Разлука

               
   
Аннотация
Рассказ «Разлука» — глубокая, эмоционально пронзительная история, основанная на трагических страницах XX века. Через судьбу маленькой девочки Кати, разлучённой с семьёй во время военной депортации, автор показывает страшную реальность людей, оказавшихся в жерновах репрессий, войны и безысходности. Сквозь годы лишений, голода, скитаний и надежды Катя идёт к главному — к встрече с родными, которых потеряла в детстве.
Это повествование не только о трагедии, но и о выживании, внутренней силе и вере. Сильные характеры, внимание к деталям, достоверность эпохи и сдержанная, но пронзительная лирика делают рассказ близким каждому, кто когда-либо терял, надеялся и находил.


            Летняя ночь. Где-то вдалеке завыл мотор. С каждой минутой звук приближался, становился всё громче. Автомобиль, покачиваясь на ухабах, въехал в село. Его фары лениво скользили по пыльной улице. Машина притормозила у одного из домов, скрипнули тормоза, фары погасли. Из автомобиля вышли трое сотрудников НКВД. Захлопнув дверцы и освещая себе путь фонариком, они подошли к калитке.
Большой пёс залаял, разрывая тишину. Луч фонаря метнулся к дому, затем на дорожку, и наконец задержался на собаке. Раздались два выстрела. Пёс взвизгнул и упал на бок. Люди в форме спокойно прошли к двери.
Раздался настойчивый стук.
— Открывайте! — потребовал один из них.
Вскоре в окне вспыхнул свет. Дверь отворилась. В комнату вошли трое. Один из них предъявил ордер на арест сельскому учителю — хозяину дома.
— Собирайтесь, — приказал офицер.
Проснувшиеся от шума дети наблюдали за происходящим с испугом. Мужчину вывели на улицу и посадили в машину с решётками на окнах. Жена, оставаясь на пороге, смотрела ему вслед, потом медленно опустилась на табурет. Ноги не держали.
Старший сын Александр — высокий пятнадцатилетний парень — ходил по комнате, не скрывая раздражения. В его взгляде читалась ярость и презрение к происходящему. Средняя дочь, Мария, тринадцатилетняя девочка, прижалась к матери, стараясь её утешить. Десятилетняя Катя молча стояла в стороне, опустив голову.
Позже стало известно, что причиной ареста стала национальность учителя — немец. Его предки жили в России испокон веков, но это не спасло его в тревожные предвоенные годы.
Через несколько дней началась война. Семью учителя депортировали. Возчик на телеге привёз приказ: собрать необходимые вещи и продукты на несколько дней. На вокзале толпились люди с узлами, чемоданами, мешками. Атмосфера тревоги сгущалась.
На следующий день всех погрузили в товарные вагоны. Внутри были грубо сколоченные нары. Свет пробивался сквозь два крошечных окошка под потолком. Люди устраивались в полутьме.
Громыхнули сцепки, поезд тронулся. Постепенно пассажиры успокаивались, кто-то начинал шептаться, кто-то просто молчал — в ожидании неизвестного.
Ближе к вечеру состав остановился у маленькой станции. В тот же миг в небе раздался нарастающий гул — летели самолёты. Следом прогремели взрывы. В вагоне поднялась паника. Женщины кричали, хватали детей. Мать Кати, сжав руки дочерей, потащила их к выходу.
— Убегайте быстрее! Мы вас догоним! — кричала она.
Катя и Мария с рюкзаками за спиной побежали к лесу. Метров через двадцать они обернулись. Мать махала рукой: "Бегите!"
Катя бежала первой. Мария не отставала, оберегая младшую сестру. Они успели добежать до леса. Позади грянул взрыв.

