Больничные зарисовки

   Попадая первый раз в больницу с довольно серьёзным диагнозом, человек чувствует сначала некоторую растерянность. По крайней мере, я чувствовал себя именно так. Но, как известно, человек привыкает ко всему. И когда первая растерянность несколько проходит, начинаешь обращать внимание на окружающий тебя мир.
    Классик марксизма говорил об армии, что она является сколком общества. Возьму на себя смелость сказать, что больничная палата – это тоже сколок общества со всеми вытекающими отсюда последствиями.

                КОЛЯ.

   Его внесли в палату две санитарки и уложили на свободную крайнюю кровать. Его внесли не на носилках, как вносят тяжело больного. Правая рука его лежала на плече одной санитарки, левая – на плече другой. Глаза его были закрыты. Как только санитарки уложили его, с кровати раздался мощный храп. Не верилось, что такое тщедушное тело может издавать такие громкие звуки. Это был небольшого роста сухонький мужичок лет семидесяти. Часа через два, проспавшись, Коля открыл глаза и тупо огляделся. Поняв, что находится в больничной палате, Коля успокоился и заметно повеселел. Быстренько куда-то сбегав, он вернулся с тарелкой, ложкой и стаканом. Все с удивлением посмотрели на Колю. Почему с удивлением? Да потому, что каждый лежащий в отделении больной знал, что стакан и тарелку ещё можно на время, если нет своих, выпросить на больничной кухне, но ложку выпросить даже на время – практически невозможно!
   Позже выяснилось, что Коля здесь почти свой. Попадал он в кардиологическое отделение несколько раз в году, как-то даже Новый год встречал один во все палате. Живёт Коля недалеко от больницы возле базарчика. Живёт он в частном доме вместе с племянницей, которая пытается от него избавиться любыми путями. Конечно, Коля тоже не подарок, но это племянницу никак не оправдывает. Так вот. Коля хорошо знает всех грузчиков на базаре, поскольку какое – то время работал там дворником. Грузчики в свободное время не прочь выпить. Тут – то Коля и «падает к ним на хвост». Ему много и не надо. Нальют половину стакана, он и рад. После выпитого Коле частенько становится плохо – сердце не выдерживает. Собутыльники вызывают «скорую», та везёт Колю в кардиологию, где его подлечивают системами и таблетками и прощаются с ним до следующего раза, который не заставляет ждать себя долго. Главное же лечение заключается в том, что Коля какое – то время чувствует себя человеком без тирании племянницы. К тому же, здесь он на всём готовом: вовремя накормят, кто-никто сигаретой угостит, да и магазин недалеко – можно прикупить чего-нибудь к скудному больничному столу.
                *****
               
                ЦЫГАН  ЕГОР.

   Это -  довольно колоритная личность. Егор – цыган лет сорока, но цыган осёдлый. У него свой дом где –то в Агафоновке, жена, сын и две дочери. Все они торгуют на привокзальном вещевом рынке. Егор сам не торгует, но внимательно всё контролирует.
   В больницу Егор мог и не ложиться, его лечащий врач на этом не настаивал. Но Егор решил, что уж если лечиться, то лечиться капитально и настоял на том, что бы его госпитализировали. Родня Егора, живущая в Самаре, по цыганскому радио узнала о его болезни и приехала навестить заболевшего родственника. Представьте картину: в больничную палату на девять коек вваливается человек пятнадцать цыган, галдя и причитая. Это что – то!
    Егор предпочитал лечиться с комфортом. Силами семьи были доставлены подушка, пуховое одеяло, большой телевизор, от которого всей палате житья не было, т.к. Егор мог смотреть телевизор сутками. Кроме того, практически весь стоявший в палате холодильник был заставлен принесёнными Егору кастрюлями и кастрюльками с супом, мясом и прочей снедью. Всё свободное от процедур время Егор ел. Вся палата над ним подтрунивала, т.к. живот Егора студенистой волной свешивался над брючным ремнём. На все подтрунивания Егор отвечал, что это русские должны худеть, а цыгане выздоравливают, когда полнеют.

                *****
                ***


                САНЬКА. 

   Саньку привезли в нашу палату после обеда и сестра сделала ему несколько уколов, из чего мы сделали вывод, что у Саньки что – то серьёзное. Позже выяснилось, что у него обычный сердечный приступ. Санька лежал на койке у окна и тяжело вздыхал. Как оказалось, вздыхал он по поводу того, что ко вторнику ну никак не успевал выписаться и попасть домой. Что же так заставляло Саньку торопиться домой? Серьёзность причины Санька объяснил сам. Во вторник, 16, ему должны принести пенсию. «Позже получишь»,- успокаивали мы Саньку всей палатой. Оказалось, что Санька боялся, что пенсию его получит жена. А как поведал нам сам Санька, с каждой пенсии он брал бутылку или две, крепко поддавал, ругался с женой до сердечного приступа и «скорая» привозила его в кардиологию. «Санька – сказал я ему – чего ж ты мучаешься? Ведь попади ты ко вторнику домой, получишь пенсию, напьёшься и попадёшь сюда. Так ты уже здесь!». Санька задумался, крякнул, почесал затылок и пошёл курить.
                *****
                ДЕЖУРНЫЙ  ВРАЧ.

