Юродивая Часть 3

Юродивая – очень короткий роман, но в 4 частях с прологом и эпилогом.

Часть 3

Уважаемый читатель!
Пожалуйста, начните читать с начала! Может быть Вам понравится...


Крохотная, видимо совсем недавно родившаяся девочка с уже беленьким, сменившим послеродовую красноту тельцем и сладкими качалками на упитанных ручках и ножках. Ребёнок был тёпленький, не замёрзший и, кажется, даже не голодный.
Быстро распеленав малышку, Тая выбросила мокрый памперс и девочка потянулась всем своим маленьким тельцем, протянула к ней ручки, довольно замурлыкала.
Таисия не позвонила в милицию и маме не позволила. Она, не пошла на работу, сбегала в магазин, купила детское питание для самых маленьких и впервые с того дня, когда отец ушёл в другую семью, побежала в папин офис на старом заводе, как стоящий на дороге стул, отодвинула, кинувшуюся наперерез секретаршу, вскочила в отцовский кабинет, с порога закричала:
• Я тебя давно ни о чем не просила! Это мой ребёнок! Мой!!! Я должна оставить её себе!!!

До трёх лет Наташку воспитывал большой, сплочённый единой целью коллектив. Евгений Степанович не отпустил Таю с работы. Утром она получала письма по электронной почте и быстро отправляла по почте переводы. Мама стала работать на пол ставки, прибегая после обеда, и Таисия, на присланной папой машине отправлялась в фирму, а если возникал «форс мажор», по первому зову с удовольствием сбегались соседка тётя Нина, и уже совершенно неожиданно предложившая свои услуги жена отца Светлана.
Тая с малышкой гуляла во дворе и сразу обратила внимание на решительную блондинку, направляющуюся к ней от ворот.
Женщина подошла, не здороваясь, ткнула в Таисию пальцем:
• Ты Тая? – не дожидаясь ответа, как будто опасаясь, что её не дослушают, прогонят, зачастила, - Я жена твоего... – и не договорила, перескочила слово, - ну, в общем, Света! Нам нечего делить! Если нужна помощь, звони!
Она сунула Тае в руку кусочек бумаги с крупно записанными телефонами и попыталась уйти, но Таисия придержала её за руку:
• Зачем? – болезненно закусила губу, на глаза навернулись слёзы.
Светлана, с интересом осмотрела Таю с ног до головы, прошептала:
• Ты совсем девочка... – кивнула, принимая возмущённый ответ:
• Девочка? Мне двадцать шесть!!!
• Дело не в возрасте, - и улыбнулась, одной улыбкой вдребезги разбивая представления о злой, глупой мачехе, - Он так страдает все эти годы!!! Он любит тебя!!!
• Если бы любил, не ушёл бы!
Жена отца, смущённо опустила глаза, опасаясь произнести лишнее слово, чтобы не ранить дочерние чувства: 
• Человек может проспать сто лет, умереть и так и не проснуться, но если уж проснулся... в пятнадцать или в пятьдесят... какая разница... это, как цунами, знаешь, что тебя несёт на скалы, понимаешь, что может разбить о камни, и всё равно от этого чувства полёта, орешь от счастья, остановится, не можешь...
• Но другие люди... – Тая не смогла сформулировать, но Света поняла, пристально посмотрела ей в глаза, покаянно прошептала:
• Я не могу объяснить... Ты поймёшь... ты сама поймёшь...
Ночью Таисия долго думала, десять раз прокручивая в памяти разговор с папиной женой и, усыпая, поняла, что не поняла, просто простила...
В три года Наташка пошла в детский сад, Таисия вернулась на работу, мама переехала жить к Евгению Степановичу. Папа со Светой и совсем взрослым двенадцатилетним братом Сашкой, названным в честь их общего отца, заезжали иногда в выходные поиграть с Наташкой и, встретив у Таи маму и Евгения Степановича, мирно беседовали. Жизнь наладилась и Таисия уверяла себя, что довольна, что у неё всё хорошо...