                *****
             — Где я? Что со мной?.. — с трудом выговорила Катя.
Голова раскалывалась от боли. В ушах стоял гул. Она приоткрыла глаза и увидела мужчину с седеющей бородой. Непонимание и тревога отразились в её взгляде. Тело охватила дрожь.
— Слава богу, пришла в себя, — облегчённо произнёс он. Подошёл к столу, налил в стакан тёплый отвар.
— Это травы. Пей — поможет быстрее встать на ноги. Не бойся, — его голос был ровный, спокойный, в нём слышалась доброта.
Катя осторожно взяла стакан и отпила терпкий напиток.
— Как тебя зовут?
— Катя, — прошептала девочка.
— Имя помнишь — значит, всё наладится. Я Михаил, здешний лесник.
— А мама? Брат, сестра?.. Где они?.. — Катя с трудом поднялась, но тут же пошатнулась. Голова закружилась. Ноги подкосились.
Михаил подхватил её и уложил обратно на кровать.
— Лежи. Сначала нужно поправиться, а потом уже искать родных.
— А что со мной случилось? Почему я здесь?
— Нашёл тебя утром, после бомбёжки. В ложбинке, под ветками и землёй — только голову было видно. Санитары, видно, не заметили.
— Мама... Она подумала, что я погибла? Как же теперь жить без них?.. Я ведь ещё маленькая... — Катя закрыла лицо руками и разрыдалась.
— Главное, что ты жива. Остальное — наладим. Напиши мне фамилию и имена. Постараюсь узнать, где они.
На следующее утро Михаил сварил картофельный суп с грибами и заварил травяной чай. Он подвинул стол к кровати.
— Позавтракаем, а потом я пойду на станцию, — сказал он, ставя перед Катей чашку. — Если долго не вернусь, еда на столе.
Катя уже не боялась оставаться одна. Михаил спас её от смерти, и она чувствовала это. Всё ещё слабая, она приподнялась, выглянула в окно. Комната, где она находилась, была чистой, ухоженной. На стуле лежал её рюкзак. В углу — шкаф. На стене — несколько фотографий.
Время тянулось медленно. Ближе к вечеру лесник вернулся. Походка его была узнаваема — он немного прихрамывал. Осторожно вошёл в дом и встретился с робким, настороженным взглядом девочки.
— Не переживай. Они живы, — сказал он.
Сделав паузу, добавил:
— Остальных посадили под конвоем в другой поезд и отправили в Алма-Ату.
Катя побледнела. Она отвернулась и уткнулась лицом в подушку. Из груди вырвались всхлипы. Лишь к ночи, устав от слёз, девочка уснула.
Наутро её разбудил Михаил. После завтрака Катя впервые вышла на улицу. Она бесцельно ходила возле дома, присаживалась на скамью, снова вставала и шла, погружённая в мысли. Лесник наблюдал за ней молча.
Вечером она достала рюкзак. Сверху лежало пальто, под ним — кукла, сшитая матерью. Ещё глубже — платок, мамино тепло. Катя сложила его и прижала к груди.
С каждым днём ей становилось лучше. Катя всё чаще просила Михаила отправить её в Казахстан. Он понимал — война, небезопасно, но отказать не мог.
Когда она окончательно окрепла, Михаил собрал ей в дорогу сумку с провизией. Вместе они отправились на станцию. Шли не спеша. По дороге Михаил говорил:
— Возьми, — он протянул сложенный лист бумаги. — Там мой адрес. Вдруг когда-нибудь приедешь.
Катя взяла листок.
— И ещё, — добавил он. — Никому не говори, что ты немка. Сейчас идёт война, и не все понимают, что немцы, живущие здесь, не имеют отношения к происходящему.
На станции Михаил поговорил с начальником, устроил Катю в пассажирский вагон.
— Как приедешь в Алма-Ату — сразу иди в милицию. Они помогут, — напутствовал он.
 
