Юродивая

Серия «Сказки о Золушках»

Юродивая – очень короткий роман, но в 4 частях с прологом и эпилогом.



Юродивая, ненормальная, сумасшедшая. Какие ещё эпитеты можно придумать, чтобы полностью, уничтожить, искалечить жизнь девочки-подростка, которую предала лучшая подруга, оставил отец, перестала замечать мать...



Мужчина по природе воин и герой,
В бою готов он заслужить и честь и славу,
В себе уверен он, собой гордится он по праву,
И храбро он крадёт у девушки покой!

А девушка хрупка, нежна, воздушна,
Не слову, вздоху воина послушна,
Покорна и тиха, невинна, влюблена,
Но чаще за двоих решает всё она.



Пролог.
Бездумно повторив  за улыбающейся с экрана телевизора певицей:
• И даже я... - Таисия вдруг подумала, сколь нагло–самонадеян человек, придумавший: «Всё в твоих руках», - потому что рождение и жизнь человека зависят от тысяч совпадений, проявлений доброй и злой воли знакомых, а иногда и совершенно незнакомых людей.
Генеалогия до сих пор, к сожалению, не в чести. Людей сегодня интересуют только великие или аристократические предки, и вся информация о дедушках-бабушках пришла к Тае, не одним рассказом, а обрывками фраз, задержавшимися где-то на незагруженном ещё чердачке детской памяти.
Эти разрозненные фразы, брошенные вскользь мамой или папой, совсем неожиданно всплыли, сформировались в слова, в предложения через много лет:
- если бы тогда страной правил не Иосиф Висарионович,
- если бы папин отец учился биологии не у академика Вавилова,
- если бы председатель колхоза, поймав молодого тракториста, подумал о человеке, а не о политике партии, - в столице и в одном из приволжских сёл, наверное, родились бы две совсем разные девочки, а может и мальчики, а не она Тая... 
И если бы на её пути встретились другие, хорошие добрые люди, жизнь могла сложиться, совсем иначе и тогда она не со зла, не зная ещё, что только своя ноша не тянет, взвалила бы на себя чужой груз и тянула бы несколько лет или всю жизнь, удивляясь,
• За что мне эти муки? – а её единственный, которого она, сама не ведая, ждала всю жизнь, прошёл бы мимо, и она никогда не была бы так счастлива, как сейчас...

Часть 1


Девочка Тая считала, что ей повезло. Она родилась в большом городе. Не в таком большом, как Москва, но в Большой советской энциклопедии, изданной в 1979 году её городу, были посвящены не две строчки, а целая статья, размером со спичечный коробок.
В энциклопедии писали, что город построен советскими людьми, в период освоения Советской властью Сибирских земель. О том, что эти советские люди были «врагами народа» и не по своей воле, а велением «отца народов, дорогого товарища Сталина», по решению печально известных «троек-судов», без настоящего следствия и суда, сменили профессорские кресла и боевые машины, места у станков и полевые станы, тёплые квартиры, где они жили со своими семьями, на пилы и топоры, землянки и палатки в холодной, чужой земле, в энциклопедии написано не было. Об этом тогда нигде не писали, но Тая знала, потому что её дедушки были почти одновременно репрессированы, один за пропаганду «продажной девки империализма» - науки генетики, второй за колоски, взятые с колхозного поля, чтобы накормить сестёр, жену и родителей.
Они родились и выросли в разных концах, тогда огромной страны и мечты, надежды у них были, наверное, разные, но с тысяча девятьсот тридцать девятого года у них была уже одна общая судьба. И ещё у них было одинаковое настоящее счастье. Две молодые, красивые женщины одинаково долго «оббивали пороги кабинетов» совсем разных по возрасту и характеру чиновников организации, расположенной в разных городах, но с одинаковым названием  НКВД и добились, выхлопотали себе право, как жёны декабристов, выехать к мужьям на поселение в далёкий, холодный край.
Таины мама и папа родились уже здесь в Сибири, одинаково были последними, самыми младшими детьми в одинаково многодетных семьях. Они окончили разные вузы, в разных городах автономной республики, но, как молодые специалисты, были присланы для трёхлетней отработки на одну лесопилку, в один город, который построили такие же «враги народа» как их родители.
Дальше в энциклопедии сообщалось, что в этом городе родился космонавт, не первый и не второй, но всё-таки покоритель космоса и не в городе, а в расположенной рядом деревне, но какое это имеет значение, что у них развита добыча полезных ископаемых и деревообрабатывающая промышленность.
Полезные ископаемые, добывающиеся, почти в пригороде, проходящие: обработку, сортировку и первичную огранку на огромном, дающем работу половине города комбинате, называют алмазами, а предприятия деревообрабатывающей промышленности, получающие сырьё из близлежащих лесов, в городе до сих пор именуют по старинке, лесопилками.   

