Наше ночное

     Я не помню, где и как мы познакомились с Вовкой Третьяковым. Наверное, во время каких-то уличных игр, когда собирались ватагой в "чапаевскую" атакующую цепь или гоняли футбольный мяч.
     Вовка жил в доме, стоявшем совсем неподалёку, на окраине посёлка, и к нему, петляя по узкому проходу между оградами участков, словно по лабиринту, вела тропа.
     На другом её конце, во дворе дома, возле своей будки сидел на цепи огромный, кудлатый пёс-кавказец. Уже немолодой, вовсе не злой, скорее – ленивый, разморённый летним зноем. Именно таким он мне запомнился.
     Новый приятель был моим ровесником - невысокого роста, белобрысым и по-деревенски крепким парнишкой, в котором уже тогда угадывалась какая-то природная основательность, уверенность в себе и в успехе того дела, за которое он брался. Быть может, именно эти черты и притягивали меня, городского мальчика, к нему. И какое-то время именно с Вовкой мы лазали по разным уголкам посёлка, его окрестностей, вместе рыбачили на реке.
     Однажды, уговорив старших отпустить нас вдвоём на рыбалку, с ночёвкой, мы отправились вниз по течению Моши.
     Перед тем, как водится, запаслись едой, спичками, приготовили удочки, а возле колхозного скотного двора накопали жирных червей.
     Вскоре, ближе к ночи мы отправились в путь.
 
     Миновали Кислый ручей, втекающий в реку, пробовали ловить по пути, но почти ничего не поймали.
     Наконец, пробираясь вдоль водной кромки, огибая встречавшиеся на пути кустарник и мелкие деревца, дошли до места, где река делает крутой поворот. И лишь там, на излучине, немного погодя, начался настоящий вечерний клёв.
     По тем временам, по нашему возрасту мы имели вполне приличный улов. Каждый из нас нанизал на кукан добрых полтора-два десятка сорожек и плотвы.
     Хорошо известно: рыбалка – занятие настолько увлекательное, что за ним можно позабыть обо всём на свете. Находясь у воды и будучи охвачены азартом ловли, мы и не подозревали, в соседстве с кем нам предстоит коротать ночь.
     И лишь в ту пору, когда стали сгущаться сумерки, мы поднялись по угору на обрывистый берег и увидели их: на опушке леса паслись лошади. Целое стадо колхозных лошадей – другим там просто неоткуда было взяться – разбрелось по лужайке и мирно щипало траву. И сколько бы мы ни всматривались, но людей возле него не обнаружили.
     Вот тебе раз! Выходит, это - наше ночное?!..
     Добровольно взяв на себя охрану пасущихся животных (ещё те охранники!), мы тут же отправились на поиск дров, чтобы развести костёр.
     А заря… Заря багрово угасала над лесом, высвечивая напоследок очертания жующих лошадей, склонивших головы к травяному покрову.
     Вскоре лесная глушь поглотила не только красный диск солнца, но следом за ним и сошедшую на нет полоску зари.

     Наступила тёмная, но ещё по-летнему тёплая ночь. Её густая темень всё более обволакивала пространство, в котором уже терялись очертания деревьев, и лес на глазах превращался в мрачную, монолитную стену, хранящую в себе таинственное, холодное молчание. И казалось, из неё на нас смотрит множество невидимых глаз. 
     Становилось жутковато.
     Между тем, наш костёр разгорелся. Заполыхав ярким пламенем, он словно раздвинул границы тьмы и придал нам немного храбрости.
     Неожиданно издали, из лесной чащи, будто провожая зарю, донёсся голос кукушки. Поначалу коротко, как бы распеваясь, пробуя свою силу, а затем уже сполна, долгой серией неизменных «ку-ку» птица известила нас о своём ночном соседстве с нами.
     Какую ночь ты нам накличешь, кукушка? Когда взойдёт солнце и наступит утро?
    
     ...Поспать ни мне, ни Вовке в ту ночь так и не удалось.
     Мы пекли в золе картошку, рассказывали друг другу какие-то подростковые байки, вглядываясь в темень ночи и безуспешно пытаясь что-либо в ней разглядеть.
     Но всё проходит. И на смену смутным ночным образам, порождавшим наши страхи, на небесном склоне зарделось, всё сильнее заполыхало буйством красок новое утро.
     И вот уже от реки всё чаще, всё азартнее стал доноситься плеск играющей рыбы. 
     Зорька...
     И мы с приятелем вновь спускаемся с угора, чтобы закинуть удочки. Наше с Вовкой ночное кончилось.
     Мы не пасли лошадей. Они были вполне самостоятельны. К тому же, ведь где-то у них наверняка был и свой пастух.
     Мы просто сидели вблизи, у костра, поглядывая на их силуэты, окрашенные отсветами пламени. А они – на нас. Помогая нам, подросткам, преодолеть свои ночные страхи.
     И неизвестно на самом деле: кто кого охранял, и  кому в той ночи повезло больше.


Иллюстрация – репродукция картины «Ночное» кисти Бориса Кустодиева (1916 г.).