В среду она привела Наталью из детского сада и после ужина устроила большую баню, вымыла дочку, искупалась и только уселась в кресло у телевизора, зазвонил звонок.
Тая подумала, что это кто-то из родителей, и мама, и папа часто подбрасывали что-нибудь вкусненькое, не глядя в глазок, открыла дверь.
На площадке стоял высокий мужчина, с чуть наметившимся ёжиком на по-мальчишески круглой голове, минимум трёхдневной щетиной на впалых щеках, в мятом костюме и не первой свежести белой рубахе.
Решив: Ошибся, - она хотела захлопнуть дверь, но он придержал створку рукой, под пиджаком вздулся крепкий бицепс, Тая подумала:  Ну, просто бомжующий рекитир! - но почему-то не испугалась.
У него был совсем не грозный, скорее несчастный вид.
• Вы Таисия Тимина? – не спросил, сообщил мужчина,  - и у Вас есть дочь трёх лет!
Таисия кивнула, тут же грубо бросила:
• Не Ваша забота! – всем телом надавила на дверь, и он подставил ногу:
• Моя!
• Что Ваша?
Она тянула время, соображая как избавиться от посетителя, уверенная, что кричать: «Помогите!!!» - сзывая соседей, ещё рано.
• Она моя дочь... – совсем буднично, без нажима произнёс мужчина.
И, наверное, потому, что он не закричал, впервые поднял на собеседницу синие Наташкины глаза, Тая сразу поверила, сглотнула застрявший в горле ком, переступила, мгновенно превратившимися в ватные колоды, ногами. Ей показалось, что она падает, и мужчина уже протянул руку, видимо поддержать, но к бедру, к ноге прижалось, отдавая своё тепло, любимое тельце, родной, тоненький голосок произнёс:
• Мама!?! – и Таисия поняла, что не упадёт, потому что она должна защитить своего ребёнка!!!
Это мужчина не опустился, упал на колени, протянул к девочке руки:
• Как тебя зовут?
Он говорил серьёзно, как с взрослой, и трёхлетняя девчонка, только недавно выучившая отчество и фамилию, официально ответила:
• Наталья Александровна Тимина!
• Эдуардовна, - прошептал мужчина, и Тае стало совсем плохо, но она, просто нечеловеческим усилием, взяла себя в руки, решив, что  не даст втянуть ребёнка в этот разговор, закричала:
• Иди в комнату и закрой дверь!
Наташка, никогда не слышавшая маминого крика, вздрогнула, подозрительно засопела и, мгновенно забыв о мужчине и его страшных словах, Тая присела, обняла дочь, поцеловала покрасневшие щёчки:
• Смотри, ещё косички мокрые, а тут сквозит. Если из носика будет капать, кто на утреннике Белоснежкой будет?  От громкого: «Чих!!!» - все гномы разбегутся...
Малышка кивнула, соглашаясь, послушно побежала в комнату, хлопнула дверью, и Тая вспомнила о мужчине. Он не встал с колен, когда за девочкой закрылась дверь, взял Таины руки, большими тёплыми ладонями, поднёс к своему лицу, прижался к её ладоням сухими, горячими губами, на её руку упала одна-единственная, жгучая капля-слезинка, прожигая кожу до самого сердца. Пока эта капелька высохла, пока он, не выпуская её рук, смотрел ей в глаза, восхитительными, синими глазами, прошла, кажется, целая вечность, а потом он встал и молча ушёл.
Таисия не спала всю ночь. Кто бы мог уснуть после такого известия?
Она рассматривала варианты, отметая их один за другим:
Откупится! Она не могла объяснить почему, наверное, из-за этой слезинки, была уверенна, что, несмотря на неухоженный, несчастный вид, он денег не возьмёт...
Спрятать Наташку на даче у Евгения Степановича. Но как? На сколько? Как она будет жить без дочки?
Взять малышку и уехать! Но куда?
К утру, так ничего и, не придумав, Тая задремала, в полусне вспомнила синие, как чистое, весеннее небо, глаза, совсем не уместные на почти стариковском лице с впалыми щеками, живущие, как бы отдельно от выбритой головы, несвежей, мятой одежды, шёпот:
• Эдуардовна, - горячие, сухие губы, покалывающую щетину на своих руках и сердце почему-то непонятно, сладко заныло, по телу пробежала незнакомая, приятная дрожь... или это уже был сон?
Она проснулась с какой-то дурацкой уверенностью, что ничего делать не нужно, что всё будет хорошо, всё-таки, по дороге в детский сад, раз десять повторила Наташке, что приходивший вчера мужчина чужой и если дочь увидит его, то должна подойти к воспитательнице и взят её за руку. Придумав страшную историю, попугала персонал садика и уехала на работу.