                *****

             Несколько суток Катя ехала в поезде. Частые остановки, пропуска фронтовых эшелонов, разговоры о войне — всё сливалось в утомительный поток.
На одной из станций в вагон зашли два милиционера. Началась проверка документов. Пассажиры спешно доставали бумажники. Катя замерла.
— А ты, девочка, с кем? Где родители? — строго спросил один из них.
— Еду к маме в Алма-Ату. Одна.
— Документы есть?
— Нет, — прошептала она.
— Тогда пройдёшь с нами, — сурово произнёс милиционер.
Когда они отошли, девочка схватила рюкзак, выскочила из вагона и побежала. Только оказавшись за станцией, она убедилась: за ней никто не гонится. Тогда пошла быстрым шагом.
Выйдя на окраину посёлка, она шла вдоль огородов. За ними, на лугу, петляла речка. Устав, Катя присела у воды. Потом умылась и пошла дальше по тропинке.
Солнце клонилось к горизонту, скрываясь за макушками деревьев. Впереди — вечер, а ночлега нет. На краю села стоял покосившийся дом без стёкол. Катя, пробираясь через бурьян, отворила дверь. Внутри было темно.  Она прошла в дальнюю комнату, села в угол, поджав ноги. От страха она боялась закрыть глаза, уши ловили каждый шорох. Но усталость взяла верх — она уснула.
Проснувшись утром, Катя ещё некоторое время не могла сообразить, где она находится и что произошло, но пробежав взглядом по пустой комнате, вернулась в реальный мир. На улице рассветало. Выйдя на улицу, послышался шум проходившего поезда. Сквозь туман поднимающийся от реки, вырисовывались контуры моста, по нему двигался состав.  Катя вздохнула: надо снова в путь.
Сумку с продуктами она в спешке забыла взять с собой, когда убегала от милиции, а сколько дней ещё, будет в дороге - неизвестно. В поисках пищи она пошла в огород; он находился за домом. После долгих стараний обнаружила пару кустиков картофеля; вероятно в земле оставались несобранные семена с прошлого года,  выросшие сами по себе. Разгребая землю руками и палкой, ей удалось найти несколько картофелин. Сложив их в доме, Катя  направилась к речке мыть руки.
У озера, рядом с рекой, она увидела двух мальчишек. Те доставали ракушки и варили их в ведре над костром. Потом съели моллюсков и ушли. Катя повторила всё, что видела, в кустарнике насобирала сухих веток, положила их на  тлеющие угли. Затем подвесила  ведро с водой над огнем, сняла обувь, разделась и осторожно зашла в воду. Прощупывая дно ступнями ног, с трудом удалось набрать  десяток; она кинула их в кипящую воду. Впервые ей довелось есть ракушки, попадались песчинки. После того она сходила за картошкой, запекла на углях и завернув в листья лопуха, уложила в рюкзак. Ещё одну ночь она провела в заброшенном доме, а на рассвете, маленькая одинокая странница отправилась в путь с рюкзаком за спиной, держа в руке сухую палку напоминающую трость. Спустя некоторое время оказалась на станции. Увидев проводницу, подошла:
— Тётенька, помогите. Я вчера отстала от поезда.
— Одна ехала? — устало спросила женщина.
— Да.
— Ладно. Через два часа смогу тебя посадить. Пойдём, подождёшь в комнате.
Катя провела это время в вокзальной комнате. Потом проводница посадила её в вагон. Вокруг сидели незнакомые взрослые, каждый занят своим. Никто не обратил на неё внимания.
Катя не помнила, сколько дней ехала. Всё это время она питалась только картошкой, которую несла в рюкзаке. Соседи ели хлеб с салом, но никто не предложил ей кусочка. Лишь в последний вечер один мальчик поделился хлебом. Она взяла половинку и еле слышно прошептала:
— Спасибо.

