Блуждающая среди звезд. страница первая...

Был обычный зимний предпраздничный вечер.   Толпы  женщин штурмовали  полупустые магазины, лихорадочно готовясь поздравлять всех мужчин с праздником. Везде была обычная сутолока,   привычная  давка за колбасой, за шампанским, за какими-то наборами, в которых,  как правило,  столько всякой ерунды, но без нее никак нельзя приобрести нужную вещь.  Уставшие, но довольные женщины больших и маленьких городов спешили в свои дома, где их ждал незатейливый быт, любимый или нелюбимый муж,  дети,  умные  и послушные или страшные хулиганы и двоечники. Ждала та жизнь, которую они сами себе создали и варились  в ней день ото дня и,  которая,  в конечном итоге, сливалась в поток серых будней.
Марина с какой-то грустью смотрела в окно, в зарождающийся вечер,  туда,  где на вымороженном   вечернем небе загорались первые звезды. Она тоже была в ожидании, что вот- вот оно скоро должно произойти, но почему-то не торопила события, как делают многие молодые женщины.  Легкая досада  маленьким котенком царапала сердце, почему именно сейчас, можно было бы и позже, она еще так молода, ну какая из нее мама.  Вот и с Юриком она вчера из-за этого поссорилась. Не к месту была та ссора,  не ровен час схватки начнутся, не до  нервотрепки. Ну да ладно, что уж тут поделаешь.  Ушел вот вчера к своему приехавшему  в гости  другу. Сказал, что заночует у него.  День прошел, уже и вечер близится…
Мысли блуждали где-то далеко от дома, в каких-то дальних странах, где она никогда не сможет побывать, где живут такие же женщины , с такими же житейскими проблемами.  Досада почему-то на этом безобидном фоне стала разрастаться , Марине в этот момент показалось, что по небу чиркнула падающая звезда.  «Да быть такого не может в феврале,- вскользь подумала Марина,-  какой уж зимой звездопад».  А желание против воли все равно возникло.  Досада уже вовсю превратилась в злость на саму себя,  и Марина   резко отвернувшись  от окна,  вдруг  сильная   боль огнем полоснула вдоль всего живота.

Она с неохотой появилась в этом мире, не особо торопясь и словно раздумывая. А стоит ли? Мир посмотрел на нее безжалостным сиянием ярких ламп и окатил ее волной холода. Она, поежившись, сначала удивилась, ей было так хорошо, но ее позвали и сказали,  что уже пора и ничего уже сделать нельзя. Она и так задержалась там.  Какое все огромное и непонятное…  Но,  тем не менее,  ей стало интересно,  и она хотела улыбнуться той, что была ближе всех в знак приветствия и потому, что просто любила улыбаться… Она несла всем, кто ее ждал,  нежность и свою любовь и была уверенна, что ее с нетерпением ждут в этом мире. И была опять крайне удивлена,  что на этот добрый жест та, что была рядом,  нанесла ей сильный удар.  От неожиданной боли ничего не стало видно ничего, этот и без того непонятный мир стал расплываться и непонятно откуда потекли потоки соленой воды,  изнутри что-то запросилось наружу и…

