции, звонила, чтобы он в театре покушал. Да и он всегда переживал о ней. Сеня был действительно хороший муж. Заботливый.
         Авроом Вольф, раввин Одессы и Юга Украины: Как-то нас с женой пригласили на ужин в одну еврейскую семью. Был приглашен и господин Крупник. Он тоже пришел с женой. Она уже была очень больна – у нее был склероз и она не понимала, что  с ней происходит. Но он так себя вел и так терпеливо все объяснил и показать своей жене; снял с нее пальто, ухаживал за столом - и это было так прекрасно, что я не выдержал и обратил внимание своей жены: «Смотри, какой необыкновенный человек!» Это было потрясающе. Так  должно быть между мужем и женой. Мы дружили с Семеном Самойловичем. Он почти каждую неделю приходил в синагогу, чтобы поговорить.

.
       Сеня и Ася
          Михаил Крупник: Мама всегда гордилась им. Но ему об этом не говорила. У нас не принято было восхищаться друг другом.  После премьеры мы любили собираться семейным кругом. Мама иногда что-то  подначить, просто так, не по злобе, а папа сразу  взвиваться начинал.
Между ними всегда было какое-то негласное соревнование: мама тоже была в городе не последним человеком - она была довольно известным гинекологом, работала во втором роддоме. Рожать там для женщины считалось удачей. Вот они и соперничали в известности. Однажды на городской доске почета (она стояла на Садовой) появилась мамина фотография. И тогда, помню, в семье была небольшая ругань Что-то  они завелись. Мама говорила: «Моя фотография весит, а твоя не висит!» -это было смешно. Но если говорить об официальном папином призвании, то звания он долго не получал, хотя  с первых лет работы в Одессе стал известным и любимым артистом. Звание получил лишь в семьдесят пятом году, через пятнадцать лет после того, как приехал в Одессу. Помню это утро: кто-то позвонил – мы все еще спали; мама подняла трубку и как закричит: «Сеня, звание дали!» Это был как шок положительного плана. Дома такую гульбу устроили! Родители вообще любили гостей приминать. У нас иногда собиралось до пятидесяти человек. Мама несколько дней стояла, готовила, а папа продукты покупал и помогал  разделывать рыбу, кур. 
        Олег Школьник: Мы часто бывали друг у друга в гостях, вообще, было ощущение семьи. Когда Крупники приходили к нам, Ася обязательно что-нибудь приносила: или Сенину жареную рыбку, или пирожки. А как-то они принесли цветущий сиреневыми и белыми цветами куст. Он до сих пор растет. Мы называем его Сеня и Ася… у него два стебля, и они переплелись.

       И руки золотые
        Андрей Крупник старший: Что мне нравилось в папе –  он все умел делать. Есть такие мужчины, которые что-то достигли в профессии, но гвоздя забить не умеют. Он мог делать все: когда у нас появился небольшой участок с садовым домиком, там не было ни туалета, ни душа. Папа купил машину белого кирпича и совершенно заправски, как каменщик выложил целый домик – ровненько стенка под отвес, все внутри заштукатурил.
У меня ощущение, что практически от всего, что бы он не делал, он получал удовольствие. Считаю, что  у него был не просто профессиональный, а жизненный успех.
Андрей Крупник младший: У дедушки была мастерская. Он был очень педантичным в плане порядка, поэтому постоянно говорил мне: «Мася, клади, пожалуйста, инструмент на место! Где взял, туда и положи!» «Да, дедушка», - отвечал я,  а на следующий день опять забывал положить все на место. Он снова говорил: «Я тебя вчера попросил не клади инструменты не на свои места!» Я: «Да, да, дедушка»,  а на третий раз у него начинался  процесс поднятия тона.
Дедушку всегда любили мои друзья  Я просто в этом вырос, а для всех его ирония была обычной, им же он казался особенным. А я думал, что у всех дедушки ходят на репетиции, ездят на гастроли, дают левые концерты. Только со времени пришло осознание, что это не так. К сожалению, я мало интересовался его творческой составляющей, а  сейчас об этом очень жалею.