                *****

Поезд приближался к Алма-Ате. За окном мелькали выжженные солнцем степи, редкие домики с камышовыми крышами, сигнальные огни. Сердце Кати билось чаще обычного. Вскоре поезд остановился. Девочка вышла на перрон, остановилась у стены вокзала, чтобы немного успокоиться.
Мимо проходили эвакуированные — с чемоданами, с детьми, с усталостью в глазах. Под конвоем вели группы депортированных. В одной из таких групп юноша о чём-то настойчиво просил солдата. Тот ударил его ногой в живот — парень упал. Подбежал мужчина, возможно отец, стал поднимать сына и вступаться за него. В ответ — удар прикладом. Мужчина упал, кровь залила лицо.
Катя не дождалась, чем закончится сцена. Испуганная, она побежала прочь. Мысли о милиции вновь всплыли, и идти туда она уже не решалась. Перед глазами стоял арест отца, сцены страха и разлуки.
Весь оставшийся день она бродила по улицам. Вечером вернулась к вокзалу, пробралась на тупиковую ветку, где стояли старые вагоны. Один из них — заброшенный, когда-то в нём, видно, перевозили скот. Катя забралась внутрь, собрала солому в угол и улеглась. Мысли крутились вокруг одного: как найти родных? Она решила искать их на улицах, всматриваться в лица.
Наступила ночь. Пыхтели паровозы, гудки, стук колёс. Всё это странно успокаивало. Она свернулась калачиком и заснула.
На следующий день — снова город, снова лица, снова тишина в ответ. Вечером она вернулась в вагон. Наступало утро, а с ним — голод. Просить еду она не умела. Возле магазина стояла огромная очередь за хлебом по карточкам. Рядом небольшой базар: несколько женщин продавали фрукты и овощи. Но Катя так и не решилась подойти.
Вдруг до неё донёсся запах свежеиспечённого хлеба. Подъехала крытая повозка, из неё начали выгружать буханки. Катя подошла ближе, заглянула внутрь — на полу были крошки. Она смахнула их рукой и с жадностью съела.
— Девочка, иди сюда, — раздался голос.
Катя испуганно подняла глаза. Перед ней стояла женщина.
— Вот, возьми, — и протянула два яблока.
— Спасибо, тётенька, — прошептала девочка, откусив первое, а второе спрятала в рюкзак.
Так началось её нищенское существование. Иногда удавалось получить крошки у магазина. Иногда прохожие что-то давали. Однажды Катя сняла с себя вязаный свитер и, оставшись в пальто, пошла на рынок. Остановилась около бабушки, которая продавала отруби. Женщина насыпала ей стакан, но свитер не взяла. Девочка подумала: люди дают неохотно, но сама так ни разу и не попросила.
Она  слабела, теряла силы, часто падала в обморок. В скитаниях, полных лишений, проходили дни, а за ними недели.
           Наступали длинные, холодные ночи. В своём вагоне она тщетно пряталась в остатках  соломы. Холод пронизывал  хрупкое тело насквозь. За ночь девочка замерзала  до такой степени, что не могла дождаться восхода, чтобы под лучами солнца хотя бы немного согреться.
Ходить по городу не было сил. Катя приходила к вокзалу, садилась в сторонке, с грустью наблюдая за людьми. Человеческое горе, страданье, смерть людей, всё это она  видела, поэтому не чувствовала себя отвергнутой. В таком же положении находились тысячи людей.
        Однажды утром, придя в себя от обыденного для неё обморока, она ощутила сильное  головокружение, пытаясь встать, Катя тут же упала. Лицо выражало отчаяние. Всё тело от холода изнывало тупой болью. Она тихо, почти неслышно стонала. С трудом подняв голову, хриплым простуженным голосом  кое-как вымолвила:
- Мама, я умираю.
В тот момент ей хотелось почувствовать хотя бы чуточку тепла, жалость к себе. Обидно, что никто из родных людей не узнает где она, и как ей тяжело.
- А вдруг именно сегодня я найду свою мать? Нужно собрать все силы и идти в город, - неожиданно, решила она.
 Из последних сил девочка приподнялась, взяла свой рюкзак и, шатаясь, поплелась в сторону вокзала. Присела на скамейку немного отдохнуть.
       Сыпал первый снег. Закоченевшей от холода рукой, Катя собирала его и ела
но силы покидали, голова отяжелела, глаза смыкались. Потеряв  сознание, она упала, а мягкие снежинки укрывали почти безжизненное тело.