   Больной в стационаре – человек зависимый. Он зависит от санитарки: захочет та, положит в столовой порцию побольше, захочет – не положит. Он зависит от квалификации медсестры: хорошо и безболезненно поставит систему в вену или проткнёт вену насквозь и рука опухнет. Или другой пример. Раннее утро. Время – около шести часов. Больные ещё спят, многие и заснули-то только под утро. В палату входит медсестра, включает свет, всех будит, делает уколы гепарина в живот (это для разжижения крови), тушит свет и уходит. Конечно, после этого уже никто не спит.
  Но самая большая зависимость – от врача. А дежурный врач, он тоже врач. Дело в том, что кардиобольной должен следить за своим давлением, а давление в кардиологическом отделении измеряет лечащий врач во время утреннего обхода и дежурный врач во время вечернего. Почему-то у дежурной сестры тонометра нет. Но, если лечащий врач измеряет давление обязательно, то дежурный – в зависимости от настроения. Какой –то измерит, а какой-то со словами «вас много, а я один» повернётся и уйдёт . Хорошо, если у больного есть с собой свой тонометр.

                *****
                ***

                ПРОФЕССОРСКИЙ  ОБХОД.

   Профессорский обход в отделении – это особая песня. Бывает он нечасто, но «шороха» наводит много. В чём его смысл, я так и не понял, но происходит это действо примерно так. Нянечки и сёстры начинают метаться по отделению, наводя порядок. Проверке подвергаются тумбочки, холодильник, больным предлагается получше заправить койки... Наконец, порядок наведён и отделение трепетно замирает. Даже разговоры ведутся чуть ли не шёпотом. И вот проносится шелест: «Идёт!»
   Свита входит в палату. Здесь палатный врач, заведующий отделением, медсестра, сам профессор и с ним две девочки – то ли студентки, то ли ассистентки. Каждая из профессорских девочек держит общую тетрадь большого формата и ручку. Далее происходит следующее. Свита подходит к первой кровати и лечащий врач докладывает: «Больной N. Поступил такого-то числа. Диагноз такой-то. Сделаны следующие назначения:…..». В течение доклада профессор молча кивает. После доклада профессор поворачивается к больному и глубокомысленно говорит: «Будем лечить!». При этом, профессорские девочки раскрывают свой толстые тетради и что-то в них быстро записывают. Видимо, «Будем лечить!».

                *****
                ***

                « ТРОЕЧНИК »   

   «Троечником» мы прозвали нашего палатного врача. Может быть, он никогда и не был троечником, но на вид – это был самый настоящий троечник. Посудите сами. Когда кто-нибудь из больных задавал ему вопрос по поводу своего состояния или перспектив лечения, он поднимал глаза к потолку больничной палаты, при этом вид его был таким, как будто он мысленно листает учебник по кардиологии и ищет нужную страницу.
   А однажды был такой случай. Одному из больных стало плохо и необходимо было срочно снять у него кардиограмму. Сестры, которая обычно снимает кардиограмму в это время уже не было (основное лечение в больнице осуществляется до обеда, а после обеда больные обычно предоставлены сами себе). Прикатил наш «троечник» аппарат для снятия кардиограммы, поставил его возле койки больного и «стал искать на потолке» страницу учебника, где рассказывалось о подключении электродов аппарата к рукам, ногам и груди больного. Этот процесс продолжался минут пять. «Население» палаты уже стало посмеиваться, не смотря на трагичность момента (человеку – то плохо!). Наконец кардиограмма была сделана, но всё это ещё больше укрепило нас во мнении, что наш палатный врач – бывший троечник, а, стало быть, нам с лечащим врачом не повезло.

                *****
                *** 

                АНЖЕЛА.

   Анжела работает санитаркой в нашем кардиологическом отделении. Но она не просто санитарка, а бомжующая санитарка. Приехала она откуда-то из Новгорода, никакого жилья в Саратове у неё нет, как её взяли на работу без прописки – непонятно. Живет Анжела тут же, в отделении. Ей это даже удобно: не нужно тратиться ни на оплату жилья, ни на питание. Правда, Анжела не устаёт во весь голос браниться с использованием ненормативной лексики по поводу однообразия больничного питания. В свободное от дежурств время, она бегает по каким-то конторам, оформляя пенсию. Я ни разу не видел её трезвой. Но и пьяной тоже. Она всегда «поддатая». Пытается заигрывать с Колей. В её понятии он жених завидный. Ведь не смотря на злую племянницу, у него есть своё жильё. Но Коля, хоть и сам не прочь выпить, над Анжелой только посмеивается. Он не дурак. Зачем ему жена – пьяница? Но на заигрывания Анжелы он отвечает шутками и обещает прийти к ней ночью или пригласить её к себе в кровать.