Самосуд. Глава 8

                Глава 8

– Та хиба ж цэ Славко? – обращаясь к матери Перехваткина у входа в мастерскую, воскликнул начальник производственного участка Иван Иванович Чаговец. – Такый лэгинь выкохався на казённых харчах! А кажуть, шо пэрловка – паганая каша. Ну, здрастуй, здрастуй, друже! 3 повернэнням тэбья на Батькивщину – в цилости и здравии. Як ты гадаеш, Славко, выйдэ з мэнэ такый файный парубок, якщо в армию попросыться? Чы вжэ мий поизд прогуркотив?

– Опоздал ты, дядя Вань. Перловка тебе уже не поможет. Хотя – чем чёрт не шутит...

– О, цэ ответ справжнёго мущины. Ну, як тоби служылося, сынку? Слу-хався ефрэйтора?

– А это когда как – в зависимости от обстоятельств.

– Значыть, не по Уставу жыв, а як той – рэвизионист?! Чи що?

– Ну, Иван Иванович, загнули... Так Вы меня и батькой Махном обзовёте. Когда приказ был по делу, тогда и слушался.

– А откуль тоби знаты: по делу вин чы з бухты-барахты.

– Котелок у меня, Иван Иванович, пока ещё варит. Есть в приказе здравый смысл – значит, по делу он, нет смысла, – значит от глупости и самодурства начальника.

– И всэ-такы едыновладдя ты нэ вызнаеш. А без нёго, Славко, каши нидэ нэ зварыш.
– А знаете, Иван Иванович, – вмешался Чернограй, – Славика по-человечески я понимаю. Слишком много наши «бугры» отдают приказаний только для того, чтоб верх над подчинённым показать, властью упиться. Лично я Устав соблюдал железно. Хотя безропотным барашком тоже никогда не был. По краю пропасти всегда шёл, при любом подходящем случае поучая и дразня солдафонов. И только, когда не оставалось вариантов, подчинялся их самодурству. Но и тут торжествовать над собой не давал. Выполню приказание кое-как, а при встрече с замполитом на улице от вопроса не удержусь: что это, мол, наш командиришка выпендривается? Разве солдат не человек, чтоб над ним измываться?! Дайте нам возможность Родине, а не ефрейтору служить.

– Ну и як жэ твий замполит – розумив тебья?

– Понимал. И козлиный дух из зазнаек выколачивал. Потому что хоть он и начальник, а царя в голове носил. Интеллигентный был мужик, культурный. А культурой всё и сказывается.

– Бачу, хлопци, пальца в рота вам нэ покладэш. Яки твои планы; Славко?

– Какие у ребёнка могуть быть планы? – вмешалась в мужской разговор Федосья Филипповна. – Отдых яму щас нужон. Апосля службы три месяца положено гулять. Как ни как – наш покой стерёг. Без усякого табе отпуска. Скажи, нужон яму роздых?

– Феня, та хиба ж я возражаю проты видпускы. Хай погуляе неделю – ми почекаем. Я ж про тэ, щоб вин в город нэ втик, як оти дэзэртыры.

– В город, дядя Вань, я не умотаю. Чё я там забыл? Да и маму одну не брошу. А на работу – хоть завтра... Есть трактор свободный?

– Е комбайн исправный. Зможеш працюваты – сидай за кэрмо. Е и трактор. Ось тилькы пидрэмонтуваты надо. Тэ 150-й.

– Можа, о работе апосля? А, Иван Иванович? Чё ты прилип к ребёнку, как банный лист? Сначала приход надо-ти отметить.А в хомут ишо влезя, наработаица. На выходной людей покличу. Из города Славиковы одноклассники понаедуть. Приходи и ты, Иван Иванович. Развейси, остынь от своих дел тронечки.

– Ты ж, Феня, знаеш, що одын я нэ прыйду.

– Дак, хто кажа, чё один. Приходи с жаною.

– 3 жинкою обязательно прыйду. Галюся ж у мэнэ, як нытка в иголци.