Когда Таисия пошла в школу, её папа и мама ещё работали на такой лесопилке, папа начальником отдела снабжения, а мама бухгалтером.
У них была спокойная дружная семья, и Тая, ещё  не понимая о чём,  запомнила, как, кажется, впервые ругались родители.
Они долго спорили, и мама кричала:
• Это безумие! У тебя ничего не выйдет! - а папа упрямо глядя в пол, повторял:
• Для меня это шанс! Я не могу и не хочу его упускать!
Отец унёс из дома маленькие синенькие книжечки, которые родители называли «книжки», мамину  гордость - каракулевую шубку, золотые серёжки и колечки, а потом принёс домой непонятные зелёные бумажки и Таисия впервые услышала слово «доллар».
Папа стал задерживаться на работе, приходил поздно, приносил какие-то документы домой и они с мамой заполночь что-то обсуждали, забыв о дочери, но уже не ссорились, и Тая радовалась, что в семье снова мир, хотя и без покоя.
Она перешла в шестой класс, когда у них в квартире, появился компьютер, новый музыкальный центр и норковая шубка для мамы, вместо каракулевой. Потом во дворе построили гараж для их «Мерседеса».
Тая уже была достаточно взрослой и вместе с родителями радовалась возрастающему достатку семьи, от которого и ей перепадали материальные блага в возмещение за недостаток внимания вечно занятых развивающимся бизнесом родителей. А ещё через два года они сменили трёхкомнатную квартиру в «хрущёвке» на огромный собственный дом возле озера с красивой мебелью.
Живи и радуйся, но радость Таисии была не долгой. Вместе с новым жилищем, она сменила свой старый, проверенный семилетней дружбой и враждой класс, в котором она была то Тайкой, то Таюшкой в зависимости от того, кто с кем дружит, кто у кого списывает, на новый класс в новой школе с новым, ещё не привычным, названием гимназия. Здесь учились дети тех, кто не растерялся, вытянул из мутных вод красной перестройки и чёрного передела счастливый билет, обеспечив себе место под солнцем подальше от коптящего старым оборудованием комбината и визжащих лесопилок, в посёлке двух-трёх этажных, собственных на одну семью домов. Как официально назывался посёлок, кажется, никто не знал, но горожане быстро окрестили его «Барскими дворами». И гимназия была подстать посёлку. Красивое, новое здание, лучшие учителя, собранные со всего города хорошими зарплатами, по десять-двенадцать учеников в классе, садись и учись, но не по злой воле, по неопытности Тая в первый же день совершила страшную, непростительную ошибку. С первого класса ей было интересно, и она старательно готовилась к урокам, не потому, что нужно, а потому, что хочется. В старой школе привыкли, а в новой, первой подняв руку для ответа на вопрос учителя, она сразу стала врагом для всего класса. Собственно семи из десяти было всё равно, учёба не входила в круг их интересов вообще, но вот трое, три новых соученицы разозлились не на шутку. Таина поднятая рука возмутила, до сих пор, лучшую ученицу в этом классе, украшенную большими очками и яркими, как оспа, вульгарными угрями Татьяну, как знак о появлении соперницы в учёбе. Слишком тоненькая и слишком высокая для своих четырнадцати лет, соломенная блондинка Вера, признанная «первая красавица» класса возмутилась, узрев, как смотрит на, отвечающую, Таю Генка Белов. Верина  лучшая, преданная подружка Марина возмутилась, потому что так захотела Вера.
Девчонки, как могли, обижали Таисию, называли «выскочкой», настраивали против неё класс, ябедничали учителям, что она списывает. Больше других старалась Вера. Именно от неё Тая узнала о себе много нового, очень неприятного. Пользуясь каждым удобным, и неудобным случаем, Вера сообщала соученикам, что Тая толстая, у неё неприлично большая грудь, что таких тёмно-русых с золотистым отливом волос в природе не бывает, и конечно она их красит и завивает, только не хочет признаваться, что зелёные глаза бывают только у змей и злобных, продажных женщин. Кто не знает, что зелёные глаза были у Скарлетт О; Хара?
Тая хотела уже просить родителей вернуть её в старую школу, когда в классе появилась, Лялечка.
Эта небольшая худенькая девчонка с короткой стрижкой, оценивая, осмотрела класс, увидела, одиноко сидящую в стороне Таю, удовлетворённо прищёлкнула языком, скинула с парты в последнем ряду портфель, приказала:
• Садись рядом!