      За своих не хлопотал
          Андрей Крупник, старший: Он работал для людей,  очень ценил дружбу и готов был многое сделать не только для друзей, но и для приятелей. Из Донецка приехал художник   Миша Пархоменко. Папа к нему проникся и помог получить большой подвал, в котором он до сих пор творит. И это не единственный случай.
        Анна Чернобродская: Делая добро, он не ждал благодарности. Семен Самойлович мог кому-то подвезти с базара картошки, к кому-то придти в больницу. Он мог решить вопрос с палатой, операцией. Между репетициями и спектаклями он постоянно jкому-то помогал. Кому-то отрезали газ – он ехал и решал вопрос. Он жил для всех. И в своей личной, частной жизни он тоже был для всех. Встать ночью, не ложиться вообще – нет проблем. Сколько он помогал! Это его питало, насколько я понимаю, и он был собой доволен. Понимаете?
       Андрей Крупник, старший: Но за нас папа никогда никуда не ходил. Мы прожили с женой пятнадцать лет в коммуне, потом десять лет с ними на Соборке и он не решил нашего жилищного вопроса, хотя разговор об этом я с ним заводил. Он считал, что хлопотать за своих - не скромно. У него на этот счет был комплекс. Папа моему брату не помог поступить в театральный институт, хотя, я думаю, для него это было бы не худшим вариантом. А вот нашему сына, когда увидел, что у него что-то получается, помог подготовиться в Щукинское училище. И Андрей в прошлом году поступил. 

Два краника
       Ирина Александровская, преподаватель училища искусств и культуры  им. Данькевича.
Семен Самойлович человек просто уникальный Он уникальный не только как актер, но и умением взаимодействовать с людьми. Он владеет (я даже не говорю о нем в прошедшем времени, потому что считаю себя его ученицей в театральном жанре, он мне очень помог, и сколько я буду жить, он мне будет все время помогать) многими психологическими приемами в общении с людьми. Семен Самойлович говорил, что с людьми общаться очень просто: в каждом человеке есть, безусловно, много хорошего, но есть и нечто плохое.  Сосуд с добром снабжен краником, и сосуд с чем-то негативным тоже снабжен краником. Так вот, надо очень стараться не трогать краник, который заведует плохим, и тогда между людьми не будет возникать конфликтов. Я вам должна сказать, что это простое средство работает потрясающе.

Рабочий сцены
       Олег Школьник: У него случилась беда – у Крупника – с тазобедренными суставами. И если бы не Сергей Рафаилович Гриневецкий, неизвестно, как бы он жил и ходил. Ему поменяли оба сустава. Но надо было видеть, как человек выходит из этого! Ему все время хорошо, он все время улыбался. Он все время был мужиком. Он был мужиком во всех своих проявлениях. Он не стеснялся быть известным и ходить с костылями по улице, а потом с палкой, а потом бросил эту палку и даже танцевал!  Разве этот подвиг в какой-то степени не соизмеримый с  подвигом Маресьева?
А вообще, мне трудно представить его больным и хилым. Это не для этого организма. Конечно, он сделал, с моей точки зрения, одну трагическую ошибку: пошел удалять эту ерунду между своими лопатками  и никому об этом не сказал. Вообще он жил не то, что независимо – все мы от всех зависимы – он жил, пытаясь никого не напрягать. Ему все было хорошо, чтобы ни было. Я никогда не забуду, мы были в Америке в начале девяностых с театром «Ришилье» - сытые и самодостаточные, а через десять дней нас заперли в Алма-Ату. Зима. Работали в помещении цирка и утром, и вечером, а народ шел, думая, что это какая-то цирковая программа. Но это еще что! После американских гостиниц мы попадаем в дом цирка. Когда мы с Сеней зашли в номер и зажгли свет, нам дурно стало от невероятного количества  – колонии - рыжих усатых. Кроме того, невероятно грязно. Ничего, мы сами себе все помыли. Народный артист! Казалось бы, мог открыть рот и сказать «А-а-а-а!». Но он называл себя рабочим сцены. Говорил, что мы заходим в театр с черного  хода, переодеваемся в рабочую одежду, даже если это фрак, мажем лицо краской и выходим веселить народ.
       Ольга Оганезова:  Как-то на старом разваленном автобусе мы ехали на гастроли в какую-то область Украины.  Кушать хотелось ужасно! Вдруг видим, на дороге стоит грузовик с капустой. Сеня пошел, отрезал капусту (у него всегда при себе был перочинный ножик), и мы  ехали и жевали ее. Все, что связано с ним, происходило нормально и по-человечески. Ему вообще ничего не надо  было - не нужны были особые удобства. Он мог и на березе жить