                *****

И вдруг — голос, шаги.
Рабочий железнодорожной станции, увидев девочку в грязном пальтишке и изношенных чулках, взял её на руки и отнёс домой. Волосы её, нечесаные и спутанные, торчали из-под платка. Она почти не дышала.
Уже в комнате Катя ощутила, как оттаивают пальцы рук и ног — боль вернула её к сознанию. Мужчина налил тёплого чаю, добавил сахару и подал ей.
Девочка с трудом поднесла кружку к воспалённым, потрескавшимся губам. Сделав несколько глотков, она чуть ожила. Пустым взглядом уставилась в пространство, ещё не до конца веря, что всё это происходит наяву.
После чая Владимир дал ей кусок хлеба с яблочным повидлом. Девочка съела молча.
— Меня зовут Владимир, — произнёс он мягко. — А это мои ребята, — он указал на двух мальчиков пяти-шести лет, что стояли рядом и с интересом наблюдали за гостьей. — Поживёшь пока у нас. А сейчас ложись, поспи.
Катя заснула и проснулась лишь вечером. Дети всё ещё были рядом — шептались, поглядывали, пытались улыбаться. Но Катя пока не могла ответить им тем же.
Вскоре в дом вошла Валентина — жена Владимира. Увидев незнакомую девочку, она удивлённо спросила:
— А кто это у нас?
— Нашёл на вокзале, — спокойно ответил Владимир. — Была без сознания. Жалко стало — домой принёс.
Женщина внимательно посмотрела на Катю, потом села рядом и осторожно обняла за плечи:
— Что случилось с тобой?
Катя хриплым голосом стала рассказывать, сбиваясь, прерываясь. Валентина молчала, слушала, а когда девочка закончила, лишь тихо произнесла:
— Если не найдёшь своих — будешь жить у нас.
 Прошло немного времени, и Катя заметно окрепла. Она стала помогать по хозяйству: топила печь, варила, ухаживала за мальчиками. Иногда, оставшись одна, она доставала куклу — ту самую, сшитую матерью, — и долго держала её в руках. Прижимая к груди, вспоминала родных.
Через три месяца Владимир и Валентина официально записали девочку на свою фамилию. Катя пошла в школу. С весны, как и другие ученики, трудилась на сельхозработах. Осенью снова вернулась за парту.
                *****