Коллектив находился в состоянии приятного и тревожного возбуждения. Вчера досрочно возвратился из колонии хозяин, и мнения, очевидцев событий почти четырёхлетней давности, разделились от: «добрый, симпатичный» - до - «хмурый, неприветливый».
Тая прошептала, ставшую уже крылатой реплику:
• Здравствуй Маша! Я вернулся!!! – из Рязановской комедии «Берегись автомобиля», вспомнила бритого наголо народного артиста Иннокентия Смоктуновского, так прекрасно, не смешно, трогательно, нежно, сыгравшего роль Юрия Деточкина потом вчерашнего посетителя, - Неужели он тоже из тюрьмы?
Очень захотелось всё бросить и бежать в детский сад за дочкой, но она никуда не побежала, применив аутотренинг, самостоятельно заученный по купленной в киоске книге, повторила семь раз:
• Всё будет хорошо! – уселась за свой стол и занялась работой.
Сегодня переводов не было, только систематизация документов и, раскладывая по папкам отработанные бумаги, Таисия в пол уха слушала жизнеописание хозяина от бухгалтера Марии Ивановны.
• Он местный, отец мастером на лесопилке работает. Уехал в столицу учиться с одним чемоданом, а через десять лет, уже хозяином, на «Мерседесе» открывать у нас офис приехал.  Молодой ещё, тридцать семь, - сообщила пространству бухгалтер, подождала и, не услышав отклика, повела свою песнь дальше, - Пока не посадили, красивый был, черноволосый, синеглазый...
Тая подумала, что глаза и в тюрьме не меняют цвет, но вслух ничего не сказала, а Мария Ивановна уже перешла от описания внешности к семейному положению:
• Жена у него тоже из наших. Ювелирный магазин «Бриллиант» с мастерской, на Садовой улице знаете? Вот она дочь хозяина, тонкая, длинная, как манекенщица. Я её на открытии нашего офиса видела. Они в столице жили, а когда его посадили, она домой, к родителям вернулась, беременная. От переживаний видать, выкидыш случился или мёртвого родила, только нет у неё ребёнка. В позапрошлом году в «Покинутом» доме квартиру купила, я бы знала...
Бухгалтер сама была из покинутых жён, жила в высотном доме и, улыбнувшись про себя: Мария Ивановна точно бы знала! - Таисья попыталась вспомнить высоких блондинок, живущих по соседству, но память подсказала только тонкую, длинную бывшую одноклассницу Верку Никифорову, которая переехала в их двор года четыре назад.
Это была та самая Вера, которая первой набросилась на Таисью в новой школе, обижая, доводя до слёз, та самая Верка, которая тогда в юности просто толкнула неопытную, наивную Таю в липкие лапки Лялечки. Наверное, поэтому, издали, заметив друг друга одноклассницы, с одинаковой прытью поворачивали в разные стороны, избегая встречи.
Додумав, Тая поймала, видимо последнюю фразу из «повести о браке» хозяина:
• ... замуж не вышла... у неё, как в Мавзолее, каждый раз смена караула... – потом Мария Ивановна, с придыханием, сказала, - Идёт! – все коллеги изобразили «активную трудовую деятельность», уставившись в документы.
Дверь на мгновение открылась. Сидевшая у окна, левым боком к двери Таисия, уловила боковым зрением высокую фигуру в сером дорогом костюме, почувствовала на своем лице мимолетный взгляд, но не успела поднять глаз, дверь захлопнулась.
Помолчали. Снабженец Татьяна, предварительная характеристика которой гласила «хмурый, неприветливый», как камень в воду, плюхнула:
• Видели! Даже не поздоровался!
Кивки пошли кругом по кабинету, и стало тихо. Все  действительно занялись работой.