     Профессионал
        Николай Величко, заведующий труппой Одесского русского драматического театра: Когда  в русский театр пригласили Семена Самойловича Крупника и Люсю Ивановну Сотосову, это укрепило коллектив  и подняло имидж театра. Публика знала этих артистов еще по театру оперетты и поначалу шла на их имена по-инерции.
        Алексндр Копайгора, заслуженный деятель культуры Украины, директор одесского русского драматического театра: Считаю, что появление в русском театре Крупника стало победой и большим достижением театра. Дело в том, что Семен Самойлович – представитель вахтанговской школы Он – не артист оперетты. Артистом оперетты он стал постепенно… Вот смотрю на наш репертуар -  почти в каждом спектакле ему находилось маленькая роль. Но не зря говорят, что нет маленьких ролей, есть только большие артисты.  Это как раз тот случай! Семен Самойлович не отказывался ни от одной. Он никогда не говорил, что он народный артист. Он говорил: «Слава Богу, мне еще и в этом спектакле досталась роль!»
Ольга Оганезова: У Сени не было понятия «халтура». Кстати, он и меня этому научил: либо ты работаешь, либо не работаешь.  Нет такого понятия, что ты за деньги работаешь лучше – профессионально! Профессионал никогда себе не позволит работать на уровень ниже, чем он может это делать. Он за пять рубелей работает точно также, как и за двадцть пять.

       «Маэстро, на выход!»
       Александр Копайгора: Видимо я все-таки как директор понимал, что годы - серьезная проблема, и мы решили поставить спектакль именно для Семена Самойловича. Назывался он - «Маэстро на выход» по пьесе Евгения Гимельфарба. Этот спектакль мы сыграли в Москве летом, в центре на Страстном бульваре - Крупник уже был болен. Зал был битком набитый. Семен Самойлович купался в лучах славы; было очень много именитых гостей - Ширвинд, Луновой, руководители московских театров. Приехав из Москвы, мы хотели отпраздновать  восьмидесятилетие Семена Самойловича открытием театрального сезона, но в июле к нам обратились родственники и сказали, что по всей видимости  надо форсировать события, так как могут быть осложнения. И спектакль, на котором Одесса приветствовала Семена Самойловича с восьмидесятилетием, мы сыграли в  июне. И лично я счастлив, что сделал все и даже больше - организовывал два его последних юбилея.
       Григорий Фаер: Сеня внес в эту пьесу свое видение, понимание. Он как бы прожил, построил биографию своего героя от рождения до смерти. И по ходу пьесы было понятно, что  у него было в прошлом и почему он  в данную секунду такой. Сеня придумал, что герой – бывший клоун и все, что у него нажито за жизнь – это сундук со старыми костюмами.
Юлия Скарга, заслуженная артистка Украины: В Москве вместе с Семеном Самойловичем в «Маэстро, на выход» должна была играть Наташа Дубровская. Но она заболела, и меня срочно ввели в спектакль. Меня предупредили, что кроме своей роли, я должна выучить и текст своего партнера – все понимали, в каком он состоянии. Он, действительно немного забывал текст. Но, знаете, когда выходил на сцену, он как-то мобилизовывался и мне даже казалось, что иногда Семен Самойлович подсказывает текст мне. Он очень серьезно готовился  к этой поездке, ведь он учился в Москве, у него там было много друзей - именитых актеров, которые должны были придти на спектакль.  Думаю, он понимал, что играет последние спектакли. Тогда  в Москве он сказал мне, что будет выходить на сцену, пока хватит сил, до последнего вздоха.
А последний свой спектакль на сцене русского театра он сыграл с Наташей. Это был как раз юбилейный вечер. В конце спектакля есть сцена, когда герои садятся на сундук спина к спине и берутся за руки. Так вот, он взял Наташу за руки и на ухо сказал ей: «Это мой последний спектакль»…