- Ну вот, чего так орать-то?  Чего? Ну надо вас так хлопнуть, чтоб закричали, ну все, все, успокойся, малая… Гляди-ка,   улыбается, не обиделась, значит.  Вас таких у меня, почитай,  с десяток нынче народилось.  В самый канун праздника, вы прямо как подарки будущим воина нашим. Может,  кто  для вас-то и не родился  еще.   Всяко в жизни бывает.
Валентина,  сестра родильного отделения, была немного ворчливой, слегка полноватой молодой женщиной с пышной,  длинной и немодной косой, которую все время приходилось прятать под больничную шапочку.  Двигаясь степенно,  она,  тем не менее,  все всегда успевала, движения плавные были отточены до автоматизма. Она уже проделала все полагающиеся процедуры, спеленала всех  девочек и взгляд остановился на той, что  родилась  последней. 
- Чего не спишь? Кушать охота? Скоро вас понесу, вот и с мамками своими познакомитесь. Они у вас все молодые,  мамки-то, сами как дети, а туда же, своих захотелось. Чего ж ты такая любопытная? Все спят, а ты все смотришь, смотришь… Ну что,  нравится тебе у нас?  Что скривилась? Не нравиться, там было лучше?  Ох, малая, малая, обратно ходу нету, не бывает такого.   Ну, не плач, ну, что ж такое-то… 
Валентина за несколько лет работы в отделении нагляделась на стольких  ребят, что они иной раз ей в разных снах снились, смешных и не очень. Но эта девчушка так и притягивала  ее внимание. Ей хотелось,  как ни странно ей самой было,  поговорить с ней, успокоить.  И почему-то казалось, что она непостижимым образом каким-то  все  понимает.
- Привыкнешь, еще понравиться. Может где уже родился жених твой, а ты плачешь.   Что  глазки зажмурила? Думаешь , еще не родился?  Ну,  кто знает, может и нет… 

Обратно нельзя…  Ей не говорили об этом, а там было так тепло, спокойно и уютно, там ее так любили, она это чувствовала, а здесь мир встретил ее холодом, криком   и болью. И в этот миг она поняла, что не хочет оставаться в этом мире, таком жестоком и бездушном, она чувствовала, что осталась без защиты, такая маленькая и слабая.  Раз мир не хочет ее любви,  тогда она унесет ее с собой и исчезнет из него. 

- Малая, ну, что ж ты творишь такое?  Мать твоя кормить не может, ну что ж,  не впервой такое.  Других вон и не хотят, и бросают,  и родиться не дают, а ты что? Ну, давай,  давай, ну немножко поешь.
Девочка упрямо не открывала свой крохотный ротик и отказывалась от материнского молока и от искусственного,  врачи колдовали, поддерживая жизнь девочки препаратами, но недоумевали, потому, что девочка была совершенно здоровой.  Валентина в сотый  раз подошла к малышке и, против правил,  взяла ее на руки.
- А ведь у тебя ничего не болит… ты просто отказываешься есть…  Дай-ка я на тебя посмотрю как следует. Что так грустно смотришь? Что-то тебе у нас сразу не понравилось,  а чего ты ждала?  Чудес каких?  Так нету чудес-то.   Сами, если  захотят люди и делают себе чудеса…
Валентина покачивала малышку на руках и мурлыкала едва слышно только ей известный мотив колыбельной.
 - Малая, малая, что ж тебе имени родители не дают? Уж пятый  день, как родилась, а ты все безымянная, так и помрешь ненароком без имени-то…
Она отставила в сторону бутылочку с молоком и, улыбнувшись,  еще раз посмотрела на девчушку. 
- Ну, давай, ты только попробуй. Оно может не такое вкусное, как у мамки твоей, но ты только начни… А знаешь,  какой вкусный пломбир? Ммм… Вот тебе пока его нельзя, вырастешь большая. Горло болеть не будет , тогда и вперед, ешь на здоровье. А сейчас , молочко давай.
Крохотный комочек пошевелился в руках,  и сердце Валентины захлестнула и нежность,  внезапно нахлынувшая к этой девочке,  и жалость.  А еще тоска опять сдавила горло, не дает ей бог  иметь своих , так всю жизнь и носит на руках  чужое счастье.  Муж ждал, не дождался, ушел , а она уж и по врачам ходила , и по бабкам разным втихаря.  Да здорова ты, девонька, говорят.  Видно не пришло еще твое время.   Неожиданно для себя прижала к своей груди эту упрямую кроху, потом отодвинула от себя и сказала ей , глядя в глаза.
- А знаешь, малая, все у тебя еще будет , хорошо будет.  Может в твоей-то жизни и будут те самые чудеса. Ты главное не прозевай,  дождись их,  заметь. И люди встретятся тебе разные и плохие, и хорошие, и гады просто, может какие будут, но ты знай, малая, все равно хороших-то людей больше.  Вот ты улыбаться любишь, запомнила тебя, только родилась и давай улыбаться, а я тебя по попе хлобысть.  Так уж ты горько плакала… Но это не самое страшное на свете. Есть на свете самое великое чудо,  любовь называется.  Только для того, чтобы его узнать, надо вырасти, обязательно вырасти и стать взрослой. 