С кормившими, пол города, алмазами возникли какие-то проблемы и Московское правление, выкупленного у государства, какими-то совсем неизвестными в городе людьми, комбината, прислало профессора из Москвы. Для столичного светила, за один месяц, возвели особнячок возле озера, в «Барских дворах» с банькой и зимним садом, где под стеклом, среди фруктовых деревьев, зеленела гладь озера-бассейна.
Профессор, высокий, лысый, седой старец с библейских картин, всем, кому нельзя было сказать «батенька», от домработницы до соседки, хозяйки банка, говоривший «деточка», привёз с собой молодую жену и её дочь от первого брака. Лялечка была этой самой дочерью, девочкой из далёкой столицы.
Она презрительно посмотрела на закричавшую Веру, портфель которой только что полетел на пол, спокойно спросила:
• Чего этот белесый скелет орёт? – и отвернулась к Тае. – Тебя как зовут?
Новая подружка была почти на два года старше, красиво говорила «маман» на французский манер:
• Мне шесть в октябре исполнялось, маман, и решила, что спешить некуда, а на следующий год, я прямо перед первым сентября скарлатиной заболела, и маман тогда не до школы было, она с моим генетическим папашей имущество делила, - рассказывала Ляля, - Я не обижаюсь. Лишних два года с гувернанткой Элькой просидела, к школе капитально подготовилась.
При слове «гувернантка», Тая представляла себе важную даму, обязательно в седых буклях и с моноклем, но на фотографиях «гувернантка Элька» оказалась премиленькой особой в мелких жёлтых кудряшках и, вспоминая её, Лялечка цитировала Пушкина:
• ...не докучал, моралью строгой, слегка за шалости бранил и в Летний сад гулять водил.
Гувернантка, не очень загружая знаниями, всё-таки привила своей ученице любовь к чтению. Обладая прекрасной памятью, новая подружка много читала, правда беспорядочно и отнюдь не школьную литературу, черпая из книг цитаты, придающие ей налёт интеллигентности, и, умело, пользуясь, данным природой, прекрасным чувством юмора могла очаровать любого, кто входил в круг её интересов.
Она уважительно, без глупой детской стеснительности, общалась с Таиными родителями и просто очаровала их, вставляя в разговор цитаты из классической и новомодной литературы, сведения о московских выставках и театральных премьерах, слова на французском и английском языках.
Совсем иначе, демонстративно - презрительно обращалась Ляля не только к сверстникам, но и к старшеклассникам, приметившим двух симпатичных девчонок.
Как в оружейный прицел, прищурив красивый чёрный глаз, она, оценивая, осматривала с ног до головы очередного ухажёра, безразлично сообщала:
• Нам таких и даром не надь и с деньгами не надь! – и уже тихо разъясняла, краснеющей Тае, что этим соплякам не дано по достоинству оценить настоящую красоту.
Девчонки, да и мальчишки сторонились Лялечки, побаиваясь её острого язычка и безжалостной памяти, способных выкопать из подвалов истории класса детскую глупость, незначительную ошибку, интеллигентно, без неформальной лексики, возвести её в двадцать пятую степень и облить грязью любого, кто станет на её пути.
Таю оставили в покое, перейдя от открытой вражды к «холодной войне» молчания, и Ляля быстро объяснила, расстроенной подружке, что на одноклассниц не стоит обращать внимания:
• Эти «клуши» завидуют чужой красоте! - смеясь, говорила она, - Все они дуры, ждущие прекрасного принца на белом коне, ну не прекрасного, а прыщавого и не принца, а хозяина лавки и не на коне, а на поддержанной импортной тачке. Они мечтают быстрее выскочить замуж и нарожать таких же дебилов, как они сами и их будущие мужья, а мы девушки красивые и у нас должна быть совсем другая, яркая и красивая жизнь.
В Москве Лялечка занималась художественной гимнастикой, и девочки вместе учились танцевать какие-то совсем не современные танцы, развивающие пластику, укрепляющие бёдра и грудь, разучивали гимны и баллады на хорошо знакомом английском, недавно принятом к изучению, французском и совсем непонятном греческом языках.
Музыкальная, способная к языкам Тая без запинки повторяла новую песнь и Ляля, искренне восхищалась, её талантами, постоянно втолковывала, что в древней Греции только самые красивые, способные и образованные девушки могли стать гетерами -  жрицами любви.
Посвящённая в таинство Эроса. Жрица Афродиты. Гетера – хозяйка симпосионов.
В четырнадцать лет всё это звучало так волнующе, так таинственно, непонятно и Лялечка с придыханием зачитывала, заранее отмеченные карандашом цитаты из старой книжки писателя-фантаста Ивана Ефремова «Таис Афинская», постоянно вставляя своё любимое: «вот видишь»:
• Вот видишь! Именно такие небольшого роста, с большой грудью и широкими бёдрами девушки являлись эталоном красоты у древних греков!
• Вот видишь! В семнадцать лет она была уже известной гетерой!
• Вот видишь! Таис Афинскую любил сам «царь царей» Александр Македонский!
• Вот видишь! Её красотой восхищались художники и поэты!
• Вот видишь!  Она стала царицей Египта! – в перерывах между своими – «Вот видишь!» - очень ловко подводила разговор к тому, что у неё есть знакомые, художники и поэты, жаждущие прославлять в одах и на полотне, прекрасных девушек.

