Праведный суд совершился

Деревенская свадьба! Это праздник для маленькой деревни, где участвуют все жители. Я не была на таких свадьбах с тех пор, как уехала в Питер. Но сейчас я у матери в Мордовии, в Саранске. И нас пригласили на деревенскую свадьбу в Дегилёвку, за сорок км от Саранска. Там и мы раньше жили. Там и теперь, ещё живут некоторые наши родственники. И сегодня свадьба у Серёжки, моего двоюродного брата. Мы ехали по родной стороне, настроение было великолепное, пока наша машина не догнала мотоцикл, на котором ехал Серёжа с другом. Увидев нас, жених соскочил с мотоцикла и остановил нашу машину. Он улыбался нам, но на него было больно смотреть. Он был весь в ссадинах и царапинах. Он говорил нам, что это ерунда и всё до свадьбы заживёт. Конечно, он хвастался перед нами, так, видно, хотел утешить нас и остановить наше оханье. Но нам понятно было, что они с дружками, вчера хорошо «гульнули». Он делал вид, что ничего не произошло, и говорил с нами, улыбаясь.
 Мы приехали к ним домой. Серёжина мать сразу, заплакала и причитала, как это он, мол, и накануне свадьбы, пил и дрался и не ночевал дома. Отец Серёжи, мой дядя Саша, тоже ругался и нервничал. Серёжа очень грубо, прикрикнул на него, и цыкнул, на мать. Те замолчали, так как боялись его. Настроение у меня стало паршивое ещё потому, что нас в семье десять детей, и мы никогда не повышали голос на родителей. Серёжа приложил бадьягу к ранам и ссадинам, припудрил их и они стали менее заметны. Так мы поехали в соседнее село сватать невесту…
 Там  нас уже ждали. Невеста была прекрасна, молода и красива, и даже у меня мелькнул мысль «зачем такая решила выйти за нашего Серёжу. Она с ним помучится».
 Самогон там лился рекой и вскоре мы, всей свадьбой, поехали назад в Дегилёвку, отвозя невесту в дом жениха. Дом был большой, кирпичный и виднелся даже из того села, откуда мы везли невесту. Там тоже самогон лился рекой. Я вспомнила частушку из далёкого детства:   «Ой, машина, ой вагон… Мордва гонят самогон… Мордва гонят, Мордва пьют… Веселятся и поют»…
Да, здесь все веселились и пели, и ещё плясали. Но веселье было искусственное, подогретое самогоном. Я не пила и вскоре мне стало не интересно, и я вышла из–за стола в другую комнату, где стояла большая печь. Там тоже плясали под гармошку. В середине пляски, я оглянулась на дверь. Возле двери стояла старушка в «козликовом» платке, перевязанная её голове крест-на-крест. Я узнала в ней Мокшо-бабань, помню, так называли её в деревне. Дядя Саша видел её смиренно стоявшей возле двери, но делал вид, что не замечает её, не пригласив войти и сесть за стол. Все веселились, а я наблюдала эту нелепую сцену и думала, почему так? Ведь мордва самый гостеприимный народ, всегда, сколько я помню, за стол сажали всех, даже чужих. Помнится, когда я была ещё маленькая, я видела, как часто молодой дядя Саша, быстрым и бодрым шагом, ходил  к ним, т.е. к Мокшо-атя через всю деревню. Дядя Саша, видимо, добивался тогда, чтобы они переписали свой дом на него, обещав их достойно похоронить. Наверное, он и похоронил тогда Мокшо-атя, а Мокшо-баба жива до сих пор и живёт она в Косогорах у каких-то родственников. Я. думаю, что он тогда продал дом Мокши, выгнав Мокшо-баба.  Это только моё предположение, так как я не интересовалась в Питере о них. А теперь, на свадьбе, наблюдая, как тщательно дядя Саша делал вид, будто не замечает Мокшо –бабу, стоявшую смиренно в углу, возле двери, вдруг вспомнила эту маленькую сценку из прошлого. Мокшо – баба улыбалась, а глаза её говорили: «ну, что ж, увидим!?», и мне показалось, она молилась. Исчезла она тихо и незаметно.
 Прошло с тех пор двадцать лет и вот я стою на могиле Серёжи и вспоминаю этот момент. Недалеко кресты, под которыми лежат дядя Саша и Маруся-уряж, мать Серёжи.
А тогда на свадьбе Мокшо-баба ничего не сказала, отдав весь суд Богу. Господь судья праведный и Он всё расставит по местам. Серёжу убили в лесу дружки, четыре брата. Его долго не могли найти, потом уж кто-то из следователей нашёл его, заваленного ветками, по показанию младшего брата, из тех, четверых, которые убили Серёжу. На суде, ещё тот молодой человек рассказывал, как старший брат издевался над Серёжей, как заставлял выпить бензин, а потом ударил обухом по голове и Серёжа пульсировал перед смертью.
 Уряж – тётя Маруся, мать убитого Серёжи, долго тосковала и плакала. И от этого, руки её совсем высохли, которые раньше были больные. Но она в горе и в тоске, жила дольше своего мужа, моего дяди Саши…
  А Мокшо-баба всё живёт. Она верующая, а Господь Бог не отдаст в обиду Своих детей! Так совершился праведный суд….