Одержимые бесом, 2

                (ПОСЛЕДНЯЯ ВЕРСИЯ)



Моросил мелкий нудный дождь.

Под дорогим зонтом добротно одетый человек, сытый жизнью и довольный собой, лениво проходил мимо ярко освещённых витрин магазинов, которые по-хозяйски расположились на главном проспекте этого города. Человек покуривал дорогую сигару, привычно держа под мышкой трость с изумрудным набалдашником, и находил отдохновенье в своём одиночестве. Он взглянул на золотые швейцарские часы. Было без трёх минут двенадцать ночи.

Окна жилых этажей были погашены. На улице не было ни души. Только какая-то проститутка дожидалась своего запоздалого клиента. А тот не спешил на рандеву.  Падшая женщина, эта ночная бабочка, была некрасива собой и несчастна. И по-своему одинока.

«Ударить бы по башке эту ...!» - привычно вспыхнула в мозгу чёрная мысль, но прохожий не испугался мысли своей, не загнал её в глубину своих тайных помыслов, где не было ни света, ни тепла – надеялся, погаснет сама. Устал он расчищать авгиевы конюшни государства.

Но мысль не погасла, а напротив, разрослась во всё пространство черепной коробки. Мысли не было простора, чтобы развернуться в полной мере, и оттого страшно разболелась голова. Нужно было, как можно быстрее вытащить занозу – никто же не увидит, не узнает!

Мужчина поправил бриллиантовую булавку в три карата на чёрной бархатистой бабочке. А  эта «ночная бабочка» завершит его героическую эпопею в борьбе за чистоту государственной нравственности.

Человек, подходя к одиноко стоявшей женщине, увидел на её лице приятную чёрную мушку и улыбнулся своим мыслям и восхитительным мгновеньям минувшей страсти. Он, возвращаясь  домой после пикантного рандеву, уже издали  улыбался этой нескладной проститутке и благодарил её за то, что невольно напомнила счастливые мгновения тайной встречи. Уличная женщина, понимая и принимая его благодарность, ответно улыбалась встречному человеку. Хоть этот мужчина, пусть и косвенно, но всё же обратил  внимание на неё.

Она кокетливо прихорашивалась и смотрелась в треснувшее зеркальце, тыча в пустую пудреницу засаленным клочком ваты, когда человек поравнялся с ней.

В это мгновение городские часы пробили полночь. Витрины магазинов внезапно погасли, и улица погрузилась во мрак.

«До свиданья, месье, спокойной ночи!» - сказала женщина, приветливо улыбаясь прохожему, и повернулась к нему спиной, чтобы  уложить в  потрёпанную сумочку своё доморощенное добро и отправиться в грязную ночлежку.

Но она не успела сделать и двух шагов. Проходивший мимо человек неожиданно подскочил к ней,  заученно размахнулся и привычно со всей силой  ударил жертву по голове своей изящной тростью из слоновой кости. Женщина замертво упала на мокрый тротуар, не издав ни звука. Мужчина вытер об её запачканный кровью дешёвый плащ свою трость, вытер  дорогие туфли и брезгливо сплюнул на окровавленное лицо мёртвой проститутки.

Занозу удалили. Голова больше не болела.

Как  ни в чём не бывало, одинокий ночной прохожий продолжил свой путь. Довольный собой и счастливым завершением проекта по обузданию дурных человеческих наклонностей, напевая лёгкий мотивчик, презентабельный господин торопился к домашнему очагу. Завтра он отправится в свой банк, самый крупный и успешный в стране, устоявший в эпоху глобального кризиса, и будет вершить судьбы людей и целого мира по чести, совести и справедливости.

Вскоре он пришёл в собственный особняк, что располагался в самом центре города по соседству с президентским дворцом. Пожал руку швей-
цару, осведомился о здоровье его дочери и дал ему 10$ за хорошую службу. И пожурил швейцара, что тот как-то неловко подал руку для приветствия. Если такое повториться, то практиковаться он может в ночлежке.

Войдя в парадную дверь, передал верхнюю одежду и зонтик старому гардеробщику, сказав, что завтра, в субботу, старик может идти к себе домой – навестить свою больную бездетную старуху – и дал на лекарство 20$. И ещё сказал гардеробщику, что тот должен вернуться в воскресенье,
ровно в «22.00». Опоздает на минуту и может считать себя уволенным, без расчёта.