Бывая у Лялечки в гостях, она часто видела «деятелей искусства», приезжавших из столицы автономной республики, на симпосионы к Лялечкиной маман.
Эти празднества так разительно отличались от семейных торжеств жителей города! Здесь не было ломящихся холодцом и жареной рыбой из местной реки застолий. Таисия впервые увидела, что малюсенькие корзиночки из теста с красной и чёрной икрой и подающиеся у них на сладкое пирожные и фрукты, могут стоять вместе на маленьких столиках в окружении бокалов с вином, узнала, что это называется красиво, по-французски «а ля фуршет».
Гости не сидели за общим столом, не пили водку, закусывая солёными огурцами. Они, с тарелками и бокалами в руках, ходили по огромной гостиной, присаживались в удобные кресла, собравшись по двое-трое, группками, тихо разговаривали и пели не все вместе «Ах мороз, мороз...», а по очереди, как в театре, и аккомпанировали не на гармошке, на рояле.
Профессор появлялся в самом начале, приветствовал гостей и уходил работать. Он приходил снова часов в одиннадцать, когда гости уже начинали громче говорить и петь не итальянские арии, весёленькие куплеты, грозно говорил:
• Девочки спать! – и подружки отправлялись в спальни на третий этаж, где из-за двойных перекрытий ничего не было слышно, было тихо, тихо...
Лялечка не однажды, напоминала смущавшейся Тае, что имя человека, предопределяет судьбу, и Таисия – Таис просто не имеет права отказаться от предначертанной ей именем и обликом судьбы, быть не кухаркой, но музой для избранных талантом, способных видеть и творить красоту.
Если человеку, а тем более неопытной пятнадцатилетней девчонке, целый год  внушать, что она прекрасная муза, предназначенная для украшения собраний деятелей искусства, кто же не захочет поверить. Тая поверила и обрадовалась, когда на каникулах между девятым и десятым классами Ляля пригласила её  погостить на выходные, прозрачно намекнув, что он (падчерица всегда говорила о профессоре он) уехал и будет долгожданный симпосион, на котором Таисия познакомится с настоящими ценителями прекрасного.
Родители не возражали. Девушки и раньше гостили друг у друга.
Какие проблемы! Дома большие, гостевые комнаты пустуют... и в огромном саду столько укромных уголков. Никто и не заметил, как Лялечка свою любимую «травку» курит... Она и Тае предлагала попробовать и, став старше, Таисия долго благодарила свою аллергию на любой дым.
Папа, конечно, может вечером отвезти подружку дочери домой. Совсем близко, всего три квартала. На машине пять минут туда и обратно по хорошей бетонной дороге. Однако почему не позволить девчонкам в выходной день посидеть допоздна на веранде, глядя на звёзды, утром вместе сбегать искупаться в озере, а потом вывалить в спальне на ковёр все свои богатства: косметику, платья, украшения, двадцать раз перемерить и двадцать раз сменить макияж, шепча, подружке в ушки невинные девчоночьи тайны.
Девушки и так скромно дома сидят, по кафе, дискотекам не ходят, только иногда в театр или на выставку, зачем же им такое мероприятие, как выезд на два дня в гости к подруге с приготовлениями и волнениями, как перед кругосветным путешествием, запрещать...