На Новогоднем утреннике Наташка с блеском сыграла Белоснежку. Она пела, танцевала, в меру и в нужных местах жестикулировала, читая стихи, и воспитатель Ирина Петровна заговорила о том, что у девочки есть способности и их нужно развивать.
Новый год Тая с Наташкой праздновали два раза. Ночью у мамы и Евгения Степановича, и днём первого января у папы и Светы.
Прошло Рождество, Старый новый год. Праздники кончились. Жизнь снова вошла в заезженную колею: «Дом, детский сад, работа, детский сад, дом». В субботу закупка продуктов на неделю, в воскресенье прогулка с Наташкой – всё как всегда...
Месяца полтора тихо было и в жизни и на работе. Хозяин не появлялся и вечерний посетитель не посещал, только подвыпившая Верка всё чаще стала мелькать, как назло, пересекая дорогу, как чёрная кошка, когда Тая с Наташкой шла из детсада домой. Она нахально, но как-то затравленно смотрела на малышку и Таисья даже впервые в жизни пошла в церковь, и каждый вечер, перед сном умывала дочь святой водой, так, на всякий случай.  Наташка быстро усыпала, а Таисья ещё долго сидела возле дочкиной кроватки и думала о странном поведении Верки, о странном посещении «мятого» мужчины и ей очень хотелось, чтобы он пришёл ещё раз, посмотрел на неё своими несчастными синими, как у дочки, глазами... Она поясняла себе, что самое страшное неизвестность, и она хочет раз и навсегда решить вопрос о его отцовстве, о его требованиях, но когда она думала о нём, её руки непроизвольно сжимались, как будто ощущая тепло его ладоней, ласку его губ, и где-то глубоко внутри что-то сжималось в ответ, незнакомой сладкой болью...

