Испытание. Глава 25

======================
Глава 25. Слабости
======================

***
(М а р и я)

Утро второго дня. Утро протрезвления. Тоска, ужасная тоска охватила душу, в попытках раздавить сердце…

Нога, моя нога вновь забыла, что такое чувствовать. Мертвая… она и есть мертвая.

Одна отрада – это торчать весь день у Мигеля, читать ему книжки… Иначе рехнусь. Рехнусь…
Хотя, по-моему, это со мной случилось уже давно.
Что-то я путаюсь, надеясь на свою благоразумность.

***
- Мария. Ах, вот где ты! Так что, едем на прогулку?
- Спасибо, Лили… Но, давай, не сегодня.
- Чего это?
- Настроения… нет.
- Я тебе дам, «настроения» у нее нет! А, ну, марш по куртку и во двор!

***
Ночь кошмаров.
Ночь слез.
Ночь одиночества.
С каждым часом я все дальше и дальше от рассудка, и все больше отчаяния и пессимистичности разгорается в моем сердце.

Но ничего, ничего. Скоро утро. Утро! Утро третьего дня. А там и ночь, заветная ночь с Луи.

***
Бывало ли с вами такое, что знаете, точно знаете, что увидите заветного человека сегодня. Увидите. И пусть это - не свидание. НЕТ! Не свидание, а обычная, «вынужденная» встреча, вы все равно не находите себе места… Уже с самого утра готовитесь, наряжаетесь, примеряете платья…
Вот только с гардеробом у меня скудно – больничный халат, да и только.

- Мария, ты как курка несушка. Что случилось?
- Ничего.
- Родители придут?
- Нет, они же вчера были.
- А что тогда? Колись, давай, - игриво замигала бровями Лили и тут же присела на край кровати.
- Неужели я не могу посмотреть на себя в зеркало?
- Девочка, ты уже час в него как всматриваешься. Суженого-ряженого выглядываешь?
- Вот, дурочка ты. Придумаешь еще.
- Конечно, конечно, дурочка, - ехидно захихикала. – Как по мне, у тебя давно уже весна наступила. Вот только ты не хочешь мне признаться, кто и есть тот «самый»…
По-детски скривилась, показывав я ей язык.
- Вот видишь, точно! Я угадала. Но ничего, ничего страшного. Я у тебя все-таки выпытаю. Попомни мои слова. Я просто так не сдамся.
- Я тоже упрямая.
- Ха! Значит, все-таки я права! Мужчина тут замешан!
- Может быть, может быть.
- Не может, а так и есть! Только вот кто? Признавайся, Мария Бронс! ПРИЗНАВАЙСЯ!
- Уж не сегодня это произойдет, мой милый кат. Не сегодня.
- Ладно, ладно… Я терпеливый палач. Терпеливый… - игриво зарычала и клацнула зубами.

***
Одиннадцать вечера… за дверьми стихли голоса, доносилось лишь одинокое шорканье.
…Его не было.

Двенадцать ноль-ноль. Ноль одна, ноль три…
Пятнадцать минут, двадцать, тридцать три.
Час ноль две.
….Ноль три.
Ноль семь.

Два часа двенадцать минут.

Каждая минута казалась для меня последней. Уже не раз пыталась выбраться назад в кресло, добраться до подоконника и с жадностью всматриваться в окно…

Останавливалась, осекалась.
Я верю, верю…

Он ПРИДЕТ! Ведь как иначе? Он, он не подведет!
Нет!
Нет?

Два часа сорок семь минут.
Обижено закусила губу. Зарылась лицом в подушку.
Ненавижу… НЕНАВИЖУ!

… и люблю.
Люблю!
Люблю!!
Люблю!!!

Несмело скрипнула дверь.
Как током пронзило. Нервно дернулась.

- Привет, - устало прошептал. Неспешно прошелся по палате. Медленные, врастяжку шаги. Движение ближе.
- Привет, - едва слышно прошептала. Я всматривалась ему в лицо, всматривалась в глаза и пыталась понять, что его мучает. Что произошло… - Что-то не так?
- А?
- Что-то случилось? Чего такой грустный?
- Только что с самолета. Был по делам в Италии. Устал, как собака. Прости, что задержался. Зашел еще к Мигелю.
- Как он там?
- Держится. Говорит, что завтра результаты его анализов придут. Надеюсь, хорошие. А ты как? Что там было у тебя с ногой?
- Ногой? Ах, ногой… Растяжение. Так, поболела немного, напомнила мне о себе, о том, что еще есть, телепается, и вновь отмерла.
- Ничего, с каждым разом действие усиливается. С каждым разом все отчетливей и отчетливей будут изменения.
- А как это вообще происходит? – не удержалась от вопроса.
- Как? – невесело улыбнулся. – Пью кровь у больного, и чем чаще эта зараженная жидкость попадает мне в тело, тем сильнее мой организм пытается справиться с этим ее изъяном. Очистить. Так, в моей крови появляются вещества, специфические, целенаправленные на уничтожение очагов болезни или исцеление омертвелых тканей донора. И как только едва ввести ее в организм пациента – тут же начнется реакция по устранению проблемы. Сначала, первые раза четыре-пять, это почти незаметно. Слишком мало ферментов, антител и прочих нужных веществ, но затем, когда мой организм перенасытится «больной» жидкостью, тут же начнется активная реакция. Проблема в том, что вы под наблюдением врачей. Будут вопросы, попытки познать причину столь явных перебоев, хоть и положительных. Что же, будем надеяться на лучшее… Как бы странно не прозвучало, будем надеяться на их халатность. Лояльность…
Тяжело сглотнул.
- Ты, сама-то, как? Чего такая измученная?