Она смотрела на этот мир большими серыми глазами, смотрела придирчиво и настороженно. Он обманул ее.  Он суров  и неприветлив и она не хочет жить в этом неуютном мире.  Но где-то в глубине сердца что-то уже подтачивало ее уверенность, где-то капелью будущей весны,  маленькими проталинками просачивалась Валентинина любовь и разогревала ее душу.  Она будоражила и наполняла светом и добрыми мыслями ее голову,  и этой улыбчивой малышке  уже хотелось поверить,  что не так все плохо и страшно, надо только научиться быть сильно в этом трудном и непростом мире. И ей хотелось уже попробовать, что значит  ходить и бегать, кататься на коньках зимой, не бояться мороза, читать книги, все увидеть своими глазами, и побывать в неведомых странах, о которых Валентина тоже знала только понаслышке из школьных учебников географии. И однажды встретить его, только его одного и единственного. И обязательно дождаться и разглядеть среди толпы, ведь  людей так много, а он  где-то тоже живет и тоже ждет ее.
- А для этого надо поесть, ну всего-то такая малость,  давай,  Улыба моя.
Она с таким жаром произносила эти слова, что проходившая мимо дежурная врач остановилась и прислушалась: «Опять Валентина ворожит над очередным малышом. Вот дар божий у женщины, скольких вот так своим словом почти с того света вытащила. Не буду мешать.  Может и в этот раз удастся спасти малышку».  И женщина,  повернувшись на каблучках,  на цыпочках отошла от двери, мысленно попросив бога помочь Валентине и этой крошке.

- Как не может меня встретить, да он что,  смеется надо мной? Мам, ну что значит работа у него такая, а ребенок что , каждый день что ли рождается?  Нет, ну я все понимаю, но неужели некого нельзя было другого послать в эту треклятую командировку? Слушай,  мы и так перед родами поссорились, я так переживала, молоко перегорело даже.   Дочурка  вон,  как чувствовала,   есть  отказывалась.  Я столько тут волнений испытала. А он меня даже не встретит…
Марина разговаривала  с матерью по телефону  и слезы обиды душили молодую женщину.  Вот так всегда, всегда работа на первом месте, а  она где-то пятая в десятом ряду. Слава богу,  приехал его друг детства, однокурсник,  обещал помочь и забрать Марину.

- Ну, что,  малая, давай прощаться, вот  привязалась я к тебе,  сама не знаю почему.  Сейчас мы тебе бантики все завяжем, вот так,  Улыба ты моя, ну пойдем.
Она вышла в коридор и к ней бросилась молоденькая  и худенькая женщина похожая на подростка с огромными серыми глазами.  За ней стоял мужчина средних лет и улыбался, глядя на Валентину, которая бережно держала   трогательно маленький конвертик.
-  Вот,  Саня, посмотри на нашу спасительницу,  познакомься – это Валентина.  Если бы не она…
У Марины предательски задрожал подбородок,  и глаза наполнились слезами. 
- Маришка, не реветь, все же обошлось? Правда,  Валентина? Ну, что , девчонки, я на правах самого близкого друга, практически, родственника, обещаю доставить наше с вами сокровище до дому. Давайте помогу.
Валентина от неожиданности остановилась и замерла,  глядя на незнакомца с  веселыми смешинками в глазах, которые пристально смотрели на нее, и на сердце как-то необычно потеплело…  Она  не отрывала от него своего взгляда.  И как самую большую драгоценность на земле,  еще раз, на мгновенье,  прижав к себе свою Улыбку,  она передала  ее  на руки    мужчине.  Его  рука невольно коснулась ее теплой руки и задержалась на ней чуть дольше,  и  в эту секунду  она отчетливо поняла,  что  тоже дождалась своего чуда.