Как интересно устроен наш народ. Семьдесят лет, слушая сообщения по радио и телевизору, читая в газетах и журналах, что БоГА нет, каждая, уважающая себя хозяйка пекла паски, варила кутю, и КПСС-партийный Таин папа, возвратившись с очередного партийного собрания, на котором отчаянно клеймили религию и адептов религиозных культов, с удовольствием потреблял пищевые продукты, являющиеся атрибутами не только родной православной конфессии, но и пугающе чуждого иудаизма – принесенную соседкой тётей Цилей мацу, а сейчас власти религиозные праздники выходными днями сделали, те же СМИ постоянно трубят, что нет, и не будет Советского союза, «А поди, ж ты!» - сам хозяин деньги на празднование Дня советской армии дал, и сам лично почтить своим присутствием сабантуй обещал.
Таисьи было совсем не до праздника, Наташка приболела. Ничего страшного, так простуда, насморк. И всё-таки она предпочла бы не за столом с сослуживцами, с дочкой после работы посидеть, но неудобно.
Вместе с коллегами Тая накрывала стол, а после уселась на рабочее место перевод письма закончить и уронила ручку, потому что Евгений Степанович пропустил в кабинет мужчину странно напомнившего ей того вечернего посетителя.
Высокий, черноволосый, с чуть заметной сединой, в дорогом, прекрасно сшитом костюме, наглаженной белой рубахе с открытым воротом, хозяин был полной противоположностью бомжа-рекетира, только глаза, бездонные, синие Наташкины глаза на гладко выбритом, смуглом лице.
Он с интересом посмотрел на прилипшую к нему взглядом Таисию, улыбнулся и стал обходить сотрудников, здороваясь за руку, чуть замешкался, ожидая пока она первой подаст руку:
• С Вами мы, кажется, не знакомы? – когда она молча кивнула, он произнёс,
• Эдуард Михайлович, -  Тая побледнела, вспомнив «Эдуардовна», прошептала:
• Таисия Александровна, - и он отпустил её руку, пошёл дальше... 
Она несколько раз выбегала в приёмную позвонить домой, но мама успокоила:
• Температуры нет. Ребёнок спит. Не трезвонь! – и Тая стала подпевать коллегам, которых, как всегда после водки, тянуло на художественную самодеятельность.
Кто-то включил магнитофон, Евгений Степанович пригласил Таю танцевать. Он танцевал прекрасно, легко, чуть придерживая, вёл по большой комнате, она откинула голову, отдаваясь нежной музыке, и вздрогнула услышав:
• Меняемся партнёрами!
Хозяин повёл по-хозяйски, крепко, властно прижимая её к себе, наклонив голову, приказал ей на ухо:
• Нам нужно серьёзно поговорить! Когда всё закончится, зайдите в кабинет директора. Потом я отвезу Вас домой!   
Музыка кончилась и Таисия ушла убирать со стола. Всё понятно, какие танцы. Она быстро складывала в целлофановый мешок одноразовую посуду, кажется, даже механически притопывала ногой в такт музыке, но мысли были заняты совсем другим:
От такого не откупишься и не убежишь, но что же делать... Что делать? Неужели он посмеет забрать ребёнка? – она вдруг подумала, - А пусть докажет!!! – сразу вспомнила генетическую экспертизу, определяющую отцовство и, прижав к груди мешок с посудой, уселась на стул.
Видимо кто-то что-то не допил. На брюки полилась грязная жижа, и Тая убежала в туалет застирывать пятно. Она уже схватила сумочку, намереваясь тихо улизнуть через чёрный ход, и вдруг вспомнила, как удирала из Лялькиного дома. Тот тоже был Эдуард, (ну почему это имя преследует её как проклятье) и тогда она, пятнадцатилетняя девочка, не поддалась, не спасовала, сумела защитить себя, нанести хоть и маленький, но всё же ущерб, а сейчас...
Народ уже расползался по домам, и она решительно постучала в дверь.
Евгений Степанович одобряя улыбнулся:
• Чего ты так побледнела? Он просто хочет поговорить с новым сотрудником.
Тая подумала: Может рассказать? Муж мамы... умный и добрый, - но она уже давно привыкла решать свои проблемы сама.

Эдуард Михайлович закрыв дверь, зафиксировал замок:
• Не хочу, чтобы нам мешали! - уселся в кресло перед журнальным столиком, указал рукой на диван.
Таисия села на самый краешек, выжидательно посмотрела на него и он вдруг вынул из кармана ключи, бросил перед ней на столик:
• Вы завтра же переезжаете с Натальей ко мне в дом, и будете заниматься только воспитанием ребёнка!!!
• Что?
Он самоуверенно, нагло улыбнулся:
• Я буду платить Вам в два раза больше, чем Вы сейчас получаете!   
Вот это оборот! В страшном сне не присниться! Тая поймала ртом воздух, сжала кулаки:
• Я не собираюсь... – он перебил,
• Хорошо в три раза больше и я гарантирую Вам полную безопасность от всяких вольностей с моей стороны.
Багровея от неслыханной наглости, крикнула:
• Но я не хочу менять работу! Я не гувернантка!!!
Улыбаясь, он удобнее устроился в кресле, положил ногу на ногу:
• Почему нет? Гувернантка с высшим педагогическим образованием, знающая три языка... хорошо поёт, хорошо танцует... – он ехидно осклабился, - Ну просто Таис Афинская!
От этого: «Таис Афинская» - сразу заболела голова, даже глаз больно дёрнулся от возмущения:
• Я не давала Вам повода оскорблять меня!
• А я и не оскорбляю, - захохотал он, - Я сделал комплимент! - весело перечислил, - Образованная, пластичная, музыкальная, - потом его голос мгновенно дрогнул, - красивая, - и Тая подняла глаза.
Он смотрел на неё, и она, кажется, впервые за десять лет, вспомнила жадный, зовущий взгляд его тёзки-художника, но вместо страха и отвращения по телу стало разливаться приятное тепло, освобождая от головной боли, обволакивая...


Продолжение следует