Пристыжено улыбнулась. Покраснела.
- Скучала…

Промолчал.
Шумно вздохнул.
Несмело присел на край кровати, у самых ног. Заботливо поправил одеяло.

***
(Л у и)

Скучала…
Знала бы ты, как я сходил с ума. Как переживал…
Но нельзя, нельзя поддаваться чувствам. Нельзя.

***
(М а р и я)

- Ты, наверно, уже спать хочешь? Сделаем быстро?
- НЕТ! – чуть не поперхнулась своей слюной. Я ждала, молилась на этот час, а он говорит мне, что я хочу «спать»? Да я готова вечность вот так сидеть рядом с ним и не спать…
Удивленно вздрогнул.
А чего он ждал? Какой реакции?
Глупец.
Нахмурилась. Обиделась.

- О, как мы губки надули, - вдруг Луи подсел ко мне ближе и тут же обнял за плечи, прижимая крепко к груди. – Лучше расскажи мне что-нибудь хорошее. Чем занималась все эти три дня, пока меня не было?
- Ничем…
- Как ничем? Мигель говорил, ты ему Булгакова читала.
- Читала…
- Вот видишь, а говоришь, что ничем.
- Разгадывала с Лили кроссворды. С соседом мистером Хойком играла в «дурака».
- И кто кого?
- Он мухлюет, - пробубнила я с наигранной обидой. Ведь разве можно тосковать, разве вообще можно грустить в его объятиях?
Ай! Я схожу с ума!!!
- Так ты бы ему лычек нащелкала, или хочешь, я его проучу? Ты что, уже спишь?
Удивленно вздрогнул Луи, увидав, что я и не шевелюсь, не реагирую. Прикрыв свои веки, застыла…
Туман. Дурман безумия и беспечности разрывали душу, тут же услащая ее неистовой радостью. Счастьем.
- Нет, и не мечтай. Просто… расслабилась, задумалась.
- О соседе?
- Тьфу ты. Издеваешься?
- Еще как, - тихонько захихикал мой Матуа и крепче сжал в объятиях.
- Луи…
- А?
- Прости меня за всё.
- Не за что прощать. Сам виноватый.
- Прости, - едва слышно прошептала я и тут же уткнулась носом ему в грудь, зарываясь, прорываясь между лацканами пальто, воротником пиджака и рубашки, к сердцу...

***
(М а р и я)

- Мария, - едва слышно раздался бархатный, нежный, ласковый голос где-то над моим ухом.
От неожиданности испуганно дернулась. Неужели уснула? Пристыжено оторвалась от его груди и уставилась в глаза.
- Да?..

Губы, до неприличия, до безумия, наши губы оказались слишком близко... Чувствую его дыхание… Прикипел, прилип взглядом к моим устам.
Страшно моргнуть, спугнуть.
Задыхаюсь…
Тяжело сглотнул.
Поежилась от волнения, от бешеных чувств, что в момент взорвались, кроша рассудок и тело…
Неосознанно облизал свои губы…
…вдруг резко отвернулся.
Оторвался от меня взглядом, утонув в сумерках за окном.

Тяжелый вдох.
- Рассвет скоро… - несмело прошептал, нехотя, сухо. Отстраненно.
- Прости, я, наверно, уснула…
- Ничего страшного, - сильнее сжал в объятиях, отчего я невольно вновь уложила голову ему на грудь. – Ничего…

***
(М а р и я)

Несмело протянула руку вперед.
- Мария, если тебе страшно, противно… Давай я…
- Луи, хватит. Я же уже решила. И не страх то был, не отвращение, - казалось, кто-то перед моим внутренним быком помаячил красной тряпкой. Упрямость тут же взвыла, вырывая меня из оков неловкости и смущения.
- Но прошлый раз…
- Прошлый раз мне… - запнулась, заикнулась, перебивая. Сумасшедшая… А что? Говорить, так говорить! Гори оно все синим пламенем! - Мне понравилось. Очень… понравилось.