Таким образом, раздав свои распоряжения и милость, сделав необходимые замечания и внушения, с чувством удовлетворения от выполненного  долга истинного патриота и гражданина своей страны, пекущегося о благе народа и родного Отечества, он поднялся на второй этаж и прошёлся в свой кабинет. Удобно расположившись в кресле из кожи бегемота, покрытом шкурой крупного экземпляра уссурийского тигра, нажал кнопку вызова.

Двери кабинета тихо отворились, и вошёл слуга – дряхлый старик, с трясущимися руками и головой. В одной руке старик держал золотой поднос с дорогими сигарами и зажигалкой, инкрустированной бриллиантами. В другой руке держал платиновую вешалку с атласным вечерним халатом, на беличьем меху. На вешалке был целлофановый пакет с домашними тапочками, на собачьем меху, как верное средство от простатита.

Старик, подойдя к хозяину, хотел поклониться по старой привычке, но его тело – голова, руки и ноги  – вдруг задрожало какой-то нервической дрожью, и пакет с  тапочками выпал из его старых и беспомощных рук.

Банкир молчаливо поднялся из своего кресла, подошёл к старику, замахнулся и … Он взял зажигалку и сигару, закурил, и, пуская клубы густого дыма в лицо старика, сказал ему:

«Какой ты не ловкий, старик. Я, как истинный демократ, поступлю вполне демократично – я не стану, старик, бить тебя, но скажу, что ты уволен без выходного пособия. Ты и я, мы живём в демократическом государстве и одинаково подчиняемся  Конституции страны. Ты - нарушил свои обязательства, я – честно выполнил  свою миссию, доверенную мне Правительством и Богом».

...Когда старика унесли, банкир снова нажал кнопку вызова. Появились двое его детей, мальчик и девочка – погодки, пятнадцати и шестнадцати лет. На индивидуальных бронзовых подносах они представили родителю свои школьные и домашние дневники, как свидетельство учебной и социальной деятельности. Это было доказательством того, что даже дети самого богатого человека страны не едят дармовой хлеб, а зарабатывают его честным трудом. В школьном дневнике сына было три пятёрки и одна четвёрка, а у дочери  – две пятёрки и две четвёрки. Сыну отец передал 30$ и забрал 10$ - за одну четвёрку, как пояснил справедливый родитель. Дочери он передал столько, сколько она заслужила, и вернул себе столько, сколько она потеряла. Всё честно и по справедливости.

Из домашних дневников отец  узнал, что сын был уличён в курении «травки», а у дочери в портфеле слуги нашли презерватив. Зато девочка вымыла за собой посуду, после завтрака, а мальчик вынес мусорное ведро. И опять мудрый и достойный отец своей страны и семьи поступил по чести и справедливости.

...Когда дети, обрадованные поощрениями и одобрениями  отца, ушли в свои комнаты, банкир в третий раз нажал кнопку вызова.  На этот раз в кабинет банкира вошла его жена.

На серебряном подносе она принесла полный и подробный отчёт, с кем, когда и где она встречалась и что, где и когда делала. Банкир с большим  удовлетворением нашёл, что его благоверная сегодня не сделала никаких безумных покупок  и не сидела три часа на телефоне. А это не так маловажно в эти трудные дни экономического спада. Со всей своей прямотой и щедростью оделил её 100$. Но когда нашёл, по письменному признанию жены, что та улыбнулась на улице встречному министру финансов, то вычел из сбережений супруги 1000$. Получилось, что она осталась  должна ещё 900$.  А он остался  довольным собственной справедливостью и твёрдыми знаниями арифметики – «деньги счёт любят, а экономию – больше!»

...Когда благодарная жена закрывала за собой дверь, банкир снизошёл до супруги и милостиво попросил её приготовить ужин, ведь он так чертовски устал за этот тяжёлый хлопотный день.

Через полчаса из кухни раздался телефонный звонок. Жена приглашала к столу своего супруга.

Он не заставил себя ждать, заблаговременно распорядившись, чтобы детей, как можно скорее уложили спать, а вся домашняя прислуга разошлась бы по своим лачугам и каморкам. Жене, по телефону, он предложил погасить электрический свет в столовой, в виду экономии электроэнергии, в которой страна испытывала острый недостаток, зажечь дюжину крупных свечей и растопить камин, а саму супругу попросил быть в газовом пеньюаре на голое тело. Тут он вынул из ящика рабочего стола портативный электронный дневник, сделал несколько коротких записей и, забывшись, в карман халата положил дневник.

