За забором

               
               

Сухой и теплый сентябрь. Клумбы еще ярко пестрят, но деревья уже теряют лист.  У берез  золотые пряди в косах. Бреду по аллее, вдыхаю осень.

 Справа от меня тянется длинный забор, за ним здание родильного дома, там когда-то и мои девчонки родились.  Вдоль забора теснятся деревья. Не растут, а именно теснятся, прижимаясь стволами к металлическим прутьям, будто хотят высмотреть, что же там снаружи, а может быть мечтают убежать.

 Удивила меня рябинка. Ее четыре ствола туго заплелись в девичью косу,  крона- будто это одно дерево, пышная, сочная от обилия ягод.
Мудрость природы, будь они,  эти стволы поврозь, каждый сам по себе, их бы с возрастом вывернуло с корнем, а в косе они  накрепко прижаты друг к другу, их не разлучить. Вот у людей бы так.

  Чуть дальше, за забором,  папа-клен, крепкий, кряжистый, серьезный. От его корня тянется худощавый любопытный отпрыск, он пролез между прутьями, тянет длинную шею, высматривает, что там  в мире интересного, как там вообще жизнь-то? Не слушал папку, ободрал кору под корень, сухой ствол белеет, обломил макушку, еле жив.

  Рядом отпрыск постарше, к   папке жмется, от забора отвернулся, ему и дела нет, он -то в норме, да все равно, кривой, горбатый.

 Чуть дальше  старик- клен, не по возрасту старик, а по состоянию живого духа. Кора у него грубая, сухая, щербатая. Корни выперло из земли, будто им там тесно, сам мрачный, сварливый, скрипит, будто спину прихватило и колени ломит. Корнем и нижней веткой-коленом,   что чуть выше корня, в забор уперся, да так видно всю жизнь и простоял, ища опору, врос в прутья забора по самую сердцевину, больно ему и надсадно. И не вырваться,  и от боли той не избавиться . Тоже видно в юности любопытным был. Или на волю вырваться хотел, кому за забором –то жить охота? А никому и не охота.

 Девчонку-рябинку еще в малолетстве ,  за тонкую талию стальным прутом  кто-то сердобольный к забору привязал, уберечь видно хотел, чтоб ветром ее не заломило. Уберег. Стоит привязанная, как полонянка, железо  вросло в нее намертво, заплыло корою огрубелою, кора взбухла,  зарубцевалась уродливо, склонила голову покорно, космы повесила, как состарилась не помнит, скрипит надсадно, жалуется .

 Все деревья стволами  за забором живут, а кронами  на волю тянутся, заглядывают, тянут шеи, где- то там жизнь, свобода?

 В неволе и дереву тошно.
Знаю я березку одну, малышка совсем, стройная, пушистая, голову гордо держит, красуется. Чем живет и за что корнями держится не пойму, ведь  живет моя березка  на крыше продовольственного склада ,что пристроен к пятиэтажке кирпичной .Ее это выбор, свободная она.

   А как не любят деревья шума, да лязга трамвайного. Те что вдоль трамвайных путей насажены, бедолаги, да те , что вдоль трасс автомобильных растут, отвернуться, голый ствол-спину выставят, согнуться,  подожмуться  все,  руки-ветви вперед вытянут, будто убежать хотят, да корни их не пускают. Подальше бы от этого шума, лязга да чада дорожного.

  Городские деревья. Уродцы стриженные. У них от частых ампутаций  все тело в буграх и мозолях. За лето еле силу наберут, зазеленеют, отходить начнут, а их опять зимой пилой да секатором,  раны синей краской замажут, будто им от этого легче станет. А- то  и по весне, когда жизнь в них пробудилась в полную силу, пилой да под корень.

 Березу-красавицу, крепкую, нарядную- под корень, а пень кровоточит. Ночью на морозе сок застынет огромными сосульками по всему пню , а днем на солнце истекает, сердце рвет. Чтоб не так жалко было и совестно, пень грязью  замазали, а он плачет и плачет, лужа возле него не высыхает, всю весну страдал, березы уж нет, чью-то баню ей  топят, а пень  рыдает.

 Что ж, хозяин- барин, захотел-посадил дерево, а мешать стало- долго ли срубить-то?

   На воле деревья другие .  В них здоровье, сила, доброта,  достоинство есть.
Дышат полной грудью. Радостью и покоем светятся. Березы  да ели женственные, плодовитые, шишек, семян не считано, о потомстве не беспокоятся - добрым будет. Да и птицам, зверью малому в трудный час подспорье. Характер у вольных деревьев другой, и здоровье,  и сила, потому что нет над ними хозяина- дурака.