Самосуд. Глава 11

                Глава 11

Отпраздновать возвращение Славика в родительский дом решили во дворе под черёмухой. Здесь сколько угодно можно поставить столов; хватает простора, чтобы сплясать искромётный гопак или покружить в вальсе «Дунайские волны». А тот, кто опрокинет лишний стакан «Столичной», сможет преспокойно отоспаться на зелёном ковре спорыша.
 
Накануне торжества, пока нанятая Федосьей Филипповной бригада сооружала на случай дождя навес, сама хозяйка вместе с председательским шофёром разъезжала на «Бобике» по сёлам колхоза. Она сзывала на пирушку гостей: нужных, по её мнению, конторщиков, уважаемых в округе стариков, молодых переселенцев из многочисленных уголков необъятной страны, которые по разным причинам покинули родные очаги и осчастливились здесь просторным жильём в новом колхозном посёлке.

 - Хай увесь Совецкий Союз зная, какая я хлебосольная хозяйкя, какой у мине замечательный сыночек, -  не без гордости отвечала Федосья Филипповна председателевому шофёру, когда тот советовал ей не приглашать лишних людей. Из самой же глубины её измученной безмужьем души звучал, не вырываясь наружу, совсем другой голос. Голос горькой, не заглушаемой годами обиды на  «кобеля-соблазнителя» Ивана Кувалдина, живущего как ни в чём не бывало здесь же, в Орельном, только с другой, на пятнадцать лет моложе его, женой, и успевшего наплодить аж трёх дочерей. Этот второй, глубинный Федосьин голос вызывающе говорил: «Хай видя, кобеляка шелудивый, чё Феничка его не пальцем делана, чё она можа получчя самого колхозного головы закатить пир на весь мир. И хай гложа кобеляку сумнение – только Феничкя, а не ета молодая сучкя, могла народить яму такого соколика, продлить апосля смерти род и сохранить его паршивую фамилию».

Приглашение же на вечеринку Славиковых друзей оставалось делом самого сына.

                * * *

Усиленные мощным репродуктором, далеко в село и хлебное поле уносились с подворья Перехваткиных звуки популярных мелодий и песен. Гости сходились и съезжались на торжество, оставляя на выгоне перед домом легковые автомашины и мотоциклы. И это скопление техники чем-то напоминало собравшимся зрелище перед райкомом партии в дни важных совещаний.

Федосья Филипповна, хлопоча вместе с помощницами у заставленных яствами столов, сразу раздала «откупоривальщикам» сорок бутылок водки и двадцать – вина. И когда те наполнили все стаканы, попросила председателя колхоза «сказать речь».

Председатель медленно встал, поправил густую, с редкой проседью, чуприну и галстук и окинул степенным взглядом многочисленную компанию.

 - Дорогие земляки! В горячую пору собрались мы за этим роскошным столом. Партия, Правительство и лично Леонид Ильич Брежнев поставили перед сельскими тружениками очень ответственную задачу: без потерь, до единого зёрнышка. Собрать богатый урожай с колхозных полей. И мы с понедельника дружно и с вашим участием приступим к страде. Ну, а сегодня мы празднуем возвращение с армейской службы нашего воина и приглашаем его в дружную, колхозную семью. Хозяйство нуждается в его, надеюсь, трудолюбивых руках и профессиональном мастерстве. Старайся, Вячеслав Филиппович, работать честно, добросовестно, как твоя мать, а мы поможем тебе встать на ноги, обзавестись хозяйством и всем необходимым. И невеста тебе найдётся, хотя у нас с этим, конечно, туговато. Но ведь недаром говорят в народе: семь вёрст   не околица. Неплохие девчата есть и в соседних сёлах. Так что давайте, дорогие земляки. Поздравим вчерашнего воина с возвращением в родные пенаты, пожелаем счастья и поднимем за него полные бокалы. За тебя, Вячеслав!

Председателя поддержали сидящие за длинным праздничным столом.

 - За тебя, Славик!
 - Будь здоров, дружище!
 - Твоё здоровье, соседушка!

Залпом выпили, с аппетитом принялись за еду. Потом ещё дважды наполнили чашки, дважды прозвучали здравицы, дважды склонились над питательными блюдами.

Сидевший у края последнего, сбитого из длинных досок, стола дальний Славиков родственник директор Калиновоярской школы Владимир Васильевич Колодин, выждав, пока гости немного насытятся, быстро пробежался проворными пальцами по лакированным кнопкам голосистого баяна, до отказа растянул его меха. Грянула песня. Сначала украинская, потом – одна за другой – две русские, потом снова украинская…

После музыкальной «разминки» и небольшого перерыва, во время которого женщины помыли тарелки и принесли новые блюда, гостей снова пригласили за столы.
Любанин муж Витюша, сидевший рядом с баянистом, налил свою и соседские чарки, толкнул локтём жену:

 - Доставай, мамка, подарок. Сейчас подойдут с подносом.

Ему не терпелось добавить к ранее выпитому, полная рюмка уже мелко дрожала в заскорузлой пятерне и плескалась на вышитую скатерть, как кто-то из парней изумлённо воскликнул:

 - А вот вам и «ми с жинкою». Как пара гнедых. Чё у них на колымажке?

Все повернули головы на опоздавших. Празднично одетый Иван Иванович Чаговец и его везде неразлучная жёнушка Галюся через выгон тащили за собой тачку с каким-то странным, сияющим на солнце бревном. У самого подворья, припадая на одну ногу и расплываясь в торжествующей улыбке, Иван Иванович степенно помахал подвыпившим застольщикам свободной рукой.

 - Наше вам почтение, люды добри! Звыняйте, що прыпизнылыся. Едва встыг Рарога доробыты. Знимить, хлопци, огнэного духа.

Вадим Чернограй и Витюшка-бухарик встали из-за стола и на виду у всех вертикально поставили деревянного идола. Свет изумления озарил лица гостей. Добрыми деревянными глазами на них смотрел искусно вырезанный и с фантазией разрисованный дракон. Всё туловище его искрилось яркими кристалликами-чешуйками, пламенели волосы, изо рта как бы вырывалось розовое сияние, а сам фон (бревно) был отделан в виде огненного вихря.

 - Цэ тоби, Славко, наш подарунок,  - пожимая руку демобилизованному воину, торжественно и с гордостью произнёс Иван Иванович. – Колы женышся, вин будэ охороняты ваш симейный очаг. Дасть наснагу вирно любыты жинку у працюваты файно. Согласно народным повирьям, вин появляеться на свит з яйця. Надо тилькы, щоб людына девьять день и ночей высыджувала ёго на пичци…

 - Т-теперь вы знаете, чего оп-поздал на гулянку наш б-бригадир, -  уже заплетающимся языком обратился к гостям Витюшка-бухарик. – Эт-то не шутка: д-девять дней и ночей высиживать своё соб-ственное яйцо…

Подогретая спиртным компания грохнула дружным смехом. Иван Иванович с деланной обидой шлёпнул бухарика по загривку и распорядился:

 - Возьмы лопату и врый духа в зэмлю. Та бильшэ сёгодни нэ пый, а то вин цёго нэ любыть…

К Ивану Ивановичу и Галюсе подошли с графином на подносе, налили им полные чарки, и «ми-с-жинкою», чокнувшись с виновником торжества, выпили за его здоровье.

Потом поднос поплыл вдоль сидящих за столами, останавливаясь перед каждым. Гости выкладывали на него деньги или подарки и пили с демобилизованным, которому, чтоб не набраться до чёртиков, приходилось лишь пригубливать чарку.


Рецензии