Нечисть плохо забывается

Сквозняк/Маркиз, дежа вю.

Ну давай, парень, тебе двадцать шесть лет, у тебя жена, ребенок и абсолютная независимость, чего ты мнешься, топай, тебя там ждут...

Я стою тут уже минут пять, наверное. Стою и не могу заставить себя шагнуть... Ворота. Снег. Мрачный шпиль небольшого костела. И кресты, кресты, кресты... В последний раз я был на этом вышеградском кладбище в тот морозный январский день 2000 года, когда принял решение сбежать. Я пришел попрощаться... Зачем? Сейчас я уже не вспомню. Сейчас мне вообще должно быть не до того.

...Весь город окутан тишиной, как пуховым покрывалом. Снег, свет, безмолвие... словно в ледяной пустыне. Вся Европа замерла, отходя от шока: ничего не случилось, ничего... Живы даже мы, посредники. Это третье января, а в мире все еще царит тишина. И у меня дома, и у меня в голове... Я не смотрю телевизор. Я выключил телефон. Мне нечего больше делать в этом городе. Правительство опомнится, распустит патрули, Маэстро уедет в свою Вену, отличившихся наградят, а потом забудут, как всегда забывали. Зачем мне это?

Я все решил еще вчера, лежа на полу в своей темной комнате и глядя в потолок, по которому медленно переползало пятно лунного света. Я уеду. Сменю имя - благо знакомые есть, помогут уладить дело с новым паспортом. И буду жить где-нибудь в Бельгии или Англии. Получу образование, заведу друзей и сам забуду весь этот кошмарный рай под названием "год Зверя". И гори оно все синим пламенем.

Я уезжаю сегодня вечером, а днем брожу по городу, который люблю всем сердцем, что бы ни случилось. И, стоя перед воротами кладбища, где живет Маркиз, я внезапно понял, что хочу увидеть Вышеградского Фантома еще раз. Я не сомневаюсь, что этот раз будет последним. Дальше - Лондон или Брюссель, и кресты забудутся так же, как забудутся звезды и закаты, но, черт возьми, я хочу забыть именно его. Все-таки он что-то значил... что-то особенное. Я не знаю. Но не могу не позволить себе эту странную слабость.

Скромное мраморное строение, невысокие колонны, барельеф с драконом. Я бывал здесь раза два или три, лучше бы не бывал. Я стучу. Сейчас какая-нибудь девка откроет, и наверняка голая, даром что зима... Но дверь открывается, и за ручку держится Валет. Еще более бледный и прозрачный, чем всегда, и такой же молчаливый.

- Привет, - растерялся я. - А Маркиз дома?
- Он ждет тебя, - прошелестел мальчик, и меня пробрало: что значит "ждет"?!

Мы идем вниз. Мать твою, вот это лабиринт. Лестницы, переходы, ложные двери... Он не Маркиз, он крот какой-то, такие норы рыть. Но вот и оно, логово его сиятельства - обитая черным дверь, которая открывается без скрипа, небрежно подобранный вправо занавес и просторная комната с низким потолком, в углу - камин, возле камина - шкура, на шкуре - Маркиз. Дверь за моей спиной закрывается, а вампир медленно поднимает голову и смотрит сквозь меня так, словно он самолично проделал во мне смотровое отверстие.

- Ты уверен, что ты именно меня ждешь? - спрашиваю я.
- Да, - кивает он, - и давно... Располагайся...

Тяжелое, явно антикварное кресло. Язык у меня очень давно чешется, а другой возможности не будет, и я спрашиваю:

- Откуда у тебя вся эта роскошь? Камин, мебель такая крутая...
- Персидские ковры, медвежьи шкуры, - подхватывает Маркиз и невесело усмехается: - У капитана "Тени" обязана быть отличная зарплата, а офицеру для особых поручений при персоне Легата Пражского положен дополнительный оклад... Зачем ты пришел?
- То есть как? Ты же меня вроде ждал? - обалдел я.
- Но ты-то об этом не знал. Да и сомневаюсь я, что ты пришел бы только потому, что Я тебя жду...
- Это точно, - соглашаюсь я. - Леош, я не знаю, зачем я пришел, но раз уж пришел, я хочу тебе сказать...
- Да? - ох уж эти желтые глазищи.
- Я уезжаю. Сегодня. Навсегда.

Несколько минут он молчит и смотрит в огонь. От него веет холодом, лавандой и чем-то смутным, но очень страшным. А он все молчит, молчит, только бледные пальцы намертво вцепились в шкуру и не отпускают.

- Маркиз?..
- Ты лучше герра Витольда, Станислав, - глухо говорит вампир. - Он не счел нужным предупредить меня о своем отъезде.

Комната стремительно сворачивается в трубочку, и я выдыхаю:

- Топол сбежал?!
- Не сбежал. Исчез. Никто из нас больше не слышит его голоса.
- Его ищут?
- Ищут, - ухмыльнулся Маркиз и бросил в огонь какую-то бумажку, - землю носом роют, фонари днем жгут... Он не мертв, но и не с нами. И ты уезжаешь...
- А ты?..
- Мне не от кого скрываться.