Закончилась война. Катерина продолжала учёбу и, не прекращая, искала родных. Но все попытки оказались тщетными.
После окончания школы она устроилась на работу. В тот же год познакомилась с Сергеем — добрым, рассудительным юношей. Он учился в строительном техникуме, жил рядом с её домом. Дружба быстро переросла в любовь. Сыграли скромную свадьбу. Катя переехала к мужу, а его родители приняли её, как родную дочь.
Приближался первый отпуск. Катерина заранее купила билет, упаковала чемодан и с нетерпением считала дни до отъезда.
За два часа до отправления она уже была в зале ожидания. Когда объявили посадку, Катя села в свой плацкартный вагон. Поезд тронулся, увозя её туда, где когда-то она потеряла всё.
На пятые сутки она прибыла на ту самую станцию. Вышла на перрон и направилась вдоль железнодорожного полотна, внимательно вглядываясь в местность. Что-то смутно знакомое скользило в памяти.
— Девушка, вы что здесь ходите? — окликнул кто-то сзади.
Катерина обернулась. Перед ней стояла женщина с ведром.
— Вы не подскажете, где жил дедушка Михаил? Лесник… — спросила она.
— Почему «жил»? — удивилась та. — Он и сейчас живёт. А ты кто ему, внучка, что ли?
— Да, — ответила Катя после паузы.
— Тогда иди туда, — женщина махнула рукой в сторону леса. — Увидишь дорогу — по ней и дойдёшь прямо к дому.
Катерина пошла по узкой, ухабистой дороге. По обе стороны тянулись берёзы, ветви которых образовывали зелёную арку пронизанную солнцем. Отовсюду доносилось пение птиц. Впереди начинался луг, а за ним — смешанный лес. У самой кромки стоял бревенчатый дом.
На крыльце сидел Михаил. Он читал газету, но, услышав шаги, поднял голову. Перед ним стояла стройная, красивая девушка. В её лице угадывались черты той самой девочки, которую он однажды спас.
— Катя? Неужели это ты?! — воскликнул он с искренним изумлением и радостью.
— Да, дядя Миша. Это я, — с улыбкой ответила она.
Он встал, подошёл, обнял её по-отцовски.
— Ты нашла свою маму?
— Нет, — покачала она головой.
— Прости, не смог я тогда поехать с тобой…
— Я понимаю, — мягко сказала она. — А вы почти не изменились.
— Ты была маленькая, потому я казался тебе стариком. А мне тогда и пятидесяти не было, — усмехнулся он.
— Может, помочь вам чем-нибудь? — предложила Катерина.
— Даже не знаю, чем ты мне теперь поможешь.
— Не сомневайтесь. Я всё умею. Хотите — приготовлю поесть.
— Ну раз так, тогда почисти картошку и поджарь с салом. Я всё принесу.
Он достал продукты из погреба. Катя занялась готовкой, а Михаил с умилением наблюдал. Вскоре аромат жареной картошки наполнил воздух.
Они ели за столом под навесом возле дома. На деревянной подставке стояла сковорода с подрумяненными ломтиками и шкварчащим салом. Рядом — миска с солёными груздями. И графинчик с полусладким ягодным вином.
За обедом Катерина рассказывала о своей жизни — о Владимире и Валентине, о трудностях и радостях, о семье.
После еды она попросила:
— Покажите то место, где вы меня нашли.
— Конечно, — кивнул он.
Они шли молча. У самой опушки леса, рядом с железной дорогой, Михаил остановился.
— Вот здесь. В той ложбинке ты лежала.
Катерина подошла к берёзе, прислонилась щекой к гладкой коре. Воспоминания навалились тяжестью. Самый страшный день её жизни всплыл перед глазами.  Домой шли молча,  Катерина  думала о Михаиле;  ведь он никогда не рассказывал о себе. В его волевом образе так же прослеживались чувства глубокого одиночества и  страдания.
— Дядя Миша, а вы почему один? — вдруг спросила она.
— Нет у меня никого, — ответил он. — Родителей не помню. Сиротой остался. В детдоме рос, потом выучился, стал лесником. На войну не взяли — инвалид.
Он помолчал, затем добавил:
— Был у меня сын…Погиб в Советско-финскую войну, в начале сорокового года. А через полгода и жена умерла. С тех пор и живу один. Нет страшнее горя, чем потерять родных.
Катерина не стала продолжать. Они вернулись домой. Она провела у Михаила неделю, а затем уехала в Алма-Ату.

                *****

Когда Сергей — муж Кати — окончил техникум, его направили работать в Талды-Курган. Переезд не занял много времени: их имущество умещалось в три чемодана. Спустя несколько часов автобус довёз их до нового места.
Сначала впечатление от города было мрачным, но вскоре Сергею дали работу, нашли жильё, и жизнь вошла в привычное русло. Через год у них родилась дочь, а ещё через два — сын. Для Катерины не было ничего важнее, чем рождение детей. С ними у неё появилось то, чего когда-то она лишилась: свой дом, своя семья, родные голоса.
Иногда она грустила. В такие минуты старалась уединиться, чтобы не расстраивать детей. О своём страшном детстве Катерина рассказала, когда дочери исполнилось десять лет. В тот день они собрались всей семьёй, пили чай с тортом, и Катя, глядя на дочь, вспомнила себя в этом возрасте: одинокую, голодную, умирающую от холода в чужом городе.
Она рассказала всё — о разлуке, о дороге, о жизни у незнакомых людей, о потере. После этого дети стали иначе воспринимать мамино молчание, уважали её боль, старались не тревожить по пустякам.
Шли годы. Муж работал. Дочь поступила в институт, сын служил в армии. Всё текло спокойно.

