Глава 46 Оскорбление!

Историю нам преподавала завуч школы Людмила Макаровна. Фамилию не помню. Как уже писал, устные предметы готовил на переменах,  бегло прочитав текст заданных страниц. Дома мне некогда было читать учебники. Дома меня ждала интересная книжка с захватывающим сюжетом. Ну, как готовился,  так и отвечал заданный урок, то есть,  сколько успел прочитать, но на тройку, а иногда и на четвёрку всё-таки что-то наговаривал.
       Папа вдруг по собственной инициативе, решил заказать и  сшить мне в спец.мастерских, о которых уже писал, форму в точности как и у него. Вскоре принёс  большой пакет с полным комплектом обмундирования для нквдэшника,  то есть для меня,  да ещё и с хромовыми сапогами. Зелёная гимнастёрка и тёмно-синие галифе из материала, который назывался диагоналем, сидели на мне как на настоящем чекисте! Всё было под мой размер, хотя никто меня не обмерял и с портным я не встречался. Утром, облачившись в эту форму, и перекинув через плечо настоящую портупею, начистив до блеска сапоги, я  весь, сверкая, направился по городским улицам в школу. Хотя я и был весь из себя, но на меня на улице никто и внимания не обращал, да и в школе особенного фурора не произвёл на своих одноклассников.  Ну, может быть, и произвёл, но виду никто и не показал, а мне казалось, что это от зависти. На переменах, я как заправский военный запускал за ремень по два пальца рук и, как мой папа, жестом расправлял гимнастёрку,  и постоянно поправляя портупею. На переменах ходил по коридору школы как наряженный петух, полный собственной гордости и самодовольства!
      Прозвенел звонок на урок. Урок истории. В класс вошла Людмила Макаровна, все встали,  как и было принято, не знаю,  встают ли сейчас? Жестом всех посадила и приготовилась спрашивать у нас выученный урок.
Палец её в классном журнале, наткнулся на мою фамилию. Смирнов, к доске, скомандовала она. Мне, вроде как бы уже военному, это показалось уже каким-то приказом. Я поднялся и  чётким шагом направился к доске для ответа. Уж не знаю,  какой шаг у меня получился, может быть, действительно он был похож на строевой. Что ты идёшь как фашист!- заорала на меня «историчка.»  Я даже за парту не вернулся, а мимо неё пулей вылетел из школы. Три квартала от школы до дому я бежал, рыдая на всю улицу. Прибежав домой, я с воплями стал срывать с себя эту форму, а содрав, забился в нервных истерических конвульсиях. Родители, вернувшись с работы,  были в шоке от моего озверелого и заплаканного вида. Меня просто продолжало трести,  и я не мог сразу членораздельно объяснить им,  что же со мной произошло. Наконец до отца дошла суть произошедшего. Утром я снова устроил истерику,  и отказался идти в школу,  и ничего меня не могло  заставить даже и физические усилия отца, но он, сделав уже одну глупость, не решился на вторую. Он один пошёл в школу, т.е. поехал, он же не ходил, а ездил по городу на своём опельке.  Вечером, привёз мой оставленный портфель, и провёл со мной беседу, был на моей стороне и уговорил вернуться и продолжать учёбу. Не знаю, что и как и какой разговор произошёл между «историчкой» и им, но меня вдруг пересадили на первую парту,  и если меня она спрашивала урок, то не так долго пытала мои знания и ставила хорошую оценку.  Папа мой не был кровожадным и,  уверен, пощадил Людмилу Макаровну,  а ему в то время,  ничего не стоило уволить, а возможно и  принять какие-то другие меры за косвенное оскорбление формы работника НКВД.  Кстати форму эту (мою) я больше не видел и даже не знаю,  куда она делась, а сапоги носил и с удовольствием, а тогда это было очень модно  и  как,  сейчас говорят, круто! Но я-то злость, а возможно и месть затаил против училки!  И случай представился. Людмила Макаровна всё время носила и постоянно длинный вязанный какой-то джемпер с большими накладными карманами. И вот,  как-то раз я вижу,  что из этого кармана выползает жирный белый червяк-опарыш, на который мы уклейку ловили. Всё моё внимание приковано к этому ползущему червячку, который всё ползёт и ползёт и сейчас уже под мышку ей заползёт. Людмила Макаровна!- заорал я на весь класс, по Вам червяк ползёт! Класс взорвался хохотом, а Людмила вся, покраснев, щелчком сбросила его. Я был удовлетворён! Вот такой я был мерзавец.
  А ещё у меня был конфликт с учителем математики и Физики, которого звали Иван Матвеевич. Иван Матвеевич был прекрасным преподавателем и действительно радел за своё учительское дело. Заставлял нас заучивать формулы по алгебре и не жалея своего времени, часто оставлял нас после уроков и пока мы на зубок не ответим ему не отпускал из школы, ну, а если ответил то отпускал. Очень жаль, что с ним случился инсульт, и мы сильно просели по математике, почти четверть не было у нас математики. Математичку нашли из вечерней школы, которой нужно было сказать ответ заданного на дом примера и формулу, которые были расклеены на стенах, и получай твёрдую четвёрку. Ну,  меня-то это устраивало, примеры списаны у отличников, а формулы на стенах, а в голове опилки. Потом мне было очень тяжело решать эти примеры,  и я постоянно терял и минусы,  и плюсы в этих длинных строчках алгебраических решений. А вот физику я любил и как-то Иван Матвеевич решил узнать глубину моих познаний и всё задавал мне вопросы,  не отпуская от доски. В конце концов,  я возмутился и заявил на весь класс:  « Да что, Вы гоняете меня, Иван Матвеевич, у меня ведь голова-то не Дом Советов!» Родителей вызвали в школу. ( Продолжение следует)http://www.proza.ru/2010/01/26/1331