Удивленно уставился мне в глаза, словно выискивая надежду на то, что вру.
- Серьезно?

Несмело закивала головой:
- Да.

Секунды «за» и «против».
Вдруг схватил мою протянутую руку, повернул ее к себе запястьем.
Глаза в глаза… не моргая.
Жадно прижался к ней своими губами.

Коснулся кожи кончиком языка.
Вздрогнула.
…Удержал.

Короткий, прохладный вдох – и клыки тут же вошли мне в плоть.
Невольно дернулась. Но не дал, не позволил отстраниться.

Нежные, возбуждающие касания, массирующие движения языком… Чувствовала, ощущала, как он пьет мою кровь.
Вдруг свободной рукой спустился на талию.
Жадно прижал к себе.
Испуганно ойкнула.
Я ощущала, ощущала теперь его всего… грудью, руками, животом…

Не реагировал… Пил, впивался, сводил с ума…
Медленно провел рукой по спине вверх, будоража, возбуждая, лишая рассудка… Властно обнял за шею…
Еще мгновения напряжения – и дурман тут же взорвался в моем сознании.
Рука скользнула вниз, освобождая меня из оков повелителя…
Мир поплыл, поплыл перед глазами.
Скатился, к чертям собачим…

Томно склонила голову ему на плечо.
Расслабиться и впиваться безумием. Отдаться в его власть…
Возбужденные, короткие, жадные вдохи-выдохи, обжигая шею. Тихий ритм наших сердец.
Он брал, отбирал у меня мою жизнь, а я счастлива была ее отдавать, отдавать без сожалений, без остатка.

Взволновано дрожала.
Я хочу, хочу, ХОЧУ его…
Чувства комом наворачиваются в груди, приятной тяжестью опускаясь вниз живота, взрываясь сотней бабочек, дрожащих в объятиях пламени, танцующих в паре со смертоносными лепестками.
Неистовое, навязчивое, сводящее с ума, дикое желание схватило мой разум, мое тело: уцепиться, схватить Луи руками и жадно, страстно целовать, чувствовать, дарить и брать…
Невольно застонала…
Еще глоток, еще раз нежное касание языком ран, как вдруг отстранился, выпустил мою руку из захвата и тут же жадно обнял, схватил в ладони мое лицо и немедля впился голодным, страстным, властным поцелуем в губы… Ответила, отозвалась, словно хватая воздух в предсмертной агонии… Кровь, я чувствовала ее у себя на губах свою кровь. Но отчего-то было лишь приятнее…
Вдруг резкий рывок – и его язык ворвался мне в рот, пробивая назойливые преграды. Требовательно подхватил мой язык. Выманивая, выпрашивая к себе, нежно обвился вокруг него и потащил за собой.

Сошла с ума. Повелась, растаяла…

Немедля вытолкнула его язык наружу и ворвалась в его рот. Ненасытное, похотливое посасывание в ответ…
…застонала.

Луи тут же скользнул ладонью по талии, проделывая полукруг, вкарабкался по животу и с животной похотью сжал мою грудь. Невольно отпустила его поцелуй и, сгорая от желания, тут же выгнулась в дугу… еще сильнее прижимаясь всем телом к нему. Обнял, сжал крепче за талию и поцелуем впился в шею… нежные, сводящие с ума ласки языком… И снова голодный, ненасытный стон… мой, его…
Но миг - и внезапно отпрянул … отстранился, испуганно отдернулся назад.

До боли округлились глаза.
Мгновение осознания – и пристыжено зажмурился, обхватил ладонями свое лицо и стянул долой нахлынувшие эмоции.
- Мария! МАРИЯ! ТАК нельзя! О, Боже! Что я ТВОРЮ?! – Неосознанно дернулся на месте. - Прости!
- Что? Что я сделала не так?

Я и не заметила, как в его руках появился шприц. Короткое движение – и темно-бордовая жидкость наполнила пластмассовую емкость.
Грубо схватил меня за руку, вытянул ее к себе.
- Нет! Нет, прошу, - пыталась вырваться, отстраниться. - Не сейчас! Не сейчас, Луи! Ответь мне! Что я сделала не так?

Не слушал. Не слушал!
Легкое, точное движение – и вколол свою кровь мне в вену.
- Луи-и… - обреченно, на прощание…

***
(Л у и)

Обвисла, уснула…

Подонок! ПОДОНОК! ИДИОТ! Слабохарактерный ИДИОТ!
НЕНАВИЖУ ТЕБЯ!
ЧЕГО ТЫ ДОБИВАЕШЬСЯ?

Зачем? Зачем делаешь ей лишний раз больно? ЗАЧЕМ?

Аккуратно уложил Марию на подушку.
- Прости меня… - Робко, с болью в сердце, и ненавистью к самому себе, поцеловал в губы. - Прости…

Прости меня, если сможешь…
Резкий разворот – и долой к чертям собачьим!