       Последний спектакль
       Корина Шрагина, артистка: Мой муж ушел в 2004, а с Семеном Самойловичем я познакомилась в 2007-ом. То есть через три года и впервые за это время почувствовала, что я не одинока. Я понимаю, что просто встретились два одиночества. Я понимаю, что у него был вакуум - он полгода как похоронил жену. Поэтому наша работа переросла в такую дружбу. Ему – было такое впечатление – нужно было о ком-то заботиться, а я для этого была благодатной почвой. Мы очень часто  с ним ужинали – Семен Самойлович не любил ужинать  одни. Он звонил  и говорил: «Карина, давай поужинаем». Он жил недалеко – то он ко мне приходил, то я приходила к нему. Вот вам и народный артист, которого все любили. Вы понимаете, какая жизнь!? Все заняты, у всех семьи… Я предложила вместе сделать один театральный проект и он согласился. Он как режиссер поставил для меня моноспектакль - он все сделал! Я чувствовала с ним себя как за каменной стеной. Мне многие люди говорили о надежности Крупника, но в этом я убедилась сама. Он всегда говорил: «Карина, прорвемся!» Слушайте, как хорошо, когда есть человек, который говорит: «Прорвемся!» И это не простые слова. То есть, в конце концов была и организация, и зал… Почему он за это взялся? У него был творческий интерес и потом, я думаю, я ему попалась в такой период жизни, когда ему было мало той работы, которая у него была и в русском театре, и Хэсете, и с частными учениками. Он привык  работать еще больше. Он рассказывал, что из тридцати дней двадцать семь вечеров  играл. Да и потом, я для него была не только объектом новой деятельности, но и новым человеком. Знаете, как иногда полезно встретить нового человека?! Потом у нас был еще один спектакль, но его уже ставил режиссер Евгений Гимельфарб. Специально для нас  двоих одесский драматург Игорь Божко написал пьесу – это был последний спектакль Семена Самойловича как артиста. Спектакль «День молчания» был поставлен всего за месяц  и мы успели сыграть только два раза: 10 сентября на фестивале и через месяц в зале Еврейского культурного центра. Для него, как для актера это было подвигом. Он уже не мог нормально ходить.
На следующий день после спектакля ему стало плохо и его отвезли в больницу. Но мужество его! Ему уже в августе  было плохо – я видела это, ведь мой муж тоже умер от рака. Но Семен Самойлович приходил на репетиции – он не сорвал ни одной - и мы репетировали каждый день. Мне кажется, что это его тоже держало. Он знал что болеет. Как-то сказал мне: «Карина, у меня рак» Я говорю: «Семен Самойлович, давайте поживем столько, сколько дано!» И он потом часто говорил: «Ну, что, поживем?!» Человек, который знает, что умирает, должно иметь возможность нормально об этом говорить, ему это нужно, а многие пытаются уйти разговора.

       Последняя молитва
       Авроом Вольф: Когда я узнал, что он очень болеет, пришел к нему в больницу -  это был его последний вечер. Голова Семена Самойловича работала, но тело ему уже не подчинялось, он понимал все, что происходит. Из последних сил он взял меня за руку и сказал слова любви: «Спасибо, что ты пришел.. Я без сил». И больше не мог говорить. Я с ним говорил-говорил. В ответ он лишь иногда произносил: «Спасибо… спасибо… спасибо» Я прочитал с ним молитву, которую читают с людьми, которые при смерти и ушел от него в восемь часов вечера. А в шесть утра Семен Самойлович умер. И я не знаю,  кому повезло - мне или ему, что я застал его живым. Для меня этот визит был не только исполнением  долга. Господин Крупник действительно был моим другом. Между нами лет шестьдесят разница, но я его очень любил Я люблю каждого человека, но он был человеком, талант которого был обращен к людям. Есть артисты, которые хорошо играют, играют и любовь к людям – потому что это их профессия. Он – прежде всего - любил людей и нес эту любовь через свою профессию, через дар свой артистический дар

       Через год, после того, как Маэстро не стало, на фасаде его доме по адресу Соборная, 10 – именно здесь знаменитый артист прожил большую часть жизни в Одессе, был установлен мемориальный барильеф. Деньги на него собрали друзьями и почитателями таланта артиста. Для этого был организован общественный комитет, который возглавляла Анна Семеновна Чернобродская.