Подарок

       - Смир-рна!  -  раздается команда с  высокой рубки ракетоносца  и мы, втянув головы в спасательные жилеты, замираем на  надстройке.
       А по пружинящему трапу, один за другим, на борт   поднимается группа людей.
       Впереди, с видом хозяина, блистая золотом погон и фуражки, следует приземистый  Главком ВМФ Горшков, за ним, ответственный за оборонную промышленность, пока еще секретарь ЦК КПСС Устинов,  с генеральным конструктором нашего проекта академиком Ковалевым и командующим Северным флотом Егоровым, а позади  целая толпа генералов и адмиралов из Москвы. 
       Как только нога Главкома ступает на борт, следует команда «Вольно!» и гости, с опаской  ступая по узкому обводу, поочередно исчезают в зеве рубочной двери.
Затем, повинуясь очередным командам, мы  разбегаемся по надстройке, отдаем швартовы и крейсер, высоко взметая гейзеры воды по бортам, медленно отходит от причала.  Как только он оказывается на  фарватере, к  кораблю подходят два пыхтящих буксира  и влекут его к выходу из залива.
       Сегодня у нас знаменательный день.   Испытания корабля прошли успешно, государственной комиссией подписан  приемо-сдаточный акт и наша «Мурена»  вошла в состав действующего Флота СССР. А до этого, почти год, мы болтались в морях,  выполняя многочисленные, предусмотренные программой испытаний действия, включая глубоководное погружение, торпедные атаки и  ракетные стрельбы по Новой Земле.
       За сутки до выхода  весь экипаж переоблачили в новенькие «РБ» с белыми воротничками, а швартовая команда  загрузила в лодку пару ящиков армянского коньяка и оленью тушу. Особой робости перед начальством мы не испытываем, поскольку за время испытаний  лодку посетили многочисленные военпреды, крупные спецы из закрытых «почтовых ящиков» и даже начальник Генерального штаба Куликов, в сопровождении многочисленной свиты.
       Выведя крейсер на большую воду, буксиры дают прощальные гудки и  исчезают в синеве моря. А мы, приготовив надстройку к погружению, покидаем ее  и спускаемся вниз.
       В центральном посту, напротив командира,  стоит Устинов в окружении «гостей»  и о чем-то с ним беседует. Стараясь не шуметь, скатываемся  по поручням трапа на среднюю палубу и  разбегаемся по отсекам.   
       Мы, с командиром БЧ, капитан-лейтенантом Мыльниковым и старшиной команды Олегом Ксенженко,   направляемся в первый, где нас встречает расхаживающий по торпедной палубе  Саша Порубов.
       - Ну как, все нормально?  - интересуется он. 
       - Порядок, - отвечает Олег, стаскивая  с широких плеч спасательный жилет, а Сергей Ильич,  проделав то же самое,  сует жилет мне и  удобно устраивается в своем кресле.
       Потом зажигается красный огонек «каштана»  и из него доносится  - «отбой боевой тревоги. Первой смене на вахту заступить!»
       Ксенженко докладывает о заступлении, а капитан-лейтенант оживляется, удовлетворенно хмыкает и со словами «я в центральный» -  покидает отсек.
       Оставшись одни, мы гадаем, сколько времени продлится  выход и  вспоминаем случай, который произошел  при посещении корабля  начальником Генерального штаба. Тогда одного из сопровождавших здорово ушибло переборочным люком,  когда он неосторожно  сунулся в наддутый воздухом отсек.
Наш  разговор прерывает  звяк трапа позади  и  из люка возникает голова в генеральской фуражке.
       - Это какой отсек? - интересуется она.
       -  Первый, - отвечает Олег, и мы вскакиваем со своих мест.
       Голова недовольно крякает и исчезает, а мы переглядываемся и едва сдерживаем смех.
       -  Видать заблудился, спустись, посмотри, -  бросает мне Ксенженко, и я направляюсь к люку.
       Генерала в отсеке нет, но  на всякий случай  осматриваю выгородки компрессора, штурманского лага и акустическую  яму, в которую как-то свалился один из военпредов в море.  Не удовлетворившись этим,  перебираюсь во второй отсек и обнаруживаю  стоящего  у ведущего наверх трапа, облаченного в белую курточку  Славку Гордеева. На время посещения  гостей, их с Витькой Допиро поставили вестовыми в  офицерскую кают-компанию.
       -  Ты тут генерала не видел?
       -  Видел, - кивает бритой головой Славка. - Вышел от вас и пошел в третий. 
       -   А чего тут торчишь?
       -  Я на стреме, - приблизив ко мне лицо,  заговорщицки  шепчет Славка и озирается по сторонам.- Там, - тычет он пальцев в подволок, - Витька шинели примеряет.
       - Какие  еще шинели?  - не понимаю я.
       - Всякие, - хмыкает Славка. - Можешь взглянуть, только мигом.
       Я  быстро взбегаю наверх, заглядываю в открытую дверь кают-компании и шарахаюсь назад. По ней, отражаясь в зеркалах, невозмутимо расхаживает Допиро  в  адмиральской  шинели и  напяленной на голове фуражке с позументами.
       - Ну как?  -  ухмыляется он, видя мое замешательство. - Давай, надевай  генеральскую,  - и кивает  на стоящую в углу вешалку,   где  красуется еще десяток.
       - Сними, дурак, - шиплю я, представляя, чем все  это может  кончиться.
Но Витька только отрицательно вертит башкой  и грозно пучится в свое начальственное отражение.
       - Ну и хрен с тобой, - ретируюсь я из кают-компании,  от греха подальше. 
       - Что, не нашел генерала?  - спрашивает Ксенженко, когда я поднимаюсь на верхнюю палубу.
       -  Не, - отвечаю ему, - не нашел, - и пробираюсь к себе на левый борт.
       А еще через пару часов, походив по морю  переменными галсами, мы  возвращаемся назад.
       Совершив морской круиз и отобедав, высокие гости остаются довольны и, сойдя на причал, фотографируются с экипажем на память.
       А еще оставляют от себя подарок -  армянский коньяк. Они   предпочли пайковое вино.