Пластично, как кошка, сиятельство разворачивается ко мне всем телом и спрашивает:

- Скажи мне, я больше никогда тебя не увижу?
- Я думаю, никогда, - со вздохом говорю я, и он берет меня за руку (памятуя прошлый опыт, вырываться я и не пробую):
- Выпей со мной. В последний раз.
- Вино не отравлено? - на всякий случай уточняю я.
- Вино... - усмехается Маркиз, встает и, шатаясь, подходит к плоскому шкафу. Разворачивается с бутылкой в руках. Прости господи, это же водка, и какого низкого пошиба...
- Ты хорошо себя чувствуешь? - на всякий случай спрашиваю я.
- У меня перебили половину друзей и пропал сеньор - конечно, у меня все прекрасно!.. Какая разница, что пить? Потом и не вспомнишь...

Адское пламя обжигает язык, я кашляю, а великосветское сиятельство тянет эту дрянь большими глотками из горла и смеется, глядя на меня...

- Я больше никогда тебя не увижу, - горячие губы касаются моего уха, - ты наконец исчезнешь, ты же счастлив, да?..

...На поезд я тогда опоздал. Пришлось через знакомых менять билет. Через год я поступил в один из брюссельских университетов, еще через четыре женился и еще через два родился Ренье. Как это было по-дурацки: славянское прошлое, немецкая фамилия Лотар, жена-полячка и французское имя для сына...

...ффуф. Так. 2011 год, январь. Накатило же на меня... О дивном эпизоде нашего прощания с Вышеградским Фантомом я не вспоминал лет восемь, да и помнил оттуда не то чтобы очень много - уже на следующий день все мало-мальски связные воспоминания вытеснило чувство стыда. А сейчас вот... я не ожидал от себя такого.

Так, ну все. Я решительно шагнул к калитке, примостившейся рядом с высокими воротами - и тут она открылась мне навстречу, и мы с Маркизом, столкнувшись взглядами, застыли лицом к лицу. Встретились, так сказать.

Он, разумеется, совсем не изменился. Только десять лет назад он в это время года носил высоченные гады и куртку в талию и выглядел, как богатенький готский подросток. Теперь пушистый снег подметали полы длинного, подбитого мехом плаща, да и вообще Леош Вышеградский был здорово похож на тех франтов начала XIX века, которых так любят делать главзлодеями в исторических фильмах. На кого показался ему похожим я, по его лицу было не видно, но зато его неудовольствие видно было прекрасно.

- Ты сам меня пригласил, - на всякий случай напомнил я.
- Да, конечно. Но я рассчитывал, что ты зайдешь. - Маркиз слегка наклонил голову и снизошел до похвалы: - Однако ты пунктуален и выглядишь вполне бодрым. Мне казалось, что твоя супруга должна оказать на тебя более заметное влияние.
- Мерзкий ты, гадости говоришь, - вздохнул я. - А я, между прочим, рад тебя видеть.

И это была правда, черт возьми. Я не хотел встречаться ни с Витольдом, ни с матерью, ни с товарищами по патрулю, я бы трижды подумал, прежде чем радоваться свиданию с Маэстро, но лицезреть рожицу Маркиза (смазливую и недовольную - все как всегда) было почему-то ужасно приятно.

- Да? - скептически поднял бровь Леош. - Не уверен, что разделяю твои чувства, но ты приехал, и это хорошо. Где твоя семья?
- В безопасности.
- Тогда предпочту не знать, где именно.

Мы медленно шли по улице, а говорил он быстро, глухо и четко:

- Мы с тобой проведем вместе час, с меня - новости и инструкция, с тебя - полное внимание. Пресс-конференция с твоим участием - сегодня в "Леонардо", в пять часов, но мы приедем раньше - ты должен познакомиться с Рэнделлом, и... - Маркиз прервался: - Что ты смеешься?
- Ты говоришь, как Топол, - я и правда не мог сдержать смех.

Десяти лет как не бывало, только без ненависти и страха... Я остановился, обнял Маркиза за плечи и прижал к себе:

- Прекрати строить из себя стекляшку, Вышеградский, ты же не в телевизоре.
- Отвали! - беззлобно рявкнул он, стряхнув мою руку (не слишком, впрочем, эмоционально). - Я же сказал, что не испытываю восторга от твоего общества.
- Врешь, - ухмыльнулся я.
- Вру, - вздохнул Маркиз. - Здесь рядом "Карл Великий", а я хочу кофе. И ни слова о Витольде, ты, бестактное чудовище. Иначе я тоже найду, что тебе припомнить.

Вы знаете, как легко краснеют блондины? За прошедшие десять лет темнее я не стал, и поэтому Маркиза, сверкнувшего издевательской улыбкой при виде моей вспыхнувшей физиономии, можно было понять.