                *****

          Август выдался жарким. В одну из суббот с утра, Катерина пошла на центральный рынок. Зашла в мясной павильон, там  всегда покупали свежее мясо, его привозили люди из колхозов и сами продавали. Выждав свою очередь, она  подошла к прилавку.
– Вам, какое мясо? - спросил продавец с выраженным немецким акцентом.
– Мне, пожалуйста, где поменьше сала,– попросила Катерина.
Расплатившись за покупку, она с грустью подумала:
- Сколько же много немцев живёт в Казахстане, а она так и не нашла родных.  Воспоминания снова нахлынули. Она направилась вдоль овощных рядов, купила помидоры, и вдруг остановилась. Перед ней стоял мужчина лет пятидесяти, очень похожий на её сына, только старше. Рядом — женщина. Они продавали мёд.
Катерина приблизилась. Женщина предложила попробовать — чайной ложкой. Мёд был ароматным, вкусным. Она купила литровую банку и протянула деньги. Женщина обернулась к мужчине:
— Саша, дай сдачу.
Имя будто ударило по сердцу. Александр — так звали её брата. И черты лица… Катя колебалась.
— Извините… А как ваша фамилия? — спросила она нерешительно.
Мужчина, слегка улыбнувшись, взглянул на жену и назвал фамилию.
Катерина побледнела. Сердце заколотилось. Фамилия совпадала.
— У вас были сёстры? — дрожащим голосом произнесла она.
— Да. Мария и Катя. Но когда нас во время войны выселяли с Украины, наш поезд разбомбили. Мария погибла, а Катю не нашли… — сказал он, и вдруг замолчал.
— Мама… Мама жива? — Катерина с трудом произносила слова. Этот вопрос жёг её душу всю жизнь. С того дня, как  разлучила их  судьба, она не теряла надежды, мечтала, придумывая всевозможные сцены  встреч, и  готова была пожертвовать  даже собой, ради того, чтобы увидеть свою мать. С мученическим выражением лица она смотрела на брата в неимоверном ожидании, мысленно умоляя его, произнести желаемое слово.
- Да, она жива, - ответил Александр.
Катерина не выдержала и заплакала.
— Я… я твоя сестра… — прошептала она, как будто сбрасывая с плеч многолетнюю ношу.
Александр, ошеломлённый, тоже не сдержал слёз. Они свернули торговлю и поехали к Катерине домой. Оставили продукты, она взяла с собой куклу и платок матери, те самые, сохранившиеся с детства.
— Только бы с мамой всё было хорошо… — думала она в пути. — Сердце у неё не молодое…
Жили Александр с матерью в селе Тельман, в тридцати километрах от Талды-Кургана, у подножия Джунгарского Алатау. В этом селе обосновались депортированные немцы из западных районов страны, и даже после отмены комендатуры в пятьдесят шестом году, они не имели права вернуться  на прежнее место жительства.
— Мы тогда хотели тебя искать, — говорил Александр. — Но нас под конвоем затолкали в другой вагон. Сказали: «Остальные погибли». Мама всегда верила, что ты жива. Каждый раз, когда я приезжаю, она смотрит на меня… ждет, вдруг скажу: «Катя нашлась».
Они въехали в село. Ухоженные домики, зелёные дворы, цветущие клумбы. Перед одним из домов, на лавочке, сидели три пожилые женщины. Среди них — их мать.
— Что-то он быстро вернулся, — заметила одна из соседок.
— Катя, ты пока посиди в машине. Мы её подготовим, — сказал Александр.
Но мать, как будто почувствовав, уже вставала с лавки. Подошла ближе, прищурилась, заглядывая в салон.
— Саша… кто у тебя в машине?.. — спросила она тихо.
— Мама… — только и выговорил он.
Старушка уже не смотрела на сына. Её взгляд прикован к женщине в машине. Катя вышла, держа куклу. Они молча смотрели друг на друга.
— Это же… кукла моей Кати… — прошептала мать.
Она медленно приблизилась. Ни разум, ни глаза — сердце подсказывало ей: это дочь.
— Мама… мамочка… это я, твоя Катя…
Они бросились друг к другу. Обнялись, зарыдав. Не было слов, только слёзы, только дрожащие руки. Им казалось: разомкнёшь объятие — и всё исчезнет.