Как требовал Закон страны о борьбе с коррупцией, все высшие государственные чиновники обязаны были ежедневно отчитываться о своей производственной и гражданской деятельности и, как на исповеди, выговариваться о том, что они содеяли за прошедший день. Некогда проект этого Закона сам банкир, как ведущий парламентарий, внёс на рассмотрение, и его  предложение утвердили на внеочередном заседании Правительства.

Вскоре банкир в тёплом домашнем халате одиноко сидел за огромным столом  янтарной столовой, а жена в газовом наряде подливала ему французское вино двухсотлетней выдержки. Сервирован был лишь тот край стола, где сидел супруг, и после третьего бокала он поднялся, подошёл к супруге, взял за руку, провёл к середине пустого стола и бесцеремонно повалил её на поверхность из толстого армированного стекла, но не лишённого изумительной прозрачности.

«Зачем тебе газовый пеньюар, если и без него ты столь восхитительна, милая!» - сказал муж и столовым ножом взрезал тонкий материал пеньюара, сбросил на пол свой  халат, тапочки и...

У него был такой тяжёлый и ответственный день. Нужна была разрядка, и он её получил. Вскоре всё было кончено.

… Голый банкир, как целиком запечённый боров, лежал на прозрачном стеклянном столе, а зеркальные пол и потолок объективно отражали все его жировые складки обрюзгшего громоздкого тела. Рядом с ним стояла голая жена и держала в одной руке столовый нож, которым супруг взрезал её пеньюар, а в другой – электронный дневник своего мужа. Дневник случайно выпал из халата мужа, когда она, глотая слёзы, поправляла и складывала его разбросанные вещи.

Женщина, не скрывая своего любопытства, жадно набросилась на сокровенные записи своего супруга, благородного мужа и государственного деятеля. То, что она прочитала, ужаснуло её.

Оказалось, её благоверный каждый день изменял своей супруге, которую старался держать в четырёх стенах, как птицу в клетке. И сегодня банкир записал, что побывал в интимной связи с сотой женщиной из высшего общества и убил сотую проститутку. За сотую великосветскую женщину он вычел из своих сбережений 1000$, как погашение супружеской  измены, а за уличную женщину начислил  себе 100. 000$, поскольку убийство подобных женских экземпляров, по его мнению, было  самым действенным средством борьбы за чистоту нравов, а чистота нравов – залог  здоровой нравственности государства.

Супруга банкира со злостью швырнула электронный дневник своей половины в жарко натопленный камин и занесла столовый нож над безмятежно спящим человеком.

Видит Бог, как она устала от его придирок и унижений. Она для него – всего лишь игрушка, вещь, с которой можно поиграть, а после выбросить, если в ней что-нибудь сломается. В это жестокое и страшное время ценится не духовная и телесная человеческая красота, а наличность – чем больше, тем лучше! Человеческое тело и человеческий  ум - лишь бесплатное приложение к семейному журналу «Секс и семейный очаг».

«Почему бы мне не убить его, - возникла внезапная мысль в её голове, - ведь никто не увидит и не узнает».

Женщина ударила точно в сердце. Банкир тихо охнул и замер. Жена стала методично разделывать тело мужа своего, как большой кусок свинины…

Часть человеческого мяса она отварила, другую часть пропустила через большую электрическую мясорубку, вскрыла череп, вынула мозг, вырезала язык, выколола глазные яблоки.

После женщина придирчиво занялась тщательной уборкой, не думая скрывать свою наготу под  мерцающим светом восковых свечей, словно ведьма, одержимая злом. Затем она включила яркий электрический свет, проверила каждый квадратный миллиметр стола и зеркального пола.

...Утром она устроила грандиозный праздничный завтрак для своих детей и приглашённых слуг. Стол  ломился от изобилия всевозможных мясных блюд. Все блюда оказались превосходными, а гости оказались благодарными гурманами, по достоинству оценившие мастерство и вкус хозяйки. Вот только дети…

Вот только дети, никого не стесняясь, громко чавкали, ковыряли в носу грязными жирными пальцами, потому что они отказались от золотых
столовых приборов – ножа и вилки. Как это некрасиво! Как это невоспитанно! Дети известного политического и общественного деятеля едят, как чернь. Они едят хуже, чем чернь!

