Прыг-скок!

А она вообще не привыкла к переменам, всю жизнь просидела за одной и той же партой и не думала, что может быть иначе. Стекла очков всегда защищали, а в сырое время года они плакали вместе с ней и смешно то, как она к этому привыкла. Комната пустила корни внутрь земли, там жили новые существа, которые шуршали под полом, пока ей было без пяти дней двадцать, хотя выглядела она на шестнадцать, они сменяли эпохи, свои, чужие поколения – и они тоже к этому привыкли.

Как было скучно, когда началась весна. Пахло сырым, и дома без надобности гнили продукты...наверное, их тоже кто-то ел, но только не она, привыкши не есть после шести. Она полагала, что в Мире испаряется все, что тебе не нужно...и если мне не нужен этот кусок пирога, он пропадет так же бесследно, как пропадают куски линолеума в большой комнате. При этом все в ее жизни было по любви, по удивительной любви, которая наполняла собой все, даже если она об этом не просила. И когда ей было без пяти дней двадцать, она так привыкла к этому, что весь день просидела под дверью – она думала, что кто-то неизвестный принесет ей цветы, ведь ей скоро двадцать. Не важно, кто это будет, главное – по любви.

А никто не пришел. Скажу вам сразу – ей тоже придется привыкнуть к этому. Наметив себе маршрут по комнате, она не изменяла себе: кресло – стул – диван – пуф и, если не упадет, то снова кресло. Его тоже начали есть, оно было очень вкусного цвета, забытого вишневого цвета. Оно начинало проваливаться под пол, в другие эпохи неизвестных существ, которые привыкли к появлению неожиданных вещей со стороны своего любимого, запыленного неба. Когда оно провалилось, ее маршрут сократился, вместе с очками она долго плакала, просто потому, что все всегда было по любви, по великой любви, сильнее которой в ней не было ничего.

Прыг-скок! Она прыгала со стула на диван, она пряталась в облаке пыли, которая поднималась от когда-то тоже очень вкусной ткани – пыль летала и казалась доброй надеждой, особенно тогда, когда сквозь нее было видно солнце. И она не оседала. С потолка сыпались белые корочки, расщепляясь, напоминая белые звезды, к которым так легко привыкнуть, но так нелегко забыть. А привыкнуть – тоже ведь по любви, по маленькой, слабой любви, которая бьется так же, как ее сердце, которое устало прыгать по комнате в течение всего времени до того, как ей будет без пяти дней двадцать. Прыг-скок...какая легкая, почти невидимая надежда, что все изменчиво, что больше ничего не исчезнет из твоей жизни, оставит свой след, как кто-то оставил дыру посередине этой комнаты. А она больше не сидела и не ждала ни цветов, ни время, которое было ей не нужно. Она изменялась вместе с пылью и белыми звездами своей комнаты – так же незаметно и так же красиво.