Оказалось, что уехал не только он, но и маман, увязавшаяся за профессором, приглашённым на научную конференцию в Берлин. Домработница Лида отпущена на несколько дней к сестре в деревню. Две совсем взрослые, уверенные в себе и своей красоте юные хозяйки впервые без взрослых будут принимать гостей!
Тая несколько обеспокоилась, разглядывая целую батарею горячительных напитков при совсем незначительных закусках: печенье, мёд, финики, оливки, фрукты, но подружка объяснила, что её друзья люди с разносторонними вкусами и у них должен быть выбор.
После захода солнца, Лялечка принесла два очень открытых, ну просто театральных костюма под цвет волос: чёрный для себя, коричневый для Таи.
Одинаковые греческие сандалии с верёвочками, оплетающими икры, трикотажные, под бархат, облегающие лосины - капри до колен и к ним тяжёлые кожаные пояса с большими пряжками и пластмассовыми кинжалами в богато украшенных стекляшками ножнах. Вместо кофточек, неширокие полосы материала, прикрывающие только середину груди и коротенькие бархатные плащи до лопаток с замысловатыми крупными овальными брошками на одном плече. Девочки переоделись и долго, смеясь, рассматривали друг друга, перебрасываясь комплементами.
Первым приехал художник Эдуард высокий, интересный, с чуть заметной сединой в каштановых волосах. Тая, рассчитывавшая на общество ну, во всяком случае, молодых людей, удивилась, этому мужчине было не меньше тридцати пяти. Он надолго присосался к Лялиным губам, по-хозяйски оглаживая руками её тело, а потом пришла Таина очередь. Она попыталась уклониться, но подружка зашептала, что так положено и Тая выдержала его противное лобзание, надеясь, что другие гости придут с жёнами или, по крайней мере, со своими женщинами и будут вести себя скромнее.
Увы! Они с Лялечкой оказались двумя дамами в окружении пяти, не очень молодых, по понятиям пятнадцатилетней девчонки мужчин.
Сначала всё было вполне пристойно, только Эдуард всё время, как кот за мышью, следил за Таей, не спуская с неё какого-то странного взгляда. Он видимо был здесь главным и, подчиняясь его тихому голосу, переодевшиеся в маскарадные костюмы древних греков кавалеры, старательно развлекали своих муз.
Бард Вадим исполнял под гитару свои любовные, несколько фривольные песни, а под конец просто заворожил неосведомлённую Таисию «Балладой о Любви» Высоцкого, нагло причислив её к своим произведениям.
Скульптор Леонид прочел маленькую лекцию о красоте и целесообразности строения женского тела, приятно, но непонятно поясняя, что:
• С точки зрения разумной целесообразности, тело Таи гармонично создано для выполнения предопределённых ей функций... чтобы услаждать данные человеку чувства... восхитительно... прекрасно развито...   
Два поэта Александр и Александр читали экспромты, восхваляющие Зеленоглазую и Черноглазую, а после исполненного девушками танца Золотоногую и Среброногую. В ответ Ляля и Тая по очереди спели несколько гимнов и баллад, вызвав бурные восторги благодарных зрителей.
Большие жаркие свечи на столе, сладкое вино, целование рук юных дам, откровенный восторг, восхищение их красотой и талантами. Всё было интересно и весело, совсем как в кино, только Таисия смущённо краснела, потому что, с каждой выпитой бутылкой, в экспромтах поэтов всё чаще и настойчивее, всё откровеннее, натуралистичней упоминались о ласках, о которых не принято говорить вслух, и в глазах мужчин всё чаще мелькало что-то жадное, настойчивое, пугающее...

Подумав о бегстве, Тая стала пробираться к Ляле: Не оставлять же подругу одну! - и замерла с открытым ртом. Скульптор Леонид шептал что-то на ушко, разливающейся каким-то необычным смехом Ляльке, и его рука была не на материале кофты, под полосой прикрывавшей её грудь, а устроившийся рядом на стуле бард, оттянув чёрненькие лосины, целовал бедро подружки. Она уронила бокал, стараясь привлечь Лялечкино внимание, но Эдуард, не очень трезво, громко заявил, что хочет прямо сейчас рисовать прекрасную Таис и просит её сбросить одежды и встать на журнальный столик. Тая категорически отказалась, не обращая внимания на нашёптывания Лялечки, аплодисменты и крики одобрения и тогда Эдуард схватил её, прижимая к стене, ему стали помогать и она, с ужасом поняла, что её собираются совсем не рисовать...


Продолжение следует