Мать не сдержала своего гнева и стала выговаривать детям, что так нельзя поступать, что такое поведение ничуть не красит столь одарённых детей, что дети наводят тень в глазах черни на своих благородных родителей и на всё высокое светское общество.

Дети насупились, замкнулись в себе и затаили обиду на мать: «Почему бы не убить её – никто не увидит и не узнает». 

После завтрака они, как обычно отправились в колледж для детей уважаемых и особо почитаемых персон государства и особенно ничем не выделялись на фоне своих сверстников. Их шутки и детские забавы были прежними. Прежними были и оценки. Казалось, обиды как не бывало...

Выполнив домашнее задание в группе продлённого дня, дети вернулись домой к полднику. Мать подала горячий омлет и вишнёвый кисель со сдобными  булочками, с орехами и изюмом. Пока дети ели под её строгим присмотром, она не преминула напомнить им про недостойное поведение за прошедшим завтраком. Дети ещё больше насупились.

На ужин они отказались придти. Мать одиноко сидела в просторном помещении столовой, залитой ярким электрическим светом в тысячу сечей. Перед ней стояли капустные голубцы, фаршированные мозгами супруга. Она попробовала съесть кусочек, и её внезапно стошнило. Закружилась голова. Участилось сердцебиение. В душе поселился страх. Чувство ответственности незримой птицей  зависло над ней. В её голову закралась тень угрызения совести и раскаяние за содеянное преступление. Надо выпить три таблетки, решила женщина, и хандра пройдёт, а завтра будет новый и счастливый день.

Не притронувшись больше к голубцам, женщина ушла в свою спальню. Оттуда она вызвала детей и объявила им, что больна и нуждается в их помощи. Пусть они не держат зла на справедливые слова матери  –  если не она, то кто скажет им о недопустимости их пошлых манер за столом – и подадут лекарство из маминой аптечки от мигрени.

Мальчик и девочка переглянулись. Не говоря ни слова друг другу, они подошли к аптечке и вынули два пузырька. В одном было лекарственное средство от болезни матери, в другом – сильнодействующее снотворное, три таблетки которого приводили к летальному исходу. Зная привязанность матери к трём таблеткам, дети высыпали на пол лекарство от мигрени и положили в пустую склянку три таблетки снотворного. Сын подал матери лекарство, а дочь  –  стакан фруктового сока, и дети пожелали своей любимой маме спокойной ночи и приятных сновидений.

...Наутро женщина не проснулась. Старая служанка, вошла в спальню своей госпожи, чтобы спросить, не угодно ли подать горячего кофе. Служанка трижды повторила свой вопрос, но хозяйка на него никак не отреагировала. Прислуге представилось, что хозяйка ещё спит. Впрочем, на неё это было похоже. У богатых хозяев всегда водятся в голове свои тараканы. Чем богаче хозяева, тем больше тараканы.

Тем временем дети самочинно позавтракали, не боясь уже ничьих замечаний, и такие же флегматичные отправились в колледж.

У служанки не вызвало тревоги и то обстоятельство, когда хозяйка не ответила на вопрос, накрывать на стол или нет, поскольку подошло время обеда. Видимо, тараканы продолжали бегать в её голове. Ну, и пусть себе бегают её таракашки, им, слугам, сегодня выпала счастливая доля.

Хозяйка не вышла на ужин. Только дети сидели в столовой за праздничным столом. Слуги подавали  им торт, конфеты, мороженое и сладкий фруктовый  морс  и совершенно сбились с ног. Так дети решили потешить своё самолюбие, пробуя то одно, то другое блюдо. Уставшие слуги уже не знали, как удовлетворить капризы господских детей. А те  вошли во вкус, бездумно и капризно понукая слугами и покрикивая на них, чтобы поспешали.

Обида посетила головы усталых слуг: «Почему бы не убить этих детей – никто не увидит и не узнает».

Старая служанка в третий раз поднялась в спальню хозяйки, окликнула её по имени, но госпожа не ответила и, как показалось служанке, лежала в той же позе, какая была утром. Подойдя поближе, тронула за плечо и испугалась. Плечо было холодным и безжизненным.

Служанка поспешила вниз с этой вестью. Слуги встретили её радостно. Наконец-то, пришла свобода, и они сегодня стали  полновластными хозяевами большого богатого дома. Хозяйка умерла.

Хозяин, вероятно, отправился в очередное турне по странам с развивающейся экономикой, чтобы поддержать там голодных и нищих людей, одаривая их гуманитарной помощью. Лучше отдать, чем выбросить.

Остались дети. Только дети…

Ну, это помеха не большая.  Её легко устранить, и слуги, хоть на одну ночь, но станут полновластными и полноправными хозяевами этого богатства. Как говорится, всё по закону и всё по справедливости. А что касается хозяина, то жить ему предстоит не долго, как вернётся из своего международного вояжа.  Они же, слуги, охотно помогут ему решить эту проблему. И всё будет хорошо.

Дети встали из-за стола и ушли в свою комнату.  Слуги, как прошло два часа, подняли на второй этаж газовый баллон  и отрезок эластичного резинового шланга. Здесь, на этаже, располагалась детская зона – игровой отсек, рабочий кабинет и физкультурный зал, спальня, раздельный душ и туалет. Слуги закрыли снаружи двери детской спальни, один конец шланга навинтили к выходному отверстию, а другой конец просунули под дверь и щель закрыли мокрыми тряпками. Пластиковые окна в спальне были наглухо закрыты – на улице выпал ранний снег.

Когда всё было сделано, слуги помолились Богу и открыли вентиль.

...Часы пробили пять часов утра, когда слуги, одурманенные и опьянённые свободой и вседозволенностью, утомлённые чревоугодием и похотью, наконец-то, уснули. Голые, некрасивые и грязные они лежали на полу вперевалку и в об-
нимку в самых развратных позах.

С первыми лучами солнца поднялся один, более молодой и крепкий из людей, предавшихся ночной оргии, поднялся на второй этаж, желая проверить, как проходит газ, и успокоился, видя, увидев в замочную скважину дело рук своих «сотоварищей». Спускаясь с лестницы, он решил прикурить дорогие хозяйские сигары, которые нашёл в рабочем столе банкира, как его и весь дом внезапно охватило жарким пламенем, стоило только человеку чиркнуть спичкой.

Дом загорелся изнутри, и жадное пламя вскоре охватило всё великолепное здание. Через полчаса всё было кончено. От былого блеска и богатства остались одни головёшки. Никто не выбрался живым. Всё – имущество, люди и камни были преданы огню, и огонь с честью выполнил свою разрушительную и очистительную работу.

Жители города ни о чём не подозревали – мирно спали, коротая последние часы ночи. Спали и пожарники. По каким-то необъяснимым причинам сигнал бедствия не поступил в аппаратную пожарных, и дежурные ничего не ведали. Даже во дворце президента никто не помыслил поднять тревогу и спасти несчастных. Тишина и спокойствие лежали на городе, как мерцающая пелена уходящей ночи.

Только старый ночной сторож, страдающий бессонницей, был свидетелем пожара. Он бросился на зарево по мокрому снегу, но огонь не подпустил старика к своим жертвам.

«Какие бедные люди… Да простится им», - сказал старик и отошёл от рычащего огня.

Старый сторож молитвенно поднял глаза к небу и увидел там огромный радужный глаз, который взирал на ночной город и внимательно следил за огнём и стариком. Старик испугался этого глаза и упал на землю.

«Только ты всё видишь и знаешь, - сказал старик в большом страхе, - и каждому воздаёшь по заслугам его. Ты видишь и знаешь, что я стар и немощен, и мне не по силам желать кому-то зла. По сути, зла желает лишь слабый и трусливый человек…»

Как только сказал старик эти слова, как погас огонь, и сторож увидел обгоревшие руины былого блеска и былой роскоши. Он также увидел, как под кострищем расступилась земля, и на поверхность хлынула вода, и старик отступил  от неё.

 Вода затопила всё это горестное место, и к утру у президентского дворца тихо плескалось маленькое светлое озеро, а на его глади в лучах восходящего солнца качались большие розовые и белые лилии, каких досель не видел ещё ни один ботаник этой страны.

И снова пошёл снег.

А утром, когда выстрелила пушка на Главной площади, объявляя о начале рабочего дня, поражённые и восхищённые жители города, да и сам президент с президентского балкона, смотрели на этот неожиданный водоём, не зная объяснения этому чуду.

Правда, никто не заметил, как умер старый сторож, и как на один